Текст книги "Римская сага. Возвращение в Рим"

Глава 42

Весь следующий день прошёл в такой спешке, что Фарид едва поспевал менять ему тогу и тунику, потому что перед каждым новым домом они оказывались мокрые и потные. Лаций не ходил, а бегал. Двое рабов несли за ними сложенную одежду, которую он менял в самых немыслимых закоулках, которые знал только он, и управляющий только успевал качать головой, хватать мешок с водой и возвращать двум рабам следующую мокрую тунику. Потом Лаций исчезал в доме очередного купца, а когда выходил оттуда, они начинали бег к следующему потенциальному кредитору…

Вечером он упал на матрас в триклинии своего дома и тупо смотрел в потолок, пока рабы разминали ему ноги и руки. Это было особое умение Фарида, которому он научился у своего прежнего хозяина, а теперь научил двух рабов в этом доме. После простой и нехитрой еды Лаций ушёл в свою комнату и сразу же провалился в сон. В эту ночь ему ничего не снилось, и, следующим утром он подумал, что боги, наверное, тоже устали смотреть на него с небес и поэтому всё было предрешено заранее. Сегодня истекал второй день, когда Квинт Ората ждал его ответа. Может, и не надо было так дёргаться и бегать по всем патрициям и родственникам старых товарищей? Теперь весь Рим знал, что у него нет денег расплатиться с молодым щёголем Публием Клавдием, а, значит, Квинт Ората тоже упомянёт об этом с язвительной усмешкой. Как всегда…

Сквозь открытые двери атриума донёсся чей-то громкий голос. Затем послышался звук раскрывающихся ворот. Да такой резкий, как будто кто-то хотел сорвать их с петель. Лаций устало вышел на ступени, слыша, что шум становится громче.

– А-а, вот ты где! – вырвалось у невысокого мужчины с широкими плечами и короткой, как у буйвола, шеей. – Мы думали, что почётный гражданин Рима будет на Форуме, а он сидит дома, как самый последний арделион! – ещё громче произнёс он и расхохотался.

– Варгонт… – прошептал Лаций, и через мгновение попал в крепкие объятия старого друга. – Ах ты, хитрый сын Фурий… Как же так? Ты зачем приехал? Когда?.. – спрашивал он его, с трудом сдерживая могучие объятия.

– А меня ты не хочешь обнять? – вдруг раздался ироничный женский голос, и Варгонт, отпустив его, хитро улыбнулся, кивнув в сторону своей спутницы. На ней было широкое длинное платье из грубой ткани, голову скрывал платок жёлтого цвета, поэтому сверху не сразу было видно, кто это. – Что, не узнаёшь, подлый предатель! – с ещё большей издёвкой спросила его женщина, как будто хлестнула плетью по лицу. – Целый месяц прожил рядом и даже не зашёл! Сына обманул, полгорода взбудоражил и только с этим старым пройдохой нашёл время встретиться. Да?

– Зульфия… Это ты? – Лаций давно не чувствовал себя таким растерянным. Он обескуражено посмотрел на её загоревшее лицо с блестящими, смеющимися глазами и сделал шаг вперёд. От неё веяло жаждой жизни и радостью, весельем и неуёмной энергией. Накидка пахла пылью и лошадьми, но когда он подхватил её на руки, Зульфия с такой силой обняла его за шею, что у него перехватило дыхание. – О-о-о! – с трудом выдохнул он, когда она разжала руки и откинулась назад, чтобы посмотреть ему в глаза. Лаций прохрипел: – Сразу видно, что ты училась у Варгонта. Точно! Ещё раз, и ты меня задушишь, – набрав в лёгкие побольше воздуха, добавил он.

– Стоило бы! – назидательно ответила Зульфия и снова прижалась к его груди. Но теперь уже не так сильно, а нежно и ласково. – Надеюсь, у тебя ещё нет жены? – подозрительно прищурившись, спросила она и пристально посмотрела ему в глаза. Это был взгляд игривой тигрицы, сильной и уверенной в себе, гордой и неприступной, однако нуждающейся в ласке и любви, чтобы оставаться женщиной. Лаций вспомнил Индию, горячие плиты перед троном раджи, крики толпы, испуганные лица полуголых стражников с копьями и жёлто-чёрные глаза Фархата. Тигр смотрел на него так же пристально и внимательно, как и Зульфия, только от неё исходило тепло и внимание, а от полосатого хищника – угроза.

