Текст книги "Реквием по вернувшимся"

Андрей Лесовской
Земля, пансионат «Сосны», 5 августа

С утра снова шёл дождь. Небо заволокло серой пеленой, тропинки развезло, под ногами чавкал превратившийся в грязь песок, маленький пляж пропитался водой, и спускаться к нему по размокшему склону было противно. Дождь надоедливо скрёб по крыше коттеджа, стучал по крыльцу, взбивал пузыри на лужах. В том числе на самой большой луже, в которую превратилось озеро. Дождь был первым напоминанием о неизбежно приближающейся осени.

Андрей сидел у окна, тупо созерцая эту картину. Делать ничего не хотелось, заброшенный компьютер так и пылился на столе. Не пылился, конечно, – горничная добросовестно убирала в коттедже каждое утро, – но и не включался с того самого дня, когда они с Леной поехали в Крым. Какой там компьютер! Утром Лесовскому стоило больших усилий заставить себя сходить на завтрак. И то лишь потому, что вчера он целый день провалялся в постели голодный, слушая дробь капель по крыше.

На стуле лежали небрежно брошенные Белкой плавки-бикини. Андрей хотел спрятать, когда вернулся, а потом передумал. Так казалось, что Белка вернётся с минуты на минуту, и вновь всё будет, как прежде.

Он вздохнул, зацепившись взглядом за эти плавки. Лена ехала налегке, оставив все вещи, будто собиралась отлучиться на денёк. А получилось… навсегда? Неужели, и впрямь, навсегда? Почему они так нелепо расстались? Не ссорясь, не споря, не выясняя отношения. Его просто попросили уйти. Как вышло, что он оказался не нужен?

Андрей закрыл глаза, сдавил лицо руками. Причина известна – его поведение. Он всегда позволял Белке принимать решения, с удовольствием подчинялся, самозабвенно играл роль младшего. И когда ей потребовалась помощь, оказался не готов к этому. Вернее, на его помощь даже не рассчитывали! В самом деле, что он умеет? Фантазировать, строить воздушные замки? Что он мог предложить? Свои чувства, любовь? В реальной жизни любовь, не подтверждённая чем-нибудь материальным, дёшево стоит. В реальной жизни нужны крепости с толстыми стенами, а не воздушные замки.

Неожиданно вспомнился эпизод из далёкого детства. Неправда, неожиданности не было. Это всегда сидело где-то глубоко в душе, как старая заноза.

Савелий жил в их дворе, сколько Андрей себя помнил. Серый беспородный котяра был ничейный. Или общий, это ведь одно и то же? Кормился он в основном милостью доброй тёти Даши из второго подъезда, хотя не брезговал мелким воровством и попрошайничеством. Савелий был котом безвредным и мирным, потому большинство жителей дома относились к нему снисходительно.

Охотничий инстинкт проснулся у Савелия в самую неподходящую минуту. Как раз тогда, когда Петрович, Тёмкин отец, изрядно принявший «на грудь», устал выгуливать четырёхлетнюю Светку и присел на лавочку, наблюдая, как дочь кормит слетевшихся на дармовое лакомство голубей. Сам Тёмка, а вместе с ним Андрей, Воха и Димон, были неподалёку, – забравшись на толстенные нижние ветви старого клёна, обсуждали только что просмотренный блокбастер «Тень голубой звезды».

Всё случилось так быстро, что Андрей не сразу и сообразил, в чём дело. Серая молния ударила из кустов прямо в гущу стаи. Шум хлопающих крыльев, резко оборвавшийся птичий писк, и в следующий миг – оглушительный Светкин рёв. Савелий сидел, победно сжимая в зубах жирного сизаря.

– Ах ты ж! Ах ты ж!

Петрович, неуверенно размахнувшись, запустил в кота полупустой пивной банкой. Савелий удивлённо оглянулся, но всё же ретировался обратно в кусты, не выпуская добычу. Только несколько сизых пёрышек осталось на ведущей к подъезду дорожке.

– АААА! Птичка! АААА! – не унималась Светка.

– Доченька, доченька… Да что ж это! – растерянно вторил ей Петрович. А от подъезда неслась дебелая и грозная тётя Зина, Тёмкина и Светкина мама.

На следующее утро Тёмка вышел во двор темнее тучи. Поделился неприятностями с друзьями:

– Светка вчера часа два ревела. А мамка на папку ещё дольше орала, что из-за него у ребёнка теперь психическое расстройство будет. А потом – он на меня.

