Текст книги "Телегония, или Эффект первого самца"

Глава 31

– Среди нас завелась крыса. – На это раз майор Федотов не матерился и не барабанил пальцами по столу. Внешне он выглядел почти спокойным, но на нас не смотрел.

– В смысле? – не понял Миша. – У кого-то из наших стащили стухший бутерброд?

– Отставить шутки, – мрачно сказал майор. – Сегодня, около двух часов ночи по местному времени, из лаборатории судмедэкспертизы украли контейнер с органами.

Я ахнула. Кажется, растерялись даже видавшие виды опера.

– Где же находится ваша экспертиза? – подал голос Вадим. – В чистом поле, без охраны?

– Она находится в главном управлении, и охраны там достаточно, – гневно отчеканил майор. – К счастью, за управление отвечаю не я. Но наше начальство поразила эпидемия стенокардии. Вот и начался бардак.

– Но как это произошло? – спросил Вадим. – Бандиты напали на управление?

– Никто не знает, что там произошло на самом деле, – устало сказал майор, не отрывая глаз от столешницы. – Известно лишь, что в два ноль пять в дверь управления трижды выстрелили из неустановленного пистолета. Дверь бронированная, она не пострадала. Но весь личный состав, услышав выстрелы, выбежал на улицу, оставив двери открытыми. Дежурный клянется, что не покидал поста, но кто в такой суматохе проверит?

– И что? – поторопил замолчавшего майора Вадим.

– А ничего. Стрелявших не нашли, минут через десять двери снова заперли и все вернулись на свои места. – Майор опять смолк.

– А разве лаборатория расположена прямо на входе? – не выдержала я.

– Нет, она занимает два этажа в отдельном отсеке, – пояснил Кирилл Петрович. – Чтобы туда попасть через главный вход, надо пройти через коридор, завернуть за угол и подняться на второй этаж, а если надо, то и на третий. Кстати, контейнер хранился как раз на третьем.

– А как еще туда можно попасть? – заинтересовался Вадим.

– Через черный ход, но он заперт.

– На сигнализации?

– Кому нужна сигнализация в здании, нашпигованном оперативниками? На этажах судмедэкспертизы тоже есть дежурные.

– То есть теоретически, пока опера гонялись за стрелком у главного входа, кто-то мог войти через черный ход, подняться на опустевший третий этаж и украсть контейнер? – не унимался Вадим. – Тогда к чему разговоры про крысу?

– Войти таким образом мог только свой, – в наступившей тишине едва слышно сказал майор. – Отмычкой тот замок не откроешь, да она и не была использована, это установлено. Если дверь открывали, то родным ключом. И посторонний никак не смог бы за десять минут найти нужный этаж, отсек, забрать контейнер и незаметно выйти. Это исключено.

– Значит, свой, – медленно протянул Вадим. – Что делать будем?

– Не знаю, – грустно ответил майор. – Сегодня на планерке из всего нашего офицерского состава были только я и капитан Денисов. Остальные, услышав последние новости, отправились по стопам генерал-майора Нечаева, то есть на больничный. – Он немного помолчал и добавил: – Высокие чины рассвирепели, генерал Нечаев временно отстранен от работы. Его обязанности пока исполняю я. Думаю, это продлится недолго. Если контейнер не найдется, я отправлюсь вслед за генералом.

Майор объявил мозговой штурм, но все подавленно молчали. Я пыталась отогнать зарождающиеся подозрения и все-таки решить, правильно ли я поступила, рассказав свою версию черноглазой журналистке. Завтра мой рассказ появится в газете, и за свои предположения придется отвечать. Хорошо, если девушка, побывавшая у мсье Дюсуана, откликнется на статью. Если нет, я надолго стану посмешищем среди коллег и друзей. Может, стоит мне найти Тамару и попросить не публиковать статью?

Подозреваю, что тут я опоздала. Перед тем как нас вызвали в отделение, мы с Тамарой, Платоном и Вадимом зашли в небольшое кафе. В уютном полуподвальчике сидели несколько московских журналистов. Мы с Тамарой пошли в туалет, и журналистка, быстро вытащив из диктофона карту памяти, обратилась к стоящей возле зеркала высокой рыжеволосой девице в зеленом шерстяном платье и с огромной фотокамерой наперевес:

– Маша, вот очень важное интервью, сгоняй в пресс-центр и перегони его нашему завотделом. Пусть расшифрует и даст в завтрашний номер, будет бомба!

