Текст книги "Бремя молчания"

Помощник шерифа Луис

Я провожаю Мэри-Эллен Макинтайр к выходу, открываю перед ней дверь и снова едва не задыхаюсь от удушающей жары. Обещаю миссис Макинтайр обязательно передать Кларкам и Грегори, что она хочет им помочь, и смотрю, как она устало бредет к своей машине. Вид у нее совершенно сломленный. Когда же это кончится? Издали Туччи машет мне рукой. Я закрываю дверь, и дышать сразу становится легче.

– Кто тот тип, которого привели минуту назад? – спрашиваю я, подходя к Туччи.

– Тот высокий, седовласый? – уточняет Туччи и, не дожидаясь ответа, поясняет: – Чарлз Уилсон, психолог в начальной школе. Угадай, где его взяли? – Он умолкает и выжидательно смотрит на меня.

– Где? – спрашиваю я, хотя от нехорошего предчувствия внутри у меня все сжимается.

– В лесу Уиллоу-Крик. – Туччи ударяет кулаком по столу. – Говорит, он там собаку выгуливал. А собаки-то никакой с ним не оказалось… Представляешь? Лесничий заметил, как он брел по Хмельной тропе, и вызвал нас. Бендер и Уошберн поехали на место и взяли его.

– Что он говорит? – спрашиваю я.

– Ничего. Молчит. Он парень умный, законы знает. Как только речь зашла о маленьких девочках, сразу замкнулся, – с торжествующим видом произносит Туччи. Похоже, он не сомневается, что именно Уилсон увел девочек в лес. Может, и так, но как же Гриф?

– Как по-твоему, станет он разговаривать со мной? – спрашиваю я у Туччи.

– Как же, жди! Он сразу же потребовал вызвать его адвоката. Кстати, его адвокат – женщина. Сейчас Уилсон сидит в конференц-зале и ждет ее. У нас на него ничего нет. Через час адвокатесса вытащит его отсюда.

У меня звонит телефон, и я сажусь в кресло.

– Луис, это Мартин. Мы с Антонией просим вас приехать к миссис Норленд.

Я застываю на месте.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего из того, о чем вы еще не знаете. Антония обнаружила следы на своем заднем дворе, но мы хотим поговорить с вами о поисках девочек.

– Мартин, несколько наших сотрудников прочесали лес возле ваших домов, но ничего не нашли. Мы организуем широкомасштабную поисковую операцию. Вызвали кинологов с собаками и вертолет, – говорю я. Собираюсь было рассказать ему о Чарлзе Уилсоне, но передумываю. Я слишком мало знаю и не хочу, чтобы у него возникали ни на чем не основанные надежды.

– Д-да… Я понимаю, вы делаете все, что можете, но время летит так быстро! Пожалуйста, приезжайте к миссис Норленд. Нам очень нужна ваша помощь. Пожалуйста! – жалобно просит Мартин.

– Хорошо, Мартин, я сейчас приеду. Никуда не уходите и ничего не делайте, не дождавшись меня, ладно?

– Мы подождем. Пожалуйста, поторопитесь.

Я нажимаю отбой. Мне не по себе. Почему мне позвонил Мартин, а не Тони? Что бы это значило? Может, она теряет веру в меня, сомневается в моих профессиональных способностях? Надеюсь, что нет. У нас несколько зацепок. Может статься, школьный психолог – тот, кого мы ищем. Хотя что-то не сходится. Хмельная тропа, где его взяли, довольно далеко от домов, где живут девочки. Кроме того, по-прежнему не удается найти Линтона Томпсона по кличке Везунчик, студента колледжа, который подрабатывает в «Моурнинг Глори». Он должен был сегодня работать во вторую смену, но на работу не вышел… Вопросов много. Я крепко сжимаю телефонную трубку. Звонить Кристине или нет? Я ведь обещал… Выхожу из участка, так и не позвонив ей. Выруливая со стоянки, переключаю рацию, чтобы меня слышала только Мег, наша диспетчер.

– Мег, это только для твоего сведения, – предупреждаю я.

– Слушаю, – отвечает она.

– Я еду в лес искать пропавших девочек. Буду в районе Рысьей тропы. До связи!

– Вас поняла, прием.

Антония

Луис уже едет! Дальше все просто: мы пойдем в лес искать девочек. Я не вернусь домой без Бена, Калли и Петры.

– По-вашему, нам удастся незаметно пробраться мимо репортеров и полицейских, чтобы они не знали, куда мы направляемся? – спрашивает Мартин.

