Текст книги "Русская литература с древнейших времен до начала XX века"

Древнерусская литература

Основные черты

Тремя основными чертами русской литературы со времени ее возникновения были:

а) Историзм (события мыслятся как часть общеисторического процесса, движения, круговорота времен; сильна взаимосвязь прошлого – настоящего – будущего: события прошлые дают урок настоящему (жития, летописи и др.) с тем, чтобы предвосхитить будущее).

б) Патриотизм (в любом жанре древнерусской литературы на первом месте стоит мысль об общественном благе – призыв ли это к битвам и свершениям или скорбь по поводу военных и прочих неудач; причем данная характерная черта не зависима от того, авторское это произведение (то есть подписанное автором) или анонимное (то есть без подписи автора, что на Руси было явлением очень распространенным, так как Слово считалось изначально общим достоянием и ставить свою подпись под произведением было, по убеждениям того времени, довольно нелепо).

в) Народность (автор выражает в произведении не свои собственные мысли, но «мысль общественную», являясь лишь проводником и орудием фиксации деяний и чаяний своего народа, неотъемлемой частью которого он себя ощущает; отсюда вытекает и близость языка памятников к народному языку (фольклору) и отсутствие выраженного понятия об авторстве (обычно, даже подписываясь, древнерусские авторы употребляли слова «записал такой-то», «составил такой-то» и проч., но никогда «написал» или «сочинил»).

Периодизация древнерусской литературы

Первый период – период относительного единства литературы. Литература развивается в двух центрах – в Киеве на юге и в Новгороде на севере. Он длится от первой четверти XI века и захватывает собой начало XII века. Это век монументального стиля литературы, век первых русских житий – Бориса и Глеба, киево-печерских подвижников Антония и Феодосия и первого памятника летописания – «Повести временных лет». Это век единого Киево-Новгородского государства.

Второй период – от начала XII до первой четверти XIII века – период появления новых литературных центров: Владимира-Залесского и Суздаля, Ростова и Смоленска, Галича и Владимира-Волынского; появляются местные черты и местные темы в литературе, разнообразятся жанры, в литературу начинает проникать злободневность и публицистичность. Это период начавшейся феодальной раздробленности.

Третий период – это стоящий особняком короткий период монголо-татарского нашествия и начала ига – с середины XIII по середину XIV в., когда создаются повести о вторжении монголо-татарских войск: о битве на Калке, о взятии Владимира-Залесского, «Слово о погибели Русской земли» и «Житие Александра Невского». Литература сжимается до одной темы – темы монголо-татарского вторжения, но тема эта проявляется с необычайной интенсивностью, монументальность предшествующего периода приобретает трагичность и особенное патриотическое звучание.

Четвертый период – конец XIV и первая половина XV в. – это век Пред-возрождения, совпадающий с экономическим и культурным возрождением Русской земли в период, непосредственно предшествующий и последующий за Куликовской битвой (1380 г.). Это период экспрессивно-эмоционального стиля и патриотического подъема в литературе, период возрождения летописания, исторического повествования, обращения ко временам независимости Руси во всех областях культуры: в литературе, зодчестве, живописи, фольклоре, политической мысли и т. д.

Пятый период – вторая половина XV и первая половина XVI в. Этот период характеризуется бурным развитием общественной мысли и публицистики. Тому и другому свойственна ренессансная вера в силу разума, в силу слова и убеждений, в разумность природы и – поиски реформ. Но настоящего Ренессанса (Возрождения) в России все же не создалось. Падение городов-демократий Новгорода и Пскова, подавление ересей и любого «инакомыслия», противоречащего официальному православному христианскому догмату, поглощение всех духовных сил напряженным строительством единого централизованного государства явились тому причиной.

Шестой период – вторая половина XVI в., во время которого «нормальное» развитие литературы оказалось нарушенным. Организация единого русского централизованного государства поглощала основные духовные силы народа. Движение к Возрождению затормозилось. В литературе развивается публицистика; внутренняя политика государства и преобразование общества все больше занимает внимание писателей и читателей. В литературе с большой интенсивностью сказывается «официоз». Традиционные формы литературы доминируют и подавляют индивидуальное начало в литературе, развитие беллетристики.