Рыжая согласно кивнула, положила карту памяти в карман и вышла из туалета. Тамара чуть виновато улыбнулась мне:

– Надо бы мне самой сбегать, но хочется побольше информации добыть. И так уже много пропустила.

– Ничего, зато достала эксклюзив, – ободряюще улыбнулась я, подумав про себя, что девушку интересует не столько новая информация, сколько синеглазый красавчик Вадим.

– А вы давно Вадима знаете? – доверчиво спросила Тамара, подтвердив мои подозрения.

– Да несколько дней, – честно ответила я, – он тоже приехал сюда из Москвы, но там мы не встречались.

– Да, я знаю. – Она чуть порозовела, и ее смуглое личико стало еще прекраснее. – Он боец невидимого фронта. Так раньше говорили.

Мы попудрили носы, подкрасили губы и вернулись за столик, где рядом с Вадимом и Платоном уже сидело с полдюжины журналистов. Щелкали вспышки фотокамер, в воздухе мелькали миниатюрные цифровые диктофоны. Я с усмешкой смотрела, как наш боец невидимого фронта пытается закрыться от проворных фотографов. Думаю, парочка его фотографий украсит завтрашние выпуски газет. Боюсь, что в Интерполе будут очень недовольны.

Через полчаса в кафе вернулась рыжая Маша. Она едва заметно кивнула Тамаре и тоже принялась снимать всех, кто подвернулся под руку, – меня, прикрывающего лицо рукой Вадима, Платона, своих галдящих коллег. Тамара под шумок подсела поближе к Вадиму и что-то негромко рассказывала ему, склонившись почти к самому уху. Интерполовец слушал ее с полуулыбкой на лице, но, похоже, думал о чем-то своем. Мы пили уже пятую чашку кофе, когда Платону позвонили:

– Да, понял. Едем! Да, Морозов и Нежданова со мной.

Он встал, кивнул нам с Вадимом, и мы вышли из кафе. Тамара тоскливо смотрела нам вслед. Бедная девочка, она-то надеялась на романтический вечер с красавчиком Вадимом. Но мрачное лицо Платона эту самую романтику однозначно отменяло. Опять что-то произошло и нам предстоит невеселый вечерок.

Предчувствие меня не обмануло. Кто-то украл прямо из судмедэкспертизы органы, теперь начнется внутреннее расследование, словом, не до свиданий.

Ладно, ловить «крысу» – не мое дело. Я, на минуточку, биолог и генетик, а не дератизатор. Главное для моей репутации – не ошибиться в своих предположениях и не дать оппонентам повода позлорадствовать: вот, мол, пустили блондинку в большую науку!

Майор грузно обмяк на стуле и замолк. Опера вставали с мест, подходили друг к другу и вполголоса обменивались мнениями. Я же так глубоко ушла в свои мысли, что пропустила и тот момент, когда в кабинете наступила полная тишина, и даже начало обличительной речь Вадима. И очнулась лишь тогда, когда впервые прозвучала фамилия Платона.

– Меня сразу насторожил странный ночной звонок. – Оказалось, Вадим уже стоит рядом с сидящим майором и в упор смотрит на опустившего голову Платона. – Кто и зачем мог позвонить в половине второго ночи? Что говорили на том конце трубки, я толком не слышал, но похоже, Зубарева куда-то срочно вызывали. Если бы это был служебный вызов, он сообщил бы нам об этом. Но он не согласился даже намекнуть, от кого был звонок. Я заподозрил неладное, но вскоре своими глазами увидел, как Зубарев вместе с Вероникой поднимаются в свой номер. Когда спустя пару минут я тоже поднялся наверх, их дверь как раз закрывалась.