– Не знаю. – Меня уже давно мучает тот же самый вопрос. С одной стороны, неплохо, если за девочками отправится как можно больше народу, но при мысли о том, что каждый наш шаг будут снимать на камеры, мне делается не по себе. И потом, как отреагирует Калли, поняв, что по лесу бродит толпа незнакомых людей? Она может испугаться и спрятаться, и тогда ее труднее будет найти.

Раньше мне казалось, что я не переживу сегодняшний день. С раннего утра меня раздирают самые противоречивые чувства. Я совершенно вымоталась. Скоро вечер, солнце сядет, и искать детей будет намного труднее. Жаль, что мы не вышли на несколько часов раньше. А все из-за Луиса и агента Фитцджералда! Они напрасно отняли у нас драгоценное время…

– Он приехал, – говорит Мартин, заметив Луиса из окна.

Не дожидаясь, пока он постучит, я распахиваю дверь и впускаю его.

– Привет, – говорю я. – Спасибо, что приехал.

– Как же иначе? Мартин просил приехать срочно. – Луис протягивает Мартину руку. К чему такие формальности – особенно сейчас?

– Мы идем в лес искать девочек, – сразу говорит Мартин. – Агент Фитцджералд ничего такого не планировал, но мы считаем, что должны…

Луис молча слушает; понять, что он думает, невозможно.

– Луис, через несколько часов стемнеет, – говорю я. – Я места себе не нахожу… Если они останутся одни в лесу ночью… Мы должны найти их!

– Я все понял. В общем, я с тобой согласен. Но операция намечена на завтра… Мы охватим огромную территорию. Задействуем кинологов и большой отряд поисковиков…

– Завтра-то конечно. – Мартин не скрывает досады. – Ну а мы с Антонией идем их искать сейчас! Надеюсь, вы все-таки пойдете с нами или хотя бы отвлечете журналистов, чтобы они нам не помешали.

Мы с Мартином напряженно ждем, что решит Луис. У него на лице знакомое выражение неуверенности. Так же он колебался в детстве, когда я подбивала его на что-то недозволенное или опасное. Правда, подумав, Лу в конце концов всегда шел на риск.

– Ладно, – вздыхает Луис. – Откуда думаете начать?

– Я не очень хорошо знаю лес, – говорит Мартин, косясь на меня. – Понятия не имею, откуда лучше начинать поиски.

– Бен сказал, что он уже побывал в Ивовой низине и осмотрел тропы у опушки. Нам имеет смысл зайти поглубже. Предлагаю осмотреть Старую школьную тропу, а потом Рысью, – говорю я. – Может, девочки решили поискать старую школу и заблудились?

Старой школьной называется извилистая, заросшая во многих местах тропа. Ее знают только здешние старожилы вроде меня. Тропа ведет в глубь леса. Если идти по ней, то километров через пять можно добраться до маленького однокомнатного строения. Больше ста лет назад там действительно была школа. Сейчас уже никто не знает, почему школу решили построить в таком отдаленном и труднодоступном месте. Почти все здешние первые поселенцы жили на опушке, но небольшая группка откололась и ушла в чащу. Там же раскольники построили и школу. Интересно, кто в ней учил? Какому учителю захочется жить на отшибе? Позже «лесные люди» переселились ближе к городку. Старую школу, выстроенную из известняка и дуба, забросили. Приземистое строение со всех сторон обступил лес; стекла давным-давно выбили. Сейчас в старой школе часто находят приют лесные звери.

Однажды, несколько лет назад, мы с Беном и Калли пошли в поход по Старой школьной тропе. Мы мечтали о том, как приберемся в старой школе и устроим там нашу крепость, наше убежище. Но поход оказался очень утомительным, особенно для Калли, поэтому от нашей затеи тогда пришлось отказаться. А может, сейчас Калли и Петра решили разыскать старую школу и обследовать окрестности? Думать об этом куда приятнее, чем вспоминать страшные следы на заднем дворе. Похоже, Калли куда-то тащили…

– А как же репортеры? – спрашивает Мартин.

– Надо их как-нибудь отвлечь, – предлагаю я и поворачиваюсь к Луису. – Скажи, что шериф устраивает пресс-конференцию в управлении, отошли их туда.

– Все хорошо, но до управления рукой подать. Скоро они поймут, что никакой пресс-конференции не будет. Тони, журналистов лучше не злить. Потом они тебе еще пригодятся, – возражает Луис.

– Кажется, я придумал, – вдруг говорит Мартин. – Можно мне позвонить от миссис Норленд?

– Конечно, – киваю я. – Кому?

– Фильде, – отвечает он. – Она, так или иначе, собиралась дать интервью репортеру с «Двенадцатого канала». Пусть и другие ее послушают!