– А ты тут причём? – удивился рыжий долговязый Димон.

– При том! Папка сказал, что если Савелия во дворе увидит, то лучше мне домой не возвращаться.

– Куда же ты его денешь?

– Он сказал, что кота утопить надо. Что от него никакой пользы, одни неприятности.

– Как это, «утопить»?

– Поймать, сунуть в мешок и отнести на Марсовский став.

Все тут же замолчали, стараясь переварить услышанное. Пухленький неуклюжий Тёма обвёл взглядом приятелей.

– Поможете? Я один не справлюсь.

– Жалко Савелия, – неуверенно протянул Димон.

– Сам виноват! Нашёл время голубей ловить! – Воха зло сплюнул под ноги. – От него, и точно, один вред. Помните, как он мой бутерброд сожрал на той неделе?

– А у Дрона сосиски из пакета весной вытащил, – тут же продолжил список кошачьих преступлений Тёма. – Влетело, небось, от матери, да?

Андрей лишь плечами пожал. На Савелия за тот случай он давно не сердился, тем более, сам виноват. Забыл пакет с продуктами на лавочке, увлёкшись сбиванием сосулек с балконов второго этажа.

– Савелий – вор, бандит и убийца. И заслуживает самого сурового наказания – смертной казни, – вынес приговор Воха.

– На смертную казнь мораторий, – Димон ещё пытался сопротивляться.

– Это для людей мораторий, а для котов не объявляли, – отмахнулся Воха. – Что ты всё ноешь, как девчонка? Боишься, что ли? Вон, Дрон и тот согласен.

Андрей вовсе не был согласен. Но реальность происходящего никак не хотела укладываться в голове. Не верилось, что Тёма и Воха вправду собираются убивать Савелия. И потому он молчал, не зная, как поступить.

– Ничего я не боюсь! – запротестовал Димон. – Просто Савелия жалко.

– Жалко у пчёлки, и то только летом! Пухлый, тяни свой мешок! – Воха принял на себя командование карательной операцией. – Пойдём Савелия ловить.

Кота они нашли за домом, в его любимом месте. Зажмурив глаза, тот нежился на утреннем солнышке.

– Кис-кис-кис! – Воха медленно двинулся к приговорённому. – Пухлый, мешок спрячь! А то он догадается.

– Надо было колбасы кусок взять, – подумал вслух Тёмка.

– Я его и без колбасы поймаю!

Воха, ласково улыбаясь, протянул руки к Савелию. Андрею очень захотелось крикнуть: «Беги!» Но это было бы нечестно, это было бы предательством.

– Хороший котик, иди сюда, не бойся!

Савелий позволил себя взять. Но тут же почувствовал подвох и дёрнулся, пытаясь вырваться.

– Пухлый, чего стоишь? Мешок давай!

Савелий испугался не на шутку, и неожиданно вывернувшись, уцепился когтями в Воху. Тот заорал от боли, ослабил хватку. Кот вырвался, метнулся сквозь кольцо обидчиков, взлетел на макушку росшей за домом берёзы.

– Чего рты раззявили?! – Воха зажимал ладонями выступающую из глубоких царапин кровь. – Дрон, он же у тебя прямо под ногами прошмыгнул! А ты где со своим мешком был?!

– Сам выпустил! – попытался оправдаться Тёмка.

– Ты бы не выпустил, если б тебя так полоснули! Сейчас он у меня получит!

Они обступили берёзу, где засел взъерошенный, перепуганный Савелий. Как его оттуда снять? Только маленький жилистый Воха мог бы забраться на самую верхушку дерева.

Поняв взгляды приятелей, Воха отрицательно покачал головой.

– Не, не полезу. Он и глаза выцарапать может.

– Подождём, пока спустится?

– Ага, дождёшься. Он до ночи там просидит. А я с ним ещё за это не поквитался! – Воха покрутил измазанными кровью руками. – Давайте его собьём.

– А камни где взять?

– На котловане есть. – Воха повернулся к Андрею: – Дрон, мы за камнями, а ты стой, следи за Савелием, чтоб не улизнул.

Приятели помчались за боеприпасами, а Андрей остался под деревом. Стоял, задрав голову, и мысленно просил: «Савелий, убегай, пока не поздно! Убегай из нашего двора!» Но кот не понимал и лишь таращил на него свои глазища.

