Текст книги "Почему властвует Запад… по крайней мере, пока еще. Закономерности истории, и что они сообщают нам о будущем"

2
Запад вырывается вперед

Пещерные люди, дрожавшие у своих лагерных костров 20 000 лет назад, не могли этого знать. Однако их мир начал меняться обратно в сторону потепления. На протяжении последующих 10 000 лет сочетание климатических перемен и их собственных сверхскоростных мозгов привело к трансформации географии. В результате появились различные региональные образы жизни, просуществовавшие до сего дня. Понятия Восток и Запад начали приобретать некоторый смысл.

Последствия глобального потепления были уму непостижимыми. Где-то около 17 000 лет до н. э. на протяжении двух или трех столетий уровень моря повысился на сорок футов [около 12 м], по мере того как таяли ледники, покрывавшие север Америки, Европы и Азии. Пространство между Турцией и Крымом, где в настоящее время катятся волны Черного моря (рис. 2.1), на протяжении ледниковой эпохи было низко расположенным водным бассейном. Однако теперь отступление ледников привело к образованию самого большого в мире озера пресной воды. Это был потоп, достойный Ноева ковчега[80]80
  В своей изданной в 1999 г. книге Noah’s Flood («Потоп Ноя») геологи Уильям Райан и Уолтер Питмен высказали предположение, что именно этот разлив Черного моря побудил к созданию данной библейской истории. Они датировали этот потоп временем около 5600 лет до н. э., однако более поздние исследования показали, что данный бассейн, вероятно, наполнился пресной водой в период 16–14 тысяч лет до н. э. Затем он стал соленым после того, как сюда где-то за 7400 лет до н. э. прорвались воды Средиземного моря. Маловероятно, что столь ранняя катастрофа побудила к созданию истории о Ное. А вот погружение в воду того, что теперь является Персидским заливом, могло быть более правдоподобным источником для повествований о потопе в древней литературе.


[Закрыть]. На некоторых его этапах вода поднималась со скоростью 6 дюймов [более 15 см] в день. Всякий раз, когда восходило солнце, берег озера оказывался продвинувшимся еще на милю [1609 м]. В нынешние времена ничего сравнимого с этим не происходит.

Рис. 2.1. Общая картина: история, рассматриваемая в этой главе и представленная в глобальных масштабах

Изменение орбиты Земли вызывает резкое чередование потеплений и похолоданий, изобилия и голода. На рис. 2.2 показано, как соотношение между двумя изотопами кислорода в образцах антарктического льда, упомянутых в главе 1, зигзагообразно то понижается, то повышается в соответствии с изменениями климата. Только после примерно 14 000 лет до н. э., когда тающие ледники перестали сбрасывать в океаны ледниковую воду, мир явно начал делать два шага вперед, в направлении потепления, на один шаг назад, в направлении похолодания. Около 12 700-х годов до н. э. эти шаги перешли в галоп. За время одной человеческой жизни земной шар потеплел примерно на 5 ºF [почти на 3 ºС], и его температура стала не более чем на один или два градуса отличаться от температуры, известной нам в настоящее время.

Средневековым христианам нравилось мыслить Вселенную как Великую цепь бытия – идущую начиная от Бога вниз вплоть до наискромнейшего земляного червя. Все – и богач в своем замке, и бедняк возле его ворот – имели свое, отведенное им место в некоем вневременном порядке. Однако мы можем поступить лучше и вообразить всеобщую, но вневременную Великую цепь энергии. Гравитационная энергия структурирует Вселенную. Она преобразовала первичный космический суп в водород и гелий, а затем преобразовала эти простые элементы в звезды. Наше Солнце работает как огромный ядерный реактор, преобразующий гравитационную энергию в электромагнитную. Растения на Земле путем фотосинтеза преобразуют крошечную часть этой энергии в химическую энергию. Затем животные потребляют растения и в процессе метаболизма трансформируют химическую энергию в кинетическую. Взаимодействие между силами гравитации Солнца и других планет формирует орбиту Земли, определяя тем самым, сколько электромагнитной энергии мы получаем, сколько химической энергии создают растения и как много кинетической энергии создают из нее животные. И это определяет и все остальное.