– По-моему, нам удастся привлечь их еще кое-кем, – добавляет Луис. – Если, конечно, Фильда не против… Одна дама совсем недавно говорила мне, что готова помочь, чем может. Речь идет о Мэри-Эллен Макинтайр. Она только что приехала в город. – Луис выжидательно смотрит на нас.

– Мэри-Эллен Макинтайр – мать девочки, которую убили в прошлом году… Луис, по-твоему, сейчас у нас орудует тот же мерзавец?! – Голос у меня садится.

– Не знаю, Тони. Надеюсь, что нет. Ничего общего я пока не вижу, кроме того, что Дженну Макинтайр каким-то образом выманили из дому и завели в лес. Вот почему сюда спешно приехал агент Фитцджералд. По-моему, намека на сходство будет достаточно и для журналистов. Во всяком случае, их удастся хотя бы ненадолго отвлечь.

Мы с Мартином переглядываемся.

– Я расскажу Фильде, что мы намерены делать. Луис, звоните миссис Макинтайр. Пусть едет к дому моей тещи. Антония, выйдите на улицу и скажите репортерам, что пресс-конференция состоится… – он смотрит на часы, – через пятнадцать минут в доме миссис Моурнинг.

Бен

Я очень устал и то и дело клюю носом. Глаза заплыли и превратились в щелочки – я почти ничего не вижу. Голова раскалывается от боли. Похоже, отец спит, можно ненадолго расслабиться. Я поворачиваюсь к Петре и замечаю, что она пошевелилась – совсем чуть-чуть. Слава богу, она не умерла! Я встаю, держась за дерево, чтобы не упасть. Голова кружится, и я так устал… Сейчас мне хочется только одного: напиться холодной, ледяной воды. А потом лечь в постель и спать много дней подряд. Спотыкаясь, я ковыляю к Петре; она свернулась калачиком, закрыла голову руками, поэтому я не вижу ее лица. Наверное, это и к лучшему. Меня и так мутит, вряд ли я смогу спокойно смотреть на лицо Петры, которое превратилось в кровавую кашу. И все-таки нужно, чтобы она поговорила со мной и рассказала, что случилось, пока отец спит.

– Петра, – шепчу я. Потом повышаю голос: – Петра! – Опускаюсь на колени, кладу руку ей на плечо. Мои пальцы в запекшейся крови – сколько я ни вытирал руку о шорты, кровь до конца не стер. – Петра, это я, Бен. Пожалуйста, проснись. Мне нужно с тобой поговорить.

Она стонет, кажется, ей даже слушать чужой голос и то больно.

– Все хорошо, Петра. Ты в безопасности. Я больше не позволю ему тебя обижать.

Я оглядываюсь на отца – он еще спит. Петра снова стонет, и я глажу ее по плечу. Она тихо плачет.

– Ма-ма…

Стараюсь ее успокоить:

– Скоро ты увидишь маму, Петра… Скажи, кто это сделал? Мой отец? – Нет ответа. – Петра, пожалуйста, ответь. Мой отец тебя обидел? Кто привел тебя сюда?

Нет ответа. Я вздыхаю и сажусь на землю. Хорошо, что она может говорить и плакать – значит, она не умирает? Петра хорошая девчушка, хоть и малявка. Надо отдать ей должное, они с Калли отлично ладят. Нелегко дружить с девочкой, которая не говорит. Но Петре молчание Калли как будто совсем не мешает. Они играют как ни в чем не бывало, веселятся, как любые девчонки-первоклаш ки. Разве что говорит за двоих только Петра. Когда они играют у нас, Петра часто подходит ко мне и спрашивает:

– Бен, можно нам с Калли взять твою бейсбольную перчатку и биту?

Или:

– Калли плохо себя чувствует. Где твоя мама?

На самом деле, если задуматься, это просто удивительно. Когда Петра рядом, я почти не волнуюсь за Калли.

Они часто гуляют, взявшись за руки и сдвинув головы. Как будто у них серьезный разговор. Иногда мне даже кажется, что Калли не говорит только с нами. Может, они с Петрой все это время разговаривали по-настоящему?

Как-то я спросил Петру:

– Калли когда-нибудь говорила с тобой?

– Мы с ней все время разговариваем. – Петра пожала плечами, как будто не видела в их отношениях ничего необычного. – Только не словами. Я знаю, о чем думает Калли, а она знает, о чем думаю я.

– Странно, – заметил я.

– Да, наверное, – согласилась она.

– По-хорошему странно, – уточнил я. Когда Петра рядом, мне легче живется. Мне не хочется, чтобы Петра считала себя ненормальной, не такой, как все, из-за того, что она дружит с Калли.