Минут через пятнадцать запыхавшаяся троица вернулась. Тёма вытрусил из мешка приличную горку булыжников.

– На, Савелий, получи! – Воха размахнулся, швырнул первый камень. Описав дугу, тот шлёпнулся вниз, даже не задев ветви.

– Снайпер из тебя! – ехидно прокомментировал Димон.

– Ты тоже с первого раза не попадёшь! Пристреляться надо.

– Я-то попаду, если захочу.

– На спор?!

– Да не хочу…

– Трус! На спор – боишься!

Димон зло фыркнул, выбрал из горки камень, взвесил на ладони. Прищурился, запустил в мишень. Булыжник мягко ударил в серую спину. Савелий, жалобно мявкнув, крепче уцепился за дерево.

Димон победно уставился на Воху.

– Видал?

– Один раз – случайно! Я тоже сейчас попаду!

– Случайно?!

Камни полетели один за другим. А потом Тёмка заметил, что Андрей по-прежнему стоит в стороне, не принимает участия в соревновании на меткость. Спросил подозрительно:

– А ты чего?

– Он не докинет! – махнул рукой Воха.

– Дрон, ты что, слабак? На! – Тёма протянул булыжник.

Не до конца осознавая, что делает, Андрей взял камень, размахнулся, бросил. Сердце замерло испуганно. Он не понимал, чего боится больше: показать, что слабак, или ПОПАСТЬ.

Камень летел медленно-медленно, как во сне. Уже видно было, что пролетит мимо, едва задев ствол дерева…

Камень ударил прямо в уцепившуюся за кору лапу. Савелий не удержался и съехал на добрых полметра вниз.

– А ты говорил, «слабак»! – одобрительно свистнул Димон. – Да Дрон – лучший снайпер двора!

Град камней не ослабевал. Большинство пролетали мимо, но и Савелию изрядно доставалось. И каждый раз Андрей вздрагивал и старался, чтобы брошенные им камни летели подальше от мишени. Но приятели вошли во вкус. И если Димон только попадал, то Воха и Тёмка швыряли со всей силы, чтобы побольней.

Поняв, что на дереве не отсидеться, кот начал осторожно спускаться, выискивая возможность улизнуть. И чем ниже он был, тем чаще камни достигали цели. Метрах в двух от земли кот замер, жалобно мяукая, и тут же здоровенный булыжник, запущенный Тёмкой, угодил ему прямо в голову.

Кот упал на землю. Андрей слышал, что коты всегда падают на лапы, но Савелий грузно шлёпнулся на бок. С трудом поднялся и, шатаясь, попытался сбежать.

– Пухлый, хватай! – заорал Воха. И не дожидаясь приятеля, подскочил к коту, с размаху пнул ногой.

Савелий перевернулся, отлетел на несколько шагов, к стене дома. Он больше не мяукал, только упрямо пытался подняться на ноги.

– Сейчас я тебе покажу, как царапаться!

Воха снова был рядом. Ухватил за хвост и что было силы, шваркнул кота об стену.

Серое пушистое тельце упало на пластбетон, оставив на светло-жёлтой стене бесформенное багровое пятнышко. На задранной вверх мордочке начал вздуваться мутно-белый шар. Глазное яблоко вылезло из орбиты.

– Готов, – вдруг осипшим голосом прошептал Димон.

– Коты живучие, – неуверенно возразил Воха. – Всё равно утопить надо.

И будто подтверждая его слова, лапа Савелия чуть заметно дёрнулась.

– Чего стоишь?! – Воха зло толкнул вперёд Тёмку. – Засовывай его скорей в свой мешок!

– Сам засовывай!

Толстяк попятился, не в силах оторвать глаза от жуткого зрелища…

– Что же вы наделали, ироды!

Никто не заметил, откуда за спинами появилась тётя Даша. Приятелей как ветром сдуло, даже обычно неповоротливый Тёма сумел улизнуть. Один Андрей застыл на месте. Происходящее было слишком жутким, чтобы оказаться явью. Нет, это мог быть только плохой, злой сон!

– Живодёр! – пальцы тёти Даши вцепились в ухо, больно выкрутили, будто стараясь вырвать с корнем.

– Дура, ты чего в пацана вцепилась?! – всё происходило во сне, и Андрей не удивился возникшему рядом Петровичу. – А ну отпусти! Прибили кота, туда ему и дорога!

