Текст книги "Телегония, или Эффект первого самца"

Глава 28

Вернувшиеся после грандиозной перетряски города опера были на взводе. В больницах, поликлиниках и разных офисах маленького городка у них было полно знакомых, и те отнюдь не пришли в восторг от обысков.

Я нехотя встала с кушетки и отправилась наверх, в кабинет начальства. Надо бы позвонить домой, узнать, как чувствуют себя дети. Майор Федотов охотно разрешил позвонить и даже деликатно куда-то вышел. Я думала поговорить с няней и сыновьями, но трубку взял Роман.

– Рома, привет! Как дети? – осторожно спросила я.

– Все хорошо, – сухо ответил он, – все здоровы.

– Рома, я… – Я запнулась, не зная, что сказать.

– Я все понял, Ника, – грустно сказал Рома. – Ты никак не можешь принять решение, и я тебя не виню. Это мужское дело. Я завтра подаю на развод. Условия обсудим, когда приедешь.

– Да, Рома… – только и смогла выдавить я. Секунду подумала и нажала на рычаг, чтобы не успеть разрыдаться в трубку.

Ну что же, мужа у меня больше нет. Я брошенная женщина… или, наоборот, свободная? Разберусь позже, пока передо мной стоит задача-минимум – остаться в живых. Похоже, в этом городке мне даже этого никто не гарантирует. Я спустилась вниз, прошла в комнатку, где собрался весь состав отделения, и тихо встала в уголке.

– Моя девчонка сказала, что видеть меня больше не хочет! – эмоционально кричал Миша. – С главным чуть инфаркт не случился после нашего визита.

– Это с Антоном Семеновичем инфаркт? – заинтересовался Вадим.

– С ним, с кем же еще? – горячился Миша. – Маринка сказала, что теперь понимает, что не зря подружки ее отговаривали с ментом встречаться. Мол, мы не люди, а звери дикие, даже хуже!

– Да ладно тебе, будто мы для развлечения людей пугаем, – поморщился Платон.

– Ох, из-за ваших обысков даже не успел на изъятые почки взглянуть, – по-стариковски вздохнул Кирилл Петрович.

– Завтра взглянете, что изменится? – заметил майор. – И вообще, отставить истерику! С утра начальство из области приезжает, а тут полный бардак. Слушай мою команду! Всем разойтись по своим местам и привести в порядок бумаги. Затем в отделении остаются лишь те, кто сегодня дежурит, а остальные отправляются домой спать. Утром нам всем предстоит большая встряска.

Собравшиеся опера начали потихоньку расползаться по кабинетам. Платон повернулся ко мне:

– Ну что, в гостиницу?

Я невольно вздрогнула. В номере мы останемся вдвоем, Платону снова захочется любви и ласки, а я… А я не знаю, соглашаться мне или отказать. Конечно, я могу оттолкнуть его, восстановить дистанцию, но… Не пожалею ли я потом об этом? Мне нужно время, ну хоть совсем немного, чтобы что-то решить. Но времени нет, оно утекает сквозь пальцы. Песочные часы перевернуты, Вероника. У тебя осталась последняя попытка.

Я потрясла головой, стараясь отогнать внезапно всплывшие остатки неприятного сна. Надо срочно на что-то решиться… К нам подошел слоняющийся без дела Вадим и тоже вопросительно уставился на меня.

– А может, сходим в кафе, поужинаем? – робко уцепилась я за последнюю соломинку. Впрочем, после этих слов мне действительно захотелось есть. Интересно, что еще должно произойти, чтобы я полностью лишилась аппетита?

– Отличная идея! – обрадовался Вадим. Спать ему явно не хотелось, и перспектива отправиться немедленно в гостиничный номер энтузиазма не вызывала.

– Можно, – нехотя согласился Платон. – Давайте там же, в гостинице, сходим в бар. Уже десять вечера, в городе только он и работает круглосуточно.

Против бара возражений ни у кого не было. Мы быстро доехали до гостиницы и уселись за уютный столик в приятном полумраке. Ели вкусные бутерброды с семгой и красной икрой, болтали, Вадим сыпал анекдотами и рассказывал новости из жизни российской поющей поп-тусовки. Казалось, он забыл о своих подозрениях в адрес Платона, так как держался вполне дружелюбно.