Седьмой период – XVII в., век перехода к литературе нового времени, век развития индивидуального начла во всем: в самом писателе и в его творчестве, век развития индивидуальных вкусов и стилей, писательского профессионализма и чувства авторской собственности, индивидуального, личностного протеста, связанного с трагическими поворотами в биографии писателя, и индивидуального начала в действующих лицах литературных произведений. Личностное начало способствует появлению силлабической поэзии (см. ниже) и регулярного тетра.

Близко к этому «переходному веку» примыкает и эпоха петровских преобразований – эпоха, продолжившая и в известной мере завершившая переход к литературе нового типа – типа нового времени.

Несмотря на то, что на протяжении XVI и XVII, а отчасти XVIII вв. в России постоянно дают себя знать отдельные возрожденческие явления, единой эпохи Возрождения в России не было. Было «замедленное Возрождение», ибо без возрожденческих явлений не может совершиться переход от средневековья к новому времени. Благодаря замедленности и заторможенности Возрождения, все возрожденческие явления приобретали на Руси особенную актуальность. Именно это в немалой степени и обусловило тот мощный взрыв, который испытала русская литература в конце XVIII – начале XIX вв.

Первый период (первая четверть XI века – начало XII века)

Литературу XI—XIII веков называют «литературой Киевской Руси». Однако исторически Киевское княжество отнюдь не было самым сильным из всех других удельных княжеств (на которые Русь распалась уже в начале XI века): во второй половине XII века оно уступало в могуществе и авторитете Владимиро-Суздальскому княжеству и Новгороду, хотя киевский князь еще и носил титул «великого князя»). Киев являлся, скорее, культурным центром, центром распространения книжности, основы которой закладывались книжниками Владимира Святославича и Ярослава Мудрого. Одним из литературных и книгописных центров был Киево-Печерский монастырь, именно в Киеве и его окрестностях был сосредоточен основной интеллектуальный потенциал того времени. Новгород, хотя и являлся вторым, после Киева, культурным центром, все же не мог сравниться с «матерью градом русским».

Рассмотрение древнерусской литературы принято начинать с литературы переводной, так как книжность на Руси начала активно распространяться с проповедью христианства Кириллом, Мефодием и их учениками. Первые переводные книги приходят на Русь из Болгарии, позднее, во времена Ярослава Мудрого, на Руси начинают переводить непосредственно с греческого. В летописях говорится, что Ярослав собрал «писце многы и перекладаше от грек на словеньское письмо. И списаша книгы многы». Появляются переводы так называемой патристической литературы (произведения авторов, почитавшихся как «отцы церкви»), в которой большое место отводилось нравоучениям и проповедям. Наибольшей популярностью пользовались поучения Иоанна Златоуста (умер в 407 г.), переводились произведения Григория Богослова и других авторов. Именно эти тексты составили популярный в Древней Руси сборник «Пчела», дошедший до нашего времени во многих списках. Переводились и жития святых, которые рассказывали либо о мучениях борцов за христианскую веру в языческие времена (напр., «Житие святой Ирины»), либо о святых, добровольно принявших на себя подвиг затворничества или юродства, отличавшихся необычайным благочестием и т. п. (напр., легенда об Алексее Человеке божием). Широко были известны в Киевской Руси патерики – сборники коротких рассказов о монахах, прославившихся своим аскетизмом или смирением. Переводились в Древней Руси также и апокрифы – произведения, повествующие о библейских персонажах или святых, но не вошедшие в круг памятников, почитаемых как священное писание или официально признанных церковью (напр., апокрифическое «Хождение Богородицы по мукам»). Для истории русского летописания большое значение имел перевод хроник, среди которых наиболее известна «Хроника Георгия Амартола», написанная византийским монахом и рассказывающая, помимо библейской истории, о царях Востока, Александре Македонском и римских императорах. Переводились и беллетристические произведения, например, «Александрия» (в основе которой лежит эллинистический роман), рассказывающая о жизни и подвигах Александра Македонского, или «Повесть о Варлааме и Иоасафе», в которой живописуется то, как царевич Иоасаф, сын индийского царя-язычника, под влиянием пустынника Варлаама становится христианским подвижником.

В XI веке на Руси возникло летописание, которому было суждено на несколько веков, вплоть до петровского времени, стать ведущим жанром, в недрах которого развивались иные жанры (сюжетное повествование, публицистика и т. д.).

Изучение летописей этого времени имеет некоторые трудности, так как первые из дошедших до нас летописных сводов восходят к XIII веку (первая часть Новгородской первой летописи) или к концу XIV века (Лаврентьевская летопись).

