Текст книги "Русская литература с древнейших времен до начала XX века"

 
Волшебница! Как сладко пела ты
Про дивную страну очарованья,
Про жаркую отчизну красоты!
Как я любил твои воспоминанья,
Как жадно я внимал словам твоим
И как мечтал о крае неизвестном!
Ты упилась сим воздухом чудесным,
И речь твоя так страстно дышит им!
На цвет небес ты долго нагляделась
И цвет небес в очах нам принесла.
Душа твоя так ясно разгорелась
И новый огнь в груди моей зажгла.
Но этот огнь томительный, мятежный.
Он не горит любовью тихой, нежной, —
Нет! он и жжет, и мучит, и мертвит,
Волнуется изменчивым желаньем,
То стихнет вдруг, то бурно закипит,
И сердце вновь пробудится страданьем.
Зачем, зачем так сладко пела ты?
Зачем и я внимал тебе так жадно
И с уст твоих, певица красоты,
Пил яд мечты и страсти безотрадной?
 

 
Я чувствую, во мне горит
Святое пламя вдохновенья,
Но к темной цели дух парит…
Кто мне укажет путь спасенья?
Я вижу, жизнь передо мной
Кипит, как океан безбрежный…
Найду ли я утес надежный,
Где твердой обопрусь ногой?
Иль, вечного сомненья полный,
Я буду горестно глядеть
На переменчивые волны,
Не зная, что любить, что петь?
 
 
Открой глаза на всю природу, —
Мне тайный голос отвечал, —
Но дай им выбор и свободу,
Твой час еще не наступал:
Теперь гонись за жизнью дивной
И каждый миг в ней воскрешай,
На каждый звук ее призывный —
Отзывной песнью отвечай!
Когда ж минуты удивленья,
Как сон туманный, пролетят
И тайны вечного творенья
Ясней прочтет спокойный взгляд, —
Смирится гордое желанье
Весь мир обнять в единый миг,
И звуки тихих струн твоих
Сольются в стройные созданья.
 
 
Не лжив сей голос прорицанья,
И струны верные мои
С тех пор душе не изменяли.
Пою то радость, то печали,
То пыл страстей, то жар любви,
И беглым мыслям простодушно
Вверяюсь в пламени стихов.
Так соловей в тени дубров,
Восторгу краткому послушный,
Когда на долы ляжет тень,
Уныло вечер воспевает
И утром весело встречает
В румяном небе светлый день.
 

П. А. Вяземский

Краткие биографические сведения:

Петр Андреевич Вяземский

12 (23). 7. 1792 – родился в Москве, в знатной княжеской семье. Учился в двух пансионах в Петербурге, затем дома, под руководством профессоров Московского университета. Рано начал писать. После смерти отца находился на попечении Карамзина, женатого на сестре Вяземского.

1808 – первые опубликованные стихи.

1812 – вступает в Московское ополчение, участвует в Бородинском сражении. После окончания войны общался с декабристами.

С 1817 – служил в Варшаве при имперском комиссаре. Некоторые стихи печатаются в «Полярной звезде» К. Ф. Рылеева и А. А. Бестужева. Как участник «Арзамаса», был сторонником карамзинистов.

1821 – за оппозиционные настроения уволен со службы и отдан под негласный надзор полиции.

20—30-е гг. как поэт и литературный критик выступал против реакционной литературы. Сатира «Русский бог» (1828), опубликованная А. И. Герценом в Лондоне (1854), направлена против царской бюрократии.

1825—1828 – участвовал в издании журнала «Московский телеграф», где выступал как литературный критик в защиту романтизма и против литературных «староверов».

Вяземский – друг Пушкина, сотрудничал вместе с ним в «Литературной газете» и «Современнике».

40—50-е гг. меняет позицию, сближается с властью, занимает высокие правительственные посты.

Выступает против идей Белинского. Стихотворения этого периода пронизаны патриотически-монархическими настроениями.

1856—1858 – возглавляет цензуру.

1855 – в Лозанне изданы «Письма русского ветерана 1812 года». В течение многих лет печатает отрывки из «Старой записной книжки», включавшие зарисовки политического и литературного быта.

С 1863 – почти постоянно живет за границей.

1878 – умер в Баден-Бадене.