– Да, по-хорошему странно, – согласилась Петра и поскакала к тому месту, где ее ждала Калли.

Для меня их отношения – загадка. Я глажу Петру по плечу, и она сжимается в комок, снова тихо плачет и стонет.

Я оглядываюсь – где там отец? Потом всматриваюсь в то место, где он только что был, не веря своим глазам. Его нет! Я вскакиваю и озираюсь вокруг. Он ушел. Смылся! Слезы щиплют и без того обожженные глаза. Я его упустил! Успела ли Калли добежать до опушки? Не знаю, сколько прошло времени. Правда, она бегает быстро, гораздо быстрее, чем я в ее возрасте, но успеет ли она позвать на помощь, прежде чем отец ее настигнет? Не знаю. Может, он сейчас прячется за деревом, ждет, когда я повернусь к нему спиной, чтобы разом прикончить и меня, и Петру? На секунду мне становится стыдно. Неужели я готов поверить в то, что родной отец способен меня убить? И все-таки он сломал мне нос, а Петра лежит полумертвая. Я больше не кажусь себе большим и сильным. В ушах звучит издевательский хохот отца: «А, наш герой Бен! Ну и что ты сейчас будешь делать? Да ты никак плачешь? Плакса ты, Бен, и больше никто!»

У меня из глаз в самом деле бегут слезы, и я никак не могу их остановить. Что, если отец догнал Калли? Я снова ее подвел! Мне надоело быть старшим братом, надоело отдуваться за всех. Что мне делать? Оставаться с Петрой, пока не придет помощь, или самому бежать на опушку за подмогой? Не знаю… В двенадцать лет еще рано принимать такие решения. Что сделала бы мама на моем месте? Не переставая думать, я придвигаюсь поближе к Петре и прислоняюсь спиной к скале. Что бы сделала мама – но не та, какой она становится при отце, а та мама, какой она бывает, когда его нет дома? Однажды она без посторонней помощи поймала в зонтик летучую мышь, залетевшую в печную трубу, а потом отнесла ее в лес и выкинула. Когда мне было восемь и я упал с дерева и ударился головой о камень, она перевязала мою окровавленную голову полотенцем и держала меня за руку, пока врач накладывал пять швов. И ни разу не отвернулась и не заплакала! Пока меня зашивали, мама сидела рядом, просила меня смотреть на нее и говорила, что все будет хорошо. Как бы эта мама поступила на моем месте? Я некоторое время раздумываю и наконец решаю: мама осталась бы с Петрой и ждала, когда кто-нибудь придет. Да, так и надо! Я не дам Петру в обиду. Посижу с ней, пока помощь не подоспеет. Будем надеяться, что Калли уже добралась до людей. Но что она будет делать дальше? Как объяснит, где нас искать? На Калли можно положиться. Она обязательно все объяснит. Расскажет, но по-своему.

Помощник шерифа Луис

Антония снова перечисляет все места в лесу, где любит играть Калли. Я записываю ее слова в блокнот – просто так, на всякий случай. Я и сам отлично знаю все здешние места; мы оба здесь выросли и с самого детства играли в лесу. Мне знакома в нем каждая впадинка и овражек, как знакомо лицо Антонии. И все лесные тропы мы с Антонией исходили вдоль и поперек…

Звонит мой сотовый, вначале я решаю не отвечать, но потом передумываю. Может, появились новые сведения про девочек? Я нажимаю кнопку приема вызова и слышу голос жены.

– Лорас, что ты делаешь? – раздраженно спрашивает она.

– Работаю, – отвечаю я, отвернувшись от Тони и Мартина.

– Сегодня у тебя выходной, – напоминает Кристина.

Я молчу. Ей всегда есть в чем меня упрекнуть.

– Лу! – Тони подходит сзади и кладет руку мне на плечо. – Есть новости?

– Кто там? – спрашивает Кристина. – Тони Кларк? Лорас, объясни, что происходит! Ты сейчас с ней?!

– Я работаю, – повторяю я. Понимаю, что неприветлив с женой. Но дело очень серьезное. Пропали две маленькие девочки, пусть даже одна из них – дочь моей бывшей подружки.

– Лорас, немедленно возвращайся домой! – В тихом голосе Кристины слышится угроза. – Ты уже много дней не уделял внимания Тэннеру!

– Сейчас не могу, – сухо отвечаю я, как будто разговариваю с диспетчером. Зачем я притворяюсь? Почему мне не хочется, чтобы Тони узнала, что я говорю с собственной женой?

– Лорас! – Кристина вот-вот разрыдается. – Я твоя жена, а не сослуживица! Что происходит, в конце концов? Объясни!

