Текст книги "Римская сага. Возвращение в Рим"

Глава 21

Хозяин склада с радостью согласился, чтобы они «поиграли палками» на недостроенном складе, лишь бы только не выходили за главные ворота. Почти до самого вечера Лаций учил мальчика держать палку сначала одной, а затем – двумя руками, крутить кистью и не напрягать всё плечо. Когда тот уставал, он заставлял его заводить руки за спину и бегать с место на место, уворачиваясь от ударов. Затем снова давал палку в руки и гонял до седьмого пота. Под вечер у юного Лация уже получалось удерживать воображаемый меч после сильного удара, отводить удар и не ронять палку на землю, как было в самом начале. Перед уходом, еле держась на ногах, подросток попросил разрешение прийти на следующий день. Он пообещал, что никому не расскажет об их занятиях и постарается не драться в гимнасие, чтобы набраться сил и не сломать случайно пальцы или руку, как учил его этот странный человек со шрамом. Проводив подростка до дома, Лаций потрепал по плечу и подтолкнул к невысоким воротам.

– Давай, иди! И помни, никому ни слова! – ещё раз повторил он.

– Хорошо! Да хранит тебя Зевс всемогущий! – радостно прошептал юноша и улыбнулся одной половиной лица. Лаций покачал головой и отправился обратно.

Однако на следующий день мальчик прибежал к нему на пристань задолго до полудня, когда Лаций только вернулся с городской площади. Радостно улыбаясь, юноша рассказал ему, что в гимнасие начались занятия по бегу и всех отправили бегать вдоль стен города. Он решил не бегать, а прийти сюда. Так что в этот день у них было много времени. Перекусив на скорую руку, Лаций приступил к занятиям. Желание ребёнка было настолько сильным, что даже когда силы покидали его и руки падали вдоль тела, он, стиснув зубы, всё равно старался делать то, что показывал Лаций. Это был целеустремлённый, упрямый подросток, готовый биться до конца, чтобы защитить своё имя. Позже Лаций хотел сходить к нему домой, чтобы узнать, почему ему дали такое имя. Однако это лучше было сделать перед самым отъездом, чтобы подростку не запретили с ним заниматься.

– Ух, тяжело, – иногда жаловался маленький упрямец. – В гимнасие так долго не учат. Покажут удар, потом – другой, и всё. На следующий день – ещё два. И учи сам.

– Понятно, – кивал Лаций, – но ты учи сейчас один удар и двигайся, двигайся. Вправо, влево. Маленькие шаги, но быстрые, как скорпион! Тогда враг никогда не достанет. Тебе надо дождаться, когда он устанет. Понятно? Тогда ты нанесёшь ему свой главный удар, – назидательно учил он. И мальчик продолжал старательно делать выпады и бить в пах, живот и колено.

Кораблей в сторону Зевгмы всё не было. Вместо десяти дней прошло уже пятнадцать. И вот однажды утром хозяин склада сказал Лацию, что надо сходить на пристань. Там один капитан освободил корабль и готов был плыть хоть на север, хоть на юг. Говорили, что он хотел найти купцов, чтобы через несколько дней отправиться в сторону Иудеи и, возможно, дальше на север. Лаций с радостью поспешил туда, поговорил с капитаном, уговорил его сначала поплыть на юг, к острову Оаракта, чтобы взять там несколько статуй и уже потом плыть в Иудею. Тому было всё равно, лишь бы платили. Они договорились отплыть через пять дней. Когда Лаций вернулся, мальчика ещё не было. То ли он не приходил, то ли приходил и ушёл, этого он не знал. Был полдень, и Лаций решил пройтись до гимнасия в надежде, что там встретит своего юного тёзку. Побрившись и достав чистую длинную рубашку, он вышел за ворота и направился в сторону торговой площади в центре.

Возле ворот гимнасия никого не было, и Лаций подошёл поближе, чтобы разглядеть учеников во дворе. Тёзки нигде не было видно. Немного расстроившись, он направился обратно. Корабль должен был отправиться через пять дней, и он надеялся, что подросток ещё зайдёт к нему до отплытия. Каково же было его удивление, когда он увидел того сидящим прямо у ворот недостроенного склада.

– Меня никто не видел, – не поднимая головы, произнёс он. Что-то в позе мальчика показалось ему неестественным, и Лаций, обняв его за плечи, спросил:

– Что случилось?

