Текст книги "Дети Морфея"

Замечены также обширные кожно-аллергические реакции на туловище и нижних конечностях – частицы эпидермиса и язвенный струп взяты для дальнейшего исследования. Соскоб из-под ногтей не выявил наличие крови или частиц чужой кожи, плоти. На нижнем белье обильные остатки мочи и каловых масс (недержание или анормальная дефекация), следы спермы отсутствуют.

Бред, какой же бред…

Я не обращал внимания на Пятого, который уже вернулся и поставил еду на пол перед решеткой. Осторожно, как у клетки с тигром. Воздух пропитался прогорклым кофейным запахом. Судя по звукам, Мэд Кэптив учуял его издалека, сразу же упал на колени и кинулся на картонный стаканчик. Он вылил горячий кофе в широко раскрытую глотку, зашипел от боли и удовольствия. Я решил взглянуть на это: облизывал стенки стаканчика, потом сжал его, засунул в рот наполовину, пожевал и выплюнул на пол. С пончиком справлялся дольше: около 15 секунд. Затолкал в рот вместе с бумагой, но не проглатывал. Глазурь растекалась во рту, и ноги дрожали, подкашивались от блаженства.

Неприметный стук каблуков вдали привлек внимание. Не только офицеры: половина шагов выше и звонче. Шпилька женских туфель? Пришлось прекратить допрос и двинуться на выход. Кофе как раз успеет подействовать… Пятый бежал за мной, повторяя один и тот же вопрос. Через 4 секунды, когда мы были на середине расстояния, он почувствовал плотное облако запаха. Насыщенный пудрово-ирисовый аромат. Ближайшие к выходу заключенные эмоционально возбуждались – женские духи сводили их с ума, активируя все животные инстинкты.

Мужчина и женщина о чем-то спорили. Раздраженный и смущенный бессилием перед противоположным полом, постовой офицер понимал, что в случае упрямства придется увести женщину силой.

– Неужто вы подозреваете и меня?! – кричала она. – И если нет, я требую отвести меня к мужу. Я имею право увидеться с ним.

– Без письменного разрешения капитана полиции я не могу впустить вас, мэм, – сказал постовой.

– Вы издеваетесь? Весь день прикажете ждать его, чтоб попасть на пару минут за эту дверь?.. К черту вас! Я хочу хотя бы увериться, что он еще живой и невредимый.

Шпильки выстрелили очередью 7 раз. Офицеры (второй привел ее в предбанник) удивленно вскрикнули, сделали пару шагов в сторону женщины. Я схватил металлическую ручку и толкнул дверь плечом раньше – участники спора выстроились в проеме по очереди. Каждый замер, испугавшись моего появления.

Роза Иствуд уже протягивала ладонь к двери в момент открытия, вздрогнула от неожиданности. Сухие, тусклые глаза с сеточкой капилляров округлились. Сине-серые отеки на лице скрыты тональным кремом. Пылающие щеки тоже, но их выдают багровые уши. Плакала. Возможно, не спала всю ночь. Она смущенно отвела взгляд, еще больше покраснев. Шляпа закрывает короткую стрижку, на узких полях и ушных раковинах обрезки волос. Ходила в парикмахерскую? Стыдится появляться на людях? Да, поэтому оделась во все черное: пальто, платье, шляпа. Чтобы выглядеть родителем, обращающимся в полицию с сообщением о пропаже, а не женой одного из самых ужасных преступников современности.

– Мистер Рей, просим прощения…

Офицеры подхватили Розу Иствуд в плечах и локтях, силой разворачивая остолбеневшее тело.

– Детектив! – крикнула она на полуобороте, сбросив крепкие мужские руки. Подошла ко мне вплотную. – Вы оклеветали моего мужа, неоправданно заточили его в эти сырые стены, а теперь еще и не пускаете к нему! Я не уйду, пока не увижусь с ним.

– Послушайте, миссис Иствуд, – сказал офицер первого этажа. – Вашего мужа подозревают…

– Плевать мне, в чем вы его там подозреваете, потому что это оказалось чушью! Вот…

Роза Иствуд достала из сумочки сложенную газету и бросила ее на стол. Кивнула в сторону черно-белого прямоугольника, чтобы мы ознакомились с содержанием.