Я подумал, что ошибся в своих подозрениях и Зубарев не собирается покидать гостиницу. Некоторое время прислушивался, но в коридоре было тихо. Я знал о наружном наблюдении и решил, что пока нет поводов для беспокойства. Утром я еще раз спросил Зубарева, от кого был ночной звонок, но ответа так и не получил.

Он сделал паузу, словно ожидая ответа, но Платон так и не поднял голову. Тогда Вадим продолжил:

– Не стану скрывать, некоторые подозрения в адрес Зубарева появились у меня еще до этой ночи. Но, после того как я узнал о краже органов, они сильно окрепли. Попасть в лабораторию судмедэкспертизы мог только свой человек. Разумеется, мы можем подозревать тех, кто этой ночью дежурил в управлении. Возможно, к этим подозрениям мы еще вернемся, но пусть сначала лейтенант Зубарев ответит на вопрос: с какой целью он сегодня ночью покидал гостиницу, оставив без охраны Веронику Нежданову?

От неожиданности я вздрогнула. Откуда Вадим знает? Он же сказал, что ничего не слышал ночью! Платон молчал. Похоже, он даже не собирался отвечать Вадиму. Впрочем, что он мог сказать? Что ему звонила пропавшая три года назад невеста? Что он не узнал ее голос, но поверил, что ему срочно надо ехать на переезд? Таким объяснением он вряд ли развеет подозрения Вадима. А что вообще может развеять эти подозрения?

– Платон, почему ты молчишь? – с каким-то ужасом в голосе спросил майор Федотов, поднимаясь с места и опираясь обеими руками о стол. – Немедленно ответь! Ты действительно уходил из гостиницы ночью? Не верю! Платон, отвечай же!

– Спросите лучше Тимура Алиева, – предложил Вадим. – Он сегодня дежурил возле входа. И около пяти утра видел Зубарева, который возвращался в гостиницу.

– Он просто вышел покурить! – дрожащим от волнения голосом заметил Тимур. – Я не говорил, что он возвращался!

– Вы видели, как он выходил? – с металлом в голосе спросил Вадим. – Он подошел к вашей машине, но сам момент, когда отрывалась и закрывалась дверь гостиницы, вы не видели, верно? По крайней мере, именно так вы сказали мне пару минут назад.

Я сидела, со страхом слушая обвинительную речь. Сейчас Платона арестуют, факты действительно говорят против него. Возможно, он на самом деле пособник бандитов. И просто обманул меня, глупую тетку с переразвитым материнским инстинктом, готовую пожалеть любого мерзавца, умело пустившего скупую мужскую слезу. Но вполне вероятно, что его подставили. В любом случае милицейскому начальству нужен козел отпущения. Генерала Нечаева уже отстранили от работы, теперь на очереди как раз майор Федотов. Вряд ли он будет изо всех сил защищать подчиненного, когда сам стоит под занесенным мечом. Конечно, он предпочел бы, чтобы крысой оказался кто-то из другого отделения, но, раз на блюдечке с голубой каемочкой преподнесли именно Платона, ему и идти под суд. А от меня тут вообще ничего не зависит.

Не зависит? Внезапно я поняла, что ничего и никогда в этой жизни от меня не зависело. При малейших трудностях я, словно улитка, пряталась в свою раковину, втянув рожки и заливаясь слезами. Первая же серьезная неудача выбила меня из колеи. И ведь я не боролась, не пыталась понять, что произошло, не доказывала свою невиновность. Нет, я скрылась в санатории, помахав всем сочувствующим плащом нервного срыва.

Я никогда не вернулась бы в свой институт, никогда не защитила бы диссертацию, никогда не написала бы ни одной серьезной научной работы, если б не Ромка. Вот он боролся за меня, боролся всю жизнь. А я лишь трусливо отсиживалась за его широкой спиной. Но теперь этой спины передо мной нет. Я осталась одна в чистом поле – трусливая, никчемная, не способная никого защитить, даже себя.

Я сбежала бы и отсюда, из этого маленького, залитого кровью городка, если б не Платон. Стыдно признаться, но меня держало здесь не стремление к справедливости, не желание обогатить науку или хотя бы удовлетворить свое любопытство, а лишь обида брошенной женщины и надежда на новый роман. Больше Платона рядом не будет, и я могу продолжать свое бесконечное бегство от жизни…

Стиснув зубы, я резко поднялась, с грохотом сдвинув в сторону стул. Все замерли, в изумлении повернувшись в мою сторону.