Виртуозное владение Вяземского словом, его ирония дали повод для такой пушкинской характеристики: «Язвительный поэт, остряк замысловатый, и блеском колких слов, и шутками богатый…»

 
Колокольчик однозвучный.
Крик протяжный ямщика,
Зимней степи сумрак скучный,
Саван неба, облака!
И простертый саван снежный
На холодный труп земли!
Вы в какой-то мир безбрежный
Ум и сердце занесли.
 
 
И в бесчувственности праздной,
Между бдения и сна,
В глубь тоски однообразной
Мысль моя погружена.
Мне не скучно, мне не грустно, —
Будто роздых бытия!
Но не выразить изустно,
Чем так смутно полон я.
 

 
Тройка мчится, тройка скачет,
Вьется пыль из-под копыт.
Колокольчик звонко плачет,
И хохочет, и визжит.
 
 
По дороге голосисто
Раздается яркий звон,
То вдали отбрякнет чисто,
То застонет глухо он.
 
 
Словно леший ведьме вторит
И аукается с ней,
Иль русалка тараторит
В роще звучных камышей.
 
 
Русской степи, ночи темной
Поэтическая весть!
Много в ней и думы томной,
И раздолья много есть.
 
 
Прянул месяц из-за тучи,
Обогнул свое кольцо
И посыпал блеск зыбучий
Прямо путнику в лицо.
 
 
Кто сей путник? и отколе,
И далек ли путь ему?
По неволе иль по воле
Мчится он в ночную тьму?
 
 
На веселье иль кручину,
К ближним ли под кров родной,
Или в грустную чужбину
Он спешит, голубчик мой?
 
 
Сердце в нем ретиво рвется
В путь обратный или вдаль?
Встречи ль ждет он не дождется,
Иль покинутого жаль?
 
 
Ждет ли перстень обручальный?
Ждут ли путника пиры
Или факел погребальный
Над могилою сестры?
 
 
Как узнать? уж он далеко!
Месяц в облако нырнул,
И в пустой дали глубоко
Колокольчик уж заснул.
 

 
Нужно ль вам истолкованье,
Что такое русский бог?
Вот его вам начертанье,
Сколько я заметить мог.
 
 
Бог метелей, бог ухабов,
Бог мучительных дорог,
Станций – тараканьих штабов,
Вот он, вот он, русский бог.
 
 
Бог голодных, бог холодных,
Нищих вдоль и поперек,
Бог имений недоходных,
Вот он, вот он, русский бог.
 
 
Бог грудей и <жоп> отвислых,
Бог лаптей и пухлых ног,
Горьких лиц и сливок кислых,
Вот он, вот он, русский бог.
 
 
Бог наливок, бог рассолов,
Душ, представленных в залог,
Бригадирш обоих полов,
Вот он, вот он, русский бог.
 
 
Бог всех с анненской на шеях,
Бог дворовых без сапог,
Бар в санях при двух лакеях,
Вот он, вот он, русский бог.
 
 
К глупым полон благодати,
К умным беспощадно строг,
Бог всего, что есть некстати,
Вот он, вот он, русский бог.
 
 
Бог всего, что из границы,
Не к лицу, не под итог,
Бог по ужине горчицы,
Вот он, вот он, русский бог.
 
 
Бог бродяжных иноземцев,
К нам зашедших на порог,
Бог в особенности немцев,
Вот он, вот он, русский бог.
 

А. И. Полежаев

Александр Иванович Полежаев

30. 8 (11. 9). 1804 (или 1805) – родился в селе Покрышкино, в Мордовии.

Незаконный сын дворянина Л. Н. Струйского и крепостной девушки Аграфены Ивановой. За плату был усыновлен саранским купцом И. Ф. Полежаевым.

1816 – Полежаев поступил в частный пансион в Москве.

1820 – отец Полежаева, Л. Н. Струйский, за зверское убийство своего крепостного был сослан в Сибирь. В этом же году Полежаев поступил в Московский университет.

1825 – начинает публиковать в журналах стихи.

1826 – Полежаев заканчивает университет. В том же году был арестован за «крамольную» поэму «Сашка», содержавшую резкие сатирические выпады против самодержавия. Его допрашивает сам Николай I. За этим последовал приказ об отдаче Полежаева в солдаты. В тяготах военной службы, нужде и лишениях провел поэт всю остальную свою жизнь. В конце концов он заболел чахоткой. Все это время он писал стихи, поэмы. При жизни поэта в Москве было выпущено несколько его стихотворных книг. 10 января 1838 года Полежаев, находившийся в это время в госпитале, был произведен в офицеры (в чин прапорщика), а 16 январе 1838 г. он скончался.