– Сволочи! Самих бы вас так…

Разжав пальцы, тётя Даша неожиданно всхлипнула и опустилась на колени перед мелко вздрагивающим тельцем.

Андрей проплакал всю ночь, мамины утешения не помогали. Ведь плакал он не от обиды на несправедливые обвинения, и уж конечно не от страха или боли в горящем огнём ухе. Пусть бы тётя Даша в самом деле оторвала это проклятое ухо, лишь бы Савелий выжил! Почему он промолчал, не остановил их в самом начале? Димон бы его поддержал наверняка, а вдвоём они бы с Вохой справились. А уж с Тёмкой и подавно. Надо было решиться, не молчать, не стоять в стороне, позволяя другим действовать!..

Тётя Даша похоронила Савелия в дальнем углу двора, за клумбами. Андрей старался не смотреть в ту сторону. Он вообще редко показывался во дворе, просиживал целыми днями, запершись в своей комнате. А потом лето закончилось. Вновь началась школа со своими повседневными заботами, и о Савелии забыли. Раньше, чем снег укрыл едва заметный холмик.

Дождь равнодушно барабанил в окно, стучал по крыльцу, полоскал дорожки пансионата, поливал деревья, кусты, соседние домики. Дождь, везде один унылый серый дождь. Вся жизнь – серый дождь. И в этой жизни те, кто умеют только чувствовать, мечтать и любить – бесполезны. В этой жизни нужны те, кто действует, решительно и бескомпромиссно. Те, кто способны хоть весь этот серый мир спалить, превратить в пепел, – ради любимой. А он, Андрей Лесовской, не способен. Так стоит ли ему в этом мире жить?

Дверь соседнего домика отворилась, на крыльце показался лысый толстячок, которого Андрей не раз видел за утренним моционом. Нежелание выходить под дождь сквозило в каждом движении толстяка. Не удивительно – дождь пришёл с запада, где всего в двух сотнях километров уродливо зияла радиоактивная проплешина, наследие ваххабитского восстания. Самая большая рана на теле Еврόссии. Но не единственная.

Однако нужда, которая гнала соседа, оказалась сильнее страха поймать несколько миллибэр. Он огорчённо покрутил головой, накинул капюшон куртки и смешно засеменил по дорожке, пытаясь перепрыгивать лужи. «А куда это он собрался?» – запоздало удивился Лесовской. Дорожка обрывалась возле его коттеджа, здесь был тупик.

Мужичёк взбежал на крыльцо, нажал кнопку звонка. В комнате промурлыкала мелодичная трель. Андрей очнулся, вскочил с кресла. Быстро пересёк комнату, коридор, отворил дверь.

– Доброе утро! – Сосед, растерянно улыбаясь, протянул визифон: – Это, кажется, для вас. Сейчас письмо должно прийти.

– Для меня? – не понял Лесовской, но аппарат взял. – Да вы проходите в дом!

– Нет, я лучше здесь подожду, – толстяк решительно замотал головой.

Андрей зашёл в комнату, разглядывая виз. Что бы это значило? Почему письмо для него должно прийти на чужой номер? На номер незнакомого ему человека?

Короткий зуммер заставил вздрогнуть. Андрей быстро включил экран, уставился на только что полученное текстовое сообщение.

«Доброе утро, Андрей! Совсем там раскис? А у нас солнце.

На письмо не отвечай. Прочти сообщение, затем удали его, отключи питание, чтобы очистить кэш. После этого можешь отдать визифон хозяину.

Сегодня в 21.00 ты должен быть у старого маяка в 14 км западнее моего дома. Добирайся так, чтобы в посёлок не заезжать, дорогу ни у кого не спрашивай. Ты парень умный, не заблудишься.

Из пансионата уезжай в чём есть, без вещей, не предупреждая. По дороге обналичь карточку, сколько сможешь, и выбрось – дальше пользоваться ею нельзя. Виз свой тоже выбрось по дороге. И возьми какую-нибудь одежду для Лены, полный комплект на первый случай. Всё. Удачи!

Береги себя. Лена без тебя не выживет.

Медведева».

Андрей озадачено перечитал сообщение. Что оно означает? Хотелось немедленно перезвонить, выяснить, но приказ был – не отвечать. «Лена без тебя не выживет». Что бы ни означали эти слова, но от него ждали помощи, ждали действий.