– Ребята, не горячитесь так, – негромко сказала я. – Платон провел эту ночь в моем номере. Скажу больше – он провел ее в моей постели. И уверяю вас, нам было не до воровства чужих почек.

Я немного помолчала, глядя в вытаращенные глаза майора Федотова, и мягко добавила:

– Он пошел покурить не раньше пяти утра, за окном уже начало понемногу светлеть. Если не верите, можете арестовать меня тоже.

Глава 32

– Ребята, я пришел принести извинения. – Вадим с такой силой ухватился рукой за дверной косяк, словно боялся, что мы немедленно вышвырнем его за дверь. – Вероника, мне очень жаль… но он молчал, никак не объяснял свое поведение, и я… Словом, ну и дурак же я!

Мы с Платоном как раз завершили долгое и бурное объяснение на тему того, что я не должна была жертвовать ради него своей репутацией, и теперь молча сидели в разных углах номера. Видимо, в глубине души я ожидала глубокой и всесторонней благодарности за свое выступление. Неважно, в чем бы эта благодарность проявилась – в горячих объятиях, любовном признании или, на худой конец, в простом человеческом «спасибо». Словом, я ожидала чего угодно, только не нудных нотаций! И теперь, оскорбленная в лучших чувствах, тихо дулась в своем углу. А тут как раз под руку подвернулся Вадим.

– Да, ты здорово постарался, – ледяным тоном заметила я. – На старости лет мне впервые пришлось выступить в роли секс-бомбы перед сплоченным мужским коллективом. Платону и то неудобно было при всех говорить о нашей бурной ночи, а мне-то каково! Ты не мог сначала спросить меня, а потом уж выступать с обличительными речами?

– Ну дурак, я ж говорю. – Вадим краснел и бледнел, куда только делся его самоуверенный вид!

Я злорадно наблюдала за ним, но прощать не спешила.

– Давайте в ресторан завалимся! Я угощаю. Хоть как-то попытаюсь загладить вину.

– Девять вечера, – задумчиво поглядела я на часы. – В этом городке еще работают рестораны, кроме подвального бутербродного бара?

– Я недалеко видел какой-то китайский кабачок типа «Вынь-Сунь», – с неловкой усмешкой заметил Вадим. – До полуночи он точно открыт. Поехали? Ну пожалуйста, иначе я решу, что вы меня не простили, и всю ночь от расстройства не засну.

Пожалев несчастного интерполовца, я согласилась отправиться в кабачок с неприличным названием. Свою роль сыграл и мой отличный аппетит, вовремя вернувшийся ко мне. Платон сначала ехать не хотел, но я так поглядела на него, что он лишь поежился и прекратил сопротивление.

В китайском ресторанчике с непроизносимым названием, действительно отдаленно напоминавшим «Вынь-Сунь», оказалось очень мило. Немногочисленные столики были отделены друг от друга расписными деревянными ширмами, и, когда мы устроились за столиком, возникло чувство уединения и некоторой интимности. Почти касаясь столика, висела красная бумажная лампа-фонарик, и я не удержалась, слегка толкнула ее пальцами. Качаясь, она создавала почти домашний уют.

Я пролистала меню – мда-а, скудноватенько. Это не Рио-де-Жанейро, как говорил великий Бендер. И повар тут наверняка не китаец. Вадим уговорил меня попробовать суп из акульих плавников и утку по-пекински, с черной фасолью. Платон долго отказывался от угощения, но Вадим был убедителен: только отведав столичной утки, Платон снимет тяжкий камень вины с его угнетенной души.

В результате утку ели втроем, неожиданно она оказалась восхитительной. А вот акулу, похоже, приготовили из местного речного окуня. Проголодавшись, я съела все, что принесли, и выпила целых три бокала прекрасного белого австралийского вина.

За столом мы, как по уговору, старались не касаться в беседе подозрений Вадима. Казалось, он сам от них полностью отказался и вел себя по отношению к молчаливому Платону подчеркнуто сердечно. Вадим балагурил, рассказывал забавные истории и, как он выразился, городские страшилки.

