Текст книги "Римская сага. Возвращение в Рим"

Глава 32

– Фарид, надо нам будет сходить на пристань, купить колонны. Я уже целый месяц здесь, а времени всё нет, – лениво потягиваясь после вкусного обеда, сказал Лаций, обращаясь к управляющему.

– Это стоит больших денег, поэтому я отложил обстановку дома на потом, – ответил тот. – Если ты позволишь сказать, то лучше найти хорошие кровати и новые матрасы. Для такого дома надо будет пойти к сирийцам. Мы обычно покупали у них. Ведь к тебе могут приехать важные гости, а у нас даже сидеть негде. И в триклинии матрасы надо положить новые. Гостей на таких принимать нельзя, – жаловался Фарид.

– Какие гости? Ты что! Мне не до гостей будет ещё полгода. Тут закончить бы эту работу с выступлением… – Лаций недовольно скривился, подумав, что ему действительно не хочется встречать гостей в этом доме, потому что он ещё никак не мог к нему привыкнуть. В первый день возвращения в родные Пенаты, ему показалось, что душа раздвоилась и одна её часть радовалась, находя утешение и радость в немногочисленных воспоминаниях детства, а другая – напряжённо молчала, как будто была здесь чужой и смотрела на всё происходящее со стороны. Ведь ещё совсем недавно здесь жили чужие люди. Долго жили, и это настораживало. Тихие комнаты со следами на полу были полны одиночества и пыли, но он искренне надеялся, что со временем всё изменится. Деньги на покупку необходимых вещей ещё оставались. Не было пока только времени.

– Лаций, там к тебе пришли, – перебил его размышления Фарид. – Кажется, это эдил…

Когда в сопровождении трёх помощников в атриум вошёл посланник Сената, Лаций успел мысленно перебрать все причины его появления, но ни одна не оказалась правильной.

– Сегодня в Рим приехал посланник парфянского царя Фраата IV. Завтра он будет выступать в Сенате. Принципс Октавиан и его помощник Марк Агриппа хотят, чтобы ты тоже прибыл туда рано утром, перед сменой ночной стражи, – устало сообщил крупный эдил, явно страдавший одышкой. Солнце сделало своё дело, и по пути до его дома бедолага весь взмок и тяжело дышал, хватая ртом воздух.

– Так рано? Это же сразу после рассвета, – невольно вырвалось у Лация. – Хорошо, я тебя понял. Не хочешь ли выпить воды и отдохнуть у меня? – поспешно предложил он.

– Только воды… – прохрипел чиновник, вытирая пот рукой. – Мне ещё надо идти в порт. А туда дорога не близкая.

Проводив эдила, Лаций успокоился, прекрасно понимая, чего от него хотят. На следующее утро он прибыл к зданию Сената в новой тоге, и его сразу же провели в заднюю часть здания. На небольшой каменной лавке сидели два человека. Они негромко разговаривали и при появлении Лация замолчали, с интересом повернув головы в его сторону. Один был чем-то похож на старого Марка Красса, только глаза не блестели так лихорадочно и возбуждённо, как у того. Он был внимателен и спокоен, и в этом чувствовалось его снисходительное превосходство. Второй напоминал Варгонта: смотрел открыто и весело, как будто хотел пошутить и только условности Сената и многочисленные ликторы удерживали его от такого поступка.

– Принципс, это Лаций Корнелий Сципион Фиделий, – коротко кивнув головой, представил его один из ликторов. Тот кивнул в ответ, и Лаций понял, что более спокойный человек был Октавиан.

– Что ты застыл там, подойди! – сразу же добавил второй. – Я – Марк Випсаний Агриппа. Вот ты какой! Не ожидал, что ты такой… большой! – он рассмеялся чистым смехом, и даже Октавиан улыбнулся, заражённый его радостью. – Нам нужен стул! – приказал Агриппа ликтору и, когда тот принёс его, сделал знак, чтобы все покинули комнату.

– Здравствуй, Лаций Корнелий, – негромко произнёс Октавиан и сделал жест, приглашающий его присесть.

– Благодарю тебя, – кивнул он в ответ.

– Нам нужен твой совет, – осторожно, как будто шёл по острым камням на побережье, продолжил принципс. – Ты знаешь, что вчера прибыл посланник парфянского царя Фраата?

