Текст книги "666. Рождение зверя"

– Вот тебе, матушка Исида, и Юрьев день, – прошептал он. – Хитрые, черт.

– Бежим? – предложила Беатриче.

– Втроем мы не уйдем – только поднимемся, и они побегут за нами, а я Роланда быстро тащить не смогу.

Кирилл намекал на очевидный выход из ситуации. Сигорец пошевелился.

– Уходите, – тихо сказал он. – Беатриче, оставь автомат и уходи. Мне все равно не выкарабкаться.

Кирилл вопросительно посмотрел на Бету, которая, склонившись над мулатом, гладила его по щеке. Последнее слово было за ней.

– Ты мой брат, Роланд, – твердо сказала она. – Я без тебя никуда не пойду.

Это был каприз, бессмысленный и обидный, потому что Роланд сам предложил спасительное решение. Но Кирилл понял, что никакие уговоры, никакие разумные доводы сейчас не подействуют. Впрочем, все равно было уже поздно – отдаленные голоса послышались и по другую сторону от их укрытия. Судя по всему, духи двигались не прямой линией, а полумесяцем, огибая их с флангов. Потемкин обреченно опустился на землю:

– Хочешь умереть здесь? Валяй, любимая. Умрем вместе. Осирис с нами.

Потемкин положил «калашников» на ствол дерева, которое прикрывало их как редут. В нескольких десятках метров он разглядел человека в камуфляже. Увенчанный тюбетейкой высокий смуглый бородач с автоматом наперевес беззаботно шел через заросли, то появляясь, то исчезая из виду. Кирилл поставил автомат на одиночный и прицелился. На мушке прыгало улыбающееся лицо человека, который только что отстреливал безоружных халдеек. Теперь он перекидывался репликами с другими такими же головорезами, словно с соседями по аулу. О чем они говорили? Может, об удачном урожае, хорошей погоде или о том, какое на самом деле личико у Гюльчатай. А все остальные, не односельчане, были для него вроде баранов, которых можно без всяких угрызений совести пустить на плов. «Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом». – Потемкин сосредоточился и всадил моджахеду пулю прямо в лоб. Бородач исчез – его будто прихлопнуло огромной невидимой мухобойкой. Кирилл моментально опустился вниз.

– Один ноль.

Тут же послышались крики, и оглушительно застрекотали автоматы. Односельчане не сразу поняли, откуда был выстрел, и палили во все стороны без разбора. Во всяком случае, по дереву, за которым притаились беглецы, они не стреляли. Потом раздался окрик, и все стихло. Потемкин услышал нарастающий шелест, и в следующий момент над бруствером возникло летящее прямо на него оскалившееся мохнатое чудовище. Он выставил вперед штык, и рычащий монстр напоролся на этот кол раскрытой пастью. Кирилл почувствовал, как жало вскрывает внутренности навалившейся на него туши, и сбросил ее прямо себе под ноги – это была черная овчарка невероятных размеров. Потемкин несколько раз остервенело ткнул еще живого пса окровавленным штыком, потом перевел автомат на стрельбу очередями и вновь занял позицию. Братья-мусульмане, судя по всему, залегли, но переговаривались все так же громко. Примерно определив, где находится ближайший источник шума, Потемкин вытащил одну из двух оставшихся лимонок, выдернул чеку и швырнул в том направлении. Через мгновение раздался хлопок, за ним – громкий и протяжный, как у собаки, вой. Чуть приподнявшись, Кирилл увидел, как какой-то моджахед вскочил и побежал прочь, обхватив руками лицо. Он дал ему на бег короткую очередь, особо не целясь. Тот споткнулся об одну из пуль и упал. Потемкин вновь нырнул в укрытие.

– Ничего, повоюем еще. Главное – не подпускать их слишком близко, а то гранатами закидают.