– Жены? У меня? О, нет, нет. Не успел. Когда тут? – отмахнулся он. – В доме вообще никого нет, кроме одного управляющего и десяти рабов. Хотя нет, ещё четыре служанки. Фарид на днях нашёл.

– Это хорошо, – успел одобрительно заметить Варгонт. – Без рабынь было бы совсем плохо…

– Не надо так говорить! – оборвала его Зульфия и снова обернулась к Лацию. – Вот, смотри, кто ещё с нами приехал! Это Дино Торчай, сын Оги Торчая и Виргинии Метеллы.

– Не может быть! – искренне удивился Лаций. – Так они живы? Правда?

– Правда, правда. Потом расскажу. Но приехать не смогли. Дела там всякие, и Виргиния ещё приболела. У нас маленький Лаций остался дома за старшего. Он пока ничего не знает. Я не говорила. Но если дела пойдут хорошо, он сам ещё сюда приедет. Эй! – крикнула она слугам. – Завозите повозки! Где тут можно разгрузиться? Давайте за фонтаном, снимайте всё! – её голос звучал настолько уверенно и твёрдо, что, казалось, это хозяйка вернулась домой после долгой поездки, и все вокруг сразу закружились, завертелись, дом ожил, как будто в него вселилась целая центурия легионеров.

– Это что? – спросил Лаций Варгонта, который стоял в стороне и с радостью наблюдал за невероятным движением людей и вещей, которые проносились мимо них то в одну, то в другую сторону.

– Да так, привезли тебе кое-что, – лукаво ответил тот и, не сдержавшись, рассмеялся. Лаций присмотрелся и увидел, что на повозках стояли большие статуи. Они были завёрнуты в мешки. – Да, да, это твои боги, – кивнул Варгонт, увидев, что он догадался. – Только не надо было внутри всё смолой заливать. Она затвердела и растопить её было очень трудно, – с осуждением заметил он.

– Зато не звенело! – похлопал по плечу Лаций. – Как ещё можно было сделать? Там же внутри всё пустое.

– Ну, не знаю, может, завернуть во что-нибудь? Или воском залить…

– Ты с ума сошёл? Так до конца жизни можно было всё заворачивать. И во что? В ткань? Она трётся и рвётся. А воск потёк бы на жаре. Нет, всё правильно. Апам молодец. Умный жрец… Но скажи, зачем вы привезли их сюда? Только не говори, что вы решили переехать жить в Рим и собираетесь купить дом.

– Что-то типа этого. Но ты не торопи меня! Лучше пошли пока в лаватрину. Я грязный, как раб в каменоломне. И есть хочу за десятерых. В триклинии расскажу тебе, как мы их искали и везли обратно!