Ему бросился в глаза новый синяк на шее и большая ссадина на лбу. Ещё под носом и на подбородке были видны следы крови. Наверное, ему разбили нос. Однако слёз в глазах не было. Подросток попытался встать и вскрикнул, схватившись за ногу.

– Я не могу… – пробормотал он и снова сел на камень.

– Да что такое? Кто тебя так? Клянусь Юпитером, я сейчас пойду в твой гимнасий… Это Атанас?!

– Нет, не он. Это его друзья. Они окружили меня и били все вместе.

– Как это? А где был педагог? Почему били? Что там вообще произошло? Ты можешь рассказать?

– Я не ходил несколько дней. И учитель сказал, что накажет меня. Он поставил меня бороться с самым сильным, с Меносом. Но я сделал, как ты учил. Сбил его ногой назад. Помнишь, вот так?

– Да, помню.

– Но он очень большой! Шире меня вдвое. Мы упали вместе. Я сверху… И случайно попал ему локтём в живот, когда падал. И он заплакал. Все сказали, что это нечестно. Тогда меня поставили бороться с Атанасом. Я сделал снова так, ногой за ногу. Он упал на спину и закричал, что я нечестно борюсь, и попросил у учителя мечи. Нам дали палки… Атанас бегал за мной и кричал, что я трус. Но я терпел, как ты учил.

– Молодец. И что потом?

– Он устал. Потом замахнулся, а я ударил его в живот, как ты говорил. И всё, он упал. Друзья оттащили его к забору. Я видел, что ему было очень больно. Мне было его жалко. Учитель сказал, что я поступил нечестно и стал ставить против меня всех остальных по очереди. Но я бил их по ногам, чтобы не в живот, ну, помнишь, как ты учил?

– Да, да, помню, – внимательно слушая, кивал Лаций. – Всех, что ли?

– Да. Это быстро. Всё, как ты говорил – один удар по ноге, и никто не ходит. В конце учитель сказал, что он прощает меня и хочет узнать, где я этому научился. Но я не сказал. Тогда он приказал привести дядю, потому что мамы сейчас нет.

– Ну, и что тут такого?

– Дядя Вагу вернулся только вчера. Он очень расстроится, если узнает. Он меня очень любит. Как своих детей. Он даже говорит, что я из его семьи. И его жена меня любит.

– Ага! Я понял. Не волнуйся, завтра я ещё смогу сходить один раз. Но потом тебе придётся всё решать самому. Подожди, так кто тебя побил? – прервал его Лаций.

– Все ребята. Потом, после этого… Когда учитель ушёл, друзья Атанаса окружили меня и стали бить.

– Ладно, не волнуйся, завтра пойдём в гимнасий и поговорим с твоим педагогом. Маме и дяде не говори пока! Понял?

– Конечно! Ведь она говорила, что я должен защищаться сам!

– Да, помню, ты говорил. Странно, – пробормотал под нос Лаций. – Ну, что ж, пойдём, я провожу тебя до дома. А то вдруг на кого-нибудь наткнёшься.

– Пойдём. Но родители Атанаса меня не простят. Они самые главные в этом городе, – взволнованно произнёс мальчик.

– Ладно, ладно, посмотрим. Юпитер поможет нам, – с улыбкой усмехнулся он. – Вот, держи свой меч! Опирайся на него, так легче будет, – он протянул подростку длинную палку.

– Смешно! Ты говоришь, как дядя Вагу. Он тоже Юпитера знает, – неожиданно улыбнулся мальчик. Так, разговаривая, они дошли до ворот дома, за которыми маленького Лация уже давно ждали. Это были слуги, которые вернулись с виноградника и готовились через несколько дней встретить хозяйку дома.

– Снова дрался? Сколько можно?.. – раздались причитания женщин, но Лаций не стал слушать, развернулся и, размахивая палкой, направился в сторону пристани, думая, что малышу сейчас, наверное, достанется, но в душе у него что-то неспокойно дребезжало, как щепка на треснувшей во время езды повозке.