Он стряхнул оцепенение, улыбнулся. Что ж, будем действовать. Быстро удалил сообщение, отключил питание, виз обижено пискнул и затих. Всё по инструкции! Если Медведева начинает отдавать распоряжения, то она знает, что делает.

Он вышел на крыльцо, протянул аппарат хозяину:

– Спасибо!

– Не за что, – сосед снова удивлённо посмотрел на него и засеменил по лужам к своему домику.

Андрей вернулся в комнату, огляделся. Всё, прощай комп с недописанным романом! Прощай, старая жизнь – начинается новая. Неизвестно какая, но вдвоём с Белкой. Жизнь, в которой умение любить значит не меньше, чем умение совершать поступки.

Ярослава Медведева
Земля, Крым, 5 августа

Елену она нашла в библиотеке. Та сидела в дальнем торце, в кресле рядом с журнальным столиком, держала в руках какой-то томик, беззвучно шевелила губами. Читала, вошедшую даже не заметила.

Несколько минут Ярослава стояла неподвижно, наблюдая за девушкой. Лишь когда та перевернула страницу, спросила:

– Лена, искупаться перед ужином не желаешь?

Коцюба подняла голову, с недоумением посмотрела на неё, будто никак не могла уловить смысл вопроса. Потом отрицательно качнула головой.

– Там же шторм?

– Да ну, разве это шторм! Три балла всего.

Она подошла ближе, вложила в раскрытую книгу листок бумаги и карандаш. Елена недоумённо открыла рот, готовясь спросить, но не спросила. Взглянула на листик сначала мельком, затем нахмурилась, прочла написанные карандашом строки, нахмурилась ещё сильнее. Читала она долго, видимо, перечитывала не один раз. Медведева терпеливо ждала.

На листике было написано следующее:

«За домом следит СБК, разговоры прослушиваются. Если захочешь спросить – напиши.

Тебе нужно уходить отсюда немедленно. Сейчас ты спустишься на пляж, сделаешь вид, что купаешься и ныряешь. В двадцати метрах от берега, напротив окна столовой, на дне найдёшь ящик. В нём – акваланг и скутер для подводного плавания. На поверхность ничего не поднимай, надень снаряжение и плыви к старому маяку, это четырнадцать километров отсюда. Автонавигатор скутера запрограммирован, выдерживай скорость и глубину, чем глубже, тем лучше, меньше вероятность, что засекут след. Когда доплывёшь, акваланг и скутер оставь на дне. Возле маяка тебя будут ждать».

Наконец Коцюба закончила читать, написала вопрос: «А ты и Ника?», протянула карандаш. Ярослава присела на корточки перед ней, ответила: «Веронике мы не поможем, а о себе я сумею позаботиться». Елена помедлила, снова взялась писать: «Гидрокостюм тоже в ящике? И кто меня будет ждать? Круминь?» – «Поплывёшь без костюма, голышом. Не замёрзнешь, это я тебе гарантирую. Кто будет ждать – увидишь»

Ярослава дописала, выждала, позволяя прочесть, забрала листик, скомкала, сунула в карман.

– Так что с купанием? Не надумала?

– Да пожалуй схожу, окунусь, – Елена отложила книгу, поднялась с кресла. – А то если шторм разыграется, то завтра и не придётся.

– Вот именно. А я душ пока приму.

Они вместе вышли из библиотеки, спустились в атриум. И только у двери, ведущей к террасе, Ярослава придержала спутницу. И когда та обернулась, шепнула одними губами: «Лена, удачи тебе! Будь счастлива». Коцюба кивнула, шевельнула губами в ответ. Наверное, тоже желала удачи.

Подождав, пока дверь за ней закроется, Ярослава зашла в душевую. Разделась, аккуратно повесила одежду, шагнула в кабинку. Тугие струи ударили по коже. Она подставила навстречу им лицо, шею, грудь, позволяя гидромассажу расслабить не только мышцы, но и нервы. Пока всё идёт правильно. Ищейки начнут облаву минут через тридцать-сорок. К тому времени Коцюба будет далеко.

Когда исхлёстанная горячей водой кожа начала ныть, она выключила душ, завернулась в махровое полотенце. И поняла с неожиданно болезненной ясностью, что делает всё это в последний раз.