Он ничего не потерял, кроме надежды.

А. Пушкин

 
О, дайте мне кинжал и яд,
Мои друзья, мои злодеи!
Я понял, понял жизни ад,
Мне сердце высосали змеи!..
Смотрю на жизнь, как на позор —
Пора расстаться с своенравной
И произнесть ей приговор
Последний, страшный и бесславной!
Что в ней? Зачем я на земле
Влачу убийственное бремя?..
Скорей во прах!.. В холодной мгле
Покойно спит земное племя:
Ничто печальной тишины
Костей иссохших не тревожит,
И череп мертвой головы
Один лишь червь могильный гложет.
Безумство, страсти и тоска,
Любовь, отчаянье, надежды,
И все, чем славились века,
Чем жили гении, невежды, —
Все праху, все заплатит дань,
До той поры, пока природа,
В слух уничтоженного рода
Речет торжественно: «Восстань!»
 

Е. А. Баратынский

Краткие биографические сведения:

Евгений Абрамович Баратынский

19. 2 (2. 3). 1800 – родился в небогатой дворянской семье в Тамбовской губернии. Учился в Петербурге в Пажеском корпусе.

1816 – исключен по высочайшему повелению из корпуса за участие в мальчишеской проделке.

1819 – поступил рядовым в петербургский гвардейский полк.

1819 – выступил в печати, быстро завоевал успех, прославился как мастер элегии.

1820—1825 – служил в полку, стоявшем в Финляндии, в чине унтер-офицера.

1826 – вышел в отставку, поселился в Москве. Выходит стихотворная «финляндская повесть» Баратынского «Эда». Дружба с Пушкиным (в 1826 г. выходит книга «Две повести в стихах», в которую вошли поэма Пушкина «Граф Нулин» и поэма Баратынского «Бал»).

Для поэзии (особенно после разгрома декабристов) характерны пессимистические мотивы одиночества. скорби, несовершенства человеческой природы, тщеты бытия, грядущей гибели человечества, обреченности искусства.

Последние годы жизни провел в имении Мураново (позднее принадлежавшем Тютчевым).

1844 – умер во время путешествия в Неаполь.

По оценке В. Г. Белинского, «из всех поэтов, появившихся вместе с Пушкиным, первое место бесспорно принадлежит г. Баратынскому».

 
Чудный град порой сольется
Из летучих облаков,
Но лишь ветр его коснется,
Он исчезнет без следов.
 
 
Так мгновенные созданья
Поэтической мечты
Исчезают от дыханья
Посторонней суеты.
 

 
Нет, не бывать тому, что было прежде!
Что в счастье мне? Мертва душа моя!
«Надейся, друг!» – сказали мне
                         друзья.
Не поздно ли вверяться мне надежде,
Когда желать почти не в силах я?
Я бременюсь нескромным их
                         участьем,
И с каждым днем я верой к ним
                         бедней.
Что в пустоте несвязных их речей?
Давным-давно простился я со
                         счастьем,
Желательным слепой душе моей!
Лишь вслед ему с унылым
                         сладострастьем
Гляжу я вдоль моих минувших дней.
Так нежный Друг, в бесчувственном
                         забвеньи,
Еще глядит на зыби синих волн,
На влажный путь, где в темном
                         отдаленьи
Давно исчез отбывший дружний челн.
 

 
Не искушай меня без нужды
Возвратом нежности твоей:
Разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней!
Уж я не верю увереньям,
Уж я не верую в любовь
И не могу предаться вновь
Раз изменившим сновиденьям!
Слепой тоски моей не множь,
Не заводи о прежнем слова,
И, друг заботливый, больного
В его дремоте не тревожь!
Я сплю, мне сладко усыпленье;
Забудь бывалые мечты:
В душе моей одно волненье,
А не любовь пробудишь ты.
 

И. И. Козлов

Краткие биографические сведения:

Иван Иванович Козлов

11 (22). 4. 1779 – родился в знатной дворянской семье в Москве. Получил домашнее образование, с 16-ти лет служил в гвардии. Ведет светскую жизнь, славится как танцор и щеголь.

