Текст книги "Русская литература с древнейших времен до начала XX века"

Явл. 13

Софья велит Лизе передать Молчалину, чтоб тот зашел ее проведать.

Явл. 14

Лиза (одна): «Она к нему, а он ко мне».

Действие 3

Явл. 1

Чацкий решает добиться от Софьи признания и выяснить, в кого она все же влюблена – в Молчалина, «жалчайшее созданье», или ее избранник – Скалозуб, «хрипун, удавленник, фагот, созвездие маневров и мазурки». Софья отвечает, что Чацкий ей не нравится, т. к. он «желчно всех излить готов». Чацкий решает притвориться, сказать то, что Софья ожидает от него услышать, Чацкий признает, что ошибался на счет Молчалина, но высказывает сомнение «есть ли в нем та страсть, то чувство? Пылкость та? Чтоб кроме вас, ему мир целый казался прах и суета?» Софья уверяет, что Молчалин понравился бы Чацкому, сойдись они ближе – «дружбу всех он в доме приобрел», обезоруживая даже Фамусова покорностью и безмолвием. Чацкий делает вывод, что Софья не уважает Молчалина, и спрашивает, что она думает о Скалозубе. Софья отмахивается: «Не моего романа».

Явл. 2

Софья уходит «к прихмахеру» и не пускает Чацкого к себе в комнату.

Явл. 3

Чацкий: «Неужли Молчалин избран ей! А чем не муж? Ума в нем только мало; но чтоб иметь детей, кому ума не доставало?» Появляется Молчалин. В откровенном разговоре с Чацким Молчалин утверждает, что у него есть два таланта – «умеренность и аккуратность», пересказывает сплетни о Чацком некоей Татьяны Юрьевны, вспоминает Фому Фомича, который «при трех министрах был начальник отделенья». Чацкий считает, что Фома Фомич – «пустейший человек, из самых бестолковых». Спрашивает, что думает сам Молчалин о сочинениях Фомы Фомича. Молчалин уклоняется от ответа: «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь» и утверждает, что «надобно ж зависеть от других».

Явл. 4

Гости съезжаются на бал в дом Фамусова.

Явл. 5

Чацкий встречается с Натальей Дмитриевной, которая хочет познакомить его со своим мужем, Платоном Михайловичем, военным в отставке.

Явл. 6

Платон Михайлович оказывается старым другом Чацкого. «Счастливая» женитьба изменила его живой характер, он не предпринимает ничего нового, все время проводит в Москве, жена держит его под каблуком. Платон Михайлович: «Теперь я, брат, не тот», каким был во времена знакомства с Чацким – «лишь утро – ногу в стремя».

Явл. 7

Входит князь и княгиня Тугоуховские с шестью дочерьми. Княгиня, узнав у Натальи Дмитриевны, что Чацкий «отставной и холостой», посылает мужа пригласить его в гости, но выяснив затем, что тот небогат, отзывает свое приглашение.

Явл. 8

Входят Графиня-бабушка и Графиня-внучка, «зла, в девках целый век». В разговоре с Чацким она неодобрительно отзывается о мужчинах, женившихся на иностранках незнатного происхождения. Чацкий удивляется, что ему приходится слышать подобные упреки из уст девиц, которые изо всех сил стараются подражать этим иностранкам.

Явл. 9

Множество гостей. Услужливый Загорецкий дает Софье билет на завтрашний спектакль, который, по его словам, он раздобыл с величайшим трудом. Платон Михайлович рекомендует Загорецкого Чацкому: «Отъявленный мошенник, плут: Антон Антоныч Загорецкий. При нем остерегись, переносить горазд, и в карты не садись: продаст». Загорецкого, впрочем, такая рекомендация ничуть не смущает.

Явл. 10

Приезжает Хлестова с арабкой-девкой, которую ей в свое время подарил Загорецкий, «мастер услужить», которого, впрочем, сама Хлестова считает «лгунишкой, картежником и вором».

Явл. 11

Входит Фамусов, который очень ждет Скалозуба.

Явл. 12

Появляются Скалозуб и Молчалин. Хлестовой не нравится неотесанный служака Скалозуб, но она в восторге от своевременной услужливости Молчалина.

Явл. 13

В разговоре с Софьей Чацкий отмечает, как умело Молчалин сглаживает напряженные ситуации – «Молчалин! – Кто другой так мирно все уладит! Там моську вовремя погладит, тут впору карточку вотрет!» Чацкий уходит.