Глава 22

С утра он снова хотел пойти на рынок, чтобы сделать пару узких ножей без ручек. Однако сначала надо было зайти в гимнасий и успокоить педагога, который, наверняка, боялся взбучки от богатых родителей побитого ученика. Хромой слуга у ворот сказал ему, что все подростки сейчас находятся на глиняной площадке с другой стороны здания. Там проходили уроки ксифомахии на палках. Увидев Лация, Гортензий сразу же оставил учеников на другого педагога, а сам поспешил ему навстречу. Маленький тёзка стоял с несколькими товарищами на площадке и, заметив его, тоже хотел подойти, но сдержался. Все дети с любопытством смотрели в спину своему учителю, перешёптывались и показывали пальцами в сторону странного высокого незнакомца с бритым лицом и большим шрамом, в старой рубашке и с палкой в руке.

– Пройдём за колонны, там хоть тень есть, – предложил Гортензий с натянутой улыбкой. Но они успели дойти только до колонн, когда ворота вдруг распахнулись и в них въехали две колесницы. В первой сидел тот самый мужчина, которого Лаций видел на пристани, а во второй по-прежнему виднелась только лёгкая белоснежная накидка, скрывавшая лицо сопровождавшей его женщины. Лошадью управлял всё тот же надменный раб с хищным взглядом и щербатыми зубами. За ними вбежали около десятка полуголых стражников с копьями и пять человек с мечами. На лице Гортензия застыло испуганное выражение.

– Это Колеодос? – тихо спросил Лаций.

– Да, – кивнул педагог и прошептал: – Здесь что-то не так. Он очень зол. Афина Паллада, помоги нам, прошу тебя…

Крепкая, мускулистая грудь сошедшего с колесницы мужчины была закрыта панцирем с блестящими железными накладками, на талии висел дорогой пояс с круглыми золотыми пряжками и маленькими украшениями, из железных ножен торчала ручка длинного меча, а на ногах красовались открытые сандалии из тонкой кожи с длинными ремнями до самого колена. Лацию бросилось в глаза, что на пальцах у незнакомца было много перстней. Сразу вспомнилась свадьба царя Орода и его перстни… Здесь, похоже, все тоже любили подобные украшения.

– Гортензий, я заплатил тебе вчера десять монет. И как ты меня отблагодарил? А? – раздался громкий голос, который напоминал раскаты грома.

– Я всё объясню… – пролепетал педагог, но Колеодос не собирался его слушать. В это время за колоннами послышался тихий шум и, оглянувшись, Лаций увидел, что там столпились все ученики. Они осторожно наблюдали оттуда за всем происходящим.

– Что ты можешь объяснить мне? Ты должен был учить моего сына! Вместо этого ты допускаешь, чтобы его здесь били. Как это возможно? Ты не хочешь, чтобы мой сын учился в твоём гимнасие? – за спиной наместника показалось лицо женщины, которая теперь уже была в колеснице без накидки и с недовольным лицом оглядывала площадку. Её можно было бы назвать красивой, если бы не хищные ноздри, которые вместе с тонким, прямым носом придавали её лицу зловещее выражение. Большие чёрные глаза только дополняли это впечатление, и когда она пренебрежительно улыбнулась тонкими, чувственными губами, Лаций сразу понял, какой у неё характер и что от неё ждать. Это была хищница, которая любила во всём быть первой и не терпела рядом с собой чужую красоту. Но от этих наблюдений его оторвал оскорблённый голос Гортензия, которого два охранника схватили за руки и собирались куда-то отвести.

– Это был несчастный случай! Ты должен мне поверить! – воскликнул он. – Ученики тренировались, и никто не хотел его ударить!

– Знаю, знаю. Но ты сначала получишь десять плетей. Адонис, иди сюда! – наместник позвал помощника из колесницы. – Десять плетей ему, а затем покажи, как надо учить моего сына! Хорошо покажи!

– Я бы хотел сначала увидеть, кто его ударил, – криво усмехнувшись, сказал крепкий мужчина лет тридцати.

– Эй, там! – крикнул наместник в сторону колонн. – Позовите сюда этого мальчишку!

– Нельзя наказывать учителя на глазах ученика, мудрый Колеодос! – раздался вдруг такой же сильный и мощный голос, как у наместника, и все вздрогнули, услышав его. Лаций понимал, что добром его вмешательство не кончится, но, судя по всему, этот всесильный горожанин собирался наказать ещё и подростка, а этого допускать было нельзя.

– Ты кто? – удивлённо спросил глава старейшин, окинув его хмурым взглядом.

– Я родственник одного из учеников, – уклончиво ответил Лаций.

– Родственник? Из какой ты общины? И как тебя зовут? Я не видел тебя раньше, – он склонил голову в сторону, как бы приглядываясь к нему одним глазом.

