Текст книги "666. Рождение зверя"

Он развернулся и бросился наутек вдоль полутемного дома – к улице, где был свет, ходили люди и иногда даже показывались стражи порядка. Для гопников его бегство означало только одно – у фраера было чем поживиться. Они скопом ринулись в погоню.

Вновь включившимся задним зрением Потемкин видел своих почуявших добычу преследователей, их сосредоточенные лица. Гуманоиды нагоняли, букет в руке долговязого уже превратился в кусок арматуры – избитый прием маскировки у этой публики. «Вот засада! Так бездарно сдохнуть – досадно», – пронеслось в голове у Кирилла, но тут из арки, наперерез ему, выскочил черный джип «тойота ленд крузер» с тонированными стеклами. Машина резко затормозила, задняя дверь открылась, и оттуда выскочил тот самый рыжий, который сегодня караулил Потемкина у гостиницы «Украина». В руке у него был пистолет.

– Эй, Карл Льюис, прыгай сюда! – крикнул филер, указывая на заднюю дверь.

Времени взвешивать это предложение не было никакого. Кирилл с разбегу запрыгнул в машину, где уже кто-то сидел. Рыжий сел за ним, хлопнув дверью. Машина тронулась, и Потемкин с радостью увидел в боковом стекле озадаченные лица гопников, которые явно не ожидали подобного развития событий. Однако радость его продолжалась недолго: оглядевшись, Кирилл обнаружил, что едет в сопровождении четырех конвойных с квадратными лицами – двое спереди, двое по бокам. Причем кто они такие и куда его везут, ему оставалось только догадываться. Только теперь он начал понимать, что из одной переделки, кажется, попал в другую.

– Мужики, вы кто? – тяжело дыша, спросил Кирилл. – ФСБ?

Такое предлоложение казалось ему наиболее логичным.

– Много будешь знать – останешься вечно молодым, – отозвался рыжий. – Сиди, не рыпайся и молчи. Руки на яйцах держи, как футболист в стенке. Только поднимешь – останешься без яиц. Телефон где?

– В правом кармане.

Угрюмый сосед справа извлек новенький потемкинский телефон, выключил его и положил к себе за пазуху. Рыжий достал черный байковый мешок с бечевкой, надел его Кириллу на голову и слегка затянул на шее. Минут десять ехали молча. Потемкин лихорадочно думал, кем могли быть окружавшие его люди и каковы их намерения. Ничего путного в голову не приходило. Если они хотели ему помочь, то зачем надевать на голову мешок? Это больше похоже на похищение. И вообще, может быть, те гопники просто разыграли спектакль, чтобы отвести его от подъезда, где есть камера видеонаблюдения… Во всяком случае, очень на то похоже. «Андриякин! – осенило Потемкина. – Он же говорил про „коллег, о которых лучше ничего не знать“! Вот оно что… Зря я его не послушал, зря».

– Подъезжаем, встречайте, – раздался глухой голос с переднего пассажирского сиденья.

Машина свернула с трассы и запрыгала по бетонке, а потом и вовсе затряслась на проселочной дороге. «В лес везут». – Кириллу стало совсем нехорошо от дурных предположений. Через несколько минут они остановились.

– Давай, на выход, – сказал рыжий, открывая левую дверь. – Руки сзади держи.

Потемкин осторожно вылез. Кто-то подхватил его под локоть и провел несколько шагов вперед. Кирилл шел по траве, спотыкаясь о кочки. Он ничего не видел – мешок плотно сидел у него на голове.

– Встань тут.

Они были далеко за городом, вокруг шумел лес. Рядом кто-то чиркнул зажигалкой, и потянуло дымом сигарет. Потемкина уже колотила дрожь. Он понял, что это конец. Через какие-то мгновения раздастся сухой щелчок, и мир погаснет. Его глупая жизнь, как карусель, крутилась у него перед глазами. Ему стало невыносимо жалко самого себя, жалко бессмысленно прожитых лет. Вся боль, что он причинял себе и окружавшим его людям, вдруг обрушилась на него.