Прошел час, другой, очередная порция бутербродов исчезла в наших желудках, мои глаза снова начали смыкаться, но я все не подавала сигнала к отступлению. Мелькнула спасительная мысль – если просидеть тут часов до двух ночи, даже Платон захочет спать и ему будет уже не до нежностей. Надо потерпеть еще совсем немного.

Еще через час вид у Платона стал осоловевший и даже Вадим слегка погрустнел. Он с надеждой посматривал на меня и довольно прозрачно намекал, что женская красота очень зависит от полноценного сна. И потому ему больно смотреть, как я гроблю свою прекрасную внешность бодрствованием. Эти намеки меня здорово разозлили, и сон сразу прошел. Уже из вредности я поудобнее расположилась в кресле и заказала еще порцию бутербродов. Вот поем от души, и отправимся на боковую. А пока пусть потерпят, сони.

Внезапно раздался резкий телефонный звонок. Платон слегка вздрогнул, выходя из полудремы, и схватился за телефон. Я невольно взглянула на подсвеченные настенные часы, висевшие возле стойки бара. Половина второго, однако! Кому ж это не спится?

– Слушаю! – рявкнул Платон и тут же притих.

Даже в полутьме было видно, как сильно он побледнел. Рука судорожно сжала маленький аппарат, дыхание стало шумным и каким-то прерывистым. Мы с Вадимом в изумлении уставились на него.

Через пару минут Платон медленно отвел телефон от лица. Он обвел нас потрясенным взглядом и резко встал:

– Вероника, я сейчас расплачусь и идем в номер. Мне надо выспаться, завтра с утра родственники хотят впрячь в одно дело.

– Вы идите, я угощаю, – радушно предложил Вадим.

– Я сам заплачу!

Но сил на сопротивление у Платона осталось немного, и после недолгого спора заплатил за угощение все же Вадим. Оставив его в баре, мы поднялись в мой номер. Я хотела было привычно отправиться в душ, но он остановил меня:

– Вероника, нам надо поговорить. Понимаешь, мне надо уйти. Ненадолго, надеюсь, но прямо сейчас. Ты только не волнуйся… Наружка не снята, я узнавал. Тебя караулят два человека, один под окном номера, другой у входа в гостиницу. Черный ход заперт на засов изнутри. Впрочем, я собираюсь выйти именно через него, и ты сама снова задвинешь засов. Номер Вадима на этом же этаже, в случае чего он всегда придет на помощь. Ты останешься на пару часов одна? Клянусь, тебе ничего не угрожает!

– Но почему я должна оставаться одна? – Я совершенно растерялась, и теперь лишь жалобно ныла, как маленькая перепуганная девочка: – Я не хочу, мне страшно…

– Но я должен уйти, – с каким-то отчаянием повторил он. – Должен, понимаешь? Иначе мне не будет покоя. Я убегаю, мне надо уже через десять минут быть на месте. Надеюсь, сегодня я узнаю то, что не давало мне спать по ночам, что мучило меня последних три года. Ради этого я на все готов.

Глава 29

– Вот, б…дь, мы прославились! – Майор Федотов с грохотом швырнул на стол стопку газет. Он был настолько зол, что матерился, не обращая внимания на мое присутствие. – И когда только успели, борзописцы! Понаехали еще вчера и до сих пор в городе крутятся, сам видел. Сегодня телевизионщики подвалить обещали. Скоро про нас Спилберг фильм снимать приедет, … его мать!

Стараясь пропускать особо закрученные матерные конструкции мимо ушей, я подошла к столу и стала перебирать пачку. Наряду с местной прессой тут были и серьезные всероссийские газеты типа «Комсомольской правды» и «Московского комсомольца». В глаза сразу же бросился крупный заголовок на первой странице одного такого издания:

«Синдикат смерти в маленьком городке.

Жители мирного городка С-ка пребывают в шоке. Как выяснил ваш покорный слуга, все они в течение нескольких лет ходили по острию ножа. Вернее, по острию скальпеля. Людей похищали по дороге на работу, на прогулке, даже из собственных домов. Еще живых, их клали на операционный стол, и некий доктор Зло, профессионально орудуя ланцетом, извлекал из них внутренние органы».

Брезгливо отложив в сторону одну газету, я взялась за другую.

«Чужое сердце.

Кому предназначались похищенные органы? Кто те садисты, которые ради своего здоровья губили чужие жизни? Вряд ли это бедные жители крошечного С-ка. Теперь сердца молодых девушек бьются в груди пресыщенных паразитов, сначала ограбивших свой народ, а затем отнявших у него последнее, что еще можно было отнять. А может быть, органы продаются в богатую Европу?»