Беатриче кивнула. Тишину вновь разорвал шквал огня. На этот раз противник, кажется, вычислил их дислокацию – сверху полетели сбитые ветки и щепки. Теперь обстрел шел с разных сторон, то есть их уже обложили. В какой-то момент Кирилл увидел на радаре в своей голове, что все односельчане скопом бегут к ним. Он кинул им на бег последнюю гранату, вынырнул из-под дерева и начал методично расстреливать движущиеся мишени – темные бегущие фигурки ложились одна за другой, будто в тире. Потемкин вошел в раж. Он и сам уже был мишенью, но пули, как заговоренные, свистели в миллиметрах от него, рикошетили от дерева, срезали листву над его головой. За его спиной Бета из автомата хлестала атакующих с тыла. Потемкин быстро высадил весь магазин. Он пригнулся, чтобы поменять рожок, и увидел перекошенное лицо феи, которая сидела, держась за грудь.

– Что, что с тобой?!

Беатриче отняла руку, и он заметил на затянутой тканью пластине бронежилета вмятину от пули.

– Ну вот, а не хотела надевать! Больше не высовывайся.

– А мне уже смысла нет.

Беатриче продемонстрировала ему пустую обойму. Кирилл встал и снова начал поливать окрестности очередями, держа круговую оборону, мечась от одной линии огня к другой. Когда патроны кончились, он сполз на землю, приходя в себя. Над его головой словно вспыхнул софит – одинокий солнечный луч пробился сквозь листву. Зайчик от каленого лезвия штыка – единственного оставшегося подспорья – высветил обреченное лицо Беты. Воцарилась странная тишина, наполненная запахом пороха и мертвой псины, прерываемая сдавленными стонами. В следующий момент где-то неподалеку послышалось шевеление, и в двух шагах от Кирилла шлепнулась лимонка. Сидевшая рядом Беатриче вцепилась в него, жалобно запищала и зажмурилась. Как парализованный, Потемкин уставился на катящийся к нему маленький вороненый комочек смерти. Он успел рассмотреть каждый ребристый бугорок, почувствовать, как запал идет по фитилю к детонатору. «А сейчас будет птичка!» – прозвучал в голове Кирилла голос отца, изготовившегося «щелкнуть» фотоаппаратом лежащего на пеленальном столе в роддоме его, еще беспомощного грудного младенца. Однако вместо птички он увидел, как гранату накрыло что-то большое и темное. Это был Роланд. Ударил глухой взрыв, и тело халдея всколыхнулось. Кирилл бросился к нему и зачем-то перевернул – мулат был еще жив, от его развороченного и дымящегося туловища, нашпигованного железом, исходил легкий запах горелого мяса. Роланд стиснул зубы, несколько раз дернулся и затих.

– Есть кто живой? – спросил кто-то по-русски из леса.

Кирилл уже где-то слышал этот голос. Он хотел ответить, но почувствовал, что слова застряли у него в горле. Собравшись с силами, Потемкин крикнул:

– Есть!

– Халдеи?

– Халдей мертв.

– Тогда встаньте и поднимите руки, или мы вас поджарим из огнемета.

Кирилл встретился с виноватыми глазами Беатриче. Ее лицо было мертвенно-бледным, фея вся дрожала. Потемкин обнял ее и прошептал на ухо:

– Мы прожили меньше дня, но больше часа, и оно того стоило. Не думай о смерти, она не сможет разлучить нас.

– Я не думаю, милый. Вспомни Гавриила: надежда умирает последней. Прости меня…

– За что? Это ты прости меня.

– А тебя-то за что?

– За то, что не смог уберечь. – Кирилл повернулся в ту сторону, откуда с ним говорили, и крикнул: – Ладно, сдаемся!

Он поднялся над редутом, держа руки над головой. Из-за окружающих деревьев показались с десяток духов. Они медленно приблизились, и Кирилл смог рассмотреть, с кем имел честь так некстати познакомиться. Это была сборная солянка, настоящий интернационал: трое уже знакомых ему гопников-ассасинов, несколько рослых представителей Северного Кавказа, пара азиатов, один негр и один типичный бюргер из Северной Европы – обгоревший на солнце блондин с выраженным пивным пузом и круглыми золотыми очечками на носу. На голове его вместо тюбетейки красовалась русская флотская пилотка – видимо, трофейная. Гопники расступились, и вперед вышел командир. Это был капитан Лот.