Согласно исследованиям ученых, летописание возникло на Руси во времена Ярослава Мудрого, когда Русь начала тяготиться византийской опекой и стала стремиться к церковной и политической независимости.

Судить о содержании древнейших летописей исследователи могут по более поздним памятникам, которые включали в себя отрывки из них или ссылки на события, в них описанные. Многие поздние летописцы дословно переписывали целые страницы из древних летописей в свои хронологические своды (как уже отмечалось выше, в те времена представления об авторстве и авторских правах не существовало), именно поэтому и стало возможным восстановить те источники (хотя и не полностью), которые послужили для них первоосновой.

Первым русским хронографическим сводом (летописью) был свод, созданный в Киеве – «Хронограф по великому изложению», который представлял собой краткое изложение всемирной истории (с особенным интересом к истории церкви), составленное по византийским хроникам.

Благодаря исследованиям ученых (напр., А. А. Шахматова) было установлено, что в основе древних русских летописей лежит более древняя летопись, которую условно было принято называть «Начальным сводом». Однако было также замечено, что отрывки из этой древнейшей летописи (созданной примерно в 1095 г.), включенные в Новгородскую первую летопись и в Лаврентьевскую летопись, несколько различаются между собой. В конечном итоге было установлено, что в Новгородскую первую летопись вошли именно отрывки из «Начального свода», а в Лаврентьевскую летопись (и в ряд других древних летописей) вошли отрывки из уже переработанного «Начального свода». Именно этот переработанный «Начальный свод» и получил название «Повести временных лет». Переработку «Начального свода» и создание на его базе «Повести временных лет» осуществил в начале XII века монах Киево-Печерского монастыря Нестор – книжник широкого исторического кругозора и большого литературного дарования. Его перу принадлежат также «Житие Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия Печерского» – первые повести о русских христианских мучениках и подвижниках. Свою задачу Нестор формулирует уже в заголовке – рассказать, «откуда есть пошла Русская земля и кто в Киеве нача первее княжити». Однако только этим задачи летописца не исчерпываются. Нестор вводит историю России в русло истории всемирной. Начиная свою летопись изложением библейской легенды о разделении земли между сыновьями Ноя, летописец в перечень народов (восходящий еще к византийским источникам – напр., «Хронике Георгия Амартола») включает и славян. Нестор обстоятельно рассказывает о территории, занимаемой славянами, о славянских племенах, постепенно сосредоточивая внимание читателей на одном из этих племен – полянах, на земле которых возник Киев. Нестор уточняет и развивает варяжскую концепцию истории Руси (происхождения русской государственности от варягов): Аскольд и Дир, упоминаемые еще в «Начальном своде», теперь называются «боярами» Рюрика, именно им приписывается поход на Византию во времена императора Михаила; Олегу, именуемому в «Начальном своде» воеводой Игоря, в «Повести временных лет» «возвращено» (в соответствии с историей) его княжеское достоинство, но при этом подчеркивается, что именно Игорь является прямым наследником Рюрика, а Олег – родственник Рюрика – княжил лишь в годы малолетства Игоря.

Для того, чтобы всесторонне отобразить описываемое время, наряду с историческими источниками Нестор пользуется документами (тексты договоров с Византией), русскими историческими преданиями (например, рассказ о четвертой мести Ольги, легенды о «белгородском киселе» и о юноше-кожемяке). По словам Д. С. Лихачева, «никогда ни прежде, ни позднее, вплоть до XVI века, русская историческая мысль не поднималась на такую высоту ученой пытливости и литературного умения».

Позднее «Повесть временных лет» неоднократно подвергалась переработке, чтобы «подправить» события так, как этого хотелось власти. Первая редакция была предпринята в 1116 году (по поручению Владимира Мономаха, чтобы прославить его деяния), затем в 1118 году уже по указанию сына Мономаха, князя Мстислава. В этой переработке повествование было доведено до 1117 года, а многие записи за ранние годы изменены. Отчасти благодаря этим переработкам текст «Повести временных лет» и дошел до нас, пусть в неполном и порой «подправленном» виде. Тот текст «Повести временных лет», который публикуется в настоящее время, является реконструкцией, воссозданной учеными по этим более поздним «обработкам» (через эти «обработки», которые принято называть «редакциями», «Повесть временных лет» вошла в состав большинства русских летописей XVXVI веков).

