Текст книги "Русская литература с древнейших времен до начала XX века"

 
Руслан вспылал, вздрогнул от гнева;
Он узнает сей буйный глас…
 
 
Друзья мои! а наша дева?
Оставим витязей на час;
О них опять я вспомню вскоре.
А то давно пора бы мне
Подумать о младой княжне
И об ужасном Черноморе.
 

Еще один пародийный ход – прервать на кульминационном моменте повествование. Снова в действие вступает принцип совмещения несовместимого: сюжетная важность момента и отношение к нему автора как к чему-то незначительному, от чего вполне можно отвлечься на посторонний предмет. Рассказчик возвращается к моменту похищения Людмилы Черномором от «воспаленного Руслана», приводя лирическое отступление, соответствующее теме:

 
С порога хижины моей
Так видел я, средь летних дней,
Когда за курицей трусливой
Султан курятника спесивый,
Петух мой по двору бежал
И сладострастными крылами
Уже подругу обнимал;
Над ними хитрыми кругами
Цыплят селенья старый вор,
Прияв губительные меры,
Носился, плавал коршун серый
И пал как молния на двор.
Взвился, летит. В когтях ужасных
Во тьму расселин безопасных
Уносит бедную злодей.
Напрасно, горестью своей
И хладным страхом пораженный,
Зовет любовницу петух…
Он видит лишь летучий пух,
Летучим ветром занесенный.
 

Сравнение героев с персонажами этого лирического отступления не могут носить иного смысла, кроме пародийного. Снижение пафоса здесь едва ли не максимальное во всей поэме.

Людмила приходит в себя в покоях Черномора, видит вокруг восточное убранство. Принимаясь было описывать роскошь дворца, рассказчик на полпути бросает затею, ограничиваясь фразой:

 
Довольно… благо мне не надо
Описывать волшебный дом;
Уже давно Шехеразада
Меня предупредила в том.
Но светлый терем не отрада,
Когда не видим друга в нем.
 

То есть все предыдущее описание (включая апелляцию к авторитету Шехеразады, рассказчицы знаменитой «1001 ночи») рассыпается под воздействием последних двух строк.

Людмилу наряжают в роскошные наряды, но она тоскует, так как разлучена с любимым. Снова идет сюжет, весьма характерный для романтической традиции, однако и он рассыпается, когда рассказчик упоминает, что Людмила в зеркало на себя не глядит, а потом добавляет от себя лично сентенцию (в форме лирического отступления):

 
Те, кои, правду возлюбя,
На темном сердца дне читали,
Конечно знают про себя,
Что если женщина в печали
Сквозь слез, украдкой, как-нибудь,
Назло привычке и рассудку,
Забудет в зеркало взглянуть —
То грустно ей уж не на шутку.
 

Людмила «в слезах отчаяния» отправляется в сад, следует довольно подробное описание сада в строго романтической традиции (местный колорит) – т. е. перед нами предстает некое «идеальное место», которое «прекраснее садов Армиды и тех, которыми владел царь Соломон иль князь Тавриды» (снова в сравнении заложен гротеск: Соломон – полумифический библейский персонаж, а «князь Тавриды» – ни кто иной, как Потемкин, фаворит Екатерины II, которому, как известно, после крымской кампании был присвоен титул «Таврический»).

 
Повсюду роз живые ветки
Цветут и дышат по тропам.
Но безутешная Людмила
Идет, идет и не глядит.
Волшебства роскошь ей постыла,
Ей грустен неги светлый вид;
Куда, сама не зная, бродит,
Волшебный сад кругом обходит,
Свободу горьким дав слезам,
И взоры мрачные возводит
К неумолимым небесам.
Вдруг осветился взор прекрасный;
К устам она прижала перст;
Казалось, умысел ужасный
Рождался… Страшный путь отверст:
Высокий мостик над потоком
Пред ней висит на двух скалах;
В уныньи тяжком и глубоком
Она подходит – и в слезах
На воды шумные взглянула,
Ударила, рыдая, в грудь,
В волнах решилась утонуть —
Однако в воды не прыгнула
И дале продолжала путь.
 

