Текст книги "Прайд окаянных феминисток"

– Бабушка одного из моих детей. Всегда самая первая в курсе всех событий. Директор строительной фирмы. Уже послала сюда рабочих. Минут через двадцать приедут. Та к что вам совершенно не о чем беспокоиться.

Боевая дружина опять в ожидании уставилась на Полининого брата, а он в глубокой задумчивости уставился на Наталью. Кажется, до чего-то додумался, уже собрался высказать свое веское мнение, но тут запиликал его сотовый, и Наталья вежливо отошла, чтобы не мешать ему разговаривать. И чтобы наконец войти в собственный дом и убедиться, что хоть там-то ничего не разрушено.

Удивительно, но там ничего не было разрушено. Чистота, порядок, и бензином нисколько не пахнет. Более того – на полу под разбитым окном никаких битых стекол. Ни одного осколочка, даже самого мелкого. И на подоконнике ни одного. И в цветочных горшках ни одного. И цветы стоят не потревоженные, точно так, как она их оставила позавчера.

Наталья вышла во двор и стала опять обходить дом, внимательно приглядываясь и принюхиваясь. Не было у подонка нефтеналивного танкера, одна канистра у него была, и то небольшая. Только дверь облить, три окна и одну стену. Впрочем, и этого бы хватило, чтобы заполыхало в момент… Ага, а вот и стекла из разбитого окна. Не все, наверное, боевая дружина очень старательно собирала осколки. Но парочку… нет, троечку мелких все же не заметили. Не догадались под лопухи заглянуть. Если осколки снаружи, значит, окно было открыто, когда подонок вздумал его зачем-то разбивать. Загадочно все это.

Полинин брат закончил говорить по телефону, шел к ней, и на лице его вот такими буквами было написано облегчение. Подонок выжил, что ли?

– Сообщили, что Любочкин отец выжил? – спросила она, чувствуя, что вместо ожидаемого облегчения на нее накатывается паника.

– Нет, не выжил, – ответил Полинин брат и перевел дух. – Но это не из-за ожогов. Он, оказывается, и обгорел-то всего ничего. Наташ, ты не волнуйся, теперь ясно, что вообще никто не виноват… То есть если бы и не обгорел – все равно… Он дрянью какой-то обожрался, водкой паленой, что ли. Удивительно, как сюда вообще добрался. Говорят, по дороге еще должен был помереть. Наташ, ты чего, опять расстроилась? Ты чего молчишь?

– Я думаю, – машинально сказала она, глядя на участок обгорелой травы справа от крыльца.

– О чем? – тревожно спросил он, косясь на тот же участок.

– Патроны надо заменить. Чтобы соль помельче. На всякий случай. Вдруг правда сообщник был?

– Да не было никого! – почти закричал Полинин брат. – Оказывается, ребята проверили! Так, случайный прохожий! Наташ, поедем домой, а? А то дети одни, и вообще…

– Я дома, – так же машинально ответила она, думая уже не о подонке, и не о его сообщниках, и не о патронах с солью, а о том, что самая тяжелая работа только начинается. – Детей я сегодня же заберу. Вон и люди от Веры Михайловны приехали, им этот ремонт – на пару часов, если с перерывом на обед… то есть на завтрак. Тимур Романович, а не могли бы вы ответить на один вопрос? Правдиво, если можно.

– Да, конечно, – уныло буркнул он, оглядываясь на автобус у калитки, из которого выходили крепкие ребятишки в оранжевых комбинезонах.

– Тимур Романович, а почему вы так не хотели, чтобы мы вернулись в свой дом? Вот этого я совсем не понимаю.

Он оторвался от хмурого созерцания оранжевых комбинезонов, так же хмуро уставился на нее, помолчал, сердито пофыркивая и сверкая глазами, и сказал возмущенно:

– Не понимает она! Потому, что я хочу, чтобы ты осталась в моем доме. И Вера-Надя, и Любочка – чтобы все… И Пулька тоже хочет. Что тут понимать?

– Спасибо за приглашение, – искренне поблагодарила Наталья. – Но сейчас мы будем очень заняты. Любочкино дело только начинается, а у меня времени почти не осталось. Сейчас такая суета будет! Гостевать просто некогда. Может быть, как-нибудь потом…

– А ну тебя, – сердито сказал Полинин брат, повернулся и пошел к своей боевой дружине, на ходу пиная подвернувшиеся камешки.