Явл. 14

В разговоре с Г. N. Софья роняет, будто ей кажется, что Чацкий сошел с ума.

Явл. 15

Г. N. передает эту новость Г. D.

Явл. 16

Г. D. сообщает Загорецкому, что Чацкий не в своем уме.

Явл. 17 и 18

Загорецкий передает историю с новыми подробностями Графине-внучке.

Явл. 19

Загорецкий пересказывает новость наполовину глухой Графине-бабушке. Та решает, что Чацкий преступник.

Явл. 20

Графиня-бабушка передает глухому Тугоуховскому новость – Чацкого забирают в солдаты.

Явл. 21

Все гости обсуждают сумасшедствие Чацкого. Каждый припоминает, что речи Чацкого и раньше казались им безумными. Фамусов: «Ученье – вот чума, ученость – вот причина, что нынче пуще, чем когда, безумных развелось людей, и дел, и мнений», «Уж коли зло пресечь: забрать все книги бы да сжечь». Не верит только Платон Михайлович.

Явл. 22

Появляется Чацкий. В разговоре с Софьей описывает сцену в соседней комнате. «Французик из Бордо», полное ничтожество, приехал в «варварскую» Россию и обнаружил, что он здесь, как дома – «Ни звука русского, ни русского лица», и «чувствует себя здесь маленьким царьком». Чацкий добавляет: «Ах! Если рождены мы все перенимать, хоть у китайцев бы нам несколько занять премудрого у них незнанья иноземцев. Воскреснем ли когда от чужевластья мод? Чтоб умный, бодрый наш народ хотя по языку нас не считал за немцев».

Действие 4

Явл. 1

Разъезд гостей. Графиня-внучка недовольна приглашенными – «Какие-то уроды с того света, и не с кем говорить, и не с кем танцевать».

Явл. 2

Уезжают Платон Михайлович и Наталья Дмитриевна. Платон Михайлович терпеть не может балов и ездит на них только в угоду жене. Платон Михайлович: «Бал вещь хорошая, неволя-то горька; и кто жениться нас неволит!»

Явл. 3

Лакей никак не может найти карету Чацкого. Чацкий очень разочарован проведенным вечером.

Явл. 4

Прибегает Репетилов. Преувеличенно радуется встрече с Чацким. Громогласно кается в том, что раньше жил неправедно, чем очень раздражает Чацкого. Репетилов только что из Английского клуба, где знается с «умнейшими людьми», зовет Чацкого поехать с ним, говорит, что это «государственное дело», но оно «вот видишь, не созрело». Репетилов сообщает «по секрету» Чацкому про «общество и тайные собранья по четвергам. Секретнейший союз…» Чацкий пытается отвязаться, собирается домой, говорит, что ему неинтересно в клубе – «шумите вы? И только?» Репетилов рассказывает об «умнейших людях» – князе Григории, во всем подражающем англичанам, сочинителе Удушьеве, который помещает в журналах «отрывок, взгляд и нечто», и других членах клуба, о которых «не знаешь, что сказать». О себе Репетилов сообщает: «Способностями бог меня не наградил, дал сердце доброе, вот чем я людям мил. Совру – простят».

Явл. 5

Входит Скалозуб, и Репетилов тут же переключается на него, зовет в клуб. Скалозуб отвечает, что всех «умнейших людей» следовало бы «в три шеренги построить». Репетилов рассказывает, как он женился: заискивал перед родителями невесты, проигрывал им большие суммы в карты, но его ожиданья не оправдались: «Приданого взял – шиш, по службе – ничего».

Явл. 6

Место Скалозуба заступает Загорецкий, который сообщает Репетилову, что Чацкий повредился в уме.

Явл. 7

Все обсуждают сумасшедствие Чацкого. Репетилов поначалу не верит, но общество его убеждает.

Явл. 8

Хлестова надеется, что Чацкого вылечат.

Явл. 9

Репетилов остается один, затем уезжает в неизвестном направлении.

Явл. 10

Чацкий узнает, что о нем пущен нелепый слух – «Поверили глупцы, другим передают, старухи вмиг тревогу бьют – и вот общественное мненье». Чацкий обнаруживает, что Софья назначила свидание Молчалину, и решает проследить за ними.

Явл. 11

Лиза зовет Молчалина к Софье.