– Я приехал издалека. Но это неважно. Учителей нельзя бить нигде. Даже если они ошибаются. Это плохо. Иначе твои дети однажды придут и побьют тебя, когда ты станешь старым и не сможешь им ответить.

– Ха-ха-ха! – искренне расхохотался наместник. – Гортензий, у тебя в гимнасие появился новый оратор?

– Нет, это дядя Лация, – ответил тот, всё ещё находясь в руках стражников.

– Ах, вот оно что! Ну, тогда всё ясно. Этот старик решил вступиться за ребёнка. Понятно… Но я стариков не обижаю, – со снисходительной улыбкой заметил Колеодос. – Что стали? Давайте, тащите его на лавку и берите плети! – приказал он слугам.

– Стой! – резко выкрикнул Лаций, и оба охранника, вздрогнув, действительно остановились. – Ты не судья! Отпусти его!

– Старик, ты, кажется, плохо меня знаешь, – прошипел глава старейшин. Но Лаций уже понял, что сейчас на него натравят стражников, и поспешил сделать несколько шагов назад. Гортензий уже стоял рядом. Он вырвался из рук слуг Колеодоса и оттолкнул их от себя.

– Возьми палку и прикрой со спины, – негромко сказал ему Лаций.

– Это что такое? – глаза главы города налились кровью. – Уберите этого старика и быстро всыпьте десять плетей педагогу! – рявкнул он. Двое стражников, которые до этого держали Гортензия за руки, кинулись вперёд, но не успели даже приблизиться к ним. Со стороны это выглядело так, как будто они натолкнулись на невидимую стену: подлетев в воздух, оба упали на землю и стали кататься из стороны в сторону, держась за ноги чуть выше коленей. Только стоявший рядом с Лацием Гортензий успел увидеть два коротких удара, которые тот нанёс нападавшим с невероятной скоростью, не сходя с места.

– Неплохо, – покачал головой, стоявший у колесницы крепкий мужчина. Это был учитель фехтования в семье главы города. Он сложил руки на груди и внимательно наблюдал за происходящим, ещё не чувствуя угрозы.

– Что неплохо? – взбеленился Колеодос. – Эй, вы все! – он махнул рукой остальным стражникам. – Быстро схватите его!

– Возьми палку! – ещё раз повторил Лаций, приседая и набирая в ладонь песок. Гортензий, наконец, пришёл в себя и схватил лежавший на скамейке короткий деревянный меч. Они сделали ещё несколько шагов назад и прижались спинами к стене.

Первые пять человек, видя, что перед ними лежат двое стонущих товарищей, осторожно обошли их и приблизились к неподвижно стоявшему бритому незнакомцу со шрамом. Окрик наместника подхлестнул их, и они кинулись вперёд, надеясь быстро повалить его на землю. Но вместо этого в глаза им полетел песок, и после пяти сильных ударов в живот они все присоединились к своим товарищам на земле. Стоны теперь неслись со всех сторон. Следующие нападавшие уже были осторожнее и стали приближаться, вытянув вперёд мечи и копья.

– Что делать? – напряжённо спросил Гортензий.

– Держись рядом! Когда упадут, бей по рукам и ногам! – коротко приказал Лаций и нанёс первый удар неосторожно приблизившемуся стражнику. Дальше он не стал ждать и сам напал на них, оставляя после себя согнувшиеся пополам тела. Грек-педагог шёл за ним и спокойно выбивал из рук оружие, видя, что добивать больше никого не надо.

Всё закончилось очень быстро, и теперь перед Лацием стояли только глава старейшин и учитель фехтования.

– Неплохо! – снова повторил учитель, покачав головой.

– Ты, кажется, испытываешь моё терпение! – зарычал Колеодос и выхватил меч.

– Подожди, господин, – остановил его Адонис. – Дай мне показать тебе, что твоего сына учит достойный человек! – тщеславно произнёс он и поднял с земли меч одного из стражников. Лаций молча наблюдал за ним. По движениям этого человека было видно, что он опытный воин.

– Я не хочу твоей смерти, – негромко произнёс Лаций. – Я вижу, что ты правильно держишь меч. Но у меня нет меча.

– Ты боишься? – с хитрой усмешкой спросил учитель фехтования.

