Текст книги "Реквием по вернувшимся"

Иван Круминь
Горгона, объект «Кольцо», 218 день экспедиции

Вчерашний разговор с Ярославой не шёл у Ивана из головы. Скрывается ли за его предчувствием что-то реальное, или просто начинают капризничать натянутые до предела нервы? Круминь смотрел на приближающуюся поверхность планеты и пытался найти ответ на этот вопрос. Они провели здесь неделю, обшарили кратер, прилегающую к нему долину, ущелье вдоль и поперёк. Сделали все возможные замеры. И не нашли ничего, что заставило бы насторожиться. Только алое облако, «пена», как называла его Коцюба. Анализы утверждали, что это всего лишь туман, водяной конденсат, окрашенный непонятным способом. Иван не верил бесстрастным отчётам экспресс-лаборатории. Откуда берётся эта «пена»? Почему они не могут выявить в её составе окрашивающие примеси? Что удерживает её от растекания по поверхности? Почему она непрозрачна для любого вида излучения? Вопросов, на которые он хотел бы получить ответ, но не знал как, было много.

Теперь он принял решение завершать экспедицию. Им здесь делать нечего, пусть ломают головы другие, более умные. Сейчас его команда свернёт лагерь, погрузит оборудование и покинет Горгону. Это правильное решение, командир косморазведки обязан избегать неоправданного риска. А соваться внутрь облака – неоправданный риск. После вчерашнего разговора начало казаться, что и высаживаться на планету – тоже. Как там Ярослава говорила? «Отпустят ли нас?»

Он ощутил, как по коже пробежали мурашки. Нет, о таком лучше не думать. Нужно просто выполнять свою работу.

За спиной, в десантном отсеке, засмеялись, и это помогло отвлечься.

– А вот ещё анекдот на тему дня, – Маслов развлекал девушек. – Однажды капитан Мереж и его пилот Юхан отправились на разведку. Долго летали или коротко, но время пошло к обеду. Капитан Мереж и спрашивает: «Юхан, ты сможешь найти прямую дорогу отсюда к лагерю?» – «Таа, капитан! Бес проплем!» – «И как долго мы будем лететь?» – «Если лететь отшен пыстро, то тритцат минут». – «Тогда полетели очень быстро!» – Летят полчаса, сорок минут, пятьдесят. Лагеря не видно. Капитан Мереж снова спрашивает: «Юхан, мы летим очень быстро?» – «Таа, капитан! Отшен пыстро!» – «Где же тогда лагерь?» – Молчание. Наконец Юхан его спрашивает: «Капитан, расфе вы сказали, что нато повернут в лагер?»

Пристинская с готовностью засмеялась. Коцюба тоже хихикнула, но тут же ядовито заметила:

– Стёпочка, анекдот-то с бородой! Я его ещё в академии слышала.

– Подумаешь! Может, его сам Мереж и сочинил? Зато я его рассказываю лучше всех!

Шлюпка уже летела над поверхностью планеты. Бурые, серые, грязно-жёлтые россыпи камней проносились под днищем, а впереди маячили склоны кратера, быстро увеличиваясь в размерах.

– Работаем по сокращённой программе: сворачиваем лагерь, грузим оборудование и домой, – Круминь начал отдавать распоряжения. – Пристинская, Маслов, Коновалец – работаете в кратере, мы с Коцюбой – в ущелье. Старшая первой группы – Пристинская. Вероника, справишься?

– Я помогу, – с готовностью пообещал Маслов.

– Ты, главное, не мешай, – хмыкнула Коцюба.

– Конечно справлюсь, командир!

Голос Вероники звучал довольно и гордо. Приятно экзобиологу, что командир доверие оказывает. Несмотря на то, что она так позорно заснула вчера в шлюпке.

– А показания приборов проверить, или сразу отключать? – вновь напомнил о себе Маслов.

– Уж проверьте, пожалуйста, сделайте одолжение.

– Ох, не верится, что сегодня последний день, – вздохнул бортинженер.

– Что, устал, бедненький? – посочувствовала язва-Коцюба.

– Нет, соскучился.

– Это по ком же?

– По Земле. По большим городам, по толпам людей на вечерних бульварах. По хорошему ресторану.

– А, рацион корабельный надоел, понятно. Желудочек ослаб на концентратах.