– Ребята, покурить дайте перед смертью, – пролепетал он не своим голосом.

На секунду все стихло. Потом за его спиной раздался дружный мужицкий гогот.

– Иди, клоун! – кто-то слегка толкнул Кирилла в спину. – Только аккуратней, там ступеньки.

Кто-то взял его под левый локоть и повел вперед. Потемкин сделал шаг, вытянув перед собой правую руку. Его нога ступила на что-то твердое – видимо, асфальт. Пройдя с десяток метров, он действительно уперся в лестницу. По бокам были перила. Кирилл начал подниматься и нащупал руками проем.

– Заходи направо и сиди там, – сказал кто-то, поднимавшийся вслед за ним. Это был не рыжий.

Справа оказалось кожаное кресло. За Кириллом зашли еще несколько человек, усевшихся плотно вокруг него. Люк закрылся, послышался нарастающий гул и свист. «Вертолет!» – догадался Потемкин, ощутив вибрацию. Машина задрожала и, покачиваясь, начала набирать высоту. Через минуту она наклонилась, сделала разворот и легла на курс.

Полет занял около получаса. Впрочем, Кирилл не засекал время. Он вообще попытался отключиться, так как дальнейший анализ происходящего был лишен всякого смысла. Потемкин представил себя неким ценным грузом. Какая разница этому грузу, куда его везут и что с ним собираются делать? Неодушевленная вещь ведь не может испытывать никаких эмоций. Лишь когда вертолет начал снижаться, Потемкин вернулся к субъективному восприятию реальности, и ему стало интересно, что же произойдет дальше. Как только машина села, с его головы сняли, наконец, мешок и подтолкнули к выходу.

Глазам его предстала фантастическая картина. Солнце давно зашло, сгущался сумрак. Черный блестящий вертолет Bell стоял на площадке внутри сооружения, которое более всего походило на средневековый замок. Внешним периметром была высокая, метров в двадцать, квадратная крепостная стена с зубцами и бойницами. От центра брусчатой площади к небу вздымалась цилиндрическая башня без окон и дверей – из округлой стены наружу выпирала лишь застекленная шахта панорамного лифта. По углам площади были расположены еще три вертолетные площадки с новенькими машинами. Постройки, выложенные из грубого камня, освещали настоящие факелы. У Кирилла создалось ощущение, что он находится на съемках какого-то исторического блокбастера.

– Топай в подъемник, – сказал один из конвоиров.

Тональность этого распоряжения была уже несколько иной, мягкой. Кириллу даже показалось, что доброжелательной. Он подошел к шахте, и прозрачная дверь автоматически отползла вверх. Когда он встал на платформу, дверь закрылась, и лифт начал быстро подниматься. Башня была, наверное, в два раза выше стен замка. Теперь Потемкин мог оценить не только архитектуру, но и расположение этого загадочного объекта: нигде вокруг до самого горизонта он не увидел ни единого огонька. Местность казалась совершенно безлюдной, что представлялось довольно странным даже для очень дальнего Подмосковья. Еще одним удивительным открытием стало то, что ни с одной из сторон не было подъездного пути к замку – ни дороги, ни даже тропы. Крепостные стены окружала покрытая травой проплешина, за которой начинался густой темный лес – такой, каким он описан в русских сказках. Можно было предположить, что этот остров посреди сказочного леса возник в результате колдовских чар. «Наверное, стройматериалы и гастарбайтеров подвозили вертолетами», – решил Кирилл. Дверь за его спиной открылась.

Он оказался в освещенном тусклыми лампочками коридоре с двумя дверями-купе по сторонам и одной в конце. На боковых были схематично, при помощи кружка и треугольника, нарисованы мужчина и женщина – как на дверях общественных туалетов. Вход в лифт позади Кирилла закрылся, а дверь впереди растворилась, как в шлюзовой камере. За неимением вариантов, Потемкин пошел прямо. Там оказалась кабина еще одного, на сей раз круглого лифта. Как только Кирилл ступил в нее, дверь закрылась, и лифт поехал вверх. Проехав немного, лифт замер и открылся. Потемкин вышел. Он очутился посреди просторного круглого – вероятно, занимавшего целый этаж башни – черного помещения. Источником освещения служили сотни работающих телемониторов, которые составляли идущую вдоль стены огромную плазменную панель. В центре зал пронизывала труба шахты лифта. Из предметов интерьера было лишь несколько черных же кожаных кресел да круглый малахитовый стол. На столе лежал пульт дистанционного управления.