– Если ты хочешь получить урок, возьми палку. Это будет справедливо. Если нет, мне придётся тебя убить, – повысив голос, сказал Лаций, чтобы все слышали его предупреждение. Он не хотел драться из-за таких мелочей, и тем более с человеком, который был явно сильнее его.

– Ты сдаёшься? – с той же интонацией произнёс Адонис, не выпуская меча. Лаций поднял руку с палкой и ещё раз громко сказал:

– Видят боги, я предупредил тебя! Все слышали, что я не хочу твоей смерти! – дальше он не стал говорить, заметив, что противник собирается сделать выпад. Отскочив назад, Лаций быстро наклонился и вытащил из сандалии нож. Он держал его так, что лезвие пряталось в ладони и Адонис не видел притаившейся там опасности. Поняв, что резкий удар не получится, учитель фехтования решил пойти на хитрость и выпрямился, показывая всем своим видом, что он расслаблен и ничего не боится. Разведя руки в стороны, он улыбнулся и развязно поманил Лация ладонью:

– Ну что же ты? Смотри, я никуда не убегаю! Давай! – он ещё смог кивнуть подбородком и поднять меч, как бы приглашая его приблизиться, но это было последнее, что он успел сделать. Самоуверенный фехтовальщик увидел, как незнакомец со шрамом сделал короткий шаг вперёд и что-то бросил. Ему был слышен только резкий свист, а потом в ногу вонзился тонкий чёрный нож. Адонис сначала даже не почувствовал боли и, опустив голову, только с удивлением смотрел на стекавшую по колену алую кровь.

– Его надо срочно к лекарю. Перетяните ногу поясом! Надо остановить кровь, – крикнул Лаций главе старейшин, увидев, куда попал нож. – Иначе он умрёт ещё до полудня. Только не вынимайте нож!

Учитель фехтования вдруг стал медленно заваливаться назад и, потеряв сознание, во всего размаху рухнул спиной на землю.

– Уберите его! – резко мотнул головой Колеодос и, фыркнув, поднял взгляд на Лация. – Ты причинил мне много вреда, – в его голосе чувствовалась угроза. – Бери меч и защищайся, если сможешь. Я не посмотрю, что ты старик. Я убью тебя прямо здесь. Бери меч! – заорал он и поднял своё оружие, но Лаций даже не пошевелился.

– Это скучно, – устало ответил он и вздохнул. – Прости, что говорю тебе это. Ты, наверное, важный человек, но мне скучно убивать тебя просто так.

– Что?!. Как ты смеешь так со мной говорить? Ты умрёшь после первого удара! – если бы ярость можно было превратить в стрелы, Лаций уже давно лежал бы пробитый ими, как дикобраз.

– Подожди! Если ты так уверен, то давай поспорим на что-нибудь? Ты же ничего не проиграешь, так? А если я выиграю, то получу заслуженную награду, – предложил он.

– Ты красиво говоришь. Но это не помешает мне убить тебя!

– Так что ты предлагаешь? – Лаций поднял вопросительно брови вверх. – Я предлагаю двадцать золотых монет и свою жизнь. Ты сможешь продать меня в рабство, если победишь. Или убить.

– Я убью тебя!

– Но что можешь предложить ты? – не унимался он, стараясь как вывести противника из себя. Тот был намного сильнее и опытнее учителя фехтования, к тому же, в расцвете сил и, наверняка, очень вынослив.

– Ничего!

– Предложи свою жену! – Лаций кивнул головой в сторону колесницы, где за ними внимательно наблюдала хищная женщина. Слушая их, она подалась всем телом вперёд, тяжело дыша и трепеща ноздрями, как будто сама собиралась вступить в бой.

– Что?! – взревел наместник и бросился вперёд с налитыми кровью глазами. Лаций несколько раз уклонился и даже смог ударить его палкой по спине. – Дерись! – прохрипел Колеодос.

– Я не буду драться с тобой. Зачем? Ты хочешь убить беззащитного человека. Все это видят… Будь честным, предложи мне равную цену!

Наместник отрицательно покачал головой, но тут со стороны колесницы раздался голос его жены:

– Согласись и убей его! Я сама отрублю ему голову! – она выглядела как настоящая Фурия: с рассыпавшимися по плечам чёрными волосами, большими горящими глазами, нервными полуоткрытыми губами, из которых, казалось, вот-вот должен был вырваться огонь.

– Хорошо, бери меч и сражайся! – хрипло сказал Колеодос.