Свежая печать с едким запахом краски. Нужная статья начиналась на первой полосе и занимала 1,5 страницы. Искусный заголовок, балансирующий на грани оскорбления. Две фотографии: Роуч на вчерашнем интервью и мое сегодняшнее появление в офисе. Два выражения лиц: горделивое и удрученное. До и после. Журналисты со знанием дела увековечили нашу ошибку. Если бы так же умело писали про наши достижения…

– Пусть проходит, – сказал я постовому. На его лице возникло сомнение, но в отсутствие Роуча я был его непосредственным начальником. – Под мою ответственность. Я выпишу разрешение.

Короткая вспышка улыбки на лице женщины. Секундная радость достижения цели мелькнула за постоянной тоской и нервным напряжением. Роза Иствуд засеменила к металлической двери, схватилась за ручку, будто я мог передумать. Пятый услужливо открыл проход, пропустив ее вперед. Я оставил на квадратном листе бумаги 3 предложения, подпись и покинул предбанник последним.

Примерно 90 хищных глаз уставились на посетительницу, всячески извращая ее образ в мыслях. Наглядное объяснение, почему не рекомендуется посещать сектор А. Особенно женщинам. Заключенные ликовали от восторга, становились в угол камер, когда мы продвигались по коридору, пытались просунуть голову в решетку. Звучали похабные слова, призывы к сексуальным действиям, извращенные комплименты. Все это было обыденно, даже естественно: так кобели реагируют на сучек во время течки. И мужчины, и женщины после годов одиночества жаждали любых ласок, кроме собственных.

Пятый всерьез испугался, когда многие потянулись к нам. Роза Иствуд инстинктивно схватила его за руку.

– Не волнуйтесь, эти животные не причинят вам вреда, – сказал он и даже достал дубинку.

Я просто напомнил: одно слово – и решетка сменится монолитной камерой. Смешно, но слова подействовали сразу же. Лучше, чем любые удары: нужно знать их глубинные страхи.

Кстати, сравнение Пятого мне нравилось. Я и сам часто так думал о них, но думать – это одно, а разговаривать с людьми – другое. Если первое у него страдало, то второе отсутствовало напрочь.

– Выбирайте выражения! Среди этих, как вы выразились, «животных» находится мой муж. Кто знает, может, здесь есть и другие невиновные, а, мистер Рей?

Я грозно посмотрел на Пятого, намекая взглядом, что лучше бы ему молчать. Чем чаще, тем лучше.

– Миссис Иствуд, мы не лишаем свободы беспричинно. Мэд Кэптив был задержан при попытке похищения ребенка, а на допросе добровольно признался в содеянных преступлениях.

– Не может быть! А если и может… Как человек, слабый духом, без денежных средств и вообще без еды, одежды, способен на такое…

– Это мы и пытаемся выяснить.

– В любом случае, – сказала возмущенно миссис Иствуд, – вы должны были вначале убедиться, прежде чем объявлять моего мужа маньяком!

Я ничего не ответил. Это ошибка, и ее не исправить.

– Репортеры весь вечер караулили меня возле дома, – продолжила она, – и просовывали камеры чуть ли не в каждое окно. Утром я с трудом успела проскользнуть мимо них! Насколько это приятно – объясняться своим родителям, что и как, менять прическу и одежду, чтобы тебя просто не узнали на улице, – как считаете?

– Вы в праве просить офицера для сопровождения и защиты. Это все, что я могу сейчас для вас сделать.

– Нет, вы можете перестать прятаться в своем офисе и признать вину.

– Сейчас вы поймете, о чем я говорю и почему не отказываюсь от своих подозрений. Хотите, чтобы я признал вину – тогда заставьте его рассказать нам правду!