– Да, я слышал об этом. Но не знаю, что ты хочешь от меня узнать, – соврал Лаций, потому что знал, о чём его собираются попросить.

– Ты долго был в этой стране. Согласись, когда люди, приехавшие оттуда, называют твоё имя, знают тебя и спрашивают о тебе, это вызывает удивление, – сказал Агриппа. – Я бы тоже хотел такой славы.

– Э-э… – Лаций замялся, не зная, что ответить. – Вряд ли кто-то из живых знает меня там сейчас… – он терялся в догадках, кто из приближённых молодого парфянского сатрапа мог помнить его так долго.

– Да, ты прав, в живых ты оставил после себя слишком мало! – снова рассмеялся Агриппа и хлопнул себя по колену. Октавиан не поддержал его веселья и задал другой вопрос:

– Ты знаешь человека по имени Колеодос и его жену Эринию?

Услышав эти имена, Лаций не смог сдержать удивления и по улыбке на лице принципса увидел, что тот остался доволен произведённым впечатлением.

– Не очень хорошо… но знаю, – осторожно произнёс он. – Мы встретились при сложных обстоятельствах. Он был главой старейшин в городе Хараксе. Разве он приехал сюда? – после этого Лаций рассказал свою историю, не упоминая маленького Лация, Зульфию и Варгонта. Когда он закончил, Марк Агриппа весело заметил:

– Как точно ты его описал! Прямо такой и есть. И его жена Эриния тоже такая. Вторая Клеопатра. У-у-х! В глазах огонь и дерзость! Так и смотрит, как будто хочет испепелить тебя взглядом.

– Она тоже приехала? – удивился, в свою очередь, Лаций, заметив, что теперь, в основном, говорит Агриппа, а принципс внимательно слушает.

– Да! Вчера была с ним на приёме. Ты же знаешь, что в Парфии сейчас сложная обстановка. Один хитрец выкрал у сатрапа сына и теперь хочет продать его Сенату в обмен на помощь. Этот человек хочет свергнуть Фраата и сам стать царём.

– Да, я слышал. Его зовут Тиридат. Он несколько раз сталкивался с Фраатом, но не смог удержать власть.

– Ты много знаешь! – заметил старший друг Октавиана. – Так вот, сатрап Парфии Фраат IV прислал сюда не официальных послов, а, скажем так, переговорщика. Некоего Колеодоса из Харакса. Он будет сейчас выступать в Сенате, но всё и так ясно – Фраат просит выдать ему предателя Тирадата и вернуть сына. За это он готов вернуть всех орлов и все значки, которые они захватили у Красса и Антония, а также заключить мир на выгодных для Рима условиях.

– Это сложный вопрос, который должен решать Сенат… – начал было Лаций, но Агриппа его перебил:

– Да, да, Сенат решит. Конечно! Но нам интересно услышать твоё мнение. Что бы сделал ты?

– Я? – Лаций задумался. – Выдал бы Тиридата законному сатрапу Парфии. Сына его, наверное, оставил бы в Риме. Чтобы он жил здесь, как римлянин. Надёжней будет. Договор надо долго обсуждать, там сейчас многие города без парфян живут. Можно было бы их присоединить к нашей провинции.

– Это хорошо, а что бы ты мог сказать о самом сатрапе? – не унимался Агриппа. – Может, у него есть какие-нибудь слабости? Чем его можно на время отвлечь от сына, который пожил бы пока здесь?

– Только вторым сыном, – улыбнулся в ответ Лаций, поняв, что одного сына царя в качестве гарантии было мало. Он сразу вспомнил разговор с Варгонтом о том, что, убив своего отца, Фраат раздал весь его гарем преданным слугам. – Молодой сатрап не любит женщин своего племени, в гареме у него много гречанок и других рабынь с северной Азии и Понтийского царства. Слышал, что он мечтает о римских женщинах. Умная и красивая – вот, какая ему нужна. Чтобы родила сына и могла держать его в руках. Надо изнутри его победить. А это может только женщина, – закончил он.

– Вот! Это уже похоже на то, что я говорил! – радостно воскликнул Агриппа. – Разве Муза не подходит для этого? – он повернулся к Октавиану и вопросительно посмотрел на него.