– Однажды получил я странное задание, – с озорным блеском в глазах начал он. – Надо было поехать в Канаду, ее франкоязычную часть, и выяснить, что за консервы приходят оттуда в Москву. По городу ходили дикие слухи, что, попробовав канадский утиный паштет, люди попадали в больницу с отравлением птомаином – трупным ядом. Несколько человек отравились окончательно и бесповоротно, остальные остались инвалидами. Правда, главный санитарный врач эти сведения не подтвердил, но вы ж понимаете, людей это еще больше взбудоражило. К нам стали поступать вроде бы проверенные сведения, что в Канаде пропадают наши девушки, которые отправились танцевать в стриптиз-бары. Мол, их продают в подпольные бордели, а тех, кто отказывается, отправляют на мясокомбинат. И именно из их печени делаются деликатесные паштеты.

– И как, разобрались с заводчиком-людоедом? – с интересом спросила я.

– Да обычный завод, печень закупали на утиной ферме, – пояснил Вадим. – И девушки наши нашлись. Большинство, по крайней мере. Просто людям хочется страшной сказки, чтобы пощекотать себе нервы. Вот была недавно в Москве крупная авария водопровода. Прорвало где-то трубу, и вода перестала поступать в дома. Так что придумали обезвоженные жители? Что в центральном водопроводе обнаружился труп, он и послужил этакой пробкой, которая помешала воде течь. И еще долго после устранения аварии народ «находил» в своих кухонных раковинах то клоки волос, то обрезки ногтей, а кто-то, мне помнится, даже человеческий глаз обнаружил.

– Да уж, щекотка… – изумленно протянула я.

– А вот еще легенда, о похищении органов в матушке-Москве, – весело добавил он. – Она вообще из уст в уста передается, да и в Интернет давно попала. Только города в этой истории периодически меняются. Зашла как-то мама с пятилетней девочкой в магазин женского белья, матушка бюстгальтер новый, извините, купить решила. Набрала ворох лифчиков, зашла в примерочную, выходит – дочки в магазине нет. И продавщица ничего не видела, трусики на полках раскладывала. Мама давай метаться по магазину, на улицу выбежала – нет девочки! Полчаса металась, затем в милицию поехала. Через час возвращается с ментами в магазин нижнего белья, начали его обыскивать, открывают занавеску в примерочной, а на коврике лежит девчушка. Без сознания, но живая. И рядом – записка: «Девочка под наркозом, у нее удалена почка».

– Ой! – вырвалось у меня. – Прямо как в истории с Ромашовым.

– Видимо, преступники эту историю тоже слышали, – кивнул Вадим. – И решили осуществить ее, так сказать, на практике.

– А та история с девочкой… она на самом деле случилась? – все же спросила я. – После Ромашова я бы ничему не удивилась.

– Да легенда это, – с некоторой досадой ответил Вадим, – не было такого.

После третьего бокала вина меня совсем развезло. Утка и акула были съедены, настенные часы в виде большой красной тарелки показывали без четверти полночь, и я спросила, нельзя ли уже закончить ритуальное примирение и разъехаться по номерам. Вадим вопросительно посмотрел на трезвого и по-прежнему грустного Платона – тот только кивнул в ответ. И мы отправились в гостиницу.

На своем этаже я ласково попрощалась с Вадимом, затем, не глядя на Платона, зашла в номер. Платон сел в кресло, а я, захватив махровый халат, отправилась в душ. Вышла не скоро, но Платон все так же неподвижно сидел в кресле. Не говоря ему ни слова, я выключила свет, подошла к кровати и легла. Внезапно он поднялся с кресла, подошел ко мне и, встав на колени перед кроватью, прошептал:

– Вероника, ты сердишься? Или ты поверила этому московскому болтуну и тоже меня подозреваешь?

– Если б подозревала, не стала бы защищать. – От возмущения я села. – Или ты считаешь меня беспринципной дурой, готовой грудью встать на защиту любого бандита?

– Тогда что же? Почему ты злишься?