– Надо же, как тесен мир! – картинно удивился старпом. – Вы с супругой, часом, не заплутали, Кирилл Ханович? – Он подошел к брустверу и взглянул на труп Роланда. – А ваш друг, кажется, съел что-то очень острое. Или это такая своеобразная сеппука?

– Не вижу повода для насмешек, Климент Ефремович, – отозвался Кирилл. – Он был благородным человеком в отличие от вас. «Воронеж» – тоже ваших рук дело?

– Для человека, который большую часть жизни отдал подводному флоту, это было не сложно.

– Ага. – Потемкин спародировал хохлятский «гхэкающий» выговор: – Товарищи матросы! Говорят, что ядерный реактор на подводной лодке плохо влияет на мужское достоинство. Так вот, это все брехня. Наши офицеры годами ходят в автономке, а их жены в это время рожают здоровых, крепких детей.

Гопники и кавказцы заржали, Лот побагровел и отвесил подзатыльник одному из них:

– Иса, забери волыну у шутника.

Иса перемахнул через дерево и поднял потемкинский «калашников». Разглядывая резьбу на прикладе, он покачал головой:

– Бедный Азамат!

Ассасин бросил злой взгляд на Кирилла и, не размахиваясь, ударил его прикладом в висок. Это было настолько неожиданно, что Потемкин не успел ни увернуться, ни подставить руку. Боль пронзила его, выбив почву из-под ног, и Кирилл ничком рухнул на землю. Окружающий мир поплыл, как в тумане. Прямо перед его уткнувшимся в траву носом, среди стреляных гильз, полз какой-то чудной жучок. Он гнался за более мелкой особью, а сам был объектом пристального внимания притаившейся рядом ящерицы. Через секунду все они были раздавлены тяжелым армейским ботинком – к Исе присоединилось несколько моджахедов, которые начали яростно колошматить Потемкина ногами. Беатриче истошно заголосила.

– А ты, курва, заткнись и занимай позицию! – бросил ей кто-то из гопников. – Щас будем тебя ебать во все щели. Давай, давай, тебе ж это нравится!

Послышался звук разрываемого платья, хрипы, хлесткие удары и ожесточенная возня. Беатриче сопротивлялась изо всех сил, но эта ее непокорность еще сильнее раззадоривала дорвавшихся до женского тела мужиков.

– Кусается, сука! Ну-ка, Косой, за руки ее держи! Вот так, блядь… Валяй, трепыхайся, шмара, молодец, мне нравится…

Сквозь кровавую пелену перед глазами Кирилл увидел, как возле опрокинутой на дерево голой Беты столпились гогочущие бойцы.

– Эй! Эй! Правоверные! – прикрикнул на них Лот. – Только без мокрухи. Мы этих не убиваем. Давайте-ка лучше соберите тела шахидов, оружие и тащите их на базу.

Это было последнее, что Потемкин услышал, прежде чем потерял сознание.

Хор

Кирилл отключился буквально на мгновение. За этот миг он просмотрел нечто вроде трейлера, составленного из фрагментов виденных им ранее снов. Он увидел тучу вертолетной саранчи в полыхающем заревом черном небе, выползающие из воды танки-марсоходы, звезды, падающие с небес, и одну из них, сияющую у горизонта, тысячи людей, барахтающихся в отравленном абсенте, огненную скалу в океане и огненного дракона над нею. Не хватало ключевых элементов – кажется, первого и последнего. Осознание происходящего в реальности то возвращалось, то пропадало. Он смутно помнил, как два абрека тащили его волоком, держа за ноги, как грузили в клабкар и везли куда-то, как бросили на какой-то диван. Наконец все прояснилось, окружающий мир будто вспыхнул. Фитилем к этой вспышке послужила ватка с нашатырем, которую Беатриче держала у него перед носом.

– Давай, давай, миленький, – причитала она. – Очнись!