– Пожалуй, да. Но она ещё слишком молода…

– Ну, и договор с ним Сенат не завтра будет рассматривать. Пару лет на это точно уйдёт. Пока сына его найдут, пока Тиридату объяснят, что надо его отпустить – всё это время.

– Надо подумать. Но очень интересно. Благодарю тебя, Лаций, – уклончиво ответил Октавиан. – Похоже, посланник сатрапа уже прибыл. Пора его встречать, – он встал, и вокруг сразу появились ликторы и слуги. Лаций проследовал за Агриппой и увидел возле ступеней здания Колеодоса. Из носилок за его спиной в этот момент показалась женская фигура, и на землю ступила нога Эринии, его жены. Она медленно обвела взглядом стоявших вокруг слуг, потом подняла глаза на сенаторов, Октавиана и Агриппу и на мгновение замерла, увидев Лация; её ноздри хищно затрепетали, глаза прищурились и взгляд остановился, как будто она хотела убить его на месте. Увидев это, Колеодос повернулся и, увидев его, тоже замер с растерянным выражением лица.

– Она очень тобой вчера интересовалась, – шёпотом сообщил ему Марк Агриппа. – Что ты там такого наделал, что они тебя так ненавидят?

– Наверное, им не нравится мой шрам, – пробормотал Лаций, чем вызвал у него приступ громкого смеха. Это ещё больше удивило Колеодоса и его жену, которая теперь поджала губы и что-то негромко сказала мужу, кивнув в их сторону. Их разделяли шагов двадцать, поэтому разобрать её слова было невозможно. Однако, судя по выражению лица, она явно не желала ему благополучия и здоровья.

– Да, теперь я тебе верю, – всё ещё смеясь, похлопал его по плечу Агриппа. Колеодос с женой в это время поднялись по ступеням и скрылись в здании храма. – Ну, ты даёшь! Навредил им больше всей армии Красса! Ладно, пошли, пусть они там слушают всё это, а нам надо с тобой поговорить о другом. Я слышал, что ты в библиотеке готовишь новые предложения для Сената?

– Да, трудная работа. И Поллион с Варроном хотят добавить мне ещё там кучу всего…

Они дошли до храма весталок и, к удивлению Лация, зашли в небольшое здание, где их уже ждали слуги с водой и скромной едой на небольшом столе. Значит, Агриппа заранее готовился к этой встрече, и это было приятным знаком. Там они провели почти весь день, и Лаций охотно отвечал на все его вопросы, потому что впервые за долгие годы разговаривал с человеком, который был равен ему по знаниям и военному опыту и ещё искренне интересовался его наблюдениями и мог их оценить.

– Слушай, как же я рад, что встретил тебя! – расчувствовался Лаций под конец. – Когда я увидел стены Рима, мне показалось, что я смогу теперь сделать столько всего!.. Я готов был заново строить своими руками клоаки и термы, мостить дороги, да вообще делать всё, что угодно, лишь бы быть полезным! Но никто даже слушать меня не хотел. Надо обязательно собирать молодёжь из провинций и обучать их в Риме! Цезарь так делал в Испании, – дальше Лаций поделился своими мыслями о том, что следует дать богатым жителям провинций римское гражданство, переложив, тем самым, заботу о порядке и армии на их плечи. Тогда Рим смог бы сэкономить на наборе легионов. Агриппа внимательно слушал его, иногда споря и не соглашаясь, но, в целом, идеи Лация ему нравились. Однако с ответом он не спешил.

– Это очень серьёзно. Очень. Мне надо подумать. Я очень рад, что ты рассказал мне это.

– Марк, слушай, ты знаешь вот этих торговых людей… – Лаций рассказал ему о новых римских богачах, которые пообещали ему дать в долг недостающие десять миллионов на оплату дома.

– Конечно, знаю! – хитро усмехнулся тот. – Только не могу сказать, что они всегда держат слово. Трудные люди. Делают только то, что приносит им выгоду.

– Понимаю, – вздохнул Лаций. – Как Марк Красс когда-то.

– Наверное. Только не лезут в Сенат. Скупают земли, торгуют всем подряд, дают в долг под проценты и ведут себя, как простые богатые купцы. Но многие сенаторы пользуются их услугами, поэтому эти новые богачи становятся очень влиятельными. Кстати, Квинт Ората один из них. Ты был у него? Он мог бы вообще купить десять таких домов, как у тебя, и даже не заметил бы.