Явл. 12

Молчалин заигрывает с Лизой, говорит, что в Софье не видит «ничего завидного» и добавляет: «Мне завещал отец: во-первых, угождать всем людям без изъятья – хозяину, где доведется жить, начальнику, с кем буду я служить, слуге его, который чистит платья, швейцару, дворнику, для избежанья зла собаке дворника, чтоб ласкова была». Пытается обнять Лизу. Софья застает их и велит Молчалину убираться из дома. Из-за колонны появляется Чацкий. Молчалин прячется в своей комнате.

Явл. 13

Чацкий откровенно говорит Софье, что ее любовь к Молчалину недорого стоила. Чацкий: «Людей с душой гонительница, бич! Молчалины блаженствуют на свете».

Явл. 14

Появляется Фамусов со слугами, видит Софью и Чацкого наедине и решает, что у них тайное свидание. Бесстыдницу-дочь он решает отправить «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов». Чацкому запрещает появляться у себя в доме. Чацкий говорит, что жестоко обманулся в Софье, напрасно расточал нежные слова, советует ей помириться с Молчалиным, из которого получится отличный «муж-мальчик, муж-слуга». Уверяет Фамусова, что не собирается к ним свататься. Чацкий:

 
Все гонят! все клянут! Мучителей
                              толпа,
В любви предателей, в вражде
                              неутомимых,
Рассказчиков неукротимых,
Нескладных умников, лукавых
                              простяков,
Старух зловещих, стариков,
Дряхлеющих над выдумками,
                              вздором, —
Безумным вы меня прославили всем
                              хором.
Вы правы: из огня тот выйдет
                              невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним,
И в нем рассудок уцелеет.
Вон из Москвы! сюда я больше не
                              ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по
                              свету,
Где оскорбленному есть чувству
                              уголок! ..
Карету мне, карету!
 

Явл. 15

После отъезда Чацкого Фамусов беспокоится только об общественном мнении: «Ах! Боже мой! Что станет говорить Княгиня Марья Алексевна!»

статья написана в 1871 г

О комедии в целом:

«Нельзя представить себе, чтоб могла явиться когда-нибудь другая, более естественная, простая, более взятая из жизни речь. Проза и стих слились здесь во что-то нераздельное затем, кажется, чтобы их легче было удержать в памяти и пустить опять в оборот… шутку и злость русского ума и языка. «Горе от ума»… – комедия жизни».

«Полотно ее (комедии) захватывает длинный период русской жизни – от Екатерины до императора Николая. В группе двадцати лиц отразилась, как луч света в капле воды, вся прежняя Москва, ее рисунок, тогдашний ее дух, исторический момент и нравы. И это с такой художественною, объективною законченностью и определенностью, какая далась у нас только Пушкину и Гоголю».

«Одни ценят в комедии картину московских нравов известной эпохи, создание живых типов и их искусную группировку… Другие… дорожат более эпиграмматической солью языка, живой сатирой – моралью, которою пьеса до сих пор, как неистощимый колодезь, снабжает всякого на каждый обиходный шаг жизни».

О Чацком:

«Только о Чацком многие недоумевают: что он такое?.. Чацкий не только умнее всех прочих лиц, но и положительно умен. Речь его кипит умом, остроумием. У него есть и сердце, и при том он безукоризненно честен… Он искренний и горячий деятель… Между тем Чацкому досталось до дна… выпить… горькую чашу – не найдя ни в ком «сочувствия живого», и уехать, увозя с собой лишь «мильон терзаний»… Он знает, за что он воюет и что должна принести ему эта жизнь… Эти честные, горячие, иногда желчные личности, которые не прячутся покорно в сторону от встречной уродливости, а смело идут навстречу ей и вступают в борьбу… Чацкий… наиболее живая личность, натура его сильнее и глубже прочих лиц и потому не могла быть исчерпана в комедии».

О Софье:

«Это (Софья) – смесь хороших инстинктов с ложью, живого ума с отсутствием всякого намека на идеи и убеждения, путаница понятий, умственная и нравственная слепота – все это не имеет в ней характера личных пороков, а является как общие черты ее круга… Софья… прячет в тени что-то свое, горячее, нежное, даже мечтательное. Остальное принадлежит воспитанию».