Снова тот же пародийный прием: нагнетение трагической атмосферы в романтическом духе и разрешение ситуации с точностью до наоборот.

Людмила, «по солнцу бегая с утра», проголодалась. Перед ней появляется стол с изысканными яствами. Но Людмила, как и подобает романтической героине, отказывается есть:

 
Мне не страшна злодея власть:
Людмила умереть умеет!
Не нужно мне твоих шатров,
Ни скучных песен, ни пиров —
Не стану есть, не буду слушать,
Умру среди твоих садов!»
Подумала – и стала кушать.
 

Наступает вечер, Людмила отправляется спать, «рукой нежной» рабов «раздета сонная княжна». Она «прелестна прелестью небрежной», но при этом:

 
Дрожит как лист, дохнуть не смеет;
Хладеют перси, взор темнеет;
Мгновенный сон от глаз бежит;
Не спит, удвоила вниманье,
Недвижно в темноту глядит…
 

Скоро появляется и тот, чьего появления опасались, – грозный волшебник Черномор. Его сопровождает свита, очень пышная процессия (для писателей-романтиков, в частности, для Байрона, было чрезвычайно характерно увлечение восточной тематикой). Романтический штамп также разрешается во вполне гротесковом ключе:

 
Княжна с постели соскочила,
Седого карлу за колпак
Рукою быстрой ухватила,
Дрожащий занесла кулак
И в страхе завизжала так,
Что всех арапов оглушила.
Трепеща, скорчился бедняк,
Княжны испуганной бледнее;
Зажавши уши поскорее,
Хотел бежать, но в бороде
Запутался, упал и бьется;
Встает, упал; такой беде
Арапов черный рой мятется;
Шумят, толкаются, бегут,
Хватают колдуна в охапку
И вон распутывать несут,
Оставя у Людмилы шапку.
 

Рассказчик возвращается к Руслану, описывает, как тот побеждает соперника, сбросив его с обрыва в реку. Далее рассказчик открывает «тайну» – кто был витязь, с которым сражался Руслан (снова характерный прием романтиков; для сравнения – этот романтический прием Пушкин использует в «Дубровском», когда Владимир появляется в доме Троекуровых под именем Дефоржа).

 
И слышно было, что Рогдая
Тех вод русалка молодая
На хладны перси приняла
И, жадно витязя лобзая,
На дно со смехом увлекла,
И долго после, ночью темной,
Бродя близ тихих берегов,
Богатыря призрак огромный
Пугал пустынных рыбаков.
 

Песнь третия

Песнь начинается с обращения к критику (см. комментарий к вступлению – «У лукоморья дуб зеленый» – о том, что мистификация с «отказом» от авторства – это лишь еще одна игра, еще один ход, разрушающий стереотипы – в данном случае «серьезной» критики, – а выражаясь просторечно, еще одна «фига в кармане», которую на этот раз припасли именно для критиков).

 
Напрасно вы в тени таились
Для мирных, счастливых друзей,
Стихи мои! Вы не сокрылись
От гневных зависти очей.
Уж бледный критик, ей в услугу,
Вопрос мне сделал роковой:
Зачем Русланову подругу,
Как бы на смех ее супругу,
Зову и девой и княжной?
Ты видишь, добрый мой читатель,
Тут злобы черную печать!
Скажи, зоил, скажи, предатель,
Ну как и что мне отвечать?
Красней, несчастный, бог с тобою!
Красней, я спорить не хочу;
Довольный тем, что прав душою,
В смиренной кротости молчу.
Но ты поймешь меня, Климена,
Потупишь томные глаза,
Ты, жертва скучного Гимена…
Я вижу: тайная слеза
Падет на стих мой, сердцу внятный;
Ты покраснела, взор погас;
Вздохнула молча… вздох понятный!
Ревнивец: бойся, близок час;
Амур с Досадой своенравной
Вступили в смелый заговор,
И для главы твоей бесславной
Готов уж мстительный убор.
 