Глава 7

Все шло не по плану. Ну все! Кто ж знал, что у яблочной кошки есть какая-то бабушка одного из ее детей, и эта бабушка – директор строительной фирмы. Директор строительной фирмы – на подхвате у воспитательницы детского сада! Во всяком случае, именно так это выглядело. Полдюжины мужиков в оранжевых комбинезонах в считанные секунды выгрузили из своего автобуса какие-то ящики, коробки и непонятную конструкцию из металлических трубок, потом еще пару минут осматривали дом и слушали указания яблочной кошки, а потом соорудили из металлических трубок что-то вроде верстака, или рабочего стола, или станка – и за полтора часа вставили в оконные рамы стекла, починили перила веранды, заменили входную дверь, врезали новый замок, разобрали гнилые доски крыльца, новое крыльцо выложили из керамической плитки, а напоследок облили весь дом какой-то радужной пеной из баллонов. Пена сверкала, шипела и исчезала, оставляя на деревянных поверхностях чуть заметную поблескивающую пленочку. Противопожарная безопасность, во как. Теперь этот дом и из огнемета не подожгут. Бэтээр поглядывал на весь этот трудовой энтузиазм оранжевых мастеров, а сам вспоминал тех, которые в прошлом году им серую ванную делали. Почти неделю. И сколько денег содрали… И сколько грязи развели… А эти вон что делают, все опилочки, осколочки, обломочки, стружечки – в картонную коробку, коробку – в автобус, и – никаких следов пребывания. Напоследок еще и калитку поправили, сорняки под ней вырубили, корни паяльной лампой выжгли, землю песочком посыпали. Принимай работу, тетя Наташа. И все – за полтора часа! За это время Бэтээр и его ребята успели только срезать дерн с обгоревшей травой, отволочь его в овраг, который показала им Анастасия Сергеевна, да под ее руководством вырезать на склоне того же оврага подходящий кусок дерна с живой зеленой травой, притащить его к дому номер двенадцать и залепить проплешину справа от крыльца. Правда, именно за эту работу яблочная кошка, похоже, была особенно благодарна. Даже, кажется, повеселела немножко, успокоилась, перестала все время коситься на это место… Даже обходить это место перестала. Даже сказала с серьезной признательностью:

– Спасибо большое… И как вы догадались? Я сама не смогла бы. А попросить не решилась.

Бэтээр не стал признаваться, что это не они догадались, а Анастасия Сергеевна их потихоньку надоумила. Очень хотелось, чтобы яблочная кошка была хоть за что-нибудь благодарна именно ему. Раз уж не получилось, чтобы она оказалась благодарна ему за ремонт. В невиданно короткие сроки – дня за два. Или за три. В крайнем случае – за четыре… Ну все пошло не по плану! Как же теперь заставить ее пожить в его доме хоть еще несколько дней? Ничего не придумывалось.

Бэтээр проводил ребят – яблочная кошка попрощалась с ними тепло и опять очень благодарила за спасение дома. При этом склоняла голову к плечу и время от времени показывала и прятала ямочки… Ни в грош она не ставила их роль в этом спасении, вот что. Частник Витя уезжать отказался – у него свой начальник, у него свое задание, к тому же сейчас ему на смену приедет частник Виталик. Яблочная кошка покивала, подумала, позвонила кому-то – и через пять минут частника Витю отозвали и частника Виталика отменили. Частника Витю яблочная кошка тоже очень благодарила. И тоже при этом склоняла голову к плечу и сверкала ямочками. Явились Медведи, и она о чем-то тихо говорила с ними в розовых кустах, а Бэтээр не решался подойти, изнывал в сторонке от любопытства, ревности и тревоги: а вдруг Медведи расскажут что-нибудь не то, что надо? Хотя ребята сказали, что их здесь ночью не было. Были еще знакомые менты, но они сразу уехали, вместе со «скорой» и с чужими ментами, чтобы следствие не сбилось с верного пути.

Бэтээр пошатался вокруг дома, дожидаясь, когда яблочная кошка закончит допрашивать Медведей, поискал себе дело, дела не нашел, но вспомнил, что надо позвонить Ваське, предупредить, что сегодня опять задержится. Или, может быть, вообще не придет. Потому что если опять переезд из дома в дом, то как без него?