Около 12 700-х годов до н. э. Земля совершила скачок по Великой цепи энергии. Больше солнечного света означало больше растений, больше животных и больше возможностей выбора для людей в отношении того, сколько им есть, сколько работать и насколько воспроизводить себя. Каждый индивидуум и каждая небольшая группа, вероятно, по-своему комбинировали эти имевшиеся у них возможности. Но в целом люди реагировали на перемещение вверх по Великой цепи энергии во многом подобно растениям и животным, которых они добывали: они воспроизводили себя. На каждого человека, жившего примерно за 18 000 лет до н. э. (возможно, их было полмиллиона), за 10 000 лет до н. э. приходилась уже дюжина людей.

Рис. 2.2. История, записанная во льду: соотношение между изотопами кислорода в пузырьках воздуха, оказавшихся в толще антарктического льда, показывает колебания от теплых и влажных погодных условий до холодных и сухих на протяжении последних 20 000 лет

То, как именно люди переживали глобальное потепление, во многом зависело от того, где они жили. В Южном полушарии великие океаны умеряли воздействие климатических перемен, но на севере наблюдались резкие контрасты. Для тех, кто скитался в поисках пищи по территории будущего Черноморского бассейна, потепление было катастрофой. Ненамного лучшим было положение дел и для тех людей, которые жили на прибрежных равнинах. Они были счастливыми обладателями некоторых из богатейших по продуктивности угодий мира ледниковой эпохи. Однако более теплый мир означал повышение уровня моря. Из года в год они отступали по мере того, как волны понемногу затопляли охотничьи земли их предков, пока наконец не было утрачено все[81]81
  Некоторые люди верят, что на этих прибрежных равнинах ледниковой эпохи процветали чудесные цивилизации, более богатые, чем Атлантида. Однако они были забыты после 12 700-х годов до н. э., когда поднявшееся море поглотило их. Археологи обычно игнорируют данную идею, но не из-за того, что пытаются скрыть эту истину, а потому, что она попросту неправдоподобна. Помимо всего прочего, эта идея требует от нас верить, что никто из внутренних высокорасположенных земель (то есть областей, которые до сих пор лежат выше уровня воды) никогда не торговал с пропавшими городами или не имитировал их достижения. Несмотря на более чем сотню лет раскопок, не обнаружилось никаких удивительных изделий, принадлежавших пропавшим цивилизациям. Траулеры регулярно вытаскивают со дна моря каменные орудия и кости мамонтов ледниковой эпохи. Однако продвинутые артефакты упрямо отказываются появляться на свет.


[Закрыть]. Однако для большинства людей в Северном полушарии перемещение вверх по Великой цепи энергии было чистым благом. Люди смогли последовать за растениями и другими животными на север, – в регионы, которые прежде были слишком холодными, чтобы поддерживать их существование. Ко времени 13 000 лет до н. э. (относительно точной даты ведутся споры) люди распространились по Америке, куда прежде никакие обезьянолюди не вступали. Ко времени 11 500 лет до н. э. они достигли южной оконечности континента, поднялись на тамошние горы и проникли в здешние дождевые леса. Род человеческий унаследовал Землю.

Больше всего от глобального потепления выиграли те, кто жил в полосе «Счастливых широт», – примерно от 20 до 35º северной широты в Старом Свете и от 15º южной широты до 20º северной широты в Новом Свете (см. рис. 2.1.). Растения и животные, сосредоточившиеся в этой умеренной зоне[82]82
  «Умеренная зона» в данном случае означает не умеренный пояс (климат в этих широтах всегда был в основном субтропическим или жарким), а то, что здесь даже при максимальных похолоданиях климат оставался достаточно теплым и мягким, без сильных холодов. – Прим. ред.