Так, это читать не стоит. Я взялась за следующую газету. О, тут уже факты пошли, не только сплошная романтика:

«Город Джека Потрошителя.

В крупном торговом центре мелкого городка С-ка было, как всегда, немноголюдно. Охранник почти засыпал на посту, когда в стеклянную витрину некий злоумышленник стал швырять камни. Пока охранник ловил вандала, двое мужчин в черных масках внесли в здание окровавленный труп. Они опустили труп на пол и, наставив на ошеломленных посетителей автоматы, отступили.

Когда они скрылись за горизонтом на гоночной машине, одна продавщица решилась приблизиться к трупу. Отважная женщина не сразу поняла, почему на его спине виднеется громадный разрез. Она нагнулась, и ее сердце на мгновение перестало биться в груди. У несчастного не было обеих почек…»

«Напрасно она ждет супруга домой…

…Люди пропадали средь бела дня. Муж, провожая на работу любимую жену, мог никогда больше ее не увидеть. Жена могла неделями искать мужа, не зная, что ее собственная жизнь висит на волоске и в один, далеко не прекрасный день этот волосок безжалостно обрежут. Воображение вашего корреспондента потрясла одна история. Анна Т. искала пропавшего супруга три месяца. Милиция не помогла, не защитила несчастную женщину. Через несколько месяцев безуспешных поисков супруга однажды вечером исчезла и она. Ее дом оказался наглухо заколочен. Больше никто в городе ее не видел».

Да, неплохо поработали газетчики, ничего не скажешь. За один день узнали больше, чем я за неделю пребывания в городке. Ну, немного переврали или домыслили, как водится, но тут уж ничего не поделаешь, специфика работы. Я отложила в сторону газеты и стала внимательно слушать разъяренного майора Федотова.

– Комиссия с самого утра приехала – и сразу читать эти уродские листки! – бесновался он. – И ну вопросы задавать. Что я должен был отвечать? Нечаев притворился больным, сердце, мол, прихватило. А я один отдуваться должен? У меня сердца, значит, нет, и оно болеть не может?

Я снова отвлеклась от майора и украдкой покосилась в сторону Платона. Он вернулся лишь на рассвете, когда я уже спала, а утром, когда к нам в номер постучался Вадим, Платон еще спал как сурок. Вадим сказал, что ему уже звонили из отделения и просили нас всех срочно прибыть на планерку. Он безлошадный и очень рассчитывает на машину Платона. Я выставила мужчин за дверь, быстренько оделась, и мы поехали в отделение. При Вадиме я решила лишних вопросов не задавать и теперь просто помирала от любопытства: куда же понесло моего воздыхателя в половине второго ночи?

Ладно, спрошу потом, когда майор закончит свою гневную речь. А пока погляжу, нет ли чего-то более ценного в сегодняшней прессе. Про Потрошителей больше читать не хочу, про доктора Зло тоже. О, вот это интереснее. Где-то я уже слышала про этого актера…

«Он не сыграл Гамлета…

Юрий Громоверзев, молодой актер московского театра „На вольных хлебах“, весь светился после поездки в Англию. Он рассказывал приятелям, что сумел повидать там великого актера, сэра Патрика Холмса. Сэр Холмс чувствовал себя очень плохо. Узнав о своей неизлечимой болезни, он впал в глубокую депрессию и с тех пор безвылазно сидел в своем замке, прервав общение даже с друзьями. Но ради юного красавца Юрия согласился отворить ворота своего поместья.

Громоверзев хвастался приятелям, что эта встреча принесет ему богатство. На все расспросы он лишь загадочно улыбался, а иногда отвечал, что его ждет наследство. Возможно, сэр Патрик решил написать завещание в его пользу?

Но даже если завещание существовало, Юрию Громоверзеву оно уже не понадобилось. Он не пережил своего благодетеля. Вскоре после возвращения из Англии он решил зачем-то съездить на пару дней в маленький городок С-к. Ни родных, ни друзей в этом городке у него не было, и он ни разу не упоминал о нем раньше. А тут решил прошвырнуться, как он объяснил свой нелепый поступок друзьям. Актер сел на поезд, ведущий в С-к, и больше Юрия никто не видел.