Пушкин прямо заявляет, что его произведение строится не по законам литературы (искусственно сконструированным и выдуманным, напр., романтические каноны), но по законам самой жизни, которая сама по себе прекраснее любой выдумки, любой «литературщины». Именно это отношение к действительности и к литературе являлось той основой, идейной предпосылкой, из которой впоследствии разовьется русский реализм.

Черномор в досаде после вчерашней вечерней неудачи расчесывает спутавшуюся бороду, к нему является Наина и предупреждает об опасности. Черномор заявляет, что «противник слабый» ему не страшен, тем более что его борода волшебная :

 
Сей благодатной бородой
Недаром Черномор украшен.
Доколь власов ее седых
Враждебный меч не перерубит,
Никто из витязей лихих,
Никто из смертных не погубит
Малейших замыслов моих…
 

Черномор отправляется к Людмиле, но не находит ее в палатах. Он в ярости и приказывает ее разыскать, «не то – шутите вы со мною – всех удавлю вас бородою! »

 
Читатель, расскажу ль тебе,
Куда красавица девалась?
Всю ночь она своей судьбе
В слезах дивилась и – смеялась.
Ее пугала борода,
Но Черномор уж был известен,
И был смешон, а никогда
Со смехом ужас несовместен.
 

Последняя фраза примечательна, так как в ней Пушкин прямо открывает одну из своих творческих задач. Смех в произведении присутствует как антитеза мрачному романтическому, «литературному», взгляду на мир (ср. природу народного смеха в главе, посвященной древнерусской литературе). Смех же уничтожает «ужас», являясь отражением жизни, так как жизнь в своей основе есть благо, а значит, радость.

Людмила находит шапку, оброненную Черномором, которая оказывается невидимкой, надевает ее и скрывается от карлика и его слуг. На полуслове рассказчик себя прерывает и возвращается к герою:

 
Но возвратимся же к герою.
Не стыдно ль заниматься нам
Так долго шапкой, бородою,
Руслана поруча судьбам?
 

Руслан приезжает в дремучий лес, потом выходит на «старой битвы поле», сплошь усеянное останками воинов. Русланом одолевают элегические размышления о «бренности бытия», о том, что, возможно, и его удел будет таков же (снова романтический штамп).

 
Но вскоре вспомнил витязь мой,
Что добрый меч герою нужен
И даже панцирь; а герой
С последней битвы безоружен.
 

Оставив меланхолические размышления, Руслан занимается мародерством, т. е. попросту забирает амуницию и оружие у мертвых (пародийное разрешение романтической ситуации).

Руслан отправляется дальше и видит огромный холм, который при ближайшем рассмотрении оказывается головой. Следует описание головы в романтической стилистике. Руслан приближается, щекочет копьем голове ноздри, и она чихает. Витязя вместе с конем сдувает ветром (пародийное разрешение романтической ситуации). После чего Руслан затевает перепалку с головой, намереваясь дать ей бой, хотя та просит оставить ее в покое (пародия на рыцарские сюжеты, используемые романтиками, когда герои едут «добывать славы» во что бы то ни стало, совершать подвиги, пусть даже и «на пустом месте»):

 
«Куда ты, витязь неразумный?
Ступай назад, я не шучу!
Как раз нахала проглочу!»
Руслан с презреньем оглянулся,
Браздами удержал коня
И с гордым видом усмехнулся.
«Чего ты хочешь от меня? —
Нахмурясь, голова вскричала. —
Вот гостя мне судьба послала!
Послушай, убирайся прочь!
Я спать хочу, теперь уж ночь,
Прощай!» Но витязь знаменитый,
Услыша грубые слова,
Воскликнул с важностью сердитой:
«Молчи, пустая голова!
Слыхал я истину бывало:
Хоть лоб широк, да мозгу мало!
Я еду, еду, не свищу,
А как наеду, не спущу!»
 

Просторечные выражения (поговорка, разговорная стидистика) служат усилению гротеска.