1798 – после перехода на гражданскую службу быстро продвигается по карьерной лестнице.

1816 – болезнь, частичная потеря зрения.

1821 – слепота и паралич обеих ног. За годы болезни выучил четыре языка, стал переводить и писать стихи. Первые публикации. Знакомство с А. С. Пушкиным, В. А. Жуковским (к традиции которого примыкает поэзия Козлова). Материальные затруднения, помощь друзей.

1825 – в печати выходит главное произведение Козлова поэма «Чернец», пользовавшаяся необыкновенной популярностью. В поэзии сильно влияние романтизма (и поэзии В. Жуковского).

Известен переводами Дж. Г. Байрона, Т. Тассо, Р. Бернса, А. Мицкевича и др. Перевод стихотворения Т. Мура «Вечерний звон» лег в основу популярной песни.

1840 – скончался в Петербурге.

Т. С. Вдмрв-ой

 
Вечерний звон, вечерний звон!
Как много дум наводит он
О юных днях в краю родной,
Где я любил, где отчий дом,
И как я, с ним навек простясь,
Там слушал звон в последний раз!
 
 
Уже не зреть мне светлых дней
Весны обманчивой моей!
И сколько нет теперь в живых
Тогда веселых, молодых!
И крепок их могильный сон;
Не слышен им вечерний звон.
 
 
Лежать и мне в земле сырой!
Напев унылый надо мной
В долине ветер разнесет;
Другой певец по ней пройдет,
И уж не я, а будет он
В раздумье петь вечерний звон!
 

Н. М. Языков

Краткие биографические сведения:

Николай Михайлович Языков

4 (16). 3. 1803 – родился в Симбирске, в помещичьей семье.

Учился в Петербурге в горном кадетском корпусе и институте инженеров путей сообщения, но курса нигде не кончил.

1919 – начал печататься.

1822 – поступил на философский факультет Дерптского (Тартуского) университета. В этот период создает стихи, для которых характерен яркий, самобытный и праздничный дух молодого раздолья и вольнолюбия.

1826 – приехав в имение Тригорское (по соседству с Михайловским), встретился со ссыльным Пушкиным, поэты стали друзьями. Пушкин не раз восторженно отзывался о стихах Языкова.

Во второй половине 20-х гг. в творчестве намечается перелом, который сам поэт определял как «путь из кабака в церковь». Языков создает особый новый дифирамбический стиль «легкой поэзии» (напр, стихи, воспевающие народный подвиг в Отечественной войне 1812 года – Второе послание «Д. В. Давыдову», животворящую силу природы – «Морское купанье», «Весна» и т. д.).

1829 – оставив Дерпт, обосновался в Москве.

40-е гг. – поддается религиозным настроениям, выступает с крайне консервативных позиций по общественным вопросам.

С 1837 – болезнь, поездки по европейским курортам, попытки вылечиться.

1846 – скончался в Москве.

 
Когда умру, смиренно совершите
По мне обряд печальный и святой,
И мне стихов надгробных не пишите,
И мрамора не ставьте надо мной.
 
 
Но здесь, друзья, где смело юность
                         наша
Красуется могуществом вина,
Где весела, как праздничная чаша,
Душа кипит, свободна и шумна,
 
 
Во славу мне вы чашу круговую
Наполните играющим вином,
Торжественно пропойте песнь родную
И празднуйте об имени моем.
 
 
Все тлен и миг! Блажен, кому
                         судьбою
Свою весну пропировать дано;
Чья грудь полна свободой удалою,
Кто любит жизнь за песни и вино!..
 