Круминь едва заметно усмехнулся. Шутят, подкалывают друг друга, как обычно. Да, всё идёт как обычно, никто не чувствует угрозы, исходящей от этого странного места. Никто, кроме него. «Человек – самый точный прибор. Надо доверять своим ощущениям». А если он сам себя накручивает? Может, и нет здесь ничего экстраординарного? Подумаешь, гора из красной пены! В Дальнем Космосе и не то встретить можно.

Шлюпка перевалила скалы, внизу показался лагерь, и Круминь повёл машину на посадку. Свист двигателя начал стихать, выпущенные лапы-опоры мягко коснулись камней.

– Приехали. Отряд Командора Пристинской – на выход! – бодро выкрикнул Маслов.

– Э! «Командор» сама распорядиться сумеет, – одёрнул его Иван. Повернулся к Пристинской: – Вероника, давайте аккуратно тут, за облаком следить не забывайте. Мы через полтора, максимум два часа вернёмся. Если что, сразу вызывай на SOS-частоте. Степан, и ты не сильно расслабляйся, мы пока не на Земле. Следи за обстановкой.

– Ясно, командир. Всё будет нормально, не волнуйтесь. Мы сейчас быстро всё разберём.

Первая группа выбралась наружу, дверь десантного отсека захлопнулась. Шлюпка мягко оторвалась от камней, поплыла вверх. Круминь проводил взглядом стоящую посреди лагеря троицу, развернул машину на юго-восток. Правильно он поступил, или не стоило делить группу? Так получилось бы лишних полтора часа, а хотелось скорее убраться из этого непонятного места. «Да ничего не случится!», – подбодрил он себя мысленно. – Шесть дней здесь проторчали, и всё спокойно было. Почему сегодня должно что-нибудь произойти? Вероника девушка исполнительная, дисциплинированная, сделает всё по инструкции. И Степан всегда подстрахует. Будет шутить, балагурить, но когда до дела доходит, на него можно положиться. Правильно, что он тех троих высадил в кратере, их не страшно без присмотра оставлять. Вот Коцюба – девица амбициозная, того и гляди, попрёт на рожон. Её далеко с поводка отпускать опасно.

Он покосился на сидевшую рядом разведчицу. Уловив взгляд, Елена повернулась к нему:

– И что вы об этом думаете?

– О чём?

– О «кольце», о пене, вообще о планете.

– А что мне думать? Наше дело данные собрать. На Земле найдётся, кому думать, им за то учёные степени присваивают.

Не мог же он выложить свои соображения сидящей рядом разведчице! Кому другому, но не ей. Иван невольно задумался, с кем из экипажа он мог бы поделиться мыслями о природе этой «пены». Например, с Алексеем? Да, Буланову можно сказать, он воспримет это как должное: раз командир так считает, значит, у него есть основания. Маслов? Степан бы, естественно, не поверил, но и комментировать его слова не стал бы. Уважает. А Вероника бы поверила. Хотя ей такого говорить не стоит, а то у неё опять глазища загорятся, и будет ходить следом, выпрашивать дополнительную высадку, придумывать, что бы ещё поисследовать. Иван знал, что отказать ей не сможет. Наверное, он видел в Веронике дочь, которой у него не было. И по возрасту она как раз подходила в дочери…

Коцюба по возрасту тоже подходила, но её в этой роли Иван не воспринимал. К химику-планетологу у него складывалось двойственное отношение. С одной стороны он признавал в ней несомненного профессионала. Но с другой – раздражала её самоуверенность и амбициозность. Очень уж явно проявлялось в ней «колотовщина».

Сергей Колотов был давним другом Ивана, ещё с академии. Вместе они и в экспедиции ходить начинали. Но потом, после трагедии на планете Лида, где погиб их командир Станислав Тимовский, бывшие друзья отдалились друг от друга. Формально Колотов ни в чём виноват тогда не был – кто же мог предвидеть последствия попытки «исследовать любой ценой»? Но на рожон полез именно он, потому как считал себя героем и победителем. Собственно, он и был победителем по жизни – вон, до должности заместителя губернатора Новой Европы добрался. Но другом Круминя он быть перестал. Потому что Иван понял – не нравятся ему люди, всегда уверенные в своей правоте.