Во внутреннем дворике стояли сумерки. Солнце уходило за склон горы, и длинные тени накрыли дом. Когда они окончательно сгустятся, сюда пожалуют «гости». Они любят работать в такое время, на зыбкой границе дня и ночи, когда нет ни света, ни тьмы, одна серость. Они и сами такие же серые – вечно балансирующие на грани добра и зла. Собственно, в этом она от них не отличается.

Ярослава подошла к бассейну, опустилась на лежащий рядом с водой камень. Когда-то она мечтала, что будет жить в этом доме с Круминем, – со своим Ваней, Ванечкой – долго и счастливо. Не сложилось. С судьбой не поспоришь, и не стоит сожалеть о том, что не сбылось.

 
Говорят: «Предназначено
И иначе нельзя…»
Время обручем схвачено,
Будто бочка вина.
И едва обозначены
Не пришедшие дни…
 

Она сложила все разноцветные камешки в мозаику. Во всяком случае, для неё хватало той картинки, которую она сумела разглядеть. Её ведь не интересовали ответы на вопросы «зачем» и «как», цели и намерения создателей Горгоны ей были безразличны. Ярославу заботила судьба людей, ставших участниками этого «эксперимента». А если быть абсолютно правдивой – судьба одного-единственного человека. Обречён ли Ваня умереть так же страшно, как Вероника? Или у него есть надежда выжить?

Теперь она знала – надежда есть. И ради неё Ярослава была готова на всё. Она начнёт строить их личный рай заново, с нуля. И никто её не остановит, а уж ищейки СБК – подавно!

Выбраться из «ловушки» Медведева могла в любой миг, сквозь любые блокпосты. Она тянула время, давая возможность Коцюбе уйти подальше. Эта самовлюблённая эгоистка заслужила подарок. Во-первых, Ярослава должна была хоть немного успокоить совесть Круминя, винившего себя в трагедии. Во-вторых, она была «должницей» Коцюбы. Не только потому, что та вспомнила и рассказала о пещере, но и потому, что сумела выжить. Подступила к самой бездне, в которую сорвались Вероника и остальные, но удержалась на краю, тем самым подсказала Ярославе ответ. Теперь они квиты. Сумеет ли Коцюба воспользоваться шансом – её дело, дальнейшая судьба «младшей подруги» Медведеву нисколько не заботила. Да и не были они никогда подругами. Играли заученные роли, раз уж жизнь свела в одной сцене. Сегодня эта сцена доиграна… Весь спектакль скоро будет доигран.

Ярослава вынула из кармана скомканный лист, положила на камень, достала зажигалку. Поднесла термонаконечник к бумаге, щёлкнула колёсиком воспламенителя. На несколько секунд комочек вспыхнул, потом почернел, распался маленькой горсткой пепла. Она аккуратно смахнула его в воду, опустила туда же руку – сполоснуть. И сама не понимая для чего, зачерпнула плавающий в бассейне лепесток азалии. Лепесток заалел на ладони пятном запёкшейся крови. Чужой крови.

Её вдруг передёрнуло от нехорошего предчувствия. Что-то шло не так, как она запланировала. Что именно, она пока понять не могла. Однако это почти физическое ощущение замаранных чужой кровью рук… Но она ведь никого не собирается убивать? Она просто уйдёт… Она никогда никого не хотела убивать. Но порой люди, становившиеся на её пути, умирали.

Да пошли вы к дьяволу! Ярослава бросила лепесток обратно в бассейн, резко поднялась, вышла на террасу.

У воды белела оставленная Коцюбой одежда, но самой девушки видно не было. Громко – не для Елены, естественно, – она крикнула в сумерки:

– Лена, хватит купаться, вылезай! Я в беседке буду.

Улыбнулась уголками губ и в самом деле направилась к беседке. Там она собиралась ждать «визитёров» – на виду у них. Пусть пялятся, пусть думают, что видят. Ничего они не видят – потому что в душу её заглянуть не способны.

Ждать пришлось недолго. Бесшумные тени перелетели через забор, метнулись к дверям, окнам, на террасу. Щёлкнул замок открываемой калитки. Ярослава неторопливо обернулась. По дорожке в сторону беседки шли двое, мужчина и женщина, оба высокие, тренированные, сильные. Она сосредоточилась, привычно готовясь к поединку.