Однако Варгонт не вытерпел и начал свой рассказ ещё в комнате для умываний: после пожара на складах и отплытия Лация из Харакса многие корабли и небольшие судна отошли от берега. Два дня была полная неразбериха, никто не знал, где швартоваться, где грузиться, где искать клиентов и вообще, как всё уладить. Пока корабли переводили к другим пристаням, прошло какое-то время и Зульфия заметила, что Варгонт несколько дней не появлялся у них в доме. Она сама зашла к его жене и узнала, что тот пропадает у реки. Там Зульфия застала его во время разговора с одним из капитанов, и он не смог ответить ей, зачем нанимает судно и куда собирается на нём плыть. Здесь же один из богатых торговцев рыбой рассказал ей о сыне и его драке в школе. Тут же он упомянул о каком-то бандите со шрамом, и у Зульфии сжалось сердце. Она испугалась не на шутку. Ей показалось, что сын связался с ворами и убийцами, которые обычно жили за стенами города. Она сердцем почувствовала, что все эти события как-то связаны между собой и насела на него так, что деваться было некуда. Варгонту пришлось всё ей рассказать. Иначе она бы не успокоилась. Однако перед тем, как успокоиться, Зульфия устроила ему такую взбучку, что даже его жена забилась в угол и со страхом наблюдала, не вмешиваясь в их разговор. Ну, а потом был переход на корабле до острова Оаракта, встреча с греческими жрецами в храме, погрузка статуй и возвращение в Харакс. Причём Зульфия всё время была рядом. Она до конца не верила, что Лаций был в городе и не встретился с ней. К тому же, сомнения усугублялись тем, что у этого человека был шрам, а она помнила Лация без него. Однако когда все статуи богов благополучно прибыли домой и внутри действительно оказалось настоящее золото, она наконец успокоилась. Через месяц в Рим по просьбе сатрапа Фраата отправился Колеодос с женой. Когда они вернулись, произошло невероятное – к Зульфие домой пожаловала сама Эриния. В этот день там был Варгонт с женой. Все были очень удивлены. Но Эриния вела себя совсем не так, как все ожидали. Оказалось, что по пути из Рима в Харакс на них напали люди Тиридата. Тот каким-то образом узнал, что они ездили просить Сенат о помощи против него. Колеодос был тяжело ранен, и почти все его воины погибли. Эриния была у жрецов и те сказали, что это знак богов. Она осталась в живых не зря. Боги хотели, чтобы она что-то сделала. Она несла в себе тайну, которую надо было передать другим. Так сказал жрец. Тогда она вспомнила, что говорил ей Лаций о своей жизни в Риме. Она рассказала Варгонту и Зульфие о том, что у него в Риме возникли проблемы с выкупом дома. Зульфия спросила её, откуда она всё это знает, и та, не стесняясь, поведала ей свою историю – от первой встречи с Лацием под Антиохией до последней ночи в Риме. И ещё добавила, что такого мужчину ещё никогда не встречала, потому что он впервые увидел в ней женщину, и они проговорили до самого утра.

– Скажи, это правда? Неужели у тебя с ней ничего не было? – Варгонт хитро улыбнулся и даже перестал жевать лук с хлебом.

– Не было, – кивнул Лаций. – Похоже, ей несладко было с этим странным мужем. Но она терпела его, потому что в гареме Фраата было ещё хуже. И ещё она помнила меня с детства, когда была совсем маленькой. Я напоминал ей отца…

– А-а, ты даже про гарем знаешь! – рассмеялся Варгонт и кивнул Зульфие. – Она много ему рассказала. Видишь, он всё про неё знает.

– Эриния говорила, что на следующий день её увезли к самому важному человеку Рима, и я удивился. Кто в Риме может быть главным? Консул? – спросил Варгонт. – Ведь здесь нет главных.

– Теперь есть, – недовольно ответил Лаций.

– Так вот, она говорит, что муж был в тот день в другом месте, в каких-то садах, а ей предложили голой ходить по портику вдоль бассейна.

– Ходить голой? – Лаций опешил. – Я этого не знал.

– Да. Она ходила там перед принципсом. Кто сейчас принципс? Какой-нибудь старый сенатор, типа Мессалы Руфа? Кстати, этот патриций говорил ей, что почти все женщины Рима ходили там перед ним. Его научила этому Эмилия Цецилия. Кажется, у тебя с ней что-то было?

– Это было давно, – нахмурился Лаций и опустил взгляд.

– Охо-хо! Пригласить такую женщину, как Эриния и смотреть! Без одежды. Представляешь? – зашёлся в издевательском смехе Варгонт. – Вместо этого, ну, то, что надо делать… ей сказали ходить! Где это такое бывает?

– В разных местах бывает, – сказал Лаций и решил перевести разговор на другую тему, чтобы не вспоминать об Эмилии. – Ну, так зачем вы приехали? – спросил он.

– О-о! Это самый главный вопрос. Но, если честно, здесь не все статуи, – облизывая палец, ответил старый друг. – Она, – он кивнул на Зульфию, – сразу всё взвесила, посчитала и сказала, что десять из пятнадцати богов будет достаточно. Ну, достаточно, чтобы купить тебе этот дом. Пока готовились, пока собирались, пока склады новые купили, то да сё, прошёл ещё месяц. Потом тронулись и вот, приехали. Вижу, ты уже всё в доме продал, слуг нет, лавок нет. Значит, мы вовремя! Будем покупать новое!