– Не знаю. – Я отвернулась от него и снова легла, натянув одеяло на лицо.

Но он осторожно стянул одеяло на пол, прилег на кровать рядом со мной и начал целовать мое лицо, волосы, шею. Он шептал что-то ласковое, называл меня своей радостью, Вероничкой, и я, сама не знаю почему, обняла его за шею и ответила на горячие поцелуи.

Глава 33

Алена долго крутилась около телецентра, не решаясь войти внутрь. Мелькнула мысль: а что, если Стас работает тут, на одном из телеканалов? И она сама сунется в пасть зверю? Но другой возможности узнать хоть что-то Алена не видела.

Собравшись с духом, она решительно вошла в просторный холл и подошла к посту охраны:

– Простите, чуть больше года назад я делала интервью для канала ЗТЗ и до сих пор не получила гонорара. Не подскажете, кому мне позвонить?

Охранник продиктовал ей внутренний телефон телеканала, и Алена с замирающим сердцем позвонила в бухгалтерию.

– Румянцева? – переспросил сердитый женский голос. – Чего вы так долго за гонораром не приходили? В данный момент у нас денег нет и до конца месяца не будет.

– А я могу подняться наверх? – робко спросила Алена. – Мне режиссер хотел еще одну работу еще тогда поручить, но я надолго в больницу попала…

– Денег требовать не станете? – уточнила бухгалтерша. – Ладно, тогда сейчас позвоню на пост охраны, чтоб вас пропустили.

Алена поднялась на лифте на нужный этаж и надолго задумалась. С кем она общалась тогда, когда ей выдавали удостоверение? Но вспомнить это она не смогла. Зато вспомнила имя оператора, сопровождавшего ее к мсье Дюсуану. Семен… Либерман, кажется. Невысокий, чернявый, в очках. Вот его-то ей и надо, операторы обычно знают все, что происходит на телестудии.

Семена она нашла легко. В монтажной комнате сидели еще три оператора, но Семен ее вспомнил и легко согласился выйти в коридор для приватного разговора.

– Сенечка, мне очень нужна помощь, – сказала Алена, убедившись, что больше их никто не слышит. – Вся надежда только на тебя.

– Рад служить! – приосанился хлипкий Семен и как будто стал даже выше ростом. – Чем могу помочь?

– Скажи, как это вышло, что на важное интервью во Францию послали именно меня? Никто с вашего канала меня даже не знал! Пожалуйста, вспомни, для меня это очень важно!

– О, там была интересная история! – после секундного раздумья оживился Семен. – Вспомнил, такое сложно забыть.

История была действительно необычной. Началась она с того, что руководству телеканала позвонил лично Джордж Форос. Он сказал, что известный магнат мсье Дюсуан готовится к серьезной операции, которую вряд ли переживет. И, перед тем как лечь на стол хирурга, собирается выделить два дня для того, чтобы дать свои последние интервью.

Разумеется, приоритет имеют французские журналисты, но Форос уговорил его дать эксклюзивное интервью и российскому каналу ЗТЗ.

Руководство канала предложению обрадовалось и поручило взять интервью своей звезде Валентине Маслаковой. Она свободно владела французским, имела годовую шенгенскую визу и обладала недюжинным женским обаянием. Валентина легко договорилась с мсье Дюсуаном о дне интервью, ей и Семену уже выписали командировочные и купили билеты на самолет, как вдруг…

– Представляешь, до вылета оставались сутки, когда Валентина пришла на работу бледная до синевы и заявила, что никуда не полетит! – с удивлением продолжал Семен. – Что тут началось! Начальство в шоке – анонс интервью неделю крутили перед всеми программами телеканала в прайм-тайм, опять же билеты куплены, командировочные выписаны… И главное, непонятно же, в чем дело – от объяснений Валя отказалась наотрез. Уперлась как ослица – хоть увольняйте, завтра не полечу! А перенести интервью нельзя – старый мусье на следующий день в больницу ляжет, а там – кто знает, выйдет он на своих двоих или его вынесут. Замену искать было поздно – надо визу получать в посольстве, это неделя минимум. Валю всем коллективом уговаривали – без толку. И тут появился парень, он тут вроде стажировался, и предложил компромиссный вариант.