Потемкин пришел в себя и сел. Голова раскалывалась, причем в самом прямом смысле слова – от удара Исы черепная коробка, скорее всего, дала трещину. Левая рука, пальцы и несколько ребер были переломаны, вся туника заляпана кровью и грязью. Бета, прикрывавшаяся остатками порванной одежды, тоже была сильно избита – ее шею, руки и лицо покрывали синяки и царапины, распухшая губа кровоточила. Они находились около сцены на первом ярусе амфитеатра, в котором сегодня был аншлаг. Сотни постояльцев, хотя и не по собственной воле, собрались на самое удивительное представление в их жизни. Здесь была представлена вся мировая элита – министры и шейхи, фигуранты рейтинга журнала «Форбс», военачальники, епископы и проповедники, звезды шоу-бизнеса, редакторы газет и властители дум интеллигенции. Правда, выглядела эта элита пришибленной: большинство полуголых участников хэппенинга были если не побиты, то потрепаны. Они с ужасом смотрели на расставленные по всему залу канистры со взрывателями и вооруженных людей в проходах. Эта роскошная и высокотехнологичная яма действительно оказалась идеальным зинданом. Она напоминала огромный фашистский концлагерь для военнопленных, и лай овчарок, доносившийся с верхнего яруса, где расположились пулеметчики, усиливал это сходство – не хватало лишь колючей проволоки и бравурных песен из хрипящего граммофона, усиливаемых репродукторами. В воздухе стоял смрад – естественные надобности люди справляли здесь же, и запах этот смешивался с удушливой гарью от все еще дымящегося здания отеля.

Потемкин был свидетелем поистине революционной антрепризы – сцена и зрительный зал как бы поменялись местами. В ложах сидели многочисленные актеры, а на разложенных по сцене ковриках расположилось полтора десятка зрителей. Среди них Потемкин узнал старпома Лота, Вячеслава-Али Полосина, отца Андрея Кураева, Айгюль Озкан и Хашима Тачи. Из тех, кого он мог припомнить по телерепортажам, были британский проповедник радикального ислама Абу Хамза аль-Масри, который в 2006 году получил семь лет за терроризм, но несколько месяцев назад вышел за примерное поведение, и глава бригад Изз адДин аль-Кассам, боевого крыла ХАМАС, Мохаммед Дейф. Было еще несколько бородатых людей в бурнусах, чалмах и афганках, которых Кирилл вроде видел когда-то по телевизору. Все они что-то оживленно обсуждали, показывая друг другу планшеты айпадов. Присмотревшись, Потемкин определил главного на этом совете в Филях. Кирилл идентифицировал его не сразу, так как этот человек сильно постарел, и борода у него стала не такой пышной, как раньше, – она, скорее, походила на аккуратную бородку Нэвина Эндрюса. Но его глаза Кирилл не мог не запомнить.

Он впервые увидел эти глаза второго октября 1992 года на стадионе в Гаграх, которые еще дымились, только что взятые силами обороны Абхазии. Ударную силу штурмующих составляли отряды добровольцев Конфедерации народов Кавказа, а их наиболее боеспособной частью был знаменитый «чеченский батальон». В тот день добровольцы хорошо повеселились: на стадион согнали местных грузин, которые заняли зрительские ряды. Футбольный матч проходил между двумя командами – чеченцев и кабардинцев. В качестве мяча использовалась отрезанная голова одного из командиров грузинской национальной гвардии. В импровизированной вип-ложе стадиона сидел командующий гагрским фронтом, которого Кирилл сейчас видел перед собой. Как и тогда, сейчас его голову покрывала вердепешевая панама-афганка. Это был Шамиль Басаев.