[Закрыть] во время ледниковой эпохи, после 12 700-х годов до н. э. резко умножились в числе. В особенности, по-видимому, это касается обоих концов Азии, где у диких злаков – предтеч ячменя, пшеницы и ржи в Юго-Западной Азии и риса и проса в Восточной Азии – развились в ходе эволюции крупные семена, которые собиратели могли разваривать в кашеобразную массу или размалывать их и печь затем хлеб. Все, что им нужно было делать, – это подождать, пока растения созреют, потрясти их и собрать семена. Эксперименты с современными дикими зерновыми в Юго-Западной Азии позволяют предположить, что всего с двух с половиной акров [1 га] зарослей этих растений может быть получена одна тонна съедобных семян. Каждая калория энергии, затраченная на сбор урожая, приносила пятьдесят калорий пищи. Это был золотой век собирательства.

В ледниковую эпоху охотники-собиратели скитались по суше небольшими группами, поскольку пища была редкостью. Но теперь их потомки начали менять свой образ жизни. Так же как и виды с наиболее крупным мозгом, относящиеся к нескольким различным группам животных (будь то пчелы, дельфины, попугаи или наши ближайшие родственники – человекообразные обезьяны), люди, по-видимому, собираются вместе инстинктивно. Ведь мы – общительны по своей природе.

Возможно, что животные с крупным мозгом выбирали этот путь, поскольку были достаточно умны, дабы понять, что у групп больше глаз и ушей, нежели у отдельных индивидуумов, и поэтому группы лучше замечают врагов. Или же, может быть, – как предполагают некоторые эволюционисты, – жизнь в группе настала еще до появления крупного мозга. В итоге началось то, что исследователь мозга [а также психолог и лингвист] Стивен А. Пинкер называет «когнитивной гонкой вооружений»[83]83
  Pinker, 1997, p. 193 (сам Пинкер не признает себя сторонником этой теории).


[Закрыть]. В этой гонке те животные, которые понимали, что думали другие (отслеживая друзей и врагов либо тех, кто поделится с ними, а кто этого не сделает), размножались успешнее, нежели те, чей мозг был не способен решать такие задачи.

По-любому в процессе развития мы стали похожими друг на друга, а наши предки сделали свой выбор – использовали перемещение Земли вверх по Великой цепи энергии, отреагировав на это образованием более крупных и постоянно существующих групп. Ко времени 12 500 лет до н. э. уже не было необычным, если в пределах Счастливых широт сорок или пятьдесят человек жили вместе, а у некоторых групп численность даже превышала сто человек.

В ледниковую эпоху люди обычно устраивали лагерь, ели те растения и убивали тех животных, которых им удавалось найти, а затем перебирались на другое место, затем еще куда-нибудь и т. д. Мы до сих пор поем о жизни бродяги, скитающегося вольно как птица, и т. п. Однако когда Великая цепь энергии предоставила серьезную возможность осесть, привязанность к дому явно стала значить для нас куда больше. Люди в Китае начали заниматься гончарным делом (плохая идея, если вы планируете перебазироваться каждые несколько недель) за 16 000 лет до н. э., а охотники-собиратели в горах Перу строили примерно за 11 000 лет до н. э. стены и поддерживали их в порядке: поведение бессмысленное для в высшей степени мобильных людей, но вполне разумное для любого человека, живущего много месяцев подряд на одном месте.

Самое наглядное свидетельство объединения людей в группы и перехода к оседлой жизни происходит из мест, которые археологи именуют Холмистыми склонами,– холмистого региона, дугой огибающего долины Тигра, Евфрата и Иордана в Юго-Западной Азии. В этой главе я буду рассказывать по большей части об этом регионе, в котором человечество впервые в больших масштабах ушло от охотничье-собирательского образа жизни. И здесь же фактически родился Запад.