– Ещё как вовремя, – со вздохом облегчения произнёс Лаций. – Завтра я должен выплатить оставшуюся часть долга. Если бы вы не приехали, мне бы пришлось расстаться с этим домом. И не только с домом, – он увидел, как напряглись лица Варгонта и Зульфии, и поспешил их успокоить. – Не бойтесь, теперь мы успеем!

– Слава Юпитеру и Венере… – пробормотал Варгонт. – А то мы хотели чуть попозже выехать. Ты же не знаешь… Когда ты уехал, к нам в город приехал один оратор. Из Киликии. Молодёжь учить. Зульфия сразу решила, что маленькому Лацию надо учиться хорошо говорить, ну, как ты, естественно. Она же спит и видит его будущим главой общины…

– Хватит тебе про меня да про меня. Расскажи про Флавия, – перебила его Зульфия, но по раскрасневшимся щекам было видно, что его слова были ей приятны.

– Ах, да! Так вот… мы с этим оратором, Флавием, в кости играли. Он оказался заядлым игроком. Всё мне проиграл. И тут я ему говорю: «Как учил нас давным-давно мудрый Оги Торчай, никогда не играй в кости, если не уверен, что выиграешь». Говорю, Оги у нас с Лацием всегда выигрывал. Ты бы видел, что с ним произошло. Этот грек как взвился над столом, как закричит во весь голос! Я поначалу подумал, что его боги разума лишили из-за проигрыша. Говорю ему, ладно, возьми половину, не нужны мне твои деньги, если ты тут сейчас умрёшь. А он мне о другом: мол, откуда ты знаешь Оги Торчая? Так вот и выяснили, что Оги какое-то время жил в Иссах, недалеко от Александрии. Потом переехал в Вифинию. Он этого оратора не раз обыгрывал, и тот, оказывается, вынужден был искать себе учеников в других городах, чтобы с ним расплатиться. Вот как бывает! Так вот, у Оги уже сын оказался взрослый. Когда я приехал в Вифинию, то сразу всех их нашёл, и мы решили, что часть золота надо будет правильно использовать. Я и Зульфия, мы, короче, думали… купцам дать денег в оборот, ну, там, своим. А Оги нас переубедил. Сказал, что надо лавки меняльные на рынках открывать и своих людей туда сажать. Так что теперь пару твоих богов работают уже на пяти базарах в Киликии и Иудее.

– Ну, вы даёте! – покачал головой Лаций. – Слушай, а бедолагу ты этого нашёл? Хозяина склада, который погорел из-за меня?

– О, не волнуйся! Вся линия складов вдоль причала теперь его. Скупил всё. И ещё кое-что сам достроил.

– Ты слишком много ему дал, – недовольно возразила Зульфия. – Это же не глава общины, чтобы так его задабривать.

– Знаешь, этот человек помог мне, – вмешался Лаций. – И пострадал. Из-за меня у него все склады сгорели.

– Да, помог! – фыркнула она. – Спрятаться от меня помог! И не все склады, а два. Да и то, один был недостроенный, без крыши.

– Не спорь с ней, – махнул рукой Варгонт. – Она всегда всё знает и всегда во всём права. Не переспоришь!

– А разве не так? – с игривой угрозой в голосе спросила Зульфия.

– Я и говорю, что так, – принял игру тот и поднял обе руки вверх. – Так вот, Оги постарел, уже седой весь, но ещё молодцом держится. Сказал, что сыну надо будет навестить здесь кое-каких людей, чтобы помочь с рынком в Вифинии.

Вскоре молодой сын Оги Торчая пришёл и сказал, что знакомые отца готовы обменять золото на монеты. Лаций с Варгонтом собрали статуи на одну повозку, накрыли их тканью и в сопровождении рабов отвезли к одному из известных римских менял. Когда они вернулись обратно, у них в повозке лежали мешки с золотыми ауреусами. Оказавший им услугу торговец внакладе не остался, хотя они все втроём тщательно пересчитывали каждый мешок. Однако в конце меняла очень удивился, когда узнал, что семнадцать с половиной миллионов сестерциев покинут его дом в этот же день и без охраны. Ещё большее недоумение охватило его, когда он спросил юного Дино Торчая, кто владелец этого состояния и куда оно отправляется, но вразумительного ответа так и не получил. А когда старому хитрецу пришла в голову мысль отправить раба проследить за повозкой, та уже как сквозь землю провалилась.