Судьбу одного из самых известных диверсантов в мировой истории определил крах коммунистической системы в конце восьмидесятых. Отчисленный за неуспеваемость из Московского института инженеров землеустройства, молодой чеченец некоторое время мыкался в чужой ему столице, пытаясь найти свое место в жизни. Он перебивался заработками троллейбусного контролера и сторожа убогой закусочной, пытался заняться торговлей, но влез в долги и едва не угодил в криминальную мясорубку тех лет. Переломным августовским днем девяносто первого его занесло к Белому дому, где опьяненная дарованной Горбачевым свободой московская интеллигенция держала оборону от безвольной хунты ГКЧП. Увидев, как вершится история, он понял, что его место – не в партере и не в массовке, а среди главных действующих лиц этой драматической постановки. Басаев отправился на родину, которая уже бурлила суверенитетом, быстро выбился в первые ряды самых решительных борцов с ненавистным «имперским игом» и вскоре выдвинул свою кандидатуру на выборах президента Чечни. Проиграв, Шамиль начал входить в образ не ведающего страха и жалости рыцаря террора. Первая же роль принесла ему популярность: угон из Минеральных Вод в Турцию Ту-154 с двумя сотнями заложников «в знак протеста против ввода российских войск в Чечню» закончился не спецназовской пулей или тюрьмой, а пресс-конференцией в Стамбуле и триумфальным возвращением домой. В последующие годы он подбрасывал хворост в полыхающие войны по всему Кавказу – от Нагорного Карабаха до Абхазии, снискав славу жестокого и своенравного, но талантливого командира. «Абхазский батальон» Басаева во время первой чеченской войны стал одним из символов сопротивления. При этом во всех операциях ему сопутствовала редкая, даже необъяснимая удача – он все время выходил сухим из воды, а его знаменитый телефонный разговор с премьер-министром России из захваченной больницы в Буденновске стал вершиной карьеры Шамиля и эталоном для каждого начинающего террориста, ибо нигде и никогда ранее высшие чиновники государства не вступали с удерживающими заложников людьми в унизительные переговоры, которые к тому же транслировались в прямом эфире телевидения. После фантастической победы над ельцинской Россией Басаев сблизился с многочисленными эмирами, слетевшимися со всего мира в Ичкерию, как мухи на дерьмо. Он стал грезить идеями освобождения Кавказа от кяфиров и создания халифата от Черного до Каспийского моря. Попытка воплотить эти мечты в реальность, поход в Дагестан и взрывы жилых домов в Москве окончательно пробудили русского медведя, который озверел от таких укусов и прихлопнул очумевший улей, сровняв Чечню с землей в ходе второй войны. Потерявший в боях ногу Басаев ушел в подполье и организовал подрывную группу «Риядус Салихийн», которая устраивала громкие террористические вылазки с участием смертников и смертниц. Вопрос о том, чьим агентом он был на самом деле, до сих пор остается открытым. Скорее всего, имея в виду примитивные методы работы российских спецслужб, Шамиль просто использовал их для решения каких-то задач, которые в данный момент считал для себя важными. Однако факт остается фактом: капитанские погоны Басаева в главном разведуправлении Генштаба были обмыты со всеми полагающимися по такому случаю церемониями. Потому и ликвидация его в 2006 году смахивала на спектакль. Во всяком случае, трупа Басаева никто так и не увидел, а «полная дефрагментация тела» могла бы быть неплохой легендой.

– Шамиль Эмильевич! – крикнул Кирилл.

Басаев оживился. Тыча в Кирилла пальцем, он переговаривался с другими членами своей Маджлисуль шуры. Вот так же, наверное, стоящий на мавзолее Сталин весело обсуждал с товарищами Ворошиловым и Молотовым проходящих под трибуной участников праздничной демонстрации трудящихся. К Потемкину подошла пара моджахедов, они подхватили его под руки и потащили к сцене. Беатриче пошла следом, сжимая обеими руками книгу. Кирилл испытывал странные переживания. Его переполняли ненависть и презрение к террористам, захватившим Белу. Но многие из плененных ими были ему гораздо более отвратительны. Бородатые убийцы представляли собой мрачную тень гламурного мира, по природе от него неотделимую, как и любая тень, они не могли существовать без объекта, ее порождающего.