 
Благодарю вас за цветы:
Они священны мне; порою
На них задумчиво покою
Мои любимые мечты;
Они пленительно и живо
Те дни напоминают мне,
Когда на воле, в тишине,
С моей Каменою ленивой,
Я своенравно отдыхал
Вдали удушливого света
И вдохновенного поэта
К груди кипучей прижимал!
И ныне с грустию утешной
Мои желания летят
В тот край возвышенных отрад
Свободы милой и безгрешной.
И часто вижу я во сне:
И три горы, и дом красивый,
И светлой Сороти извивы
Златого месяца в огне,
И там, у берега, тень ивы —
Приют прохлады в летний зной,
Наяды полог продувной;
И те отлогости, те нивы,
Из-за которых вдалеке,
На вороном аргамаке,
Заморской шляпою покрытый,
Спеша в Тригорское, один —
Вольтер, и Гете, и Расин —
Являлся Пушкин знаменитый;
И ту площадку, где в тиши
Нас нежила, нас веселила
Вина чарующая сила —
Оселок сердца и души;
И все божественное лето,
Которое из рода в род,
Как драгоценность перейдет,
Зане Языковым воспето!
Златые дни! златые дни!
Взываю к вам, и где ж они?
Теперь не то: с утра до ночи
Мир политических сует
Мне утомляет ум и очи,
А пользы нет, а славы нет!
Скучаю горько, и едва ли
К поре, ко времени пройдут
Мои учебные печали
И прозаический мой труд.
Но что бы ни было – оставлю
Незанимательную травлю
За дичью суетных наук, —
И друг природы, лени друг,
Беспечной жизнью позабавлю
Давно ожиданный досуг.
Итак, вперед! Молюся богу,
Да он меня благословит,
Во имя Феба и харит,
На православную дорогу;
Да мой обрадованный взор
Увидит вновь, восторга полный,
Верхи и скаты ваших гор,
И темный сад, и дом, и волны!
 

 
Свет Родионовна, забуду ли тебя?
В те дни, как, сельскую свободу
                         возлюбя,
Я покидал для ней и славу, и науки,
И немцев, и сей град профессоров и
                         скуки, —
Ты, благодатная хозяйка сени той,
Где Пушкин, не сражен суровою
                         судьбой,
Презрев людей, молву, их ласки, их
                         измены,
Священнодействовал при алтаре
                         Камены, —
Всегда приветами сердечной доброты
Встречала ты меня, мне здравствовала
                         ты,
Когда чрез длинный ряд полей, под
                         зноем лета,
Ходил я навещать изгнанника-поэта,
И мне сопутствовал приятель давний
                         твой,
Ареевых наук питомец молодой.
Как сладостно твое святое
                         хлебосольство
Нам баловало вкус и жажды
                         своевольства!
С каким радушием – красою древних
                         лет —
Ты набирала нам затейливый обед!
Сама и водку нам и брашна подавала,
И соты, и плоды, и вина уставляла
На милой тесноте старинного стола!
Ты занимала нас – добра и весела —
Про стародавних бар пленительным
                         рассказом:
Мы удивлялися почтенным их
                         проказам,
Мы верили тебе – и смех не прерывал
Твоих бесхитростных суждений и
                         похвал;
Свободно говорил язык словоохотный,
И легкие часы летали беззаботно!
 

 
Жизни баловень счастливый,
Два венка ты заслужил;
Знать, Суворов справедливо
Грудь тебе перекрестил!
Не ошибся он в дитяти:
Вырос ты – и полетел,
Полон всякой благодати.
Под знамена русской рати,
Горд, и радостен, и смел.
 
 
Грудь твоя горит звездами:
Ты геройски добыл их
В жарких схватках со врагами,
В ратоборствах роковых;
Воин смлада знаменитый,
Ты еще под шведом был,
И на финские граниты
Твой скакун звонкокопытый
Блеск и топот возносил.
Жизни бурно-величавой
Полюбил ты шум и труд:
Ты ходил с войной кровавой
На Дунай, на Буг и Прут;
Но тогда лишь собиралась
Пряморусская война;
Многогромная скоплялась
Вдалеке – и к нам примчалась
Разрушительно-грозна.
 
 
Чу! труба продребезжала!
Русь! тебе надменный зов!
Вспомяни ж, как ты встречала
Все нашествия врагов!
Созови из стран далеких
Ты своих богатырей,
Со степей, с равнин широких,
С рек великих, с гор высоких,
От осьми твоих морей!
 
 
Пламень в небо упирая,
Лют пожар Москвы ревет;
Златоглавая, святая,
Ты ли гибнешь? Русь, вперед!
Громче буря истребленья,
Крепче смелый ей отпор!
Это жертвенник спасенья,
Это пламень очищенья,
Это фениксов костер!
 

 
Нелюдимо наше море,
День и ночь шумит оно;
В роковом его просторе
Много бед погребено.
 
 
Смело братья! Ветром полный,
Парус мой направил я:
Полетит на скользки волны
Быстрокрылая ладья!
 
 
Облака бегут над морем,
Крепнет ветер, зыбь черней,
Будет буря: мы поспорим
И помужествуем с ней!
 