Теперь вот Коцюба такая же. Тоже пришла в косморазведку удовлетворять амбиции, доказывать всем свою «суперовость». Ярослава успокаивала, когда Иван жаловался на строптивую химичку: «Не придавай значения. Девочка самоутверждается, с годами пройдёт». С годами-то пройдёт. Но пока что ему приходится отвечать за выходки каждого члена экипажа, на то он и командир. Командир отвечает за всё…

Перед носом шлюпки поднялись гладкие, будто срезанные ножом скалы. Круминь осторожно опустил машину на дно ущелья, открыл дверь кабины, огляделся. На дне всегда царил полумрак – горный кряж загораживал ущелье от солнечного света. Только на закате слабые лучи добирались сюда, подсвечивая северный, буровато-красный склон. И делали картину ещё зловещей.

Но пока до заката было далеко, в ущелье висели густые сумерки. Иван взял переносной терминал, спрыгнул на камни, пошёл к ближайшему датчику, блестящей оранжевой блямбой торчащему на стене ущелья. Подключил, перегоняя информацию в память терминала, пробежал глазами по итоговым данным на экране. За ночь никаких вспышек активности приборы не зафиксировали, и здесь всё оставалось спокойно. Слишком спокойная планета.

– Лена, иди направо, снимай датчики, а я пойду налево, – распорядился он.

– «Направо пойдёшь, коня потеряешь, налево пойдёшь…»

– Ты так не шути, не на Земле.

– Командир, вы что, суеверны? – хихикнула Коцюба.

– Полетаешь с моё, станешь и ты суеверной.

– Ладно, молчу. Сходите налево, – Лена вновь прыснула.

Круминь решил, что лучше промолчать, и занялся датчиком. Прибор намертво крепился к стене вакуумной присоской. Нужно отключить её и секунд через тридцать плавно отделить датчик от скалы. Затем пройти сто метров к следующему, и так далее. Он занимался третьим, когда Коцюба вскрикнула в сердцах: «Ах ты ж дрянь!» и следом раздался шум оползня во внешних телефонах. Круминь резко повернулся. Бортовой прожектор шлюпки подсвечивал облако пыли, поднимающееся со дна ущелья. Коцюба стояла рядом и что-то разглядывала.

– Елена, что случилось?

– Всё нормально, небольшой оползень.

Не стоило труда догадаться, чем оползень вызван. С обычной своей поспешностью Коцюба не дождалась, пока присоска отключится, и решила её «помочь». Очевидно, в скальной породе была трещина, и от рывка камни на склоне сдвинулись.

– Лена, ты можешь делать всё не так резко? – в сердцах Круминь чуть было не выругался.

– Командир, идите лучше сюда. Здесь что-то есть.

– Что именно?

– Под камнями какая-то расщелина. По-моему, глубокая.

У Круминя ёкнуло сердце. Начинаются сюрпризы. Он оставил датчики и поспешил к планетологу.

На месте отвалившейся каменной плиты зияла дыра. Совсем небольшая, полметра на метр. Но когда они попробовали заглянуть внутрь, дна в свете ручных фонарей не увидели. Даже шлюпочный прожектор мало помог. Мощный пучок света вырвал из тьмы стены расщелины, уходившей вниз метров на пятьдесят. А глубже стены исчезали, открывая огромную полость.

– Вот это да! Там же пещера, громадная, – восхищённо протянула Елена. И тут же предложила: – Командир, у нас длина троса на лебёдке пятьсот метров? Давайте я спущусь.

Вот они, эти сюрпризы! Пускать девушку вниз Круминю не хотелось, ох как не хотелось. Но и проигнорировать такую находку он не мог. Предчувствия предчувствиями, а работа работой.

– Хорошо, я подгоню шлюпку. Но Лена – очень, очень осторожно!

– Конечно, вы что, меня не знаете! Не первый же день я в экспедиции.

– Потому и говорю «осторожно», что знаю. Кто обвал устроил?

– Если бы не обвал, мы бы пещеру не нашли.

Спорить было бесполезно, Круминь только рукой махнул.

Они расчехлили лебёдку, закрепили конец троса на поясе у Коцюбы. Разведчица повесила на шею петрограф, присела на корточки возле расщелины.

– Я пошла!

– Давай, с богом!

– Ага, – кивнула и мягко спрыгнула.

Круминь включил лебёдку. Вскоре голова разведчицы оказалась ниже уровня свода.

– Наблюдаю свод пещеры. Порфировая структура88
  Порфировая структура – строение горных пород – неравномерно-зернистая структура магматических горных пород. Характеризуется тем, что в основную стекловатую (вулканического стекла) или микролитовую массу (или их сочетание) включены крупные кристаллы-вкрапленники минералов (порфировых выделений).