О фамусовском обществе:

«Этот муж (Горич), недавно еще бодрый и живой человек, теперь опустившийся, облекшийся, как в халат, в московскую жизнь барин, «муж-мальчик, муж-слуга», идеал московских мужей… Эта Хлестова, остаток екатерининского века, с моськой, с арапкой-девочкой, – эта княгиня и князь Петр Ильич – без слова, но такая говорящая руина прошлого, – Загорецкий, явный мошенник, спасающийся от тюрьмы в лучших гостиных и откупающийся угодливостью вроде собачьих поносок, и эти N. N. и все толки их, и все занимающее их содержание! Наплыв этих лиц так обилен, портреты их так рельефны, что зритель холодеет к интриге, не успевая ловить эти быстрые очерки новых лиц и вслушиваться в их оригинальный говор».

От романтизма к реализму

Начало XIX века ознаменовалось появлением на русской почве нового европейского явления – романтизма. Как и сентиментализм, романтизм был явлением привнесенным, во многих своих частях заимствованный (см. раздел «Теория литературы»). Первые романтические произведения, появившиеся в России, были переводами или вольными переложениями западных авторов (Байрона, Шелли, Шиллера, Мура, Бюргера и проч.). Характерно в этом отношении творчество В. А. Жуковского, которое, с одной стороны, знаменовало собой утверждение нового направления в литературе, а с другой – конец подражательного этапа в развитии русской литературы. Большинство произведений Жуковского – это именно переводы и вольные переложения стихотворений европейских романтиков. Свой истинный путь русская литература прокладывала, преодолевая западные влияния, перерабатывая их, а порой и полимезируя с ними (Пушкин и романтизм).

Для романтического этапа в развитии русской литературы (как и для сентиментализма) характерно именно перенесение романтического материала на русскую почву. Русские писатели вслед за западноевропейцами открывали для себя мир чувств и эмоций (сентиментализм), мир отдельно взятой сильной, исключительной личности, противостоящей обществу (а подчас и всему миру). Романтизм был важнейшим этапом в осознании литературой (и философией) права человека на «самость», на индивидуальность, не подчиняющуюся общественным и государственным установлениям. Человек становился в центр произведения, делаясь основной целью исследований. Именно этот процесс раскрепощения духа сыграл важнейшую роль в становлении русского реализма XIX века и психологизма русской литературы. Внимание к человеку, но не к его возведенному в абсолют «эго», а в первую очередь к человеку как продукту социальному – вот основная область интересов реалистов XIX века. Исследование человека во всей его противоречивости и сложности, попытка понять его родовые связи и очертить будущее – к этому стремились русские писатели (см. о реализме в разделе «Теория литературы»). Особенно наглядно весь этот литературный процесс отразился в творчестве А. С. Пушкина (см. ниже), которое для России было не только важнейшим этапом в освоении новых идей и тем, но и представляло само по себе большую часть литературного процесса, происходившего тогда в России (см. раздел, посв. творчеству Пушкина).

В. А. Жуковский

29. 01 (9. 02) 1783 – родился в селе Мишенском Белевского уезда Тульской губернии. Незаконнорожденный сын помещика Бунина и пленной турчанки, усыновленный бедным дворянином А. Г. Жуковским. При усыновлении дворянство не передавалось, кроме того, по завещанию от отца сыну не досталось ничего.

1795 – получает грамоту на дворянское достоинство, которая позволяет ему получить образование в частном пансионе, затем в Тульском народном училище.

1797 – учеба в Московском университетском благородном пансионе. Первые стихотворные опыты.

1802 – знакомство с Н. М. Карамзиным, увлечение сентиментальной литературой с ее культом «внутреннего человека». В журнале Карамзина «Вестник Европы» печатается элегия «Сельское кладбище», первая литературная известность.

1808 – баллада «Людмила».

1812 – вступление в Московское ополчение, написание патриотических стихотворений «Поэт во стане русских воинов», «Бородинская годовщина», «Лебедь».

1815 – занимает придворную должность чтеца при вдове Павла I Марии Федоровне.

1817 – становится учителем русского языка принцессы Шарлотты – будущей императрицы Александры Федоровны.

С 1826 – должность воспитателя наследника престола.

30-е гг. – переводит большие эпические поэмы на античные, восточные и средневековые сюжеты, пишет стихотворные повести и русские сказки. Переводит «Одиссею» Гомера, индийский («Наль и Дамаянти») и персидский («Рустем и Зораб») эпос.