По дороге Лаций отправил раба к судье Павлу Отелу с просьбой встретиться с ним на рассвете у ворот его дома. Раб вернулся ближе к вечеру и подтвердил, что судья будет у него утром. Оставив в повозке пять миллионов, Лаций сразу отвёз их в храм Юпитера, где составил со жрецами договор о хранении денег для Марка Мессалы, который должен был вернуться только к зиме. А в храме хранить деньги было безопаснее, чем дома. Варгонт в это время разгружал с Фаридом оставшиеся мешки и складывал их в подвале. Когда всё было закончено, они дождались Лация и с чувством выполненного долга расположились в триклинии, где их уже ждал вкусный обед. Там они обменивались новостями до глубокой ночи, пока глаза сами не стали закрываться, и Лаций, разбудив спящего у колонны Фарида, попросил его провести друзей в комнаты.

– Прости, я не хотел перебивать вас, но госпожа всё убрала со своими слугами, они привезли много вещей… и комнаты давно готовы, – моргая заспанными глазами, пробормотал управляющий.

– Когда только успела! – удивился Варгонт. – Но зато хорошо спать будем. Упадём, и до утра не буди! Кстати, Лаций, а рабыни у тебя молодые? Они без мужей? – уже другим тоном спросил он.

– Ах ты, негодяй! – возмутилась Зульфия. – Какой бесстыжий! Ни одной женщины в Хараксе не пропускаешь. И здесь за то же взялся. Я всё Малике расскажу! Будешь знать! Давай, иди, иди! Там уже всё для тебя готово. Поспишь сегодня один.

Когда Варгонт исчез в темноте с одним из слуг, Лаций повернулся к Зульфие и спросил её:

– Даже не знаю, как сказать… Но, может, мы могли бы поговорить с тобой ещё немного вдвоём?

– Как с Эринией? – с насмешкой спросила она.

– Э-э… Да, а что? Я даже не думал, что встречу тебя снова. Столько лет прошло. Тогда в бочке, помнишь…

– Да, помню. Хорошо помню. Но я не бегаю за мужчинами и не прыгаю к ним ночью в постель. Иначе уже давно была бы замужем. Так что, поболтаем лучше завтра. Времени будет много. У нас тут кое-какие дела. Так что наговоримся вдоволь.

– Как-то так странно… – скривил лицо Лаций, впервые в жизни не зная, что сказать.

– Иди, иди, не томись! – махнула рукой Зульфия, избавив его от тягостного прощания, и, развернувшись, направилась в глубь дома.

Лаций вышел к фонтану, проверил ворота и пустые повозки, обошёл ступени, посмотрел, закрыт ли подвал, и вернулся в атриум. Он хотел поговорить с Зульфией, но не знал, стоит ли пойти к ней в комнату и потревожить ещё раз. Наконец ему показалось, что он ведёт себя совсем глупо и, устав дрожать от ночной прохлады, он поспешил в свою комнату. Закутавшись в тёплое плотное одеяло, он лежал и думал, что ночи ещё холодные и надо будет позже поговорить с Квинтом, чтобы сделать в доме пол с подогревом. Но это всё в следующем году. Мысль о том, что он не сказал ему о своём решении, мелькнула в глубине сознания, но Лаций сразу же отогнал её, решив, что успеет зайти к Орате завтра… В этот момент за дверью послышался тихий шорох, скрипнула створка и к нему на матрас прыгнула чья-то фигура.

– Ты кто? – не успев прийти в себя, воскликнул Лаций. Две женские руки обняли его за шею и потащили вниз. О-о, это движение он помнил очень хорошо! Тогда, в большой бочке с водой, эти руки сначала с силой затолкали его голову под воду, а потом с такой же страстью стали прижимать к себе.

– Прости, это, наверное, плохо, но меня к тебе тянет… Это я…

– Да, надо было догадаться. Здесь не так много женщин, – растерянно и в то же время радостно ответил он. Руки сами опустились по её спине вниз.

– Подожди, я хочу привыкнуть к тебе. Это так странно, но я почему-то волнуюсь.

– Сколько мы не виделись? – Лаций лёг на бок и подпёр голову рукой. В темноте ему не было видно лица Зульфии, но так было удобнее разговаривать.