– В настоящее время это невозможно. Я свяжусь с тобой позднее.

Кристина взрывается:

– Черт тебя побери, Лорас, хватит! Неужели тебе все равно? – Ее пронзительный голос звенит на всю округу. Естественно, Тони и Мартин тоже ее слышат. Оба они опустили головы, им неловко. – Ты разрушаешь нашу семью! – продолжает Кристина. – Ты ведь сейчас с ней, да? Подумай, на кого ты нас меняешь – на идиотку, которая не в состоянии заставить мужа бросить пить и не может уследить даже за собственными детьми!

Тони снова кладет руку мне на плечо, я опасливо оглядываюсь на нее, словно жду, что она вот-вот выхватит у меня телефон и всыплет Кристине по первое число. Но Тони молча вытягивает руку и показывает в сторону опушки. Повернув голову в ту сторону, я тут же нажимаю отбой, даже не попрощавшись с Кристиной.

Из леса выбегает Калли. Увидев дочь, Антония сразу успокаивается. И мне становится легче. Когда Антонии плохо, мне еще хуже. Ей и так хватило… Калли и Бен – смысл ее жизни, хотя ее никудышный муженек ни в грош не ставит детей. Для Грифа на первом месте пиво и диван…

Калли выбегает из леса. Мартин тянет шею, оглядывает Рысью тропу, по обе стороны которой густые заросли боярышника. Оттуда больше никто не выходит – пока нет. Калли подбегает ко мне и останавливается. Кажется, она не пострадала. Она похожа на самую обыкновенную семилетнюю девочку, которая долго бежала и запыхалась. Да, на первый взгляд ничего необычного, и все же… В правой руке она сжимает серебряную цепочку с кулончиком в виде ноты. Я знаю, что это цепочка Петры. Фильда подробнейшим образом описала мне цепочку, когда позвонила в половине пятого утра и сказала, что Петра пропала из собственной спальни. Как положено, я попросил у Фильды фотографию девочки и записал, во что она была одета, когда ее видели в последний раз. Петра ушла из дома в синей пижамке. На ней были белые трусики в желтый цветочек, а на шее – цепочка. Кроме того, родители не нашли в спальне Петры ее белых теннисных туфель. Мартин тоже заметил цепочку. Он спотыкается, падает на колени… Сначала мне кажется, что он вот-вот потеряет сознание, но он быстро приходит к себя и направляется к нам. У него характерный взгляд. Он хочет узнать, что случилось с его ребенком. Хочет узнать правду, какой бы мучительной она ни была. Мартин в отчаянии… В последний раз я видел такое выражение на лицах родителей десятилетней Дженны Макинтайр.

Калли хватает меня за рукав, и я нагибаюсь к ней. Я не жду, что она заговорит, много лет она не произносит ни слова. Может, она хотя бы покажет нам, где Петра. Надеюсь на лучшее… Но она не показывает пальцами и никуда меня не тащит. Она раскрывает рот и произносит одно-единственное слово. К нам подходит Антония, на ее лице написаны замешательство и облегчение. Мартин ахает и вдруг разражается громким плачем. И вдруг я вижу то, чего они оба еще не заметили. В другой руке Калли сжимает белые трусики Петры в желтый цветочек.

Мартин

Услышав шорох в кустах, я поворачиваюсь. От опушки к нам бежит Калли, подружка Петры. Что у нее в руках? Что-то тонкое, блестящее… оно покачивается и блестит на солнце. Цепочка! Петра никогда ее не снимает… В животе у меня сжимается, ноги подкашиваются, я спотыкаюсь, падаю на колени. Я смотрю на нее. Она решительно сжала губы. Страха на ее личике не заметно. Она едва ли не улыбается… Целый долгий миг я надеюсь на лучшее. Всматриваюсь в кусты за спиной Калли, но Петры не вижу. Вот Калли приближается ко мне, и я поспешно встаю, тяну к ней руку. Хочу взять у нее цепочку Петры. Калли останавливается рядом с матерью и помощником шерифа; она запыхалась и дышит часто, прерывисто. Она уже несколько лет не произносит ни слова… Меня охватывает отчаяние. Мне нужно немедленно найти мою Петру! Я подбегаю к девочке. Мне хочется встряхнуть ее, ухватить за костлявые плечики.

– Скажи! Скажи мне! – кричу я, едва не касаясь носом ее носа.

Я останавливаюсь в нескольких шагах от нее. Калли дергает помощника шерифа за рукав. Он нагибается, прижимается ухом к ее губам. Она произносит одно-единственное слово… Я плачу.