Однако вопрос об объективности «Повести временных лет» и правдивости отображаемых там событий неоднократно поднимался в последнее время. Спор касается «норманской теории» происхождения русской государственности, который был начат еще в XIX веке и касался «призвания варягов» славянами для учреждения у них государственных институтов. Из этого исторического факта выводились идеи о «культурной отсталости» русского народа, его «несамостоятельности» и проч. Возникновению этого спора в немалой степени способствовали следующие причины: а) начало изучению русской истории положили ученые-немцы, находящиеся на службе в России, которые, собственно и ввели в обиход так называемую «норманскую теорию», б) крайняя малочисленность дошедших до нас древнейших летописей, в) возможная «необъективность» авторов сохранившихся летописных сводов (так, например, С. Лесной в своей книге «Откуда ты, Русь?», Ростов-на-Дону, 1995, доказывает, что Нестор опустил большую часть древнейшей Новгородской летописи (не дошедшей до нас), с которой переписывал основные сведения, касающиеся древней истории Руси, причем опустил в той ее части, где повествовалось о развитой государственности на севере Руси, то есть в Новгороде, поскольку Киев и Новгород были конкурирующими областями, а Нестор, как известно, состоял при Киево-Печерском монастыре и отстаивал интересы именно Киевского «княжеского стола»), г) неверное прочтение источников (летописей) из-за недостаточного знания особенностей древнерусского языка (тот же С. Лесной в своей книге показывает примеры подобного «неправильного» прочтения (на примере «Повести временных лет»), приводящие к прямому искажению смысла при переводе), д) христианская «идеологическая» нетерпимость, предвзятость исследователей-христиан по отношению к «языческому периоду», изначальное утверждение того, что до христианства никакой культуры не было да и быть не могло.

С. Лесной в своей книге приводит систему доказательств, что призвание «варягов» было осуществлено вовсе не для учреждения государственных институтов, а лишь в силу того, что в Новгороде (куда, собственно, «варяги» и призывались и откуда они потом захватили Киев, объединив впоследствие южные земли, называвшиеся «Русью» и северные, т. е. Новгород, носившие до этого название «славения») иссякла княжеская династия, т. е. не было наследника, который бы принял княжеский престол. Кроме того, как утверждает С. Лесной, призывались не «варяги» (исконно «варяг» – это вообще не национальность, а профессия, означающая «гребец», наемный воин), а свои, славяне, которые в ту эпоху жили на территории Западной Европы в составе не очень многочисленного племени и имели кровные связи с правящей Новгородской династией. Собственно же «варяги» являлись многонациональным наемным войском, которое составляло профессиональное ядро русской армии, получало за свою работу жалованье, но ни в политической, ни в общественной жизни Руси особой роли не играло.

Как бы то ни было, приведенные данные со всей очевидностью свидетельствуют лишь об одном – что любой исторический или литературный источник требует к себе критического отношения, даже в том случае, если это «Повесть временных лет».

(отрывки, даются в современном переводе)

Призвание варягов

«В год 6367 (859). Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и со всех кривичей. А хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дыма.

В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды (прим.: возм. значение «правда» в смысле «закон» (от «править») – напр. «Русская правда»), и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву (т. е. по закону)». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти прозывались. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка (в оригинале – «наряда», возм. в значении «преемственность власти», т. е. в тексте говорится об отсутствии законного наследного князя) в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собою всю русь, и пришли и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были славяне. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И овладел всею властью один Рюрик и стал раздавать мужам своим города – тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах – находники, а коренное население в Новгороде – славяне, в Полоцке – кривичи, в Ростове – меря, в Белоозере – весь, в Муроме – мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик.»