– Не знаю, лет пятнадцать или шестнадцать… Я не считала. С тех пор, как родился маленький Лаций…

– Маленький Лаций… так странно звучит. Почему ты его так назвала? – спросил он, и постепенно разговор о сыне перешёл в воспоминания о других событиях, пока Зульфия снова не обняла его за шею и прижалась всем телом. Усталость как рукой сняло, и Лаций снова окунулся в мир давно забытых ощущений, где отчаянно боролся с дикой и необузданной страстью этой странной женщины. Лица Зульфии видно не было, только слабые очертания, потому что окно было маленьким и свет луны почти не проникал внутрь. Но он помнил, что по отдельности все части тела не могли бы привлечь его внимания, как у Эмилии, Тхао, Йенг или красивых танцовщиц в гареме индийского раджи. У тех изгиб руки напоминал излом крыла птицы в борьбе с ветром, талия выглядела как парфянский лук, а бёдра казались вершиной сладострастия. Лица этих женщин имели свои прекрасные особенности, каждая поражала необычностью и притягивала взгляд, они обладали совершенством, которое природа поколениями отбирала у их предшественниц по материнской линии, чтобы потом подарить всё без остатка только одной наследнице. И эти женщины были совершенны в красоте своих лиц и тел. Ими можно было восхищаться до бесконечности. Можно ли было сказать такое о Зульфие? Вряд ли. Каждая часть её лица сама по себе ничем не поражала и не выделялась. Ровный нос был аккуратным, но не более, губы жаркими, но не полными, в них не было ни излома, ни нервной тоски, ни таинственной страсти, прячущейся в тонких уголках, рядом с ямочками на щеках. И даже глаза, которые были сосредоточием её души, отдельно от бровей, носа, лба щёк и губ тоже казались простыми и непривлекательными. Руки и тело были, пожалуй, не больше, чем у Эмилии, но в них не было манерности и плавности, а грудь не казалась вершиной божественного храма, куда невольно устремлялся мужской взгляд. В этих двух полушариях не было налитой упругости Тхао, у которой грудь напоминала две огромных сливы, не было дерзкой наглости торчащих вперёд сосков Йенг, когда она стояла перед ним на берегу реки и слегка дрожала от холода, не было в них и плодовитого буйства груди Эмилии, похожей на два купола храма Юпитера. Только Ларнита чем-то отдалённо была похожа на неё, но образ дикарки постоянно ускользал от него, и точно вспомнить её Лаций уже не мог. Он вдруг понял, что в Зульфие ему нравится всё вместе, потому что её красота пряталась внутри, в её жизнерадостности и независимости, желании брать всё без остатка, не останавливаясь на полпути, и ещё в нерастраченной ласке и любви, в чём она не уступала ни Эмилии, ни Тхао, ни Йенг…

Уже под утро, когда они уставшие и разомлевшие от любви лежали рядом, она не сдержалась и тихо спросила:

– Может, поедешь с нами? Сын будет очень рад. Я хотела сначала поговорить с тобой, чтобы не испугать его…

Но Лаций ничего не ответил, потому что уже не раз слышал эти слова. Зульфия обиженно поджала губы и закрыла глаза. Несколько слёз скатились у неё по щекам, но она сдержалась и не расплакалась. Гордость не позволила ей рассказать Лацию, как она ждала его, как мечтала о том, что он оставит Рим и вернётся к ним в Харакс, именно сейчас, когда позади осталось столько опасностей и можно было спокойно жить вместе. В её женской душе расцветали тайные надежды, но она боялась сказать о них Лацию, не веря, что тот сможет ответить взаимностью. Она боялась его и в то же время любила. Однако просить о снисхождении Зульфия не хотела. Это было унизительно. Если Лаций сам не хочет сказать ей эти слова, то она не будет настаивать. Она решила больше не напоминать ему о сыне и возвращении в Харакс, чтобы не причинять себе боль. Сняв его большую руку со своего живота, Зульфия тихо соскользнула с кровати и вышла за дверь. Лаций ничего не слышал и спал. Ему снился красивый дом с белыми дорожками и подстриженными кустарниками вдоль забора. У ворот стоял Варгонт и куда-то звал его. Со всех сторон доносились детские голоса, и на душе было легко и радостно, пока не наступило утро.