40-е гг. – женитьба, переезд в Германию.

1852 – смерть. Тело перевозится из Баден-Бадена в Россию и погребается в Петербурге на кладбище Александро-Невской Лавры.

 
Кто скачет, кто мчится под хладною
                              мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын
                              молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка
                              приник;
Обняв, его держит и греет старик.
 
 
«Дитя, что ко мне ты так робко
                              прильнул?» —
«Родимый, лесной царь в глаза мне
                              сверкнул:
Он в темной короне, с густой
                              бородой».—
«О нет, то белеет туман над водой».
 
 
«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои».
 
 
«Родимый, лесной царь со мной
                              говорит:
Он золото, перлы и радость сулит». —
«О нет, мой младенец, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колыхнул
                              листы».
 
 
«Ко мне, мой младенец; в дуброве
                              моей
Узнаешь прекрасных моих дочерей:
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять».
 
 
«Родимый, лесной царь созвал
                              дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных
                              ветвей».—
«О нет, все спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне».
«Дитя, я пленился твоей красотой:
 
 
Неволей иль волей, а будешь ты
                              мой». —
«Родимый, лесной царь нас хочет
                              догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко
                              дышать».
 
 
Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок погоняет, ездок доскакал…
В руках его мертвый младенец
                              лежал.
 

 
Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали:
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
Ярый воск топили.
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
Песенки подблюдны.
 
 
Тускло светится луна
В сумраке тумана —
Молчалива и грустна
Милая Светлана.
«Что, подруженька, с тобой?
Вымолви словечко;
Слушай песни круговой;
Вынь себе колечко.
Пой, красавица: «Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
При святом налое».
«Как могу, подружки, петь?
Милый друг далеко;
Мне судьбина умереть
В грусти одинокой.
Год промчался – вести нет;
Он ко мне не пишет;
Ах! А им лишь красен свет,
Им лишь сердце дышит…
Иль не вспомнишь обо мне?
Где, в какой ты стороне?
Где твоя обитель?
Я молюсь и слезы лью!
Утоли печаль мою,
Ангел-утешитель».
 
 
Вот в светлице стол накрыт
Белой пеленою;
И на том столе стоит
Зеркало с свечою;
Два прибора на столе.
«Загадай, Светлана;
В чистом зеркала стекле
В полночь, без обмана
Ты узнаешь жребий свой:
Стукнет в двери милый твой
Легкою рукою;
Упадет с дверей запор;
Сядет он за свой прибор
Ужинать с тобою».
 
 
Вот красавица одна;
К зеркалу садится;
С тайной робостью она
В зеркало глядится;
Темно в зеркале, кругом
Мертвое молчанье;
Свечка трепетным огнем
Чуть лиет сиянье…
Робость в ней волнует грудь,
Страшно ей назад взглянуть,
Страх туманит очи…
С треском пыхнул огонек,
Крикнул жалобно сверчок,
Вестник полуночи…
 

Поэты-декабристы и поэты пушкинского круга

Традиционное выделение в литературном процессе первой трети XIX века поэтов-декабристов и поэтов пушкинского круга несет на себе отпечаток определенного рода условности. Поэты-декабристы вполне могли входить в пушкинский круг и, соответственно, наоборот. Дело в том, что подобное деление позволяет взглянуть на процессы, происходившие в то время, с разных сторон. Декабристская поэзия – это в первую очередь поэзия гражданская, выполняющая во многом служебную функцию (агитация, пропаганда идей просвещенной конституционной монархии, протест против рабства и проч.). Говоря же о поэтах пушкинского круга, в первую очередь имеют в виду развитие литературы как таковой. То, что в яркой форме воплотилось в творчестве Пушкина, являлось своего рода синтезом того литературного процесса, который шел в то время. Многие литературные достижения Пушкина были подготовлены другими писателями и поэтами той поры, выполнявшими, выражаясь фигурально, «черновую» работу, состоявшую в сборе отдельных крупиц нового, накоплении литературных открытий (языковых, стилевых, жанровых и проч.). Гений Пушкина состоит именно в том, что он сумел синтезировать имеющиеся достижения, собрать все эти крупицы, перевести количественные накопления в иное качество. Это ни в коей мере не умаляет заслуг самих авторов, творчество которых порой отличалось не только оригинальностью и искренностью, но и было главным делом их жизни, ради которого они жертвовали всем, что имели.