Потемкин подошел поближе к стене и пригляделся. Каждая из ячеек-мониторов представляла собой динамичное изображение какой-либо жизненной ситуации, будто кто-то транслировал сигнал скрытой камеры. Люди, попадавшие в объектив на этих картинках, чистили зубы, бегали в фитнес-зале, сидели за компьютером, вели машину, ссорились, совокуплялись, испражнялись. То же самое, видимо, делали и те, кто их снимал. На одном из мониторов он узнал своего тезку, патриарха московского и всея Руси Кирилла. Предстоятель РПЦ, совершенно голый, сидел в бане и о чем-то оживленно с кем-то беседовал. На другом мониторе президент Французской Республики Николя Саркози, в шелковых трусах с лилиями династии Бурбонов, лежал плашмя на сооружении, напоминавшем небольшого механического коня из зала физкультуры средней московской школы. Его запястья под конем сковывали наручники. Во рту у Николя торчал круглый темный кляп-шарик с черными кожаными ремнями-пристежками. Некто за кадром, снимавший его, шлепал президента европейской ядерной державы по ягодицам элегантным хлыстом.

– Карла развлекается, – раздался довольный мужской голос за спиной у Кирилла. – Ты ведь в детстве любил подглядывать, Потемкин?

Кирилл развернулся, и его взгляд уперся в черное шелковое кимоно. Подняв голову, он сразу узнал, кто перед ним. Самый богатый человек в России Михаил Порохов отличался от иных представителей своего класса не только уникальным финансовым чутьем, но и поистине баскетбольным ростом. На его высушенном лице плясали светлячки от мониторов, что делало облик олигарха совершенно инфернальным.

– Ну, как тебе у меня? – спросил Порохов, присаживаясь за стол.

Потемкин почему-то совсем не удивился, узнав, кто именно его сюда столь бесцеремонно пригласил. Порохов был особенной, не вписывающейся в шаблонные представления о русских миллиардерах личностью. Хотя семью, в которой он вырос, язык не повернется назвать рядовой – все же папа был начальником управления международных связей Госкомспорта СССР, – Порохов был типичным селф-мэйд. В 27 лет, через три года после окончания финансовой академии, он возглавил один из крупнейших впоследствии частных банков – МФК, который создал вместе с Владимиром Потаниным – бывшим старшим инженером отдела «Мочевина» фирмы «Удобрения» «Союзпромэкспорта», конторы системы Минвнешторга СССР. Еще через год партнеры основали объединенный экспортно-импортный банк, вошедший в историю российской приватизации. На залоговых аукционах середины девяностых ЭКСИМ, наряду с МЕНАТЕПом Ходорковского и другими участниками ельцинской семибанкирщины отхватил самые лакомые куски советского наследства – нефтяную компанию СИДАНКО, Новороссийское и Северо-Западное пароходства, Новолипецкий металлургический комбинат, а главное, построенный в тундре руками рабов ГУЛАГа «Норильский никель». Здесь, конечно, решающую роль сыграли пробивные способности Потанина, который даже поработал первым вице-премьером правительства России, курируя весь экономический блок. Однако финансовым мозгом треста был, несомненно, Порохов. В результате к кризису девяносто восьмого года ЭКСИМ занимал пятую позицию среди банков Центральной и Восточной Европы. Правда, дефолт поставил жирный крест на этом учреждении – так же, как и на большинстве крупных частных банков России. Однако партнеров это ничуть не огорчило. Они легко попрощались со своим кредитно-финансовым детищем и переключились на «реальный сектор», занимаясь экспансией своей империи вширь и вглубь.