Лучшим примером того, что тогда происходило, является местонахождение Айн-Маллаха в нынешнем Израиле (рис. 2.3; оно также известно как Эйнан). Около 12 500-х годов до н. э. люди, ныне безымянные, построили здесь круглые полуподземные дома, иногда в 30 футов (около 9 метров) в поперечнике, используя камни для стен и обработанные стволы деревьев в качестве столбов, поддерживающих крышу. Сгоревшие остатки пищи свидетельствуют, что они собирали поразительно большой ассортимент орехов и растений, которые созревали в разные времена года, хранили их в водонепроницаемых ямах, стены которых были покрыты гипсом, и размалывали в каменных ступках. От них остались кости оленя, лисиц, птиц и (прежде всего) газелей, рассеянные по всей этой деревне. Археологи любят зубы газелей, потому что они обладают удивительным свойством: у них разный цвет эмали зимой и летом, вследствие чего легко сказать, в какое время года то или иное животное умерло. В Айн-Маллахе встречаются зубы обоих цветов, и это, возможно, означает, что люди жили здесь круглый год. Мы не знаем подобных этому местонахождений того же времени где-либо еще в мире за пределами Холмистых склонов.

Рис. 2.3. Начало Запада: местонахождения в области Холмистых склонов и их окрестностей, рассматриваемые в этой главе

Оседлая жизнь в более крупных группах должна была изменить отношение людей друг к другу и к окружающему их миру. В прошлом людям приходилось следовать за пищей, постоянно перемещаясь. Они, несомненно, рассказывали истории о каждом месте, где останавливались: это пещера, где умер мой отец; это место, где наш сын сжег хижину; это источник, где говорят духи, и т. д. Но Айн-Маллаха была не просто одним из таких мест: для жителей деревни, которые жили там, это было особое место. Здесь они рождались, вырастали и умирали. Вместо того чтобы оставлять своих мертвых в местах, которые они, возможно, вновь посетят лишь спустя годы, теперь они хоронили их среди своих домов или даже внутри их. Тем самым они «укореняли» своих предков в данном конкретном месте. Люди теперь заботились о своих домах, вновь и вновь отстраивая их заново.

Они также начали беспокоиться по поводу грязи. Собиратели ледниковой эпохи были неопрятными людьми. Они оставляли места своих стоянок заваленными пищевыми отбросами. А почему бы и нет? К тому времени, когда в этих отбросах заведутся личинки или появятся падальщики, группа, вероятно, уйдет уже далеко в поисках следующего источника пищи. Но в Айн-Маллахе была совсем другая история. Здешние люди никуда не уходили и должны были жить вместе со своим мусором. Археологи нашли в Айн-Маллахе тысячи костей крыс и мышей – животных, которые во время ледниковой эпохи еще не существовали в известных нам формах. Жившим ранее падальщикам приходилось включать человеческий мусор в рамки более широкой стратегии питания. Для них было приятным бонусом, если люди оставляли на полу пещеры кости и орехи. Однако любые протокрысы, которые попытались бы положиться на этот источник пищи, вероятно, умерли бы от голода задолго до того, как люди возвратятся, чтобы его восполнить.

Постоянные деревни изменили эти правила поведения у грызунов. Ароматные и вкусные кучи мусора стали доступны все время, и незаметные мелкие крысы и мыши, которые могли жить прямо под носом у людей, в этих новых условиях чувствовали себя гораздо лучше, нежели крупные и агрессивные особи, привлекавшие к себе внимание. За несколько десятков поколений (для этого могло хватить столетия; ведь мыши, в конце концов, плодятся как мыши) грызуны, в сущности, изменили себя генетически, чтобы обитать вместе с людьми. Незаметные (домашние) мыши и крысы заменили крупных (диких) предков так же полностью, как Homo sapiens заменили неандертальцев.