Потемкина вывели на дно амфитеатра, сковали руки за спиной наручниками и усадили рядом с Басаевым. Бету остановили у края сцены. Отец Андрей демонстративно уткнулся в компьютер, делая вид, что не заметил появления старого знакомого. Полосин, напротив, застенчиво улыбнулся и кивнул, здороваясь. «Значит, Вячеслав Сергеевич, говоришь, нету никаких ассасинов. – Кирилл тоже машинально кивнул. – Ну-ну». Он вспомнил, что «Риядус Салихийн» в переводе означает «Сады праведников». «Вот они как теперь называются», – догадался Потемкин. Он с трудом соображал и слегка подергивался – мышцы избитого тела плохо слушались своего хозяина.

– Я тебя узнал. – Басаев погладил бородку. – А может, и не узнал. Но лицо твое мне знакомо.

– Конечно, знакомо, Шамиль. Когда Гагру брали, я тебя прикрыл от осколочной. Помнишь, у меня еще бронежилет был смешной?

– Ах, да! Это было так давно… К сожалению, ты купил билет не на тот сеанс. И я ничем тебе помочь не могу. У нас здесь напалма хватит на то, чтобы сжечь весь ваш несчастный Содом. Но мы здесь не ради уничтожения. Я уже связался с вашим сионистским мировым правительством и сообщил им о захвате этого дома отдыха.

Шамиль посмотрел вверх – туда, откуда за ними уже наблюдали десятки спутников-шпионов, и помахал рукой. Потом он перевел взгляд на Беатриче:

– Кто это там?

– Это моя жена, – уже дежурно ответил Потемкин.

Басаев рассмеялся:

– Муж и жена – одна сатана!

«Если б ты только знал, насколько близок к истине», – подумал Кирилл.

– Что это все значит, Шамиль, – спросил он. – Зачем вы это сделали?

– Мы хотим, чтобы вы все покаялись.

– Ты серьезно? – удивился Потемкин. – Всего-то! Поверить не могу. Не понимаю.

– Скоро поймешь.

Басаев повернул к Потемкину планшет, на котором шла онлайн-трансляция выпуска новостей CNN. На светящемся экране Кирилл увидел бегущую строку:

BREAKING NEWS: HOSTAGE DRAMA[112]112
  Главные новости: драма с заложниками (англ.).


[Закрыть].

Чернокожая ведущая с трагическим лицом сверкала крупными белоснежными зубами:

Президент Обама с минуты на минуту выступит с обращением к нации. По последним данным, в заложниках на острове Бела находится около тысячи человек, среди которых конгрессмены, высокопоставленные сотрудники Белого дома, лидеры ряда стран, известные бизнесмены и звезды шоу-бизнеса. Мы сейчас пытаемся получить полный список. В арабских странах, а также в Иране и Пакистане прошли массовые демонстрации в поддержку вооруженных людей, которые осуществили эту акцию. В митинге, состоявшемся в Карачи, приняли участие более миллиона человек.

На экране замелькали кадры с торжествующими толпами исступленных смуглых людей в тюрбанах, шальварах и рубахах-камизах, размахивающих зелеными знаменами. Ведущая продолжала:

Международные силы в Афганистане сегодня подверглись массированному нападению отрядов движения «Талибан» и террористической сети Аль-Каида. Мы смогли связаться с нашим корреспондентом Сюзанн Бейкер, которая находится на территории посольства США в афганской столице.

Появилась фотография энергичной, коротко стриженной Сюзанн, которая держала возле уха трубку мобильника:

– В настоящее время Кабул и другие города находятся в руках мятежников, армия и полиция официального правительства Хамида Карзая практически разбежались. Телевидение не работает, по радио передаются сообщения о победе исламской революции и призывы уничтожать иностранных солдат, где бы они ни находились. Военнослужащие блокированы на своих базах и держат оборону. Боевики пока не предпринимали попыток штурма посольства. Однако здание окружено толпой, которая настроена крайне агрессивно, хотя неприкосновенность территории дипломатических миссий охраняется международным правом.

«Дура! – Кириллу стало жалко эту реинкарнацию Осиповской. – Они вообще не знают, что это такое и с чем его едят. Да и как международное право может кого-то охранять? Это же фикция». Звук ненадолго прервался. Ведущая заметно занервничала и перестала улыбаться.