Размолвка между Потаниным и Пороховым случилась после прогремевшего на всю Европу куршевельского скандала 2007 года. Порохов, питавший особую страсть к нимфам в ассортименте, по обыкновению привез с собою на празднование Нового года целый самолет дам полусвета. В ночь на девятое января он был неожиданно арестован французской полицией по обвинению в сутенерстве. Несмотря на очевидную бредовость этого обвинения (с таким же успехом можно было бы обвинить его в краже продуктов из супермаркета), олигарх несколько дней провел в тюрьме. Особое усердие в раздувании этого скандала проявил тогдашний министр внутренних дел Французской Республики Николя Саркози, которому через неделю предстояло выдвигаться в президенты. Сарко, прославившийся угрозами очистить парижские пригороды от мигрантов моечными машинами Karcher, использовал любой скандал, чтобы продемонстрировать «жесткую руку» и набрать очки. Впоследствии «куршевельское дело», конечно, лопнуло, но неприятный осадок остался.

Трудно понять, почему эта история сподвигла Потанина на развод. Возможно, он подумал, что после скандала Порохов станет нерукопожатным среди «серьезных людей», и решил дистанцироваться от партнера. А может, просто подвернулся повод, чтобы сделать давно запланированное. Так или иначе, раздел совместно нажитого имущества занял несколько лет и был весьма болезненным, причем для обеих сторон – трудно делить то, что развивалось как одно целое. Это была сложнейшая операция, сродни разъединению сиамских близнецов. Процесс сопровождался скандалами, судами и ушатами помоев в прессе (Потемкин знал обо всем этом не понаслышке, ведь кому война, а кому – мать родна: ему тоже немного перепало от этой олигархической разборки). Но всякая война рано или поздно заканчивается миром. Два гранда русского капитализма урегулировали свои имущественные разногласия и расстались. Потанину достались в основном активы, Порохову – деньги. В тот момент казалось, что при разделе этой репки Порохов остался с вершками, а Потанин – с корешками. Однако вскоре грянул кризис, активы обнулились, и выяснилось, что делили не репку, а пшеницу. И Порохов, благодаря своему финансовому гению, возглавил российскую часть «списка Форбс». Удачно обкэшившись, он стал тратить деньги на проекты, которые, с точки зрения обычного среднестатистического буржуа, не имели никакого смысла. Вроде альтернативной энергетики, венчурных инвестиций, производства бюджетных гибридных «Ё-мобилей» на отечественных заводах, издания журналов или приобретения одного из флагманов Национальной баскетбольной ассоциации США. Поговаривали даже, что олигарх увлекся оккультизмом. Впрочем, до этого момента Потемкин относился к таким слухам с иронией.

– Так вот она, оказывается, какая, Еруда-то, – сострил он. – Что-то быстро долетели.

По лицу Порохова было видно, что он оценил чувство юмора. До богом забытого в Сибири поселка, на который он поменял свою московскую прописку и где теперь платит многомиллиардные налоги с доходов, отсюда было не менее пяти тысяч километров.

– Нет, до гипертранспортировки я еще не дошел, – совершенно серьезно отреагировал Порохов. – Но кое-какие другие вещи из мира сверхъестественного я бы хотел с тобой обсудить. Не против?

Последние события настолько выбили Потемкина из колеи, что он полностью растерял остатки страха. Раздражение от того, что он не более чем пешка в какой-то грандиозной виртуальной игре и от его воли ничего не зависит, кипело в нем и начало уже выплескиваться наружу. К тому же в комнате больше никого не было, а в том, что в рукопашном бою один на один он легко уделает олигарха, Кирилл не сомневался.

– Ой, спасибо, что позвали, Михаил Дмитриевич, – сказал он с такой язвительностью, на какую только был способен. – Ваши посыльные, видать, воспитывались в лучших домах!

Порохов опешил. Видимо, разговаривать с ним в подобном тоне было позволено весьма ограниченному кругу людей.

– Ладно, ладно, не обижайся, – примирительно улыбнулся он. – Это в целях безопасности. И конфиденциальности. У меня к тебе дело есть.