– Не был, но надо будет зайти, – уклончиво ответил Лаций, не желая посвящать Агриппу в свои отношения с Квинтом и Эмилией.

– Ну, вот и хорошо! Кстати, сегодня вечером принципс будет принимать парфянского посланника на вилле. Ты тоже приглашён. Сразу двумя людьми. Один из них, конечно, Октавиан. Больше не спрашивай ни о чём. Второй – незнакомец! Это маленькая тайна! Так что, жду тебя вечером. Там ещё поговорим!

Они расстались уже ближе к вечеру, чтобы успеть на большой обед, который давал один из сенаторов в честь посла парфянского царя. Агриппа пообещал посодействовать с выплатой долга за дом, предупредив, что за это придётся послужить «Риму и Октавиану», но это уже не смущало Лация. Он готов был служить Риму и кому угодно, хотя в душе считал это нарушением древних традиций Республики. Однако теперь в Риме о древних традициях вспоминали только когда это было выгодно, поэтому надо было либо подстраиваться, либо бороться. Бороться ему не хотелось. Вся жизнь до этого была сплошной борьбой, поэтому уставшая душа вполне заслуженно жаждала признания, почёта и уважения, а не страха и напряжения.

Глава 33

Тоги, тоги и снова тоги с красными полосами… Казалось, здесь собрались все сенаторы, магистраты и те, кто причислял себя к аристократии римского общества. Управляющему виллы приходилось проявлять чудеса актёрского мастерства и вежливости, располагая слуг почётных гостей неподалёку от их хозяев и стараясь учесть все пожелания и капризы. Людей было так много, что, увидев хозяина, Лаций пошутил:

– Милон, у тебя, похоже, тут вечернее заседание Сената или даже всего Рима?

– О, нет! – польщено заулыбался старик. – Ты знаешь, принципс не захотел делать это сам, вот и пришлось мне за него благодарить парфянского посланника. Говорит, что у меня вилла в пять раз больше его, вот и отдуваюсь теперь за весь Рим. Но я не жалуюсь! Для меня это большая честь…

– Ещё бы ты жаловался, старый плут! Так тебя будут знать все патриции Рима, и ты быстрее сможешь пристроить всех своих дочерей замуж. Разве не так? – весело улыбнулся Лаций.

– Ты всё шутишь! Вот, когда у самого будет пять дочерей, я на тебя посмотрю! Прости, приехал посланник со своей женой. Буду встречать. Кстати, раз шутишь, то прояви уважение, пообщайся с моей средней дочерью Терцией.

Подозвав дочь, сенатор быстро познакомил её с Лацием и поспешил навстречу важным гостям. Лацию ничего не оставалось, как стараться поддерживать разговор с юной конопатой девушкой, которая стеснялась и постоянно краснела, задавая ему «взрослые» вопросы.

На обеде в триклинии рядом с ними оказался библиотекарь Варрон, который, как всегда, критиковал еду, сравнивая её с тем, что было «в его время». Однако Лаций уже привык к его старческому брюзжанию и старался следить за количеством еды на своём подносе, чтобы не переесть, иногда поддакивая и кивая в ответ на вопросы старого учёного.

– Разве это колбаса? Настоящая луканская колбаса делается не так! – ворчал тот. – У неё другой вкус. Надо сначала растереть перец, сатурею, руту, сельдерей, лавровые ягоды, подлить гарума, положить мелко нарубленного мяса. Затем добавить перец в зернах, много жиру, сделать фарш… начинить этим фаршем кишки и уже потом вешать коптиться. А это что? Мягкий фарш и пахнет совсем не мясом! – он отбросил колбасу рабу на поднос и сказал, чтобы тот принёс ему рыбное блюдо. – Ну, вот, здесь всё отдельно. Трудно испортить! – довольно проворчал он. – Бери себе тоже! – кивнул он Лацию. – Вот мясо, солёная рыба, мозги, куриная печёнка, яйца, мягкий сыр. Всё бери! Смотри, сыр обдали кипятком, залили сырыми яйцами и посыпали тмином. Хм-м, надо попробовать… – через какое-то время подали совсем непонятное блюдо, и Лаций спросил Терцию:

– Что это отец придумал нам подать? Это телёнок или утка? Не пойму никак.