Стас – по описанию внешности Алена поняла, что это был он, – сообщил, что его знакомая тележурналистка с небольшого кабельного канала как раз завтра летит в Париж по своим делам. Французским она владеет, виза есть, билеты уже куплены, никаких дополнительных трат не понадобится.

Осталось дать ей временное удостоверение ЗТЗ, и она спокойно возьмет интервью у телемагната вместо упрямой Валентины. И руководство телеканала с отчаяния согласилось на этот вариант.

– Вот поэтому ты и поехала, – заключил Семен. – А чего ты вдруг год спустя всполошилась?

– Сень, еще важный вопрос, – словно не слышала, продолжала Алена. – Ты помнишь фамилию Стаса?

– Стаса? Это кто?

– Ну, того парня, который мою кандидатуру предложил.

– Да я и имени его не помню! – поразился Семен. – Это год назад происходило. Я его вообще мельком видел, всю эту историю в основном с чужих слов знаю.

Алена тяжело вздохнула. Неужели снова облом? Это была последняя ниточка, ведущая к Стасу, неужели и она оборвалась? Вдруг ее осенило:

– Сеня, а могу я поговорить с Маслаковой?

– О чем? – вытаращил глаза телеоператор. – Ты думаешь, я тебе не все рассказал? Скрыл правду?

– Что ты, Сенечка, я так и подумать не могла! – горячо заверила его Алена. – Но мне надо понять, почему она внезапно отказалась лететь в Париж.

– Но зачем???

– Это очень важно! – взмолилась Алена. – Я не могу ничего объяснить, но мне позарез надо узнать. Ты можешь меня познакомить с Валентиной?

– Познакомить могу, но не факт, что она захочет откровенничать с тобой, – прямо сказал Семен. – Она вообще человек скрытный.

– Сенечка!!!

– Ладно-ладно, я разве против? – сдался он. – Пошли, познакомлю.

Он бодро потопал по коридору, но возле нужного кабинета его пыл сильно угас.

– Валентина у нас дама резкая, пошлет так далеко, что дорогу обратно сами не найдем… – пробормотал он, оборачиваясь к Алене. – Может, не станем соваться?

Алена умоляюще сложила руки перед грудью и так посмотрела на Сеню, что он тут же робко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, приоткрыл ее. Судорожно вздохнул и просунул внутрь голову.

– Валечка, девушке очень нужно с тобой немного побеседовать, – заискивающе сказал он. – Удели ей пару минут, а?

Алена мягко отодвинула его и вошла в комнату. Известная телеведущая, гордо выпрямившись, сидела перед зеркалом спиной к ней и даже не повернулась на звук Сениного голоса.

– По какому вопросу? – холодно спросила она. От ее тона Снежной королевы заледенел бы кто угодно, только не Алена.

– По поводу интервью с мсье Дюсуаном! – горячо ответила она. – Вы от него отказались, и туда послали меня. Я должна знать, почему вы отказались.

Честно говоря, Алена допускала, что телеведущая просто вызовет охрану, чтобы выставить наглую посетительницу вон. Но Валентина внезапно резко встала и повернулась к ней, оказавшись ничуть не ниже ее ростом:

– Вы тогда поехали? Ах да, черт, я вроде вас помню. Зачем вам знать?

За спиной раздался мягкий стук закрытой двери. Видимо, убедившись, что знакомство произошло, Сеня предусмотрительно удалился. Похоже, Валентина умела нагнать страх на сотрудников, и добиться ее аудиенции было совсем нелегко. Но почему она отказалась от великолепной командировки? И почему вступила в диалог с Аленой?

– Я попала в криминальную историю, – пояснила Алена. – Вы ведь тоже?

Она била наугад, но, похоже, попала в десятку. Телеведущая побледнела, слегка поколебалась, затем подошла к двери и выглянула в коридор. Там уже никого не было. Валентина вновь прошла к своему креслу, опустилась на его ручку и тихо спросила Алену:

– Что у вас за история?

– Валентина, я все вам расскажу. Но сначала, пожалуйста, объясните, почему вы отказались.