Миссис Иствуд замерла, не дойдя до последней камеры, выпрямилась. Глубокий вдох еще больше расширил плечи и грудь. Выдох. Колени тряслись, подгибались… Мэд Кэптив сидел на нарах с закрытыми глазами и часто поверхностно дышал. Крылья носа трепыхались. Звучало, как одышка пса после долгой пробежки… Женщина безмолвно смотрела на него, не моргая – тоска, страх, удивление смешались на лице так, что подавили друг друга.

Напряжение в воздухе. Давление со всех сторон: физическое и моральное. Миссис Иствуд испуганно вздохнула и сделала шаг назад – веки заключенного распахнулись, глаза округлились. Он встал и выпрямился, показывая изменения в телосложении.

– Мэд! Господи Мэд, что же с тобой сделали?! Ты сам на себя не похож: кожа да кости…

– Кто это? Зачем ты ее привел, детектив?

– Ты меня не узнаешь, Мэд? Это же я, Роза, твоя… жена. Проклятые врачи – садисты, а не врачи! – они издевались над тобой? Они что-то кололи тебе, да? Резали голову? Ты не можешь не помнить меня, не можешь забыть… Как же я жалею, что отдала тебя туда!

– Он помнит, да, помнит… Же-на. Мне нужно с ней се… со… соединиться? Вы любите это делать, я видел в лесу. Он помнит, что это приятно. Я хочу, давай!

Он снял штаны и нижнее белье одним движением, плотно сомкнул ягодицы и выставил пах вперед. Довольная, дурашливая улыбка, но эрекция отсутствует.

– Мэд Кэптив, оденьтесь. Немедленно! – крикнул я. Это раздражало, но еще печальнее было видеть, как его выходка ранит бедную женщину. Она зажмурилась, отвернулась и покраснела, будто не могла видеть его обнаженным. Слезы. Осознание, что это уже другой человек, и неизвестно что он мог совершить.

– Что не так? Я не понимаю…

– Мэдди, родной… Если ты хоть что-нибудь помнишь, если понимаешь мои слова, скажи им, что ты не виновен в похищениях детей. Я обещаю, тебя оправдают, выпустят, никто тебя и пальцем больше не тронет. Я добьюсь этого, я обещаю…

Конечно, Роза Иствуд заблуждалась насчет своих возможностей. По сути, лгала. Но я не вмешивался, ожидая исхода ее слов.

– Ты тоже! Почему люди любят неправду?

– Нет-нет-нет, дорогой, – говорила она теперь располагающим мягким тоном, как с ребенком, – нам нужна только правда. Ты же не делал всего этого, ведь так?

– Я забрал многих. Мы не считаем, как вы, но я не хуже остальных. Я лучше, я главный, я помогаю всем.

– Ты помнишь имена или внешность тех, кто тебя вынудил на это? Хоть кого-нибудь… Ох зачем, зачем они так поступили с тобой?

– Еда. Вы еда. Всех ваших мы йе… едим!

– Вы же понимаете, что он лжет, – обратилась миссис Иствуд ко мне. – Посмотрите на него!

– Мы едим не как вы.

Интересная фраза, учитывая голодание в анализах крови и кала.

– А как? – спросил я.

– Ру… ками… Мне плохо тут, – продолжал Мэд Кэптив. – Другие там объедаются. И моих себе забирают. Но ничего, ничего… Да, я вернусь – я придумаю как…

Роза Иствуд закрыла лицо ладонями, зарыдала от горя. Не сразу, постепенно. Волна набирала высоту, чтобы обрушиться со всей силой. Она стояла ко мне спиной, ссутулилась, спина тряслась в такт всхлипываниям. Никто из нас не ожидал, что ее ноги не выдержат – она повалилась на бок, уткнулась носом в предплечье и била кулаком по полу, скребла ногтями… С помощью Пятого встала на колени, крошки камней и пыли впились в кожу коленей. Кое-как мы смогли посадить ее на стул прямо перед Мэдом Кэптивом.