– Наплачешься ты с ней, – зловеще сказал Васька. – А я ведь тебя предупреждал! Помнишь? Во-о-от… А вообще-то мы тут и без тебя ничего, справляемся помаленьку. Та к что живи спокойно, а если какой затык – я тебе позвоню. Примерно недельку можешь не появляться. За неделю-то разберешься со своей толпой? Не, за неделю – это вряд ли… Главное – одни бабы! Жуть. Ну, держись, я за тебя молиться буду.

Васька злоехидно хихикнул и отключился. Весело ему. Еще бы. Васька – младший из трех братьев, что он может понимать… Был бы старшим братом маленькой сестры – небось не хихикал бы.

Яблочная кошка наконец отпустила Медведей на волю, шла к дому, на ходу разговаривая по телефону. Почти час она так ходит, просто прирос этот сотовый к ее уху. То сама звонит, то отвечает на звонки… А ведь с его домашнего телефона звонить не в пример удобней, правильно? Не говоря уж о том, что вообще бесплатно. Может, хоть это для нее аргумент?

– Смольный на проводе, – недовольно сказал Бэтээр, когда яблочная кошка закончила разговор, привычно сунула телефон в вырез сарафана и подошла к нему. – Сейчас опять разрядится. Или деньги кончатся. Если бы жила у нас – так хоть обзвонись задарма. И вообще в квартире лучше. Легче… удобства, и просторней… Чего ты сюда рвешься?

Яблочная кошка долго смотрела на него – кажется, с недоверием, наконец объяснила с подчеркнутым терпением, как недоумку:

– Это мой дом. Понимаете? Я здесь живу. В своем доме. У каждого человека есть свой дом, в котором он живет. Я живу здесь.

– Каждый человек иногда уезжает из своего дома, – с тем же терпением сказал Бэтээр. – В отпуск, в командировку, в гости… Хоть ненадолго. Отдохнуть немножко. Обстановку сменить… Ну, чего ты упираешься? Разве у нас плохо? А Пулька как рада будет! И девочкам у нас нравится! И Любочка не боится! Ведь все равно у тебя отпуск. Отдохнула бы, как в санатории…

– А-а… Нет, спасибо, – с сожалением сказала яблочная кошка и склонила голову к плечу. – Санатория все равно не получится. Сейчас самая суета начнется. Будем с Любочкой решать… Она ведь теперь сирота. Я ее отдавать не хочу. Ей в детский дом нельзя. И к чужим людям нельзя. Значит – опекунство оформлять. Или удочерить. Это очень трудно. Сюда теперь много людей будет ходить, все время. И официальные всякие комиссии, и те, кто мне помогает… Мне необходимо жить дома, это же очевидно, правильно?

На взгляд Бэтээра это было совершенно неправильно. И если уж к ней много людей будет ходить, то какая им разница, куда ходить – сюда или в его квартиру? К тому же в его квартире поместится гораздо больше людей, чем в этой халупе. И добираться до его квартиры проще – центр города, любой транспорт… А все эти заявления о необходимости жить дома – так это женские капризы, и ничего больше. Просто не хочет она жить у него. Ну и ладно.

– Ладно, – сдался он. – Не хочешь – как хочешь… Тогда я здесь поживу.

– Где? – удивилась она. – У нас в доме, что ли? Ну и ну… Пойдемте, сами посмотрите.

Яблочная кошка пошла к дому, тихонько хмыкая и качая головой, и Бэтээр пошел за ней, уже совершенно ясно понимая, что его заявление по крайней мере нелепо – в этой халупе и законным жильцам повернуться негде, еще и постояльца куда-то девать…

– Вот это – большая комната, она у нас общая…

Большая общая комната была чуть меньше половины его кухни – метров десять, наверное. Два крошечных окошка, возле них – узкий стол, под ним – четыре табурета, в углу маленький телевизор на тумбочке. Все. И две двери почти рядом друг с другом.

– Это комната Веры-Нади…

Яблочная кошка распахнула дверь в конуру, которая была чуть больше Пулькиной розовой ванной. Одно окно, у окна – крошечный письменный стол, по обе стороны стола – два стула, стены сплошь заняты полками, у противоположных стен – две одинаковые узенькие кровати. Больше всего комната была похожа на купе в спальном вагоне.

– А вот это наша с Любочкой комната.