Голова, не стерпев грубости, начинает дуть. Витязя несколько раз сдувает, голова хохочет и дразнит «героя» «страшным языком». Руслану удается поразить голову копьем в язык. Все это сопровождается «не совсем уместным» лирическим отступлением:

 
От удивленья, боли, гнева,
В минуту дерзости лишась,
На князя голова глядела,
Железо грызла и бледнела.
В спокойном духе горячась,
Так иногда средь нашей сцены
Плохой питомец Мельпомены,
Внезапным свистом оглушен,
Уж ничего не видит он,
Бледнеет, ролю забывает,
Дрожит, поникнув головой,
И заикаясь умолкает
Перед насмешливой толпой.
 

Воспользовавшись моментом, Руслан поражает голову в щеку, та переворачивается, катится. Руслан, «увлекшись», «бежит с намереньем жестоким ей нос и уши обрубить», но голова стонет и со вздохом говорит: «Твоя десница доказала, что я виновен пред тобой». Далее голова рассказывает, что ранее принадлежала храброму витязю, чьим младшим братом был Черномор. Черномор, «рожденный карлой, с бородою», завидовал росту старшего брата. Однажды Черномор сказал брату, что «в черных книгах отыскал, что за восточными горами на тихих моря берегах, в глухом подвале, под замками хранится меч», которому суждено погубить обоих братьев – старшему он отрубит голову, а Черномору бороду (в которой сосредоточена вся его сила). Старший брат берет с собой Черномора, находит меч. Между братьями вспыхивает ссора – кому владеть мечом. Тогда Черномор предлагает соревнование – приложить ухо к земле и ждать. Кто первый услышит звон, тот и победитель.

 
Сказал и лег на землю он.
Я сдуру также растянулся;
Лежу, не слышу ничего,
Смекая: обману его!
Но сам жестоко обманулся.
Злодей в глубокой тишине,
Привстав, на цыпочках ко мне
Подкрался сзади, размахнулся;
Как вихорь свистнул острый меч,
И прежде, чем я оглянулся,
Уж голова слетела с плеч —
И сверхъестественная сила
В ней жизни дух остановила.
Мой остов тернием оброс;
Вдали, в стране, людьми забвенной,
Истлел мой прах непогребенный;
Но злобный карла перенес
Меня в сей край уединенный,
Где вечно должен был стеречь
Тобой сегодня взятый меч.
 

Голова отдает Руслану меч и просит отомстить Черномору.

Песнь четвертая

Песнь начинается лирическим отступлением о «волшебниках» – открытых недругах-похитителях невест, и о «друзьях», которые делают то же самое, но только тайно:

 
Я каждый день, восстав от сна,
Благодарю сердечно бога
За то, что в наши времена
Волшебников не так уж много.
К тому же – честь и слава им! —
Женитьбы наши безопасны…
Их замыслы не так ужасны
Мужьям, девицам молодым.
Но есть волшебники другие,
Которых ненавижу я:
Улыбка, очи голубые
И голос милый – о друзья!
Не верьте им: они лукавы!
Страшитесь, подражая мне,
Их упоительной отравы,
И почивайте в тишине.
 

Далее рассказчик переходит к повествованию, «лиру музы своенравной» обличая «во лжи прелестной» (сравн. мотив из Посвящения).

Ратмир во время поисков Людмилы выезжает в долину и видит на скалах замок. По стене замка ходит девушка и поет. Она зовет Ратмира в замок, где «ночью нега и покой, а днем и шум и пированье». В замке живут очаровательные женщины. Ратмир идет в замок, девы ухаживают за ним, кормят, оставляют у себя, ведут в спальню. Но здесь рассказчик «одергивает» себя:

 
Но, други, девственная лира
Умолкла под моей рукой;
Слабеет робкий голос мой —
Оставим юного Ратмира;
Не смею песней продолжать:
Руслан нас должен занимать,
Руслан, сей витязь беспримерный,
В душе герой, любовник верный.
 

Руслан «путь отважно продолжает», «с каждым днем преграды новые встречает: то бьется он с богатырем, то с ведьмою, то с великаном», и всегда, несмотря на призывное пение русалок, которое он периодически слышит ночами, он помнит о Людмиле (в отличие от Ратмира, которому рассказчик явно завидует больше, чем Руслану).