 
Смело, братья! Туча грянет,
Закипит громада вод,
Выше вал сердитый станет,
Глубже бездна упадет!
 
 
Там, за далью непогоды,
Есть блаженная страна;
Не темнеют неба своды,
Не проходит тишина.
 
 
Но туда выносят волны
Только сильного душой!..
Смело, братья, бурей полный
Прям и крепок парус мой!
 

Татьяне Дмитриевне

 
В прозрачной мгле безмолвствует
                         столица;
Лишь изредка на шум и глас ночной
Откликнется дремавший часовой,
Иль топнет конь, и быстро колесница
Продребезжит по звонкой мостовой.
 
 
Как я люблю приют мой одинокий!
Как здесь мила весенняя луна:
Сребристыми узорами она
Рассыпалась на пол его широкий
Во весь объем трехрамного окна!
 
 
Сей лунный свет, таинственный и
                         нежный,
Сей полумрак, лелеющий мечты,
Исполнены соблазнов… Где же ты,
Как поцелуй наивный и мятежный,
Разгульная и чудо красоты?
Во мне душа трепещет и пылает,
Когда, к тебе склоняся головой,
Я слушаю, как дивный голос твой,
Томительный, журчит и замирает,
Как он кипит, веселый и живой!
 
 
Или когда твои родные звуки
Тебя зовут – и, буйная, летишь,
Крутишь главой, сверкаешь и
                         дрожишь,
И прыгаешь, и вскидываешь руки,
И топаешь, и свищешь, и визжишь!
 
 
Приди! Тебя улыбкой задушевной,
Объятьями восторга встречу я,
Желанная и добрая моя,
Мой лучший сон, мой ангел
                         сладкопевный,
Поэзия московского житья!
 
 
Приди, утешь мое уединенье,
Счастливою рукой благослови
Труды и дни грядущие мои
На светлое, святое вдохновенье,
На праздники и шалости любви!
 

Идейные течения, литературно-художественные общества и кружки первой трети XIX века

Такое явление, как литературные общества, кружки, школы и другие объединения довольно обычны в истории литератур многих стран. Не исключение и Россия. Весь XIX век и начало XX ознаменовались появлением таких сообществ. Однако следует сразу отметить, что общества эти создавались с различными целями и выполняли, соответственно, различные задачи.

Условно все виды объединений можно было бы разделить на два типа. Первый – это те объединения, которые создавались в общественно-политических целях, в частности, для пропаганды тех или иных взглядов, для объединения усилий людей одного или сходного мировоззрения. Такие объединения создавались зачастую вокруг некоего пропагандистского рупора – издательства, журнала или иного печатного издания (напр., «Арзамас», «Беседа любителей русского слова»).

Объединения второго типа не ставили основной своей целью пропаганду тех или иных идей, распространение той или иной точки зрения на происходящее (следует подчеркнуть, что не тиражирование книг и самих произведений, а именно пропаганду). Они имели целью литературу саму по себе. Занятия и быт таких объединений представляли собой своего рода продолжение литературного творчества, игру, которую вели члены, его составляющие, строя свою жизнь по придуманным ими «литературным» законам (напр., «Зеленая лампа», «Дружеское литературное общество», «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» после 1807 г). Апофеозом этого явились течения конца XIX—начала XX вв. (символисты, футуристы, акмеисты и проч.), которые открыто заявляли, что жизнь для них тоже является объектом творчества, и что жизнь творца – это роман, который он непрерывно создает.

Обилие разнородных течений, веяний и новаторских идей, пришедшихся как на начало XIX, так и на начало XX века, говорило о том, что в литературе идет процесс ломки старых устоев, на смену которым должны явиться новые идеи и формы.