[Закрыть], – начала она деловито докладывать. – Цвет тёмно-бурый, со светлыми жеодами99
  Жео́да, жеод (фр. géode от др.-греч. γεοειδής или γεώδης – «землеподобный») – геологическое образование, замкнутая полость в осадочных или некоторых вулканических породах, частично или почти целиком заполненная скрытокристаллическим или явнокристаллическим минеральным веществом, агрегатами минералов; полая крупная секреция. Форма жеоды может быть любая, но чаще она изометричная, округлая, эллипсоидальная и пр.


[Закрыть]. С южной стороны свод переходит в стену. Расстояние метров сорок-сорок пять. По-моему гранит, основание горного хребта. С севера… А с севера я стены не вижу. Мой фонарь не достаёт.

– Продолжай спуск. Как увидишь дно, сразу сообщи.

– Разумеется!

Елена замолчала, и вскоре фигурка на другом конце троса растворилась в темноте. Круминь сидел у расщелины, сжимая в руках пульт управления лебёдкой. Пока что в пещере ничего необычного не происходило. «Может, обойдётся?» – шевельнулась робкая надежда. Счётчик выплёвывал на табло цифру за цифрой. Пятьдесят метров. Семьдесят. Сто.

– Что там, Елена?

– Пока всё то же. С юга гранитное основание скалы, с севера – темнота. Дна не видно.

– Докладывай обстановку каждые две минуты.

– Хорошо. Можете увеличить скорость.

Иван перевёл рычажок на следующее деление.

Сто пятьдесят метров.

– У меня всё по-прежнему!

Двести метров.

– Никаких изменений!

Двести пятьдесят.

– Ух ты!

– Что?!

– На южной стене такие друзы кристаллов были! По-моему, аметисты. Но такие крупные!

Иван перевёл дыхание. Нервы натянуты, что этот трос. Триста метров.

– Всё по-прежнему!

Четыреста. Эта яма что, бездонная?!

– Стоп!

– Что там?

– Вроде дно.

– Далеко?

– А я на нём стою. Кажется…

– Ты что, раньше не могла сказать?

Коцюба не ответила, и Круминю оставалось только ждать. Эх, не нужно было разрешать ей спуск, не нужно было в эту дыру соваться. Говорила ведь Ярослава – доверяй предчувствиям! А теперь не исправишь, события вышли из-под контроля. В тот самый миг вышли, когда Коцюба добралась до… Чёрт знает, до чего она там добралась?!

– Елена, почему молчишь?

– Командир, вы не поверите! Тут…

Договорить она не успела. Или успела, но Иван не расслышал? В уши ударил крик Маслова:

– Командир, нужна помощь! Скорее!

– Что случилось?!

– Не знаю… плохо… Скорее!

Сердце оборвалось в груди и покатилось куда-то, наверное, в чёрную бездну под ногами. Не пронесло… Иван тут же постарался взять себя в руки. Нужно действовать, немедленно!

– Елена, экстренный подъём! Включаю максимальную скорость, приготовься! – не дожидаясь ответа, врубил лебёдку.

– Петрограф! Командир, петрограф на дне остался! С замерами!

– Потом заберём!

Скорость он сбросил, только когда прожектор осветил летящую вверх девушку. Подхватил за плечо, выдернул из расщелины.

– Быстро в машину – в группе Пристинской ЧП! Вызывай на всех частотах!

Через три минуты шлюпка неслась к кратеру на предельной скорости.

– Шлюпка вызывает Лагерь! Ответьте! Шлюпка вызывает Лагерь!

– Вероника! Вероника! Что случилось?

– Старший группы Пристинская! Вызывает командир! Отвечайте! Маслов, почему молчите? Виктор!

На всех частотах была тишина. Затем склоны кратера выросли, рванулись навстречу. Круминь резко бросил машину вверх и у него перехватило дыхание. Алая стена «облака» стояла почти у самого внутреннего склона, метров сто, не дальше. И она двигалась, даже на глаз заметно, как она приближалась к скалам.

– О боже! – вскрикнула рядом Коцюба.

Круминь оглянулся, проследил за её взглядом. Он вывел шлюпку точно на лагерь. Собранные в кучу приборы, частично упакованное оборудование… и три лежащих на камнях человека. Он бросил шлюпку вниз, крикнул Елене: «сиди здесь!», и как только опоры ударили в камень, распахнул дверь, выпрыгнул.