Почти то же самое, что и в комнате Веры-Нади, только без письменного стола. И кровати были разные – одна большая, одна маленькая.

– Мы рады гостям, – говорила яблочная кошка, ведя его через «большую» комнату куда-то в другой конец халупы. – Только где мы вас сможем устроить?.. Вот это у нас кухня… Вот холодная кладовка. Вот веранда. Больше жилых помещений нет, к сожалению.

Кухня здесь была не больше его серой ванной, холодная кладовка – как шкаф для белья, а на веранде едва помещались два фикуса в горшках и раскладной садовый стульчик.

– У меня палатка есть, – вспомнил Бэтээр. – И спальные мешки. И матрасы надувные. Четыре года назад мы с Пулькой почти неделю в лесу жили, в палатке. Нормально жили, даже когда дождик был. А сейчас погода вон какая! Тем более проживем как-нибудь. Вон, прямо за домом поставим… Ты ведь не против? У тебя там ничего такого не посажено?

– Минуточку, – строго сказала яблочная кошка и сделала губы утиным клювиком. – Вы хотите сказать, что Полину намерены заставить тоже жить здесь?

– Заставить? – удивился он. – Да Пулька от радости… я не знаю… кабачки мне каждый день жарить будет! С перцем! И со всем остальным! Она же и так здесь уже почти месяц фактически живет. Только что не ночует. Теперь и ночевать будет.

– В палатке? – уточнила яблочная кошка.

– Ну да, – не очень уверенно подтвердил он, глядя, как появляются и исчезают ямочки на вспыхнувших как маков цвет щеках. – Палатка вообще четырехместная. Огромная! Хоть танцуй. И даже два окна есть.

– За домом у нас огурцы, – сказала яблочная кошка задумчиво. – Их губить жалко. Под яблонями морковка… Тоже жалко. Не знаю, не знаю… Вот разве только за розовыми кустами? Там укроп, целая поляна. Разросся как сумасшедший. Зачем нам столько укропа?.. Тимур Романович, а почему вы не на работе?

– Та к я же в отпуске, – заявил он, радуясь, что успел позвонить Ваське и договориться о свободной неделе, так что врать не надо. Яблочная кошка даже самое мелкое вранье сразу чует. – Я давно уже мечтал отдохнуть вот так, на природе, в палатке, среди зарослей укропа… Вместе с Пулькой. А то что это за каникулы у ребенка? В городской квартире? Без свежего воздуха? Весь день – перед компьютером?.. Ну, поехали собираться, да?

– Поехали, – согласилась яблочная кошка. – Но палатку не надо. Полину мы можем у себя устроить, в большой комнате, у нас раскладушка есть. Или у соседей поживет. И вы, если хотите, можете пожить у соседей. У них очень большой дом, пять комнат, и все удобства, и даже телефон есть. Анастасия Сергеевна и Степан Михайлович рады будут. Им там одиноко, двум старикам. А дети редко приезжают, хорошо, если раз в год.

– Звони девочкам, – распорядился Бэтээр. – Скажи, что сейчас переезжать будем. Все! Я пошел со стариками договариваться.

Он выскочил из дома яблочной кошки и понесся через огород к участку старых мухоморов с такой скоростью, будто боялся, что сейчас яблочная кошка догонит его и скажет, что передумала. Что он ей тут даром не нужен и даже будет мешать. И что тогда делать?.. Да ничего страшного. Все равно он поселится у этих Анастасии Сергеевны и Степана Михайловича. От хороших денег еще никто не отказывался. И не может же она запретить соседям взять временного жильца?

Дом у соседей был действительно огромный, совсем новый, с большими окнами, высоким кирпичным фундаментом, широкой верандой за резными перилами и с железной входной дверью с кодовым замком. Железная дверь стояла нараспашку.

– Хозяева! – закричал Бэтээр, взбегая по ступеням крыльца. – Эй, есть кто-нибудь?

– Ау? – сонно отозвалась огромная сибирская лайка, показываясь в дверях и без особого интереса разглядывая гостя.

– Привет, – сказал Бэтээр, с разбегу тормозя перед дверью. – Ну и как я войду, интересно бы знать?

Лайка уселась на пороге, разинула пасть, вывалив длинный розовый язык, и склонила голову набок. Судя по всему, ей тоже интересно было бы знать, как Бэтээр сумеет войти в дом мимо нее.