Дружелюбность и фамильярность олигарха завели Кирилла еще больше. Он вспомнил одну из присказок своей бабушки по материнской линии: «Ты, мил человек, мне не тычь, я тебе не Иван Кузьмич!»

– А почему это вы мне тыкаете, Михаил Дмитриевич? Мы, кажется, на брудершафт не пили!

Кирилл сам слегка обомлел от такой наглости. Порохов задумался.

– Да, точно, не пили, – растерянно согласился он. – Но ты ведь знаешь, что я вообще не пью. Вредно это. Можем нюхнуть на брудершафт.

Олигарх достал из кармана халата инкрустированный бриллиантами золотой портсигар. Раскрыв его, Порохов продемонстрировал Кириллу содержимое, которое напоминало женский набор для макияжа. Только вместо разноцветных теней для век в ячейках лежал белый порошок, а вместо кисточек – несколько нефритовых трубочек разного калибра.

– Подарок команданте Чавеса нашему ВПК, – подмигнул Порохов. – Мы им автоматы, они нам – небольшой гешефт с собственных плантаций. Зря, что ли, наши стратегические бомбардировщики к ним летают?

– Автомат Шмайссера, конечно, того стоит, – поддержал веселую тональность хозяина замка Кирилл. – Лицензия на производство этой штуки – дело полезное.

– Шмайссера? Который фашист? Я думал, что его наш Калашников изобрел.

– Негры тоже так думали, поэтому на флаги себе этот автомат повесили, – вздохнул Потемкин. – Трижды герой Калашников – продукт советского пиара. Им же нужен был полуграмотный левша, который создал уникальное стрелковое оружие. А тот факт, что после войны старый немецкий оружейник Хуго Шмайссер несколько лет оттрубил в КБ завода «Ижмаж», где как раз начинал свой трудовой путь молодой паренек Калашников, как-то подзабылся. Если взять некоторые кадры начала сорок пятого года, то там бойцы дивизии «Ваффен-СС» бегают вроде как с «автоматом Калашникова». Только у них это называлось «SturmGewehr-44 – штурмовая винтовка 44-го года».

– Нехуйственно ты наблатыкался, – уважительно отметил Порохов и затянулся из пудреницы. – Так что, будешь на брудершафт или побрезгуешь?

Кирилл приставил к ноздре ту же трубочку, прицелился куда-то в центр портсигара и втянул. В носу тут же засвербило, и он громко чихнул, рассыпав кокаин по столу.

– С Новым годом! – рассмеялся Порохов.

– Спасибо, и вам не хворать, – шмыгнул Потемкин.

Он сидел, осматриваясь. Интерьер внезапно поплыл, и вся его скованность улетучилась. Ее сдуло, как тот порошок из пудреницы. Но это была не та отрешенность, которую он испытал в вертолете. Напротив, Кирилл чувствовал ко всему происходящему живейший интерес. Он уже был уверен, что пришел сюда сам. Потемкин с любопытством крутил головой, всматриваясь в происходящее на экранах.

– Забавно, да? – понимающе спросил олигарх.

– Ага.

– Это у меня такое реалити-шоу. – В голосе Порохова послышались нотки бахвальства. – Точнее, у нас.

– У кого это «у нас»? – поинтересовался Кирилл.

– У братства розенкрейцеров.

– А-а-а! – Лицо Потемкина растянулось в довольной ухмылке.

– Чего «А-а-а!»?

– «Древний мистический Орден Розы и Креста». Офис на улице Бахрушина. Вход со двора, стучать три раза. Пятнадцать долларов в месяц с носа в рублевом эквиваленте!

Порохов почесал нос, взял пальцем со стола рассыпанный кокаин и положил себе на язык.

– Якобы эзотерических обществ существует огромное множество, – невозмутимо ответил он. – Но большинство из них – ряженые, вроде «возрожденного» казачества. Вообще, в прошлом столетии само движение сильно деградировало, а терминология была девальвирована. Особенно с тех пор, как во франк-масоны стали предлагать записаться по Интернету. Однако, по сути, за шесть тысяч лет, со времен Изумрудной скрижали, мало что изменилось. Организация, сдерживающая силы небытия, существует.