Домашние грызуны отплатили за этот дар – неиссякаемые отбросы – тем, что испражнялись в запасы пищи и воды, тем самым ускоряя распространение болезней. Именно по этой причине люди стали не любить крыс. А некоторые из нас даже считают страшными мышей. Впрочем, самыми страшными из всех падальщиков были волки, которые также считали отбросы неотразимо привлекательными. Большинство людей видело негативные стороны того, что вокруг них держались эти монстры, подобные описанным в романе «Зов предков». А к более мелким и не столь пугающим грызунам отношение было лучше.

Археологи уже давно предполагали, что люди активно одомашнивали собак – делали из более ручных детенышей волков домашних животных и затем размножали их, чтобы получить еще более ручных щенков, которые любили людей почти так же, как люди любили себя. Однако недавние исследования позволяют предположить, что естественный отбор и на этот раз действовал без нашего сознательного участия. Впрочем, как бы то ни было, но взаимодействие между волками, отбросами и людьми породило животных, которых мы называем собаками. Они, вероятно, могли убивать грызунов – разносчиков болезней, которые конкурировали с ними за отбросы, и даже могли сражаться с настоящими волками. Тем самым собака стала лучшим другом мужчин. А также и женщин: приблизительно за 11 000 лет до н. э. в Айн-Маллахе была похоронена пожилая женщина, у которой одна рука покоилась на щенке. Оба они лежали в такой позе, как будто спали[84]84
  Трогательная сцена, если мы не зададимся вопросом, как этот щенок оказался мертвым одновременно со своей хозяйкой.


[Закрыть].

Во введении в эту книгу я развил из высказывания писателя-фантаста Роберта Хайнлайна, что «прогресс двигают не те, кто рано встает, его двигают ленивые мужчины, старающиеся изыскать более легкие способы сделать что-либо», общую социологическую теорию, согласно которой историю делали ленивые, жадные и испуганные люди (редко когда знавшие, что они делали), которые искали более легкие, более прибыльные и более безопасные способы что-либо делать. Этот принцип с лихвой сработал на территории Холмистых склонов в конце ледниковой эпохи, создав особый западный образ жизни, где уровень социального развития был выше, нежели в любой другой части мира.

Вероятно, мы можем хвалить (или винить) за это женщин. В обществах современных охотников-собирателей сбором растений занимаются преимущественно женщины, в то время как охотой больше занимаются мужчины. Судя по тому, что в мужских могилах, как правило, содержится больше наконечников копий и стрел, в то время как в женских могилах содержится больше орудий для размалывания, подобным же образом обстояли дела и в доисторические времена. Это позволяет предположить, что ответ на вопрос, который до сих пор доминировал в этой книге, – когда и где мы могли бы начать говорить о западном образе жизни, отличающемся от других, – коренится в изобретательности женщин, живших на территории Холмистых склонов примерно 15 000 лет назад.

Дикие злаки – однолетние растения. Иными словами, они вырастают, дают семена и умирают на протяжении одного сезона, а затем на следующий год из их семян вырастают новые растения. Когда растение созревает, семяножки (маленькие стебельки, прикрепляющие отдельные семена к растению) ослабевают, и семена одно за другим падают на землю. Там их защитные оболочки трескаются, и они прорастают. 15 000 лет назад самым простым способом сбора таких семян было взять корзинку и потрясти растения, чтобы почти зрелые семена падали в нее. Единственной проблемой было то, что каждое семя на каждом диком растении на каждом конкретном участке созревало в разное время. Если сборщики приходили на какой-то участок с опозданием, то большинство семян уже опадало и прорастало, либо их съедали птицы. Если же сборщики приходили слишком рано, то семяножки были еще слишком прочными, и поэтому большинство семян были слишком прочно прикреплены и при потряхивании не отделялись. Так или иначе, они теряли большую часть урожая. Люди, конечно, могли посещать этот участок неоднократно, но тогда у них оставалось бы меньше времени для посещения других участков.