Его объявили во всероссийский розыск, искали и друзья, и милиция, но тщетно. Не удалось даже узнать, доехал ли он до С-ка или сошел с поезда раньше. Но теперь, в свете вскрывшихся новых фактов, можно предположить, что все же, на свою беду, доехал.

Оказалось, в городе С-ке действует банда, похищающая людей. Их внутренние органы вырезаются и отправляются…»

Я прервала чтение статьи и задумалась. Стало быть, перед самой смертью богатого английского актера посетил московский гей. Ничего удивительного – почему бы одному гомосексуалисту, молодому и бедному, не посетить другого гея, богатого и знаменитого? Может, он как раз и рассчитывал на то, что больной бездетный актер, спрятавшийся в своем замке от людей, расчувствуется от такой преданности и черканет пару строк в завещании. Возможно, актер даже пообещал это сделать.

Все бы ничего, но после возвращения из Англии Юрий зачем-то отправляется в городок С-к, о котором раньше даже не подозревал. Прибыв на место, он незамедлительно пропал. Вскоре скончался от СПИДа и сэр Патрик Холмс. А через полтора года оказалось, что одна из жительниц городка, скромная медсестра Надежда Котеночкина, не выезжая из С-ка, родила от английского актера-гомосексуалиста ребенка.

Где тут связь? Неужели молодой гомосексуалист решился на секс с крайней заразным пожилым актером? А почему бы и нет – презервативы-то никто не отменял! А латексное хранилище со спермой предприимчивый юноша прихватил с собой как памятный сувенир. Тогда становится понятно, почему Надежда в разговоре с престарелой соседкой упоминала «непорочное зачатие». Искусственное оплодотворение! У медсестры взяли яйцеклетку, соединили со сперматозоидом актера, вырастили в пробирке эмбрион. Подсадили его в матку Надежды, и через девять месяцев – оп-ля! – на свет появилась девочка, родная дочка умершего актера-гея.

Вот и рухнула моя надежда на выдающееся научное открытие. Кого нынче удивишь экстракорпоральным оплодотворением? Вот телегония – другое дело… А кстати, как быть с мсье Дюсуаном? Может, хоть к его наследнице можно применить мою теорию?

Увы, но логика подсказывает иное: к умирающему старому телемагнату подослали симпатичную молодую девушку. Та каким-то образом смогла расшевелить дряхлую плоть, и магнат осчастливил ее порцией некачественной старческой спермы. А хороший биолог сумел бы даже из такого материала сделать конфетку. И вот пожалуйста – через пару лет у медсестры Татьяны Ромашовой родилась дочка от телемагната.

Какая я молодец, натуральная мисс Шерлок Холмс! Я стала раздуваться от гордости за свою сообразительность. Но тут же сдулась, поняв, что почти все вопросы так и остались без ответа. Допустим, обе девочки появились на свет в результате искусственного оплодотворения спермой иностранных богачей. Они на самом деле родные дочери сэра Патрика Холмса и мсье Анри Дюсуана. И любая генетическая экспертиза это подтвердит. Так почему же некие злодеи шли на любые преступления, лишь бы не допустить контакта Надежды и Татьяны с французскими или российскими учеными? Похищение всемирно известного генетика, самой Надежды и ее соседки, поджог роддома – ради чего это все?

И еще одна мелочь постоянно царапала сознание. Незадолго перед исчезновением обе наследницы по какой-то неясной причине выглядели потрясенными, плакали и, главное, прекратили всякое общение с соседями. Объяснить это я никак не могла.

Глава 30

Я с наслаждением вдыхала еще теплый осенний воздух. Как все же здорово, что сейчас теплая осень и листья еще не пожелтели! Хоть какое-то удовольствие получу от этого мерзкого дела. Вадим и Платон молча шли рядом со мной и, похоже, тоже наслаждались теплым днем. Майор Федотов уехал разбираться с областным начальством, и личный состав получил несколько часов полной свободы.

Мне не терпелось спросить задумчивого Платона, куда он ездил этой ночью, но при Вадиме начинать разговор не хотелось. Тем более Вадим и так подозрительно посматривал на Платона и, похоже, очень хотел задать ему какие-то вопросы. Но молчал.

– Вы из местной милиции? – С другой стороны улицы к нам бежала невысокая черноволосая девчушка. – Мне надо с вами поговорить!