– Это не он! Не мой муж!.. Я не знаю, кто это, но точно не он. Его извратили! Убили! Это больше не он…

Шепот. Губы шевелятся, повторяя заученный текст. Ладони сжаты лодочкой. Последняя отчаянная попытка повлиять на неподвластное: молитва. Будто поклонение каменному изваянию, потому что Мэд Кэптив никак не реагировал. Даже пустой безжалостный взгляд покоился. Через 5 секунд его правое плечо дернулось, потянув остальную часть конечности. Голова завалилась на бок и плавно вернулась в вертикальное положение. Снова затишье. Не дышал. Я заметил, что зрачки расширились на полсекунды, как вспышка, радужка исчезла полностью.

– Роза. Люб-лю…

Губы изогнулись ровно 4 раза. Зубы крепко стиснуты, скрипели при трении. Звук получился натужным, измученным, но тон голоса неожиданно изменился… Учитывая все предыдущее, его слова можно было принять за галлюцинацию. Миссис Иствуд переселила оцепенение, шумно вздохнула, будто выйдя из комы.

Гулкий удар подошвы внутри камеры. Тишина. Еще один. Тишина… Мэд Кэптив выбрасывал вперед ногу, потом выжидал 1-2 секунды, повторяя это, пока не придвинулся к решетке вплотную. Интересно: осознанность в глазах… Я бы даже сказал, жалость, тоска. И слезы. Дрожащая рука медленно потянулась между прутьев. Я приготовился остановить миссис Иствуд – это вполне могло быть ловушкой.

Мэд Кэптив сам одернул руку. Сжал кисть в кулак до хруста костяшек. Мы рефлекторно вздрогнули, когда он вцепился зубами в решетку, и сморщились от жуткого лязга. Лицо заключенного вернуло привычный вид: дерзкий беспечный взгляд, оскал, слюна течет по металлу, из горла доносится хриплый животный рык.

– Он тебя не слышит, он не придет. Никогда, – засмеялся Мэд Кэптив, прекратив облизывать решетку. – Я лучше, я сильнее. Ты права: он мертв!

Я был уверен: Роза Иствуд согласилась бы еще раз упасть на колени, на удары, на любые пытки, если бы это снова ненадолго вернуло разум ее мужа. Увы, ничто не могло… Она прикрыла рот ладонью, выпустив жалобный стон, и бросилась в сторону выхода. Одна туфля спала со ступни и осталась возле стула. Из-за этого женщина хромала, падая и разбивая колени, а босая ступня отпечатывала грязь. На середине пути с хрустом подвернула ногу. Не чувствовала боли, просто встала и продолжила бежать… Пятый подхватил туфлю и рванулся за ней, нагнал ближе к концу, поддерживая за плечи.

Осознание пришло уколом головной боли: Мэд Кэптив мертв. Сейчас было опознание трупа.

Сегодняшний день пронесся обрывками воспоминаний. Дом семейства Дроговичей. Главный вход в офис. Разговор в моем кабинете. Сектор А. Алекса, Роуч, Роза Иствуд… Затошнило. Скольких ты, Мэд Кэптив, и твои проклятые сообщники лишили смысла жизни?

Алисия… Вчера он говорил, что заберет ее, а сегодня пропала Влада. Слишком близко… Я не позволю лишить смысла жизни и меня.

Не знаю, что происходило за дверью сектора А. Наверное, постовой офицер помог провести женщину в медпункт на втором этаже. Нужно было хотя бы дать ей успокоительное… Повезло, что никого не было в предбаннике. Да и плевать: никто и ничто меня бы не остановило в тот момент.

В голове щелкнуло, и я сорвался с места: 15 минут у меня есть!

Сектор А единственный имеет возможность безопасной транспортировки преступников. Ржавая металлическая каталка подпирала угол стены. Для безопасности было 6 ремней с креплениями – на лоб, плечевой, локтевой, тазобедренный, коленный и голеностопный суставы. Я не подал виду, просто пошел на выход. Второй момент – ключи от решеток. Связка раздражающе гремела на поясе, и постовой офицер оставлял их в ящике стола. Широкое кольцо с 5-ю дюжинами ключей лежало сверху на прямоугольном электрошокере. Отлично. Взял и то и другое.