– Значит, ты согласен? Спорим на неё? – спросил Лаций и еле успел отскочить в сторону, когда тот с криком «Да!» снова бросился вперёд. Но Лаций защищался своей палкой, стараясь больше уклоняться и отходить, чтобы не тратить силы. Через какое-то время Колеодос, тяжело дыша, скинул нагрудник, и Лацию пришлось трудно. Глава старейшин хорошо владел мечом и теперь, поняв его уловку, перестал просто так бросаться вперёд. Он умело уклонялся от редких ударов и старался сам поймать Лация в ловушку. У него был меч, и он был сильнее палки. Лаций чувствовал, что усталость брала своё: дышать становилось всё тяжелее, ноги тоже двигались не так быстро, как раньше, в руках появилось напряжение, и голова всё время смотрела вперёд и не двигалась, как будто шея вросла в плечи мраморной колонной. Он начинал сдавать, но всё равно не хотел убивать наместника и поэтому старался найти его слабое место, чтобы обезвредить. Ему хотелось закончить бой одним ударом и заставить Колеодоса признать поражение.

И такой момент настал. Несколько раз подряд разозлённый противник догонял его, делая слишком длинный шаг вперёд и вытягивая перед собой меч. Лаций уклонялся и делал вид, что никак не может отбить удар. И вот, когда глава старейшин сделал очередной выпад, чтобы проткнуть его насквозь, он остался стоять на месте. Острие меча остановилось у него возле груди на расстоянии ладони, и в этот момент Лаций нанёс сильный боковой удар палкой по беззащитной голове противника – прямо в челюсть. Колеодос покачнулся, глаза у него замерли и остановились, меч опустился, руки безвольно повисли вдоль туловища, он попытался сделать шаг вперёд, но ноги понесли его в сторону, как будто он решил станцевать весёлый рыбацкий танец, затем стопы заплелись, и он, ещё раз дёрнув головой, рухнул в пыль. Однако этот человек был сильным противником и не хотел сдаваться просто так. Упёршись ладонями в землю, он сделал отчаянную попытку встать, но его снова повело в сторону, после чего силы окончательно покинули его большое тело и Колеодос вяло завалился сначала на бок, а затем – на спину. Лаций знал, что тот скоро придёт в себя, поэтому приставил ему палку к груди и громко спросил:

– Всё?! Сдаёшься?! Я могу убить тебя твоим же мечом! – он поднял оружие с земли и посмотрел противнику в глаза. Туман в них рассеялся, и в глубине появилось осознанное выражение. Лаций повторил свой вопрос, но вместо ответа сбоку раздался дикий женский крик:

– Не сдавайся! Он лжёт! Он не убьёт тебя! Не-е-т! – визжала его разъярённая жена, вцепившись обеими руками в деревянный край колесницы. В этот момент она чем-то напоминала оратора на Форуме. Лаций поднял меч и со всей силы опустил его вниз. Лезвие с хрустом вошло в землю рядом с шеей Колеодоса и даже коснулось её, порезав кожу. Показалась кровь. Дикий крик из колесницы оглушил всех вокруг и неожиданно прервался. Судя по характерному звуку, женщина потеряла сознание и рухнула на землю. Краем глаза Лаций заметил, что ей на помощь бросился возница, но сам он продолжал следить за лежавшим на земле противником. Тот уже всё понял. Меч торчал рядом с шеей, и это было равносильно смерти. Он молчал и скрежетал зубами.

– Согласен? – спокойно спросил Лаций.

– Да, согласен, – еле слышно прошептал тот. Лаций вынул меч из земли. У самого острия на нём ярко блестела тонкая полоска крови.

– Гимнасий не виноват ни в чём. Дети должны учиться. Не надо их трогать. Ты согласен?

– Да, – снова прошептал Колеодос.

– Благодарю тебя! – искренне произнёс Лаций. – Ты хороший воин. Мне было приятно с тобой сражаться. Я знал всего трёх таких воинов, как ты. Не сердись. И скажи жене, что она может тобой гордиться. Она мне не нужна. Ты честно сражался. И я прощаю тебя. Считай, что мы не спорили.

Колеодос поднялся и, приложив руку к порезу на шее, направился к колеснице. Часть его стражников топтались в стороне, бросая на Лация взгляды, полные страха и ненависти. Сам глава старейшин перед тем, как стать на ступеньку, повернулся и пристально посмотрел на него, как будто старался получше запомнить его лицо со шрамом.