Явлением несколько иного плана, чем литературные кружки, являлись тайные общества, ставившие, с одной стороны, цели духовного самосовершенствования перед отдельным человеком, а с другой, – необходимость влиять на ход событий через конкретные действия. Такими обществами в России первой четверти XIX века являлись масонские ложи. Многие представители дворянства того времени (в том числе и многие деятели литературы) являлись членами масонских лож. Масоны видели цель своей практической деятельности не только и не столько в улучшении социальных условий и изменения общественно-политической структуры общества, но в изменении сознания человека. По убеждению многих масонов, изменения в обществе были невозможны без изменения мировоззрения людей, их просвещения. Борясь за уничтожение рабства в России, масоны отдавали себе отчет в том, что для отмены рабства должны созреть необходимые предпосылки, что «внешняя» отмена рабства, «сверху», не решит проблемы, потому что не упразднит рабства духовного, веками сложившейся системы отношений между людьми. В деятельности масонов и в самой структуре масонских лож был очень силен момент сакральности, т. е. человек, не достигший определенного уровня, не мог быть посвящен в тайные знания масонов и их цели. В масонских ложах (как, например, в религиозных орденах) существовала строгая иерархия. Каждой ступени (переход на новую ступень сопровождался испытанием и соответствующим обрядом посвящения) соответствовал свой четко очерченный круг доступных сакральных (т. е. священных, тайных) знаний. Подобная структура во многом напоминала и повторяла структуру религиозных средневековых орденов, из которых масонство во многом и развилось. Члены тайных орденов и обществ периодически появлялись в России и вели определенную деятельность. Еще в XVIII веке в Россию приезжал знаменитый граф Калиостро, один из «великих посвященных» («великий копт», как он сам себя называл), который организовал в Петербурге тайное общество и который демонстрировал в салонах «невероятные возможности» человека, проводил спиритические сеансы и проч. Влияние тайных орденов (и в том числе масонских лож) усиливалось на рубеже веков. В частности, Павел I не только являлся действующим членом Мальтийского ордена, но и удостоился звания Великого Магистра (высшей должности в этой организации).

В виду того, что масонство начинало приобретать все больший вес в России (напр., деятельность Новикова, Радищева, см. выше), а вследствие новых веяний, принесенных русскими офицерами и дворянами после заграничных походов (1812—1813 гг.), многие из которых там стали масонами, – вследствие этого «расшатывать устои» самодержавия, в 1822 г. все масонские ложи в России были запрещены, т. е. отныне объявлялись вне закона. Членами масонских лож были многие деятели культуры того времени, видные государственные деятели. Среди них были Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Трубецкой,

Чаадаев, Грибоедов, Пушкин и др. После запрета на свою деятельность масонские ложи либо переходят на полностью нелегальное положение, и информация об их деятельности становится недоступна для общественности, либо прекращают свое существование.

«Вольное общество любителей словесности, наук и художеств». Значительное явление литературного процесса начала XIX века. Образовано в 1801 г. Идея организации общества принадлежит И. Борну и В. Попугаеву, преподавателям словесности немецкой школы св. Петра в Петербурге. Заседания общества велись на квартире Борна, в здании школы на Невском проспекте. В 1802 г. в общество вступили литераторы А. Измайлов и Н. Остолопов, сыновья Радищева – Василий и Николай, И. П. Пнин и др. В 1803 г. после официального утверждения общества приток членов усилился: в общество в разные годы вступили Батюшков, Гнедич, В. Л. Пушкин и др. Общество продолжало вольнолюбивые просветительские традиции Радищева, с которым многие члены были связаны личным знакомством. В первый период (1801—1807 гг.), когда во главе общества стояли Борн и Попугаев, основное внимание уделялось вопросам общественно-политическим, философским и историческим (изучение работ французских Просветителей, интерес к историческому прошлому своей страны, борьба против крепостничества). В 1807 г. к руководству в обществе приходят Д. Языков и А. Измайлов, а в 1811 Борн и Попугаев выходят из общества. Перевес в обществе получили чисто литературные интересы. В этом качестве оно просуществовало вплоть до 1825 г.

Поэты-радищевцы. К ним относились И. П. Пнин, В. В. Попугаев, Х. В. Востоков (см. выше). Группа поэтов, осуществлявшая творчество в рамках деятельности «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств». Являлись последователями гражданских и философских взглядов Радищева.

«Дружеское литературное общество». Основано в 1801 г. в Москве Андреем Тургеневым и В. А. Жуковским. Общество просуществовало немногим более полугода и имело всего 17 заседаний, но его деятельность способствовала пробуждению интереса к немецкому романтизму и оказала влияние на формирование эстетических взглядов Жуковского.

«Общество любителей российской словесности». Основано в 1811 г. при Московском университете и просуществовало более ста лет: до 1930 г. (с перерывом в 1837—1858 гг.). На его заседаниях выступали А. К. Толстой, И. С. Тургенев, А. А. Фет, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, И. А. Бунин и др. Деятельность общества нашла отражение в его изданиях: «Труды ОЛРС», «Сочинения в прозе и стихах», «Толковый словарь…» В. И. Даля, «Песни, собранные П. В. Киреевским», сборники «Тургенев и его время», «Пушкин» и др.