– Это верх искусства – обмануть гостя! – не дал ей ответить Варрон. – Эй, неси сюда! Давай посмотрим, что это! – когда два раба поднесли большой поднос, старик довольно улыбнулся и посмотрел на них взглядом победителя. – Это поросёнок! – торжественно заявил он. – Его фаршировали мёдом и вином. Вот, вижу сверху присыпали перцем. А эти гусиные крылья по бокам и шея сделаны специально, чтобы запутать нас.

– Ты прав, – радостно захлопала в ладоши Терция. – Как ты угадал?

– О, это несложно, детка. Я столько раз ел эти блюда, что обмануть меня очень сложно. Смотри, какой искусный слуга у твоего отца! Так и танцует вокруг блюда. Давно не видел такой грациозной разделки. Красавец! Так и пляшет с ножом! – он ещё долго нахваливал худого темнокожего раба, который действительно виртуозно владел ножом, быстро и красиво двигаясь вокруг большого подноса. Когда туша была разделана, он стал раскладывать куски перед гостями. – Давайте, берите, мне тоже хочется побыстрее попробовать! – уже совсем другим голосом поторапливал всех Варрон. Пока они ели, их развлекали танцовщицы. Это были гадитанки и сириянки. На них были надеты очень тонкие короткие прозрачные туники, и, судя по возгласам гостей в зале, всем это очень нравилось.

– Попробуй наш фалерн! Божественный вкус… Отец привёз его с южных виноградников, – предложила Терция, подозвав раба с киафом. Тот налил им вино, и Варрон снова первым высказал своё мнение. Но Лаций не услышал его, так как краем глаза заметил, что со стороны главного места для гостей на него кто-то смотрит. Он повернул голову и увидел, что это была Эриния. Она полулежала на больших красивых подушках и держала в руках кубок с вином. Колеодос в это время был занят беседой с Агриппой и хозяином дома.

– Она давно на тебя так смотрит, – услышал он рядом тихий голос Теренции и невольно вздрогнул. – Ты её знаешь?

– Не очень, – замялся Лаций. – Даже совсем не знаю. Видел пару раз, и всё.

– Опасная женщина, да? – так же тихо спросила она.

– Не знаю… Наверное… Взгляд точно опасный. Но тебе этот взгляд не угрожает, – улыбнулся он. Девушка замотала головой и стала рассказывать о себе, немного краснея и радуясь его вниманию. Во время разговора ему удавалось ещё несколько раз бросить взгляд в сторону посла и его жены, и каждый раз он натыкался на хищный и пронзительный блеск чёрных глаз Эринии. Она явно следила за ним…

После сладких блюд, когда все поднялись на крышу дома, старый сенатор попросил дочь отойти с ним по делам, и Лаций на какое-то время остался один. Внезапно рядом оказался Агриппа. Он взял его за локоть и с улыбкой сказал:

– Лаций, тут кое-кто хочет с тобой поговорить.

– Кто? – не понял он, но, проследив за взглядом Агриппы, увидел возле одной из беседок странно одетых слуг в длинных рубашках, и понял, что это были люди парфянского посла. – Там Колеодос? Зачем я ему? – недоверчиво спросил он.

– Нет, посла там нет. Ему очень понравились танцовщицы. Поэтому, я уверен, что до утра он будет занят ими. А вот его жена…

– Ты что, серьёзно? – изумлению Лация не было предела. Он посмотрел на беседку, затем снова на Агриппу, но тот прикрыл глаза и несколько раз утвердительно кивнул головой.

– Более чем! Она чем-то напоминает мне жену Квинта Ораты. Яркая женщина…

– Эмилия Цецилия?.. – пробормотал Лаций.

– Да. Невероятной красоты была женщина. И ума тоже… Жаль, что время не щадит женщин. Богини на небесах завидуют им и заставляют со временем стареть, не так ли? Ты ведь это знаешь не хуже меня! – весело подмигнул ему он.

– Ну, ты знаешь… э-э… вряд ли я знаю так много… Я старый воин. Но я… – Лаций растерянно искал слова, чтобы подержать сложный разговор, но в голову ничего не шло.

– Кстати, надо сделать в Риме что-то полезное в память о её красоте. Ты не посоветуешь?