– Драматические события разворачиваются в эти часы в Иерусалиме. Храмовая гора захвачена тысячами палестинцев. Наш корреспондент Райан Чилкот передает с места событий.

Возникло сосредоточенное лицо Райана, который, держа в руке микрофон, показывал на полыхающий вечерний город:

– Сегодня с утра началось нечто невообразимое. Это невозможно назвать стихийным выступлением, судя по всему, восстание палестинцев очень тщательно готовилось. Десятки объектов в Старом городе захвачены группами боевиков. Смертники уничтожают основные объекты инфраструктуры. Бои идут во всех кварталах с применением, – где-то рядом ухнуло, и Райан пригнулся, – тяжелой артиллерии!

Ведущая оторвалась от телесуфлера:

– А как же израильские службы безопасности?

– Так это самый интересный вопрос! Мы были уверены, что в Израиле хорошо подготовленные секретные службы и силы безопасности. Видимо, мы немного ошиблись… К нам прямо сейчас приближаются какие-то вооруженные люди…

Послышались крики, шум, треск, и камера погасла. «Про „подготовленные службы безопасности“ я уже слышал», – подумал Кирилл.

– А что наши показывают?

– Ваши? – Басаев нажал на планшет и попал на программу «Время». – Смотри.

На экране ведущая программы «Время» Екатерина Андреева с лицом вяленой рыбы демонстрировала телезрителям глубокое и даже несколько неприличное декольте. В окне на заднем плане появились интерьеры сочинской резиденции российского президента «Бочаров ручей».

– Сегодня в Сочи президент Дмитрий Медведев встретился с первым вице-премьером Виктором Зубковым, с которым глава государства обсудил виды на урожай. По словам вицепремьера, несмотря на очередную климатическую аномалию и засуху, правительство смотрит на ситуацию с оптимизмом. За счет импорта в России сформированы большие резервы, которые позволят выдержать удар стихии…

«Господи! Зачем они шифруются-то, долбаебы? – поразился Потемкин. – Шила в мешке не утаишь – все равно все всё узнают».

Басаев выключил Первый канал.

– Сейчас у нас будет видеоконференция по скайпу, – объявил он. – В прямом эфире.

На айпаде появилась новая картинка, внизу которой красовался логотип панарабской телекомпании «Аль-Джазира». Экран был разделен на четыре части. В верхнем левом углу Кирилл увидел самого себя, Басаева и всех остальных участников «консилиума» на сцене. Изображение передавалось с миниатюрной камеры, стоявшей на штативе прямо перед ними. В правом квадрате проплывали лица людей, сидящих на ярусах амфитеатра. Их выхватывал оператор с электромобиля, который медленно двигался по окружности сцены. В левом нижнем окошке замерла, ожидая чего-то, девушка с вполне славянским лицом, но в хиджабе. Справа от нее была панорама зала заседаний Совета безопасности ООН. На заднем плане темного помещения красовалось огромное панно норвежца Пера Крога, на нем вылезающие из мрачных подземелий люди устремлялись к светлым образам созидательного труда. Это было весьма символично: во время недавно закончившегося капремонта здания Совбеза номинальные вершители судеб мира ютились в подвале небоскреба на Первой авеню. Камера была установлена в том месте, где круглый стол разрывался, превращаясь в подкову. Вокруг стола сидели озадаченные представители пятнадцати стран – членов Совбеза. Они шуршали бумагами, переговаривались с людьми в темном пространстве за их спинами и периодически поворачивали головы в сторону монитора басаевского компьютера – видимо, там был установлен экран, на котором они могли видеть картинку с Белы. За прямоугольным столом в центре подковы расположился Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун.

– Господа, – генсек заговорил в камеру, – правительства объединенных наций уполномочили нас обсудить с вами сложившуюся ситуацию.

Пан Ги Мун говорил по-английски, но голос за кадром дублировал его на русском. Девушка в хиджабе пришла в движение, зажестикулировала руками. «Сурдоперевод, – догадался Потемкин, – „Аль-Джазира“ вещает на многих языках. Наверное, это будет самая рейтинговая передача за всю историю телевидения». Басаев как будто услышал его мысли и усмехнулся:

– Я что-то не припомню, чтобы во время операции в Беслане в 2004 году правительства каких-то наций уполномочивали вас вести переговоры.