Мы остановились и подождали девушку. Рассмотрев ее поближе, я невольно почувствовала зависть. Она была моложе меня лет на десять и во столько же раз красивее. Я всегда мечтала о таких вот огромных черных глазищах, о таких длинных густых ресницах, не требующих прикосновения туши, и о таких густых смоляных кудрях. Я покосилась на Платона – любуется ли он на это чудо природы? Но вид у опера по-прежнему был совершенно отрешенный. Зато Вадим буквально пожирал красавицу глазами.

– Тамара Мирзоян, «Московская жизнь», – представилась девушка. – Я здесь в командировке, приехала только сегодня и, кажется, опоздала. Мои коллеги за вчерашний день уже собрали гору информации, а я никак не могу найти надежный источник…

Девушка вздохнула и горестно потупила черные глазищи. Вадим тут же предложил свои услуги – и по сбору информации, и по прогулкам по городку. Платон по-прежнему молчал, но я решила, что с девушкой прогуляемся мы все. Я хотела рассказать журналистке одну увлекательную историю.

Мы погуляли по районам частной застройки, Тамара вовсю фотографировала кукольно-яркие домики, уверяя, что по контрасту с рассказом о жутких преступлениях они будут смотреться особенно чудесно. Затем мы зашли в небольшой березовый скверик, почти рощицу, и присели на трогательную деревянную скамеечку. Тамара достала диктофон и превратилась в изваяние.

Вадим красочно описывал то, что происходило в городке на его глазах. Я изредка вставляла умные комментарии по поводу изъятия органов и подпольной лаборатории. Но раскрыть рот мне удавалось нечасто – Вадим полностью завладел вниманием черноволосой красавицы и делиться им не хотел даже со мной. Ну что же, самое время нам уединиться с Платоном.

Я встала и сделала Платону знак отойти. Он с сомнением посмотрел на мило воркующую парочку, встал и покорно побрел за мной. Мы отошли метров на двести, и я задала вопрос, который мучил меня почти сутки:

– Платон, куда ты ездил ночью? Кто тебе звонил?

Он молчал, глядя куда-то в сторону.

– Пожалуйста, ответь!

– Ты не поверишь, – с трудом выдавил он. – Мне звонила Лиля.

– Она жива??? – От изумления я невольно повысила голос, но тут же оглянулась – не слышал ли Вадим? Нет, он увлеченно ворковал с журналисткой. Боясь быть услышанной, я снова перешла на интимный полушепот: – Платон, так она жива?

– Не знаю. – Его лицо посерело, и вид был совершенно больной. – Голос был странный, словно и не ее. Или я забыл ее голос… Она сказала, что в тот день хотела сообщить о своей беременности. Но ей пришлось уехать, чтобы спасти себя и меня. А теперь она готова встретиться и все объяснить. И рассказать о моем ребенке.

– И встретиться ей приспичило именно ночью?

– Она сказала, что опасность не миновала. – Он все ниже опускал голову. – Что она не может открыто появиться в городе. И единственная возможность увидеть ее – ждать возле переезда на окраине города без четверти два ночи. Она сказала, чтобы я приехал один, иначе ей не позволят ко мне подойти. И тогда она покинет город и я никогда больше ничего о ней не услышу. Я дурак, да? Я не должен был ехать один?

Я потрясенно молчала, и он заговорил опять:

– Вероника, милая, ты не представляешь, как я мучился все эти годы. Я винил себя в том, что Лиля пропала. Я не смог ее защитить. Я не спросил, что она хотела мне сказать в тот день! А теперь вот… еще и ребенок. Ну как я мог отказаться от встречи?

– Наверное, не мог, – медленно произнесла я. – И что в итоге? Кто-то к тебе подошел?

– Нет, – тяжело перевел он дыхание. – Там никого не было. Я ждал больше двух часов. Все надеялся… Потом вышел из машины и долго искал вокруг хоть какие-то следы – машины или женщины. Подумал, она все же приезжала, но потом сторожившим ее людям что-то показалось подозрительным, и они увезли ее. Но нет, на переезде вряд ли кто-то был этой ночью. Но я не понимаю – зачем? Кто мог так жестоко подшутить надо мной?

– Более чем странная шутка, – мрачно согласилась я. – Боюсь, совсем не смешная.

Мы направились обратно, к воркующему с журналисткой Вадиму, когда я резко остановилась.