Людмила между тем забавляется, играя в прятки со слугами Черномора: сняв шапку-невидимку, зовет их, а потом снова ее надевает. Она бродит по владениям Черномора, ест, пьет, купается в фонтане, скучает. Наконец Черномор решает ее поймать во что бы то ни стало и раскидывает в саду прозрачную сеть. Использовав в качестве «приманки» призрак раненого Руслана, Черномор заманивает Людмилу в сети. Та лишается чувств.

 
Что будет с бедною княжной!
О страшный вид: волшебник хилый
Ласкает дерзостной рукой
Младые прелести Людмилы!
Ужели счастлив будет он?
Чу… вдруг раздался рога звон,
И кто-то карлу вызывает.
В смятеньи, бледный чародей
На деву шапку надевает;
Трубят опять; звучней, звучней!
И он летит к безвестной встрече,
Закинув бороду за плечи.
 

Песнь пятая

Песнь начинается «лирическим отступлением» о героине поэмы – Людмиле (во многом напоминающим строки, позднее посвященные Татьяне в «Евгении Онегине»):

 
Ax, как мила моя княжна!
Мне нрав ее всего дороже:
Она чувствительна, скромна,
Любви супружеской верна,
Немножко ветрена… так что же?
Еще милее тем она.
Всечасно прелестию новой
Умеет нас она пленить;
Скажите: можно ли сравнить
Ее с Дельфирою суровой?
Одной – судьба послала дар
Обворожать сердца и взоры;
Ее улыбка, разговоры
Во мне любви рождают жар.
А та – под юбкою гусар,
Лишь дайте ей усы да шпоры!
Блажен, кого под вечерок
В уединенный уголок
Моя Людмила поджидает
И другом сердца назовет;
Но, верьте мне, блажен и тот,
Кто от Дельфиры убегает
И даже с нею незнаком.
Да, впрочем, дело не о том!
Но кто трубил? Кто чародея
На сечу грозну вызывал?
Кто колдуна перепугал?
 

Начинается бой Руслана и Черномора. Черномор летает вокруг и обрушивает на Руслана удары булавы. Улучшив момент, Руслан хватает карлика за бороду, и тот поднимает его вверх.

 
Уже колдун под облаками;
На бороде герой висит;
 

Снова пародийный контекст (герой «висит» на бороде, сравн. Вступление).

 
От напряженья костенея,
Руслан за бороду злодея
Упорной держится рукой.
 

Черномор пытается вступить в переговоры с Русланом, но тот не слушает.

 
Напрасно длинной бородой
Усталый карла потрясает:
Руслан ее не выпускает
И щиплет волосы порой.
Два дни колдун героя носит,
На третий он пощады просит…
 

Руслан приказывает нести его к Людмиле. Черномор приносит его в покои, Руслан отрубает ему бороду, привязывает ее себе на шлем, а карлика сует в мешок и приторачивает к седлу. Затем он ищет Людмилу, но безуспешно. Обезумев от горя, Руслан рубит воздух мечом и случайно сбивает с Людмилы шапку-невидимку. Однако Людмила погружена в сон. Руслан слышит голос Финна, что Людмила восстанет ото сна перед своим отцом, и отправляется в путь. По поводу сна Людмилы рассказчик также приводит лирическое отступление :

 
А дева спит. Но юный князь,
Бесплодным пламенем томясь,
Ужель, страдалец постоянный,
Супругу только сторожил
И в целомудренном мечтанье,
Смирив нескромное желанье,
Свое блаженство находил?
Монах, который сохранил
Потомству верное преданье
О славном витязе моем,
Нас уверяет смело в том:
И верю я! Без разделенья
Унылы, грубы наслажденья:
Мы прямо счастливы вдвоем.
Пастушки, сон княжны прелестной
Не походил на ваши сны,
Порой томительной весны,
На мураве, в тени древесной.
Я помню маленький лужок
Среди березовой дубравы,
Я помню темный вечерок,
Я помню Лиды сон лукавый…
Ах, первый поцелуй любви,
Дрожащий, легкий, торопливый,
Не разогнал, друзья мои,
Ее дремоты терпеливой…
Но полно, я болтаю вздор!
К чему любви воспоминанье?
Ее утеха и страданье
Забыты мною с давних пор;
Теперь влекут мое вниманье
Княжна, Руслан и Черномор.
 