– Ясно, – вздохнул Кирилл. – Еще одному плутократу ударила в голову мессианская моча. Один уже, кажется, давно в Краснокаменске варежки шьет.

Порохов не растерялся:

– С чего это ты взял, что Ходор варежки шьет?

– А что же он там шьет? Тюбетейки, что ли?

– Это мы сейчас легко выясним.

Олигарх взял со стола пульт и что-то нажал. Одно из окон на панели увеличилось, и на нем появилось улыбающееся лицо Ходорковского. Картинка дергалась – Михаил Борисович сидел в салоне лимузина, который, видимо, ехал по дороге. Рядом с ним сидела длинноногая полуголая девица, которая смеялась и постоянно поправляла волосы. Видеокамеру, судя по всему, держала другая барышня, сидевшая напротив, – объектив периодически опускался вниз, захватывая ее вытянутые вперед изящные ноги. Ходорковский что-то рассказывал своим спутницам, увлеченно размахивая руками. Порохов нажал какую-то кнопку, и на экране появилась карта мира. Крупная белая точка мигала у восточной оконечности Кубы.

– А! Понятно. Значит, он у Фиделя отдыхает. Хочешь послушать? – спросил Порохов.

– Давай.

Олигарх опять что-то нажал.

– А вот еще анекдот, – гундосил Ходорковский. – «Абрам, ты знаешь, а Сема таки педераст!» – «Шо, денег занял и не отдает?!» – «Та не, в хорошем смысле…»

Сидящие в машине дамы, по возрасту явно не знакомые с одесским юмором, покатились со смеху. Порохов выключил звук.

– На мессию этот приколист никак не тянет, поверь мне.

– Я чего-то пропустил? – дошло наконец до Кирилла. – А когда это наш Мандела несчастный с зоны откинулся? Почему не было затмения от подброшенных в воздух чепчиков?

– Никто его оттуда не выпускал.

– Что, побег?!

– Да нет, по всем бумагам так и сидит, – доверительно сообщил Порохов. – Работа у него такая. Манделой человек работает, как ты правильно заметил. Либеральные волхвы слагают саги, западная общественность пускает слезу. Ну как же, «символ борьбы с режимом»! А Миша знай себе развлекается с блядями.

– Путину-то это зачем? – Кирилл смотрел на экран с недоверием.

– Как зачем? Элементарно, Ватсон. Ходор же для всех наших диссидентов – как икона. Пока он там якобы сидит, они молятся на него и ждут, когда их мессия выйдет из застенков. А он оттуда никогда не выйдет. Путин ведь четко сказал: это наш Аль Капоне. То есть вы не смотрите, что его за неуплату налогов посадили или за то, что он нефть у самого себя украл. Это так, для соблюдения норм приличия. Потому что на самом деле он настоящий мафиози, сидит за убийства, и по-хорошему ему надо было бы сразу дать пожизненное, просто доказать невозможно. Ты можешь себе представить, чтобы когда-то Аль Капоне выпустили из американской тюрьмы?

Потемкин отрицательно помотал головой.

– Я тоже не могу. Поэтому, как сказал Глеб Жеглов, будет сидеть. Миша вообще для нашей вертикали – отличная находка. Не удивлюсь, если они втихаря ему уже орден за заслуги перед Отечеством первой степени повесили. Ведь это благодаря Мише операция по разгрому всяческой фронды и равноудалению нашего брата как по маслу прошла. После того как его закрыли, все сразу выстроились. Просто «шок и трепет».