Мэд Кэптив все так же скоблил металл, дойдя до нижней трети решетки. Поднял голову, заметив мои туфли и колеса каталки, вопросительно посмотрел… Я не видел человека – в клетке сидело безумное животное-убийца. Отнесся к нему соответствующе: рука скользнула к шее, контакты уперлись в кожу, щелчок кнопки. Разряд электрошокера громко затрещал, привлекая внимание заключенных. Вышло быстро, и он не успел ничего предпринять, повалился на пол без движений. Долго так лежать не будет… Я поднял худое тело на каталку, максимально затянул ремни и перевел в вертикальное положение.

Колеса скрипели на каждом обороте, проезжая по каменным крошкам. Хрустнули после усилий над порожком сектора А, но остались целы. Я остановился сбоку от стола в предбаннике – вход в подвал. Распахнул ржавую дверь, которая почти слетела с петель от этого, и толкнул каталку внутрь. Она истошно проехала и стукнулась о стену в конце. Заднее колесо отвалилось.

Ничего, звукоизоляция на нулевом этаже хорошая. Никто не услышит.

Освещения внутри не было, из звуков только протекающие по капле трубы. Сырость смешивалась с крысиным пометом, раздражая нос. Подходящее место для таких, как ты, Мэд Кэптив… Я вернулся закрыть тугую дверь, но бросил эту затею на половине: Пятый как раз вбежал в предбанник, увидел меня.

– Что вы делаете, мистер Рей?! – крикнул он.

Я не ответил, схватил ручки каталки и быстрым шагом пошел вдоль водосточных труб. Сначала ориентировался наощупь, потом снял с пояса фонарь. Шаги в коридоре за спиной, мое имя прозвучало 9 раз.

Конец прохода. Один из многочисленных тупиков канализации – то, что нужно. Далеко от входа. Глубоко под землей. Безлюдно.

Пятый нагнал нас и замер от увиденного. Округлил глаза, часто моргая, нервно сглотнул. Луч его фонаря дрожал, виляя по сторонам. Я не хотел тратить силы: раз пришел, пусть наблюдает. Сознание возвращалось к Мэду Кэптиву, он открыл веки и сощурился от яркого света. Лицо багровое, на шее красное пятно, ощущение от разряда соответствующие.

– Попробуем с начала…

Мой вид был затемнен, уподоблен настоящему дьяволу.

– Срань – штука! Тош… нит. Это когда выходит е-да, да? А я не хочу. Черная жидкость хорошая, от нее голова думает легче, он вспоминает больше слов…

Переключил электрошокер на 2-ую мощность. Разряд в руку. Сильная пощечина. Каталка дернулась на месте. Я схватил его щеку и сжал, повернув голову. Приблизился настолько, что наши носы разделяло расстояние в 10 сантиметров.

– Заткнись и слушай! Я буду задавать вопросы, а ты – отвечать. Посмотрим, как кофе прояснил твой мозг. С каждым очередным бредом мощность разряда будет повышаться. Так что лучше собери все свои мысли в кучу и выцеди из них истинные. Иначе за тебя это сделает боль. Все понял? Итак, как ты проворачивал все эти похищения и кто похитил детей сегодняшним утром?

– Братья.

Мощность №3. Все еще слабоощутимо для него. Почему-то казалось, что на одном и том же вопросе мы дойдем до 6-й, от которой он снова потеряет сознание. Всего было 8. Последнюю мы ни разу еще не использовали.

– Не веришь! Почему люди не любят правду?

– Хорошо, их полные имена, клички? По очереди, быстро!

– Нет. Имена нужны вам, чтоб звать друг друга. Нам они не…

Надоело: 5-я мощность. Выдержка 3 секунды, пусть прочувствует должным образом. Старые ремни натягивались от напряжения каждой сокращенной мышцы тела. Мэд Кэптив увеличился вдвое по ширине. Сил, несмотря на жалкий вид, хватало. Конвульсировал по инерции – отдельные пучки мышц подергивались, сведенные судорогой.

– А-а! Почему… Почему не слушаешь?! Не понимаешь… не… понимаешь нас.