Телезвезда ненадолго задумалась, затем пожала плечами и сказала:

– Ладно, вы все равно вряд ли сможете причинить мне вред. Слушайте. Значит, дело было так…

Валентина очень любила Париж. Узнав о предстоящей командировке, она созвонилась со своими друзьями, забронировала великолепную гостиницу и уже предвкушала долгие прогулки по Монмартру и вечера за бокалом красного вина в осенних парижских кафе. Вылет был в пятницу утром, и уже начиная с понедельника она закупала сувениры для друзей-парижан. В среду она добралась до дома только к полуночи и, уже войдя в просторную прихожую, вдруг почувствовала, что в квартире что-то не так. Но лишь сняв плащ и уличную обувь, сообразила, что вызвало тревогу – из объединенной кухни-гостиной виднелась узенькая полоска света.

Она решила, что просто забыла утром выключить свет, и спокойно зашла в гостиную. И вот тут ее ждал весьма неприятный сюрприз: ей навстречу поднялись три могучих мужика, одетых очень просто – в джинсы и серые свитера, зато их лица были наполовину скрыты под черными опереточными полумасками.

Валентина открыла было рот, чтобы заорать, но один из гостей властно приказал:

– Молчать!

И она, сама себе удивляясь, послушно закрыла рот.

– Валентина Игоревна, не надо кричать, – чуть сбавил тон незваный гость. – Иначе нам придется вас связать и заткнуть рот кляпом. Согласитесь, вам будет неудобно разговаривать в таком положении. А нам, в свою очередь, вовсе не хотелось бы подвергать вас таким неудобствам.

– Зачем вы тут? – охрипшим от страха голосом прошептала Валентина.

– Мы уйдем через полчаса, не волнуйтесь, – сказал тот же мужчина. – Не волнуйтесь. Надо всего лишь вместе просмотреть один видеоролик, это займет не больше десяти минут. Затем немного побеседуем, и мы уйдем, а вы ляжете спать. Больше мы не встретимся, гарантирую.

Он жестом предложил телеведущей сесть на диван, а сам подошел к ее дорогому домашнему кинотеатру, вставил в видеоприставку какой-то диск и включил телевизор. Два его сообщника в масках стояли возле стен и, хотя и не смотрели на перепуганную женщину, явно не дали бы ей сбежать или поднять шум. Впрочем, она и не пыталась.

На экране появилась картинка, снятая как будто любительской видеокамерой: изображение было слегка смазанным и фокус нечетким. Но вот резкость увеличилась, и Валентина увидела, что действие происходит в какой-то комнате с расстеленной широкой кроватью. На этой кровати сидел мужик, из одежды на нем были всего лишь семейные темные трусы и черные носки.

Камера слегка отъехала в сторону, и теперь в объектив попала высокая блондинка в красной кружевной грации и в красных лаковых полусапожках на шпильках. Род занятий блондинки вопросов не вызвал, но лица ее было не разглядеть – она стояла к камере боком. Валентина зачарованно следила, как блондинка берет правой рукой с подоконника бокал с пузырящейся жидкостью, раскрывает левую ладонь и бросает в бокал горсть мелких таблеток. Затем поворачивается лицом к камере и полуголому мужику. Крупный план – и тут Валентина узнала лицо путаны. Перед ее яростью отступил даже страх, и она завизжала:

– Это монтаж! Вы за это ответите!

– Молчать! – В голосе ночного гостя прозвучал металл. – Досматривать будем?

– Нет! – Она несколько сбавила тон. Теперь ее трясло не только от ярости, но и от ужаса. – Зачем мне смотреть эту фальшивку?

– Фальшивку? – усмехнулся гость. – Пусть будет по-вашему. Только замечу, это чертовски хорошая фальшивка.

– И что?

– Жаль, что вы не хотите досмотреть фильм, – пожал плечами гость. – Так и быть, расскажу вам в двух словах. Мужик на кровати – командировочный из Екатеринбурга, Максим Соколовский. Неделю назад он снял в дорогом, весьма приличном баре девочку, привел в гостиничный номер, и она отравила его клофелином. Насмерть. Его убийцу ищет московская милиция.