Кирилл вдруг вспомнил свой разговор с Ходорковским в ночь на 24 октября 2003 года. Предвыборная гонка в Госдуму выходила на финишную прямую, а над одним из ее основных спонсоров и субъектов тучи уже не просто сгустились – они били градом всю его империю. Платон Лебедев, серый кардинал и казначей ЮКОСа, а также заплечных дел мастер, старший офицер службы безопасности компании Алексей Пичугин к тому времени уже почти четыре месяца сидели в СИЗО. Прокуратура шмонала все, что было так или иначе связано с Ходорковским. В тот день как раз прошел обыск в офисе его главного пиар-подрядчика по избирательной кампании «Яблока» – Агентстве стратегических коммуникаций, с которым Кирилл тесно сотрудничал. Поздно вечером с какой-то своей очередной пассией Потемкин заехал в клуб Up & Down, где уже за полночь появился Ходорковский. Олигарх сел за столик и с кем-то разговаривал, рядом рассредоточились его гвардейцы. Потемкинские друзья из администрации посоветовали Кириллу держаться подальше от человека № 1 из российского списка «Форбс», так как решение об аресте хозяина «самой прозрачной компании в мире» уже было принято. Но Потемкин был слегка навеселе. К тому же он относился к взлетевшему на недосягаемую высоту комсомольскому жучку с определенной долей симпатии, хотя шапка Мономаха была этому Сеньке явно не по размеру. Поэтому, когда Ходорковский остался один, Кирилл подошел к его столику. Охранники попытались было остановить его, но патрон узнал одного из своих контрагентов и разрешил подпустить. Собственно, Потемкин хотел сказать буквально несколько слов – о том, что, по его мнению, «Яблоко» на выборах пролетит, как фанера над Парижем, и что самому Ходорковскому пора тоже сматывать удочки в направлении французской столицы, ибо в противном случае ему светит тюрьма. Реакция олигарха на этот добрый совет Кирилла очень удивила. Ходорковский сказал что-то вроде «чему быть – тому не миновать… от сумы да от тюрьмы, знаете ли…». Но это была совсем не ирония человека, оторвавшегося от реальности, нет. Скорее обреченность. Потом, уже после громкого ареста, анализируя этот короткий разговор, Потемкин пришел к выводу: Ходорковский лучше него знал, что его ждет через сутки в новосибирском аэропорту «Толмачево». Но вопрос о том, почему, имея полную информацию, Ходорковский просто не слинял, как тот же Березовский, оставался для Кирилла все эти годы открытым. Теперь все становилось на свои места, и в голове у Потемкина просветлело от того, что одной загадкой стало меньше.

– Черт побери! – ударил он себя по лбу. – Действительно, логично. Век живи – век учись.

– А ты думал, – опять подмигнул Порохов.

Кириллу очень нравился этот разговор и вообще все, что происходило с ним и вокруг него. Кокаин уже завладел сознанием, детские фантазии становились явью – он ощущал себя режиссером человеческих судеб в центре управления миром. Однако, увлекшись подоплекой жизни Ходорковского, он упустил один технический вопрос, который интересовал его с самого начала.

– Постой, Миша, – Потемкин кивнул на живые картинки, – а как эта байда у тебя работает? Скрытые камеры?

Порохов откинулся в кресле:

– Э-э-э, принцип тот же. Но камер как таковых, в бытовом смысле, – Порохов изобразил руками что-то вроде допотопной кинокамеры, крутя правой рукой воображаемую ленту, – тут никаких нет. Другая история. Гаджетом выступает человеческий организм. Сама технология называется «третий глаз». Вот, гляди.

Олигарх опять нажал на какую-то кнопку и показал на один из мониторов. Через секунду там возник Потемкин. Он видел себя, смотрящего в сторону, а съемка шла с той точки, откуда на него смотрел Порохов. Кирилл повернул голову и начал внимательно разглядывать своего визави в поисках хитрого проводка или шпионского жучка.

– Не напрягайся, никакого фокуса. Объектив здесь. – Порохов указал пальцем себе на лоб.

– Но как?! – прошептал Потемкин, пораженный.

– Алхимия.

– Алхимия?