На обратном пути Руслан снова встречается с головой, уже мертвой. Руслан говорит, что отомстил Черномору, и эти слова голову оживляют. Она видит поверженного карлика и спокойно отходит в мир иной.

Через некоторое время пути Руслан на берегу реки видит челнок с прекрасной девой и счастливым рыбаком, в котором узнает Ратмира. Они радостно встречаются, и хан Ратмир говорит Руслану, что ради своей пастушки оставил двенадцать дев, которые его любили, что его «душе наскучил бранной славы пустой и гибельный призрак». Руслан отправляется дальше, а Ратмир желает ему счастья, любви и славы.

Переход к рассказу о коварстве Фар-лафа рассказчик предваряет лирическим отступлением, в котором вновь проявляются художественные и эстетические воззрения автора.

 
Зачем судьбой не суждено
Моей непостоянной лире
Геройство воспевать одно
И с ним (незнаемые в мире)
Любовь и дружбу старых лет?
Печальной истины поэт,
Зачем я должен для потомства
Порок и злобу обнажать
И тайны козни вероломства
В правдивых песнях обличать?
 

К Фарлафу, пребывающему в бездельи, является Наина и приказывает идти за ней. Они приходят на поле, где расположился на ночлег Руслан. Руслану снится пророческий сон о его смерти и похищении Людмилы, однако проснуться он не может. Фарлаф убивает его и скрывается с Людмилой.

Песнь шестая

Утром просыпается Черномор. Выглянув из мешка, видит убитого Руслана и радуется, считая себя свободным.

Фарлаф тем временем появляется в Киеве и предстает перед князем, рассказав о том, как вызволил Людмилу из рук «злого лешего», бившись с ним три дня. Однако сна Людмилы никто прервать не может. Все гадают, что предпринять.

На следующий день выясняется, что у стен города стоят печенеги, вторгшиеся в русские пределы.

Тем временем Финн узнает о том, что случилось с Русланом и оживляет его при помощи мертвой и живой воды. Руслан встает, Финн говорит, чтобы он ехал защищать город и дает ему кольцо, которым можно развеять сон Людмилы.

Печенеги осаждают Киев, город готовится к кровавой битве. Скоро завязывается бой (описание боя сравн. с «Полтавой»).

Внезапно в стане врага появляется Руслан, разя врагов направо и налево. Воодушевленные русские воины также бросаются в бой. Печенеги бегут.

Фарлаф, увидев Руслана, в ужасе винится перед всеми в содеянном. Руслан при помощи кольца будит Людмилу. Фарлафа на радостях прощают, Черномора, лишенного чародейской силы бороды, также оставляют во дворце.

Эпилог

 
Так, мира житель равнодушный,
На лоне праздной тишины,
Я славил лирою послушной
Преданья темной старины.
Я пел – и забывал обиды
Слепого счастья и врагов,
Измены ветреной Дориды
И сплетни шумные глупцов.
На крыльях вымысла носимый,
Ум улетал за край земной;
И между тем грозы незримой
Сбиралась туча надо мной!..
…
Забытый светом и молвою,
Далече от брегов Невы,
Теперь я вижу пред собою
Кавказа гордые главы.
Над их вершинами крутыми,
На скате каменных стремнин,
Питаюсь чувствами немыми
И чудной прелестью картин
Природы дикой и угрюмой;
Душа, как прежде, каждый час
Полна томительною думой —
Но огнь поэзии погас.
Ищу напрасно впечатлений:
Она прошла, пора стихов,
Пора любви, веселых снов,
Пора сердечных вдохновений!
Восторгов краткий день протек —
И скрылась от меня навек
Богиня тихих песнопений…