Крещение Руси

Князь Владимир в результате убийства собственного брата Ярополка (которого предал воевода по имени Блуд, заманивший Ярополка на переговоры с Владимиром о мире, где «когда же входил в двери, два варяга подняли его мечами под пазуху») воцарился в Киеве. Затем «стал жить с женою своего брата – гречанкой, и была она беременна, и родился от нее Святополк. От греховного же корня и зол плод бывает: во-первых, была его мать монахиней, а во-вторых, Владимир жил с ней не в браке, а как прелюбодей. Потому-то и не любил Святополка отец его, что был он от двух отцов: от Ярополка и от Владимира… И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Мокоша… Владимир посадил Добрыню, своего дядю, в Новгороде. И придя в Новгород, Добрыня поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы…»

«В год 6495 (987). Созвал Владимир бояр своих и старцев градских и сказал им: «Вот приходили ко мне болгары, говоря: «Прими закон наш». Затем приходили немцы и хвалили закон свой. За ними пришли евреи. После же всех пришли греки, браня все законы, а свой восхваляя, и многое говорили, рассказывая от начала мира, о бытии всего мира… Что же вы посоветуете? что ответите?» И сказали бояре и старцы: «Знай, князь, что своего никто не бранит, но хвалит. Если хочешь в самом деле разузнать, то ведь имеешь у себя мужей: послав их, разузнай, какая у них служба и кто как служит богу».

Из всех служб посланцам Владимира больше всего понравилась своей пышностью греческая (византийская) служба. Бояре, в свою очередь, Владимиру сказали: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она мудрейшей из всех людей» (Ольга, как известно, крестилась во время своей поездки в Византию).

Через год Владимир «пошел на Корсунь, город греческий» и стал его осаждать. Осада длилась долго, и Владимир дал обет креститься, если город падет. Город удалось взять, отрезав его от источников воды. Владимир, чтобы укрепить свое положение, потребовал у царей Византии Константина и Василия выдать за него их сестру. Те ответили, что «не пристало христианам выдавать жен за язычников» и поставили условием политического и семейного союза крещение Владимира. Владимир согласился и крестился, вслед за чем принялся крестить и Русь.

Женившись, он «Корсунь же отдал грекам как вено за царицу, а сам вернулся в Киев. И когда пришел, повелел опрокинуть идолы – одних изрубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву взвозу к Ручью и приставил двенадцать мужей колотить его жезлами. Делалось это не потому, что дерево что-нибудь чувствует, но для поругания беса, который обманывал людей в этом образе, – чтобы принял он возмездие от людей. «Велик ты, господи, и чудны дела твои!» Вчера еще был чтим людьми, а сегодня поругаем. Когда влекли Перуна по Ручью к Днепру, оплакивали его неверные… И, притащив, кинули его в Днепр. И приставил Владимир к нему людей, сказав им: «Если пристанет где к берегу, отпихивайте его. А когда пройдет пороги, тогда только оставьте его». Они же исполнили, что им было приказано… Затем послал Владимир по всему городу сказать: «Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб, – будет мне врагом». Услышав это, с радостью пошли люди, ликуя и говоря: «Если бы не было это хорошим, не приняли бы этого князь наш и бояре». На следующий день вышел Владимир с попами царицыными и корсунскими на Днепр, и сошлось там людей без числа. Вошли в воду и стояли там одни до шеи, другие по грудь, молодые же у берега по грудь, некоторые держали младенцев, а уже взрослые бродили, попы же совершали молитвы, стоя на месте… Люди же, крестившись, разошлись по домам. Владимир… приказал рубить церкви и ставить их по тем местам, где прежде стояли кумиры. И поставил церковь во имя святого Василия на холме, где стоял идол Перуна и другие и где творили им требы князь и люди. И по другим городам стали ставить церкви и определять в них попов и приводить людей на крещение по всем городам и селам. Посылал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное. Матери же детей этих плакали о них, … как о мертвых».

«В год 6532 (1024). Когда Ярослав был в Новгороде… восстали волхвы в Суздале… избивали старшую чадь, говоря, что они держат запасы. Был мятеж великий и голод по всей той стране; и пошли по Волге все люди к болгарам, и привезли хлеба, и так ожили. Ярослав же, услышав о волхвах, пришел в Суздаль, захватив волхвов, одних изгнал, а других казнил»…

«…Волхв объявился и при Глебе в Новгороде; говорил…, будто наперед знает все, что произойдет, и, хуля веру христианскую, уверял, что «перейду по Волхову перед всем народом». И был мятеж в городе, и все поверили ему и хотели погубить епископа. Епископ же взял крест в руки и надел облачение, встал и сказал: «Кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же верует Богу, пусть ко кресту идет». И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И начался мятеж великий между ними. Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву и спросил: «Знаешь ли, что завтра случится и что сегодня до вечера?» Тот ответил: «Знаю все». И сказал Глеб: «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?» – «Чудеса великие сотворю», – сказал. Глеб же, вынув топор, разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись…»