– Она самая. В последнее время алхимические доктрины продвигаются под брендом «нанотехнологии», и на них тратятся большие государственные деньги. Но к этому проекту, – Порохов обвел помещение рукой, – Чубайс не имеет отношения. Разве что как объект наблюдений, хе-хе. Это результат моих частных изысканий. Венчурных, так сказать. И могу без ложной скромности заявить, что в данном случае мы имеем дело с самым выдающимся достижением со времен философского камня Джабира ибн Хайяна и даосского «золотого эликсира». А уж гомункул доктора Фауста просто нервно курит в своей реторте. Все удовольствие обошлось примерно в ярд долларов. Я бы мог объяснить, как конкретно это работает, но получится слишком долго и путано. Боюсь, ты не поймешь. Поэтому просто поверь.

Потемкин едва перевел дух.

– Зачем? Зачем мне в это поверить?.. Зачем это вообще нужно?

– Кто владеет информацией, тот владеет миром. У Оруэлла «Большой брат» следил за людьми для того, чтобы осуществлять тотальный контроль над социумом. Он проводил селекцию, чистил свое хозяйство от неблагонадежных элементов, как Саваоф. Мы не ставим себе такой задачи, – Порохов опять употребил «мы», – просто используем то, что видим, для решения определенных вопросов…

– Например, чтобы обкэшиться перед мировым финансовым обвалом или свести счеты с Саркози за Куршевель? – Потемкин кивнул на экран, где президент Франции подергивался под ударами плети.

– Ну… – смутился олигарх, – у всех есть свои маленькие слабости. В конце концов, система-то моя. Но ее предназначение совсем не в этом. От сотворения мира идет оккультная война, и мы являемся, если так можно сказать, одной из бесчисленных сторон конфликта. Несколько лет сохранялось относительное равновесие. Но сейчас, по всем признакам, надвигается очередная серьезная битва – возможно, это и есть та самая кульминация, Армагеддон. Поэтому надо быть во всеоружии.

– О’кей, ребята, желаю вам всяческих успехов. – Для убедительности Кирилл приложил руку к сердцу. – Veni, vidi, vici[24]24
  Пришел, увидел, победил (лат.).


[Закрыть] и все такое… Но при чем тут я?

Порохов открыл ящик стола и достал оттуда золотой шприц-пистолет для инъекций. В капсуле плескалась серебристая жидкость, напоминающая ртуть.

– Ты ведь завтра отправляешься в одно увлекательное путешествие. Дело в том, что нам очень важно знать, что там будет происходить в ближайшие три дня. Никому из братьев туда еще попасть не удалось, ни за какие деньги. Вычисляют они, что ли, нас, или у них агенты есть – в общем, никакой информации изнутри. Вещь в себе. Поэтому предлагаю тебе стать членом нашего клуба. Хотя слово «член» здесь не очень подходит… Да и слово «предлагаю» тоже. – Олигарх посмотрел на пистолет. – Скажем так, тебе надо стать частью нашей системы. Больно не будет.

Кирилл даже не думал протестовать. Вся эта ситуация – похищение, таинственный замок, олигарх, помешавшийся на эзотерике, – представлялась совершенно гротескной. Пребывая в веселом расположении духа и расслабленном состоянии ума, Потемкин не возражал поэкспериментировать, он был даже рад такому развитию событий. Однако, как человек воспитанный, не задать следующий вопрос он не мог.

– А если я откажусь?

– Это святое право каждого индивидуума, и я его уважаю. – Порохов достал из ящика еще один золотой пистолет, на сей раз явно боевой браунинг, и поднял оба ствола в руках, как бы предлагая выбор. – Свободу воли никто не отменял. Есть два способа покинуть это помещение. С третьим глазом на двух своих или с дыркой в голове вперед ногами. По статистике в прошлом году в России без вести пропали сто двадцать четыре тысячи человек – на три тысячи больше, чем в предыдущем. Думаю, что твое исчезновение мало кому будет интересно, особенно на фоне последних событий.

– Хорошо, хуй с вами, масонами, – махнул рукой Потемкин. – Но у меня есть еще один вопрос.

– Все что угодно, ваше сиятельство! – Олигарх встал из-за стола, театрально развел руки и поклонился.

– В вашем клубе, случайно, не было депутата Фильштейна?

С лица Порохова сползла улыбка. Было видно, что Кирилл наступил ему на больную мозоль. Олигарх положил оружие и вновь взял пульт.