– В Риме уже всё есть… Такие храмы и дома, что я даже не знаю… Хотя, я слышал, что она любила термы, – стараясь не выдать своих чувств, ровным голосом произнёс он и, чтобы скрыть нарастающее волнение, добавил: – Вот смотри, двадцать лет назад я был в мраморных термах. Они были тогда самыми большими. В прошлые иды снова был там. Ничего не изменилось. А плебса стало больше. Может, стоит построить для них огромные термы… ну, скажем, на Марсовом поле? Сбоку, чтобы не мешали выборам и играм? И назвать в честь Эмилии. Хотя, нет. Сейчас так уже нельзя. Надо будет назвать их в честь Октавиана, – вздохнул Лаций. Агриппа удивлённо посмотрел на него и на мгновение замер.

– Ты поражаешь меня своим умом! Я даже не думал об этом. Всё клоаки, да водопроводы… Сенат явно не думает об этом. А ведь это проблема. Да, ты прав. На Марсовом поле есть отличное место. Надо будет предложить сенаторам эту идею. Построим там большие термы. В честь Эмилии—Венеры… Прекрасно! Слушай, ты полон идей, как хороший, спелый гранат. Может, ещё что-нибудь предложишь такое… ну, чтобы весь город изменился и, знаешь… у-ух! Чтобы это вызвало удивление и восторг. У всех! А? Красивый храм или арку через Тибр, а?

– Нет, это просто и, к тому же, уже есть. Если бы я был эдилом и Сенат принял решение, я бы поменял в Риме стены домусов1717
  Домус – частный дом.


[Закрыть] и инсул1818
  Инслуа – дом с большим количеством комнат, которые сдавались внаём.


[Закрыть]. Сделал бы их, как в храмах, из мрамора. И даже в термах и общественных местах. На севере Парфии мы строили дворец одному сатрапу по имени Мурмилак. Дворец был весь из толстых мраморных плит. Но у него при дворе было много хитрецов. Они воспользовались случаем и покрыли стены своих домов тонкими мраморными плитками. Прямо сверху. Выглядело впечатляюще. И легко. Поверь мне. Если бы обязать всех владельцев инсул покрыть дома и землю перед ними мраморными плитами, было бы очень красиво. И ещё при пожаре они бы не горели, как кирпичные или глиняные. Огонь останавливался бы у стен.

– А ведь ты прав! Если мы накроем центральные клоаки и водопроводы мрамором, то по ним можно будет ездить. И выглядеть они будут отлично. А так приходится насильно заставлять всех граждан сажать виноград у домов, чтобы защитить стены от пожара. Да… – мечтательно протянул Агриппа. – Тогда можно было бы оставить после себя не кирпичный, а мраморный Рим. И это было бы уже надолго. Хм-м… Ты меня поразил. Это великолепная идея. Надо поговорить с Меценатом. Он наш хороший друг. И ему эта идея тоже понравится… Кстати, тогда можно будет назначить на эти работы тебя! И те богачи, о которых ты говорил, точно дадут тебе деньги в долг. Можешь не сомневаться!

– Благодарю тебя! Для меня большая честь послужить на благо Рима, и не обязательно для этого просить Мецената помочь деньгами…

– Ну, ладно, хватит гордыню свою показывать! – Агриппа был сама добродетель. – Я же всё понимаю. Где тебе столько денег сразу взять? Ты пока не думай об этом. Иди к беседке! Там эта Фурия в женском обличии уже заждалась. Хочет поговорить с тобой. Ты ей понравился. Поверь, я бы хотел оказаться на твоём месте, – на его лице появилась хитрая, завистливая улыбка, но было видно, что он по-дружески рад за него.

– Понравился?.. Я? – Лаций неожиданно захотел рассказать ему, что произошло в Хараксе, но вовремя сдержался.

– Жаль, что ей больше нравится твой шрам, чем моя причёска, – с этими словами Агриппа пригладил волосы, похлопал Лация по плечу и отправился в сторону бассейна, где уже слышались восторженные возгласы зрителей и громкая музыка. Гости вовсю танцевали в обнимку с юными служанками и приглашёнными танцовщицами, иногда со смехом падая с ними на землю и притворяясь, что не могут встать. Заботливые слуги подходили и помогали всем им разместиться в укромных, удобных местах – как для танцев, так и для дальнейшего отдыха в объятиях послушных рабынь.