– Говори. Я внимательно слушаю.

– Твой… бы-бр-рат уже впустил нас! А ты… сле-ледущий… вы… вэ… восим ваших… по-ймал меня, а братья далеко…

Электрошокер снова затрещал на той же мощности. Не стал повышать: неизвестно, сколько будет восстанавливаться.

Как… Откуда? Офицеры растрепали? Угадал? Плевать на цифру… Брат? На его языке – это Алекса? Невозможно… Про Владу еще никто не знал: я только что сдал объявление и отчет.

– Как ты узнал об этом?

– Нас много, – бредил он сквозь стиснутые зубы. Хруст и скрип шеи на повороте. Белки измученных глаз налились кровью, пронзали меня ненавистью. – Нет цифр. Далеко… в другой плоскости. А тут – я. Слабое тело… он ограничен… говорить сложно, а без слов нельзя. Это ваша слабость… Мы всегда говорим, всегда знаем, всегда вместе. Как одно целое. Они всегда тут, полицейский. В голове. Еще светло, поэтому сейчас они – там, ждут. Главный. Ох… слова… слова… Создатель? Бог? Ха-ха! Для вас мы все боги. Любой, кто сильнее – бог. А мы сильнее. А он еще больше, лучше. Большой, великий, всемогущий. Это он получает вас, а мы от него. Вы еда! Ха-ха! Да, легкая добыча. Забавно: никто не понимает. Вы умные, но глупые. Есть гы-глаза, но вы слепые. Я столько рассказал, а ты до сих пор не понял. Й-я мы… мо-нстр, м-мы… в-се м-м-монстры…

Это невыносимо слушать. От его безумия у меня заболела голова. Я нажал кнопку 8 на электрошокере. У него 2 варианта: излечение или смерть.

– Мистер Рей, не надо! – крикнул Пятый, услышав щелчок. – Он говорит правду…

– В каком месте?

Мэд Кэптив сдерживал смех, трясся в жуткой неясной эмоции, напоминающей радость.

– Рей?! – взревел он наконец. – Ха-ха-ха! Ты – Рей! Ха-ха! Она тоже. Я почувствовал!

– Что ты несешь, ублюдок!

– Мы думали, всех… убили… съели. Даже Он так думал. Вы всегда мешали нам. Так долго, как ты можешь думать. Убили много наших, спасли много ваших. А ты… Ха-ха-ха! Ничего не знаешь! Смешно. Ха-ха-ха!

– Ты не можешь знать моих родителей.

– Мы убили. Мы не знали, что они успели… се… создать… тебя. Они смогли, но ты сам убьешь свою линию. Рей, который не знает… Паршивая овца. Ха-ха! Ты приведешь нас к ней. Мы съедим ее. Не успеет… се… соединиться. А потом убьем и тебя…

Вчера он тоже нес бред, но пропал близкий мне человек. Теперь его слова действительно пугали. Теперь я верил, что утром могу уже не увидеть Алисию. Не думал о последствиях, включился эмоциональный инстинкт: защитить дочь любым способом.

Я презирал его, будь он кем угодно – самим маньяком или частью команды, – и просто хотел, чтобы одним из них стало меньше. Крепко сжал металлический корпус. Чувствовался рукоятью ножа. Мэд Кэптив заходился в смехе, и это только усиливало желание все закончить. Самое опасное место – шея. Спазм мышц гортани вызовет быстрое удушье. Он даже не заметил, как моя рука метнулась в сторону кадыка: 6 сантиметров, примерно полсекунды осталось, и…

Рывок сбоку, 2 шага… Пятый удерживает мою руку, напрягая пресс. Я машинально нажал на кнопку, продолжал тянуться к шее Мэда Кэптива. Пятый вдруг повис на моей руке, сильно сметив ее вниз, и электрическая дуга попала по креплению ремня. Мы потеряли равновесие и толкнули каталку. Шаткая конструкция без колеса повалилась на бок и проскользила по полу. Ужасающий скрип.