«Беседа любителей русского слова». Литературное общество в Петербурге (1811—1816), возглавлявшаяся Г. Р. Державиным и А. С. Шишковым. Члены «Беседы» (С. А. Ширинский-Шихматов, А. С. Хвостов, А. А. Шаховской) отстаивали с консервативных позиций наследие классицизма, противились реформе литературного языка, проводившейся сторонниками Н. М. Карамзина (см. ниже разд. «Споры о языке»). В противовес «Беседе» было создано литературное общество «Арзамас».

«Арзамас». Литературный кружок в Петербурге, существовавший в 1815– 1818 гг. Названо по связи с шутливым произведением Д. Н. Блудова «Видение в арзамасском трактире, изданное обществом ученых людей». Участники «Арзамаса» – В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков, П. А. Вяземский, А. С. Пушкин, В. Л. Пушкин и др. – как сторонники реформы Н. М. Карамзина, выступали против консервативных идей «Беседы любителей русского слова», за сближение русского языка с разговорным, за новые жанры в поэзии.

«Зеленая лампа». Русский литературный кружок, существовавший в 1819—1820 в Петербурге. Основан декабристами С. П. Трубецким и Я. Н. Толстым, а также любителем театра и литературы Н. В. Всеволжским. Среди членов (всего около 20) были: Ф. Н. Глинка, А. С. Пушкин, А. А. Дельвиг, А. Д. Улыбашев и др. На заседаниях кружка читались и обсуждались стихи, театральные обзоры, исторические и публицистические статьи, лирико-вакхические произведения. Заседания этого кружка увековечены Пушкиным в его послании к Я. Н. Толстому от 26 сент. 1822 г.

Любомудры. Участники литературно-философского кружка «Общество любомудрия», существовавшего в Москве в 1823—1825 гг. В него входили: В. Ф. Одоевский, Д. В. Веневитинов, И. В. Киреевский, Н. М. Рожалин, А. И. Кошелев, С. П. Шевырев и др. Кружок носил преимущественно философский характер. Любомудры изучали произведения Б. Спинозы, И. Канта, И. Г. Фихте и особенно Ф. Шеллинга. Одной из целей общества было создание философской системы, приводящей, по выражению Веневитинова, «все случаи или частные познания человека к одному началу». В области политики придерживались либеральных взглядов, сочувственно относились к деятельности декабристов. Практической реализации этих идей должен был служить философско-литературный журнал, программа которого изложена в статье Веневитинова «Несколько мыслей в план журнала». Перед декабристским восстанием оппозиционные настроения в кружке усилились, сочинения французских «политических» писателей оттеснили с первого плана немецкую философию. После восстания, напуганные репрессиями, любомудры распустили кружок, а его устав и протоколы были сожжены его председателем Одоевским. Впоследствии большинство любомудров объединилось вокруг журнала «Московский вестник». Деятельность любомудров (в части разработки диалектики Шеллинга и философских теорий искусства) подготовила деятельность критиков и литературоведов второй половины XIX века, таких как Н. И. Надеждин, В. Г. Белинский.

Те же процессы, которые влияли на появление литературных кружков, оказывали воздействие и на появление литературных салонов, которые от кружков отличались лишь тем, что туда был более свободный доступ для посторонней публики. Среди петербургских салонов можно назвать салон А. Н. Оленина (президента Академии художеств, директора Публичной библиотеки), в котором бывали Гнедич, Озеров, Крылов, Батюшков, Грибоедов, Жуковский, Катенин, Пушкин, Карамзин, Шишков и др. С 1808 г. салон просуществовал до середины 30-х гг. Перед войной 1812 г. в Петербурге привлекал литераторов салон старика-поэта Державина (салон явился предшественником знаменитой шишковской «Беседы»). В Москве особым вниманием пользовались салоны А. П. Елагиной, в доме которой (в так называемой «республике у Красных ворот») собирались с 1821 г., и салон княгини Зинаиды Волконской, существовавший с 1824 по 1829 гг. Во второй половине 20-х гг. этот салон посещали Пушкин и Мицкевич.