– Скажи, – обратилась я к Платону. – А как тебе удалось незаметно вернуться в гостиницу? Я тебя выпустила через служебный ход и задвинула за тобой засов. А кто отпер дверь, когда ты возвращался?

– Я вернулся через главный вход, – равнодушно ответил Платон.

– Портье не удивился?

– Он спал, – пожал плечами Платон.

– А тот, кто в наружке?

– Этой ночью там сидел Тимур. Я подошел к его машине и попросил закурить. Сказал, что вышел из гостиницы специально к нему, за сигаретами. Он даже не понял, что меня не было на месте три часа.

– Да, хорошая у меня охрана, – вслух подумала я.

– Как он мог меня засечь? – удивился Платон. – Служебный ход никто не охраняет. Через него нельзя попасть внутрь гостиницы.

Мы дошли до скамейки и дослушали красочный рассказ Вадима о нелегальной трансплантации. Затем снова пошли гулять, болтая о пустяках. Немного поколебавшись, я сказала Тамаре:

– А я здесь оказалась не случайно. Вы в курсе, что С-к прославился еще одним международным скандалом?

Вадим остановился как вкопанный и бросил на меня предостерегающий взгляд. Я сделала вид, что ничего не заметила, и спокойно продолжала:

– Только эта история никак не связана с изъятием органов. Рассказать?

– Конечно! – обрадовалась Тамара. – Включаю диктофон!

– Слушайте… – медленно начала я. – Жили-были в небольших российских городах две женщины. Работали медсестрами в больницах, получали крошечную зарплату. Не слишком привлекательные тетки, уже не первой молодости, с неустроенной личной жизнью, наладить которую шансов не было никаких. Ничего хорошего в этой жизни их не ждало. Подорванное здоровье, одиночество, долгая, нищая старость – вот та перспектива, которая ожидала их впереди. И эти женщины получают предложение, от которого не могут отказаться.

Я сделала долгую паузу. Ее прервал взволнованный Вадим:

– Вероника, Тамаре вовсе не нужны твои фантазии. Ей нужны факты, и только факты.

– Я доскажу свою историю, хорошо? – мягко спросила я Тамару. – А вы сами решите, что из этого можно извлечь.

Так вот, эти женщины получили предложение стать матерями-одиночками. Но! Не простыми российскими тетками, сутками работающими, чтобы прокормить детей, которых практически не видят. Нет, им предложили стать матерями-миллионершами. Каждой из них надо только родить ребенка от иностранного богача, и тогда у нее будет все – долгожданный ребенок, хороший дом в России или за рубежом, путешествия, большие деньги, которые позволят осуществить абсолютно все их давние мечты… Единственное, чего они не получат, – отцов для своих детей. Эти отцы, зарубежные миллионеры, к моменту рождения детей будут уже в могиле. Но не беда, зато наши тетки получат наследство, и с такими-то деньгами все лучшие женихи Лондона и Парижа будут у их ног.

Женщины легли на пару дней в хорошую клинику. Увы, где она расположена, я вам сказать не могу. Сама не знаю. Зато примерно представляю, что было дальше. Им ввели яйцеклетки, оплодотворенные спермой умирающих богачей. Обычная, весьма распространенная во всем мире процедура экстракорпорального оплодотворения, или ЭКО. И через девять месяцев у них родилось по ребенку. У одной дамы – дочка от французского телемагната мсье Анри Дюсуана, у второй – дочка от английского актера сэра Патрика Холмса.

Я перевела дыхание. Тамара внимательно слушала, Вадим с досадой отвернулся в сторону. Платон, похоже, вообще не прислушивался к нашему разговору.

– После смерти миллионеров тетки с младенцами приехали в Лондон и Париж, – продолжила я. – Они заказали генетическую экспертизу, и та признала: девочки – родные дочери усопших больных старцев. Им присудили наследство – огромные деньги, а для нищих медсестер – просто нереальные. Добытые с помощью мошенничества миллионы перевели в Универсалбанк, и вскоре наши дамы лично явились туда и основную часть денег отдали своим благодетелям – тем людям, которые провели ЭКО и дали им возможность получить и ребенка, и наследство. Впрочем, денег себе они оставили немного – по сто пятьдесят тысяч евро. Сами понимаете, бывшие медсестры вовсе не считали, что получили сущие гроши.

А потом… Потом эти женщины исчезли вместе со своими детьми в этом городке.