Мы не знаем, лень ли (нежелание переходить от места к месту), жадность (простое желание иметь больше пищи) или страх (голода или того, что кто-то другой найдет и получит данные растения раньше) побудили к этому. Однако у кого-то – скорее всего, у женщины – возникла одна блестящая идея. Почему бы не взять из лучших семян некоторое количество и не посадить их на особенно плодородном месте? Затем она, наверное, подумала, что если мы будем ухаживать за ними – переворачивать почву, выдергивать сорняки и, возможно, даже поливать растения, – то мы сможем рассчитывать на то, что они будут на этом месте каждый год и даже дадут нам более высокие урожаи. Жизнь хороша!

Опять-таки самые ранние прямые свидетельства тому получены с территории Холмистых склонов, и мы можем косвенно поблагодарить за это партию БААС. Баасисты больше известны как кровавое политическое движение Саддама Хусейна в Ираке. Однако сначала они в 1963 году захватили власть по соседству – в Сирии. Проведя «чистку» в отношении своих соперников, они приступили к модернизации Сирии. Важной частью модернизации было перекрытие плотиной реки Евфрат, чтобы создать озеро Асад длиной 50 миль [80,45 км], которое ныне дает Сирии большую часть электроэнергии. Предвидя, что постройка плотины приведет к затоплению центральной части Холмистых склонов, Генеральный директорат древностей Сирии начал международную кампанию по изучению местонахождений, которые должны были оказаться уничтоженными. В 1971 году британская команда исследовала холм Абу-Хурейра. Находки, обнаруженные на поверхности, позволили предположить, что примерно за 7000 лет до н. э. здесь была деревня, и археологи детально это задокументировали. Однако один пробный разрез показал, что эта деревня была построена на руинах более старого поселения, датируемого возрастом вплоть до 12 700 лет до н. э.

Это была огромная удача. Археологи спешили, поскольку разливающиеся воды все поднимались, а также поскольку их рабочие были призваны в сирийскую армию воевать с Израилем в конфликте Судного дня 1973 года. К тому времени, когда это местонахождение оказалось затоплено, команда провела раскопки более ранней деревни на площади чуть более пятисот квадратных футов [около 47 м²] – крошечная площадь, однако при этом одна из самых важных для археологии. Ученые нашли полуподземные круглые хижины, каменные зернотерки, очаги и тысячи обугленных семян. Большинство из них принадлежало диким травам, но среди них выделялась горстка крупных, увесистых семян ржи.

Эти семена позволили сделать предположение, что люди в Абу-Хурейре использовали мотыги при возделывании полей. Они сажали семена в землю, вместо того чтобы просто разбрасывать их на поверхности, и это создавало преимущество для более крупных ростков, которым было легче пробиться наружу, к воздуху, нежели более мелким росткам. Если бы доисторические культиваторы попросту съедали все, что они вырастили, это не имело бы значения. Однако если они сберегали некоторые из семян, чтобы посадить их на следующий год, то доля крупных семян понемногу возрастала. Поначалу разница была недостаточно велика, чтобы ее заметить. Но если культиваторы повторяли это достаточно часто, они постепенно изменяли значение «нормального», поскольку средний размер семян медленно возрастал. Археоботаники (люди, которые изучают остатки древних растений) называют такие более крупные семена «культивированными»[85]85
  Fuller, 2007.


[Закрыть], чтобы отличить их от диких зерен и от полностью одомашненных зерен, которые мы едим в настоящее время.

К тому времени, когда в Айн-Маллахе около 11 000-х годов до н. э. похоронили старую женщину и ее маленькую собаку, жители Абу-Хурейры вновь и вновь сеяли рожь настолько часто, что в результате получили более крупные семена. В то время это могло казаться мелочью, но, как оказалось (если использовать один из наихудших каламбуров археологов), это были те семена, из которых, вероятно, вырос Запад.