– Во-первых, та драматическая ситуация была внутренним делом одного из государств, – стараясь сохранять спокойствие, ответил Генеральный секретарь. – А во-вторых, мы не говорим о переговорах. Речь идет о контактах и обмене информацией по сложившейся ситуации. И прежде всего хотелось бы попросить вас в целях безопасности прекратить телевизионную трансляцию нашего общения.

«Не зря корейские журналисты прозвали его „скользким угрем“, – подумал Кирилл. Басаев отреагировал довольно решительно:

– Не надо лукавить и прятаться за формулировки, господин Мун. Раз вы обращаетесь к нам с какой-то просьбой, значит, это уже переговоры. Но эту просьбу мы удовлетворить не можем. Никаких тайных переговоров с мировым правительством не будет. Умма должна знать, что мы тут обсуждаем.

– Мы не являемся мировым правительством… – начал Генеральный секретарь.

– Это можно не объяснять, – оборвал его Басаев. – Правительства, о которых вы говорили, тоже ими не являются. Вы все – лишь марионетки. Но вы и ваши правительства можете донести до своих хозяев наше послание. И первое такое послание заключается в том, что мы намерены говорить с Синедрионом напрямую. Тем более, что жизни некоторых его членов сейчас находятся в руках Аллаха. То есть в наших руках.

Пан Ги Мун переглянулся с сидящими за круглым столом полпредами, а те – со своими коллегами, сидящими позади.

– Но вы можете нам сейчас хотя бы обозначить, какие цели преследуете? – спросил Генеральный секретарь.

– Мы пришли сюда, чтобы спасти весь этот прогнивший мир. И вас, – Басаев ткнул в камеру, – и всех тех, кто оказался в этом зале. И мы будем находиться здесь до тех пор, пока не свершится правосудие. Синедрион ответит за те преступления, которые творились на протяжении нескольких тысяч лет. Надеюсь, у вас хватит разума, чтобы не предпринимать на острове Бела никаких действий военного характера. Вспомните, чем закончилось то самое «внутреннее дело одного из государств».

Оператор моджахедов показал крупным планом заминированные канистры с напалмом.

– Об этом никто не говорит! – заволновался Пан Ги Мун. – Но из ваших слов непонятно, чего конкретно вы хотите.

– Конкретно? Для начала мы хотим, чтобы кяфиры убрались из Афганистана и с Кавказа. На это вам отводится двадцать четыре часа.

Было видно, как полномочный представитель США – смуглая худощавая ямайчанка Сюзанн Райс – протестующе замахала руками. Басаев продолжал:

– Но это не главное. Главное условие мирного разрешения этой ситуации заключается в том, что Синедрион должен выдать нам существо, которое он здесь породил. Мы точно знаем, что он здесь, и могли бы просто уничтожить всех, кто есть на острове. Но жизни всех, кроме одного, нужны для решения мелких задач вроде тех, которые я уже обозначил. Для достижения главной цели значение имеет смерть – смерть одного. Если Синедрион выдаст нам его, мы выпустим пленных – тех, на кого он укажет. С нашей точки зрения, это вполне приемлемая схема обмена.

Генеральный секретарь достал салфетку и вытер большой морщинистый лоб.

– Но вы же понимаете, что мы не вполне уполномочены…

– Понимаем. Поэтому даем время на размышления. 24 часа, в течение которых мы надеемся увидеть демонстрацию доброй воли в виде начала выполнения требований.

Шамиль щелкнул пальцами, и окошко с залом Совбеза погасло. Картинка с острова развернулась во весь экран, сурдопереводчица съехала в левый угол, а камера нацелилась на аль-Масри, который начал читать проникновенную проповедь на арабском. Басаев выключил звук на айпаде – шейх сидел в нескольких метрах, и все желающие могли послушать его вживую.