Я замолчала. Тамара долго ждала продолжения, потом осторожно спросила:

– Их тоже похитили, чтобы разобрать на органы?

– Не знаю, – пожала я плечами.

– Наверняка для этого, – уверенно ответил Вадим. – Но вообще, Вероника, я от тебя не ожидал такого. Ты про тайну следствия когда-нибудь слышала, хоть краем уха?

– То есть похищение людей и продажа органов – не тайна, а исчезновение наследниц – тайна? – удивилась я. – Избирательное какое у тебя следствие.

– Продажу органов расследую не я, – возразил Вадим. – К тому же эта страшная тайна со вчерашнего дня известна всему С-ку, а теперь уже и всей стране. А дело о наследстве не получило столь широкой огласки. Впрочем, делайте что хотите, только у меня личная просьба. – Он обернулся к Тамаре и ласково улыбнулся ей. – Не упоминайте мое имя в статье, хорошо? Иначе с завтрашнего дня меня можно считать безработным.

– Конечно, ни словом не упомяну, о чем разговор! – горячо отозвалась Тамара и, с трудом оторвав взгляд от синих глаз Вадима, повернулась ко мне: – В самом деле, жуткая история.

– Но вы можете помочь ее разгадать, – сказала я.

– Как?! – Тамара выглядела ошарашенной.

– Я только сегодня прочла в газетах, что английского актера-гомосексуалиста Холмса, от которого родила одна из наших медсестер, навещал перед смертью молодой московский гей. Как вы полагаете, зачем?

– Зачем же? – заинтересовалась Тамара.

– Но ведь надо было получить сперму богача, – пояснила я. – Иначе как смогли бы мошенники организовать нашим дамам ЭКО?

– То есть молодой гей соблазнил старого и получил его сперму. – Тамара, оживившись, сунула диктофон почти мне в рот. – Но как он ее сохранил?

– Очень просто, – пояснила я. – Сексом они наверняка занимались в презервативе. Старый гей был болен СПИДом, так что это естественная мера безопасности. В презервативе сперму можно сохранять живой минимум полчаса. Потом наш гей передал презерватив сообщникам, у которых наготове был контейнер с морозильником. А замороженная сперма может сохранять свои качества годами.

– Тамара, это все только догадки Вероники, – устало сказал Вадим. – Если вы их опубликуете, будет международный скандал.

– Тамара, это именно мои догадки, и потому можете смело ссылаться на меня, – успокоила я. – Вероника Нежданова, генетик, кандидат наук. Моих слов достаточно для публикации?

– Конечно достаточно! – Тамара вся светилась от предвкушения эксклюзивного материала. – Вероника, как я вам признательна! Вы ведь больше никому не дадите интервью?

– Никому, – заверила я ее и на минуту замялась. – Имена женщин, родивших ребенка в результате ЭКО, я вам потом отдельно напишу. Как и имена англичанина и француза. Но все это лишь при одном условии…

– Вы хотите гонорар? – спросила девушка. – Я прямо сейчас позвоню редактору, уверена, вам заплатят любую сумму за эксклюзив.

– Нет-нет, дело не в деньгах, – остановила я ее порыв. – Мне нужна ваша помощь. Я хочу найти хоть одного человека, который в курсе этой загадочной истории. Смотрите, мы предполагаем, что сперму у богатого англичанина получил московский гей. Но я забыла добавить: он тоже приехал в этот городок и пропал тут. У него мы больше ничего не спросим.

– И он пропал? – У Тамары даже рот раскрылся от изумления.

– Именно, – кивнула я. – Но остался тот, кто собирал сперму олигарха-француза, мсье Дюсуана. Правда, француз слыл натуралом, поэтому к нему поехала женщина. И нам надо ее найти.

– Нам? – не поняла Тамара.

– Точнее, вам, – подтвердила я. – Вы напишете большую статью про обеих наследниц и их таинственное исчезновение и намекнете, что есть человек, который знает про молодого гея и про женщину, навещавшую француза. И попросите эту женщину позвонить в газету. Пообещайте денег, интервью, что угодно… И дайте прямо в статье мой телефон.

– Так она и позвонит, держи карман шире… – куда-то в пространство отозвался Вадим.

– Позвонит, – твердо сказала я, – когда узнает из газеты эту историю целиком и поймет, что все ее участники бесследно пропали, а она осталась единственной свидетельницей, – обязательно позвонит. Если, конечно, она еще жива.