Впереди шёл мужчина. Волевое лицо с резко очерченным подбородком, в серых умных глаза – решимость. Но жестокости нет. И нет беспощадной уверенности в своей правоте. Ярослава заглянула глубже, коснулась его ощущений, чувств, скрытых в недрах души… И дыхание застряло у неё в груди.

Человека, который шёл к ней, не должно было существовать в этом мире. У него не было изъянов, за которые можно подцепить, дёрнуть. Чем-то он походил на Круминя, но в отличие от Вани не нуждался в защите, а сам мог защитить кого угодно. Любую слабость умел обратить в силу, да ещё в какую силу! Медведева точно знала, что таких людей не бывает, сила всегда притягивает к себе зло, это закон мироздания. Но сейчас именно такой человек шёл к ней. Человек, с которым она ничего не могла сделать. А он с ней – мог, всё, что посчитает необходимым. И значит, все её планы не стоят и ломаного гроша.

С женщиной было проще, её уже начал точить изнутри яд ненависти. Ярослава чувствовала, как спрятанная в карман куртки рука сжимает рукоять пистолета, как палец поглаживает спусковой крючок. Страх метался внутри женщины, рвался наружу, она сама сделала девять шагов из десяти к той грани, за которой человек превращался в марионетку, оставалось только подтолкнуть… Если бы не мужчина рядом! Она была его женщиной, а потому манипулировать нею Ярослава тоже не могла.

Гости поравнялись с беседкой, остановились. Мужчина вежливо улыбнулся, заговорил:

– Добрый вечер. Я инспектор Службы Безопасности Космофлота Берг. Это – комиссар Арман.

Ярослава наконец-то смогла выдохнуть, поспешно надела маску иронии:

– У нас в космофлоте появились комиссары?

Спросила, лишь бы что-то спросить. Одна часть её оставалась спокойной и невозмутимой, пока вторая лихорадочно искала выход из внезапно захлопнувшейся ловушку.

– Комиссар тайной полиции Арман, – жёстко уточнила женщина. Слишком жёстко для начала беседы. Рассчитывала припугнуть? Как же, тайная полиция – страшилка для обывателей! Она и не представляла, под защитой какой по-настоящему страшной силы находится.

– Нам известно, что у вас гостят ваши коллеги, космонавты Пристинская и Коцюба, – вновь заговорил инспектор. – Мы хотим с ними побеседовать. Где их найти?

– Что ж, беседуйте, – пожала плечами Медведева. – Елена ушла купаться на пляж, Вероника – у себя в комнате. Вы знаете, где это.

Инспектор коротко хмыкнул, кивнул спутнице в сторону пляжа, снова взглянул на Ярославу:

– Я прошу вас пройти со мной в дом.

– Как скажите.

Она встала, направилась к входу. Когда поднялись на второй этаж, инспектор мягко придержал её за руку, вынуждая пропустить вперёд девицу в камуфляжном костюме с бластером наперевес. В этом наряде медноволосая «туристка» выглядела не такой сексапильной, как в универмаге, зато более грозной. Вернее, себе она казалась грозной.

Девица распахнула дверь спальни, скользнула внутрь, выставив ствол вперёд. Затем выпрямилась, оглянувшись, кивнула Бергу.

Вероника полулежала, опершись спиной на подушку, будто всё ещё оставалась в своём жутком оцепенении. Но это было не так – кожа на лице и обнажённых руках вернула золотисто-смуглый цвет.

Инспектор подошёл к кровати, тронул лежащую за руку. Потом оттянул веко, внимательно рассматривая зрачок. Обернулся к Медведевой:

– Она умерла?

– Вы в этом сомневаетесь?

Инспектор не ответил, не успел. В комнату ворвалась комиссар Арман, сжимая в руках охапку одежды. Ноздри у неё раздувались, будто у взбешённой тигрицы.

– Коцюбы нет ни на пляже, ни в воде. Только это, – процедила она сквозь зубы и бросила одежду на пол. – Она не могла уплыть, мы ведём наблюдение за всеми подступами к дому!

Инспектор хмуро уставился на Ярославу:

– Где Коцюба?

– Далеко, – Медведева пожала плечами.

– Почему вы не хотите, чтобы мы поговорили с ней?

– Довольствуйтесь разговором со мной.

– Обязательно. Но чуть позже и не здесь. Пока побудьте, пожалуйста, в своей комнате. – Он обернулся к девице с бластером: – Проводи.