Крепления 3-х ремней не выдержали удара о пол, визуально потеряли натяжение. Физическое противостояние сменилось шоком, и мы замерли: 2 секунды промедления. Ему хватило, чтобы освободить руку, а потом сорвать остальные ремни. Мэд Кэптив полностью освободился.

Пятый достал пистолет. Я специально встал на линию огня, чтобы он не выстрелил: услышит все здание. Есть шанс закончить проще. Электрошокер. Я рванулся к нему, целился в любую часть тела, ближе всего живот… Не бывает у сумасшедших такой реакции – он схватил мое запястье и выгнул до хруста: нервы завибрировали, я невольно разжал пальцы, выронив электрошокер. Ударил меня с разворота, отбросив к стене – повезло, что я выставил блок и сгруппировался. Иначе размозжил бы себе череп…

Голова по инерции вытянулась, я все равно приложился затылком. В глазах потемнело на 3-4 секунды. Бессильно распластался на полу, потерял сознание на это время.

Вроде бы слышал испуганный голос Пятого, предупреждение, щелчок предохранителя, глухой удар и вскрик. Видимо, не успел выстрелить или не решился: страх, темнота, отсутствие времени.

Я открыл глаза: 2 пучка света тянутся параллельно полу, скрещиваясь в конце. Частое судорожное дыхание, стоны. Фонарь Пятого лежит рядом с ним, освещает скорченное от боли лицо. Поза эмбриона, руки давят на живот. Наверное, удар пришелся ниже солнечного сплетения, иначе сердце остановилось бы от такой силы. Он вырвал. Не время… Я с трудом потянулся к поясу, где крепилась карманная рация. Предложение из 3-х страшных слов прозвучало по общему каналу офиса полиции. Повторил и побежал на выход, обогнув Пятого на полу.

Постовой офицер лежал лицом вниз сзади стола. Голова неестественно скошена почти под 90 градусов, на свернутой шее обширная гематома. Ящик стола выдвинут полностью: потянулся за электрошокером… Черт!

Следующие 5 минут проходили в суете. Я закрыл дверь в подвал, скомкал и засунул в карман разрешение на посещение Розы Иствуд. Чтобы не прицепились к ней с подозрениями. Протер платком связку ключей и корпус электрошокера, вернул в раскрытый ящик стола.

Часть офицеров быстро спустились в предбанник, другие рванулись на поиски, пока еще был шанс. Примерно 2%… Пара офицеров прошли к камерам заключения, а оставшийся с врачом осматривал тело, фиксируя причину смерти. Пришлось сказать, что Мэд Кэптив неожиданно вырвался из сектора А: мы отделались легкими ушибами, а постовому не повезло оказаться ближе… Ни у кого не было причин подозревать меня во лжи и задавать лишние вопросы.

Мои подчиненные заботливо окружили меня. Второй даже принес пузырь со льдом… Стоп! Я что, так сильно стукнулся?

– Какого черта ты здесь делаешь?!

– Так вы же… передумали насчет охраны дома.

– Я говорил тебе такое?

– Нет, но… Лави сказал… что вы… сказали… Эй, Лави, как это понимать?

Я вообще старался не думать о Пятом, иначе задушил бы при всех. Нужно было уволить обоих, но лишние руки нам еще понадобятся. Пятый съежился, когда я медленно подошел к нему. Хотелось ударить в то же место и гораздо сильнее Мэда Кэптива. Было трудно, но я сдержался: просто отвесил ему хлесткую пощечину вместо этого. Звук похож на хлопок в ладони. Упал на пол, опершись на руку, другую приложил к лицу. Офицеры обернулись, но не придали этому значения – не их дело. А может, подумали, что я вымещаю злость для профилактики. Да, из-за этого урода мы потеряли убийцу… что хуже, потеряли человека. Нет, что самое худшее: неизвестно, скольких детей потеряем этой ночью!

– Сегодня ты перешел границу, – сказал я ему тихо, спокойно. – Если с ней что-нибудь случилось… Если!.. Плевать на все «если»: ты уволен. Чтобы я тебя ни в этом здании, ни тем более рядом с ней больше не видел. Никогда. Ты усек меня?