Он успел сделать два десятка шагов к лежащему ничком бортинженеру. А затем клубящаяся стена догнала его и проглотила беззвучно, как того кибера. Внутри «облако» оказалось густым, словно сметана, и липким, Круминь сразу же завяз в этой субстанции. Успел подумать «…не туман…» и голова закружилась. Сильнее, ещё сильнее…

Елена Коцюба
Земля, Крым, 31 июля

– Вот как было на самом деле. Но я понятия не имею, что ты нашла в пещере. Никаких видеозаписей нет, только твои изумлённые восклицания. – Медведева пристально посмотрела на подругу: – Что там было, Лена?

– Я не помню! Почему-то не могу это вспомнить.

– Это единственный пробел в нашей информации. Кроме тебя никто не знает, что было в пещере, – янтарные глаза Медведевой налились пронзительно-ярким огнём.

Елена невольно поёжилась:

– Ты что, думаешь, я вру?!

– Нет, не врёшь. Правда, не помнишь. И это очень плохо.

Медведева замолчала.

– А дальше что случилось? – не выдержав, поторопила её Елена. – После того, как мы вернулись в лагерь?

Она и дышать перестала, готовясь услышать… что? Рассказ о собственной смерти?

– Едва вы сели, и Иван выскочил из шлюпки, как лагерь накрыло «облаком». Естественно, связь сразу оборвалась.

– И ты не знаешь, что случилось там, внутри этой штуки? А Круминь?

Второй вопрос Медведева проигнорировала.

– Не знаю. Рост «облака» остановился, и минут пятнадцать ничего не происходила. Честно говоря, я очень испугалась. Хотела вызывать в рубку Алексея – если с командиром что-то случилось, он становился капитаном «Колумба». Но тут из «облака» вынырнула шлюпка. «Вахта, вызывает Шлюпка. Мы возвращаемся», – я никогда не слышала, чтоб Иван говорил таким голосом. Будто деревянный. А потом оказалось, что вы не помните ни о пещере, ни о «облаке». Вы думали, что высадка прошла штатно от начала и до конца. А главное, видеозаписи шлюпки это полностью подтверждали.

– Но это же…

Коцюба хотела сказать «это же невозможно!» и осеклась. Возможно, ещё как возможно. Именно эта запись и пошла в официальный отчёт о высадке. И Елена была твёрдо уверенна, что всё в том отчёте – правда. До позавчерашней прогулки по лесу уверенна.

Рассказ Медведевой вроде бы всё объяснял… и ничего не объяснял! Если группа Пристинской погибла в лагере, то как они могли через пятнадцать минут оказаться живыми и здоровыми в шлюпке? Живыми и здоровыми… Точно, что не здоровыми. И живыми ли? Да что же случилось в этом треклятом «облаке»?!

Медведева снова заговорила:

– Теперь второй твой вопрос – почему я молчала. Когда я бросилась к Ивану с расспросами и увидела изумление на его лице, когда просмотрела видеозаписи… Первое, о чём подумала, – я сошла с ума. О, это было бы самое простое, самое лучшее объяснение!

– Подожди, а как же контрольная запись? Запись прямой трансляции с видеокамер шлюпки? Что с ней?

– Да, если бы не эта запись… Она там, у тебя под рукой, в верхнем ящике стола. Я не включила её в отчёт. Две различные записи одного и того же события выглядели бы странно, особенно учитывая, что обе они подлинные. Нет, не спрашивай меня о мотивах, я не смогу объяснить. Я ждала, что в карантине хоть что-то выявят. Либо мою неадекватность, либо… Эксперты не нашли ничего – мы вернулись точно такими, как улетели. Или они пока не поняли, что нашли… А затем, уже здесь, на Земле, в этом доме Иван начал вспоминать, как ты, как остальные. И тогда я показала ему запись, рассказала, что видела и слышала. В тот же день позвонила Вероника, на следующее утро – ты. Остальное сама знаешь.

– Что сказал Круминь, когда узнал правду? И вообще, где он?

– Он думает.

– Думает?! Но он вспомнил, что было внутри «облака»? Что случилось за те пятнадцать минут?

– Вспомнил.

– Что?!

– Стоп. Давай на этом притормозим, – Ярослава вдруг поднялась и направилась к двери. – Понимаешь, Лена, воспоминания Ивана – это его воспоминания. Тебе нужно восстановить свои собственные. Помнишь, что такое бинокулярное зрение и для чего оно нужно? Ваши воспоминания – это всё, что у нас есть. Единственная надежда узнать, что случилось на самом деле. И, не исключено, единственная надежда выжить.

Медведева ушла, не ответив на вопрос. Самая страшная часть тайны осталась нераскрыта. Бинокулярное зрение, видите ли! Елена сжала кулаки. Хотелось заплакать от бессилия, но плакать глупо. Плачут дети, а взрослый человек должен сосредоточиться и оценить ситуацию.

Итак, для начала будем считать, что официальный отчёт – это фикция, подделка. Непонятно, кто и как мог подделать кодированный кристалл шлюпочного самописца, но пока это оставим. Кто и зачем внушил всей группе высадки ложные воспоминания – тоже. Это всё появилось во второй половине, после «облака». А её пока интересует, что было «до» и «во время». Нужно проследить этот грёбаный день на этой грёбаной Горгоне и сделать выводы. Проанализировать события, случившиеся, но «вычеркнутые» из памяти.

Первое достоверное событие – она нашла пещеру и спустилась туда на лебёдке. И до сих пор не может вспомнить, что там увидела. Значит, это воспоминание по-прежнему блокируется гипноприказом или чем там ещё. Почему? Потому что оно имеет особую важность. Уже хорошо.

Второе достоверное событие – сигнал о помощи. А почему, собственно, их вызвал Маслов, если старшей группы назначили Пристинскую? Как там было? «Не знаю, но плохо»? А Вероника помнит только боль. Следовательно, она потеряла сознание сразу, а Маслов успел что-то почувствовать, заметить. Тоже неплохой вывод.

Третье: когда они вернулись в лагерь, первая группа была… по крайней мере, без сознания. Елена поморщилась, недовольная подобранным термином. Лиц Маслова и Коновальца она не видела, но Вероника… Какое там «без сознания»! Вероника была мертва. Или это что-то очень похожее на смерть. Но «облако» -то не успело добраться до лагеря! Эта дрянь накрыла их позже, всех вместе. Вполне логично предположить, что с «облаком» связано «вычёркивание памяти», а то, что происходит с Вероникой – последствия случившейся в лагере неизвестной беды.

Елена улыбнулась. Логические построения ей нравились. Они обнадёживали! Конечно, очень, очень жаль Нику, но… Да что там рассусоливать! Себе можно честно признаться – она рада, что непонятная болезнь её не коснулась. Подруги подругами, но своя рубаха ближе к телу.

Однако логические выкладки требовали подтверждения фактами. Она должна поговорить с Круминем и Масловым. Узнать, что они помнят, было крайне важно. И ещё важнее – узнать, что с ними сейчас происходит.

Елена встала, потянулась, расправляя плечи. Теперь у неё был план действий. Понятный и чёткий.

Медведеву она разыскала по стрекоту домашнего кибера – хозяйка руководила уборкой дома. Поразительно, как можно заниматься повседневными делами, находясь в эпицентре таких жутких событий?!

– Ярослава, ты мне так и не сказала, где Круминь, – Елена сразу начала брать быка за рога.

Медведева оглянулась, посмотрела удивлённо. В глазах её так и читался вопрос: «разве наш разговор не закончен»?

– Я думаю, надо найти всех, участвовавших в последней высадке, – упрямо продолжала Елена. – Нам нужно держаться вместе. Мы же команда!

– Сбиться в стадо? Воспользоваться опытом наших пещерных предков, которые так защищались от саблезубых тигров?

– Это не смешно! Вместе мы что-нибудь придумаем, а поодиночке точно загнёмся!

– Возможно ты и права, – Медведева пожала плечами. – Действуй, тебя ведь никто не держит. Ты вольна делать всё, что считаешь нужным. Но мне некогда тратить время на поиски. Его у нас не так много.

– Некогда?! – взорвалась Елена. – И чем же ты так занята? Ах да! Ты же пылесосишь! Готовишь завтраки и обеды!

– И это тоже. А ты должна вспоминать, что было в…

– Вспомню, когда нужно будет! Ты можешь связаться с Круминем? Его виз почему-то не отвечает.

– Естественно, не отвечает. Потому что лежит в кабинете, в верхнем ящике стола, за которым ты недавно сидела. Визифон – идеальный след для ищеек СБК.

– СБК? Служба безопасности?

– Да. Рано или поздно они разнюхают о происходящем. Надеюсь, что поздно, но подстраховаться никогда не вредно. Так что Ивана ты не найдёшь. А то, что ты хочешь с ним поговорить… Я передам, разумеется.