Откуда-то из глубины дома веселым голосом закричала Анастасия Сергеевна:

– Жулька! Пропусти человека, он свой! Веди его ко мне!

Лайка дрогнула ушами, перестала улыбаться, поднялась, осторожно уцепила зубами Бэтээра за запястье и довольно сильно потянула к двери.

– Да ладно, – обиженно буркнул Бэтээр, переступая порог. – Я и сам могу…

Жулька отпустила его руку и неторопливо потрусила впереди, время от времени оглядываясь, – проверяла, не сбился ли гость с пути. Сбиться с пути тут ничего не стоило, планировка этого дома по запутанности ничем не уступала планировке их с Пулькой квартиры. А площадь, кажется, была еще больше.

Жулька привела его к полуоткрытой двери, сунула в щель нос и негромко тявкнула.

– Привела? – раздался из-за двери веселый голос Анастасии Сергеевны. – Вот и молодец. Иди погуляй пока. Или Михалыча посторожи, что ли… В огороде Михалыч-то, огурцы пошел поливать. Скажи ему, чтобы воду потом закрыл, а то ведь бросит так, и опять будет море разливанное…

Жулька мотнула головой, опять негромко тявкнула и потрусила к выходу, уже не обращая никакого внимания на Бэтээра. Он мог бы поклясться, что собака поняла все указания Анастасии Сергеевны и побежала их выполнять. Бэтээр уже собрался идти за Жулькой – интересно было, как она скажет Михалычу, чтобы он воду потом закрыл, но тут Анастасия Сергеевна нетерпеливо позвала из-за двери:

– Тимоша! Ты чего там застрял? Иди уже, сколько тебя ждать-то можно…

Тимошей его никто и никогда – кроме Анастасии Сергеевны – не называл. Анастасия Сергеевна вообще всех называла по собственному усмотрению: Наталью – Талькой, Веру-Надю – Мальками, Любочку – Птицей Бессонной, Пульку – Водомеркой… Михаилов Медведей тоже она близнецами назвала, так и прижилось. А Лешка, Олег и Костя при первом же знакомстве получили общее имя Трое из ларца. И даже частник Витя за единственное свое дежурство привык отзываться на имя Беленький, хоть и был от природы смуглым и черноволосым. Теперь вот и Бэтээр стал Тимошей. А что, ему нравилось.

– Анастасия Сергеевна, а как Жульку на самом деле зовут? – с интересом спросил Бэтээр, входя в комнату.

Комната была огромная, угловая, с четырьмя окнами – и вся заставленная ящиками, кадками, горшками, банками и стаканами с комнатными цветами. Пальмы под потолок, разлапистые фикусы, китайские розы, бегонии, кактусы, фиалки… Джунгли. Из джунглей вынырнула маленькая Анастасия Сергеевна с ножницами в одной руке и с пластмассовой игрушечной лейкой – в другой, посмотрела на Бэтээра задумчиво, пошевелила губами и весело призналась:

– А не помню. Жулька и Жулька… Все уж привыкли, так и зовут. В паспорте-то у нее что-то другое записано, потом посмотрю, если тебе интересно… Талька велела тебе комнату дать. Выбирать будешь, или какую я скажу?.. Мой тебе совет – иди в желтую, там Птица Бессонная жила, ей хорошо было. Теперь-то опять у Тальки будет, так что в желтую иди. Или сестру туда поселим, а тебя еще куда… Ну, смотреть-то пойдешь?

– Спасибо, Анастасия Сергеевна, мне все равно – желтая или еще куда… А как это – Талька велела? Я ведь не просто так, я заплачу сколько скажите. Прямо сейчас и заплачу, вот…

Бэтээр полез в карман, но Анастасия Сергеевна махнула игрушечной лейкой и засмеялась:

– И-и-и, плательщик… Вот оно мне во сне снилось! Заплатит он… Талька велела – вот и живи. За плату я никого не пущу, мы с Михалычем, слава богу, не бедствуем. У нас сыны знаешь какие? Золотые у нас сыны. А внуки и того золотее. Мы сами кому хочешь заплатим, ты уж не обижайся. Ну, пойдем, что ли? Помещению покажу. А то Талька велела, чтобы быстро, не любит она время терять.

– Я тогда смотреть не буду, – заторопился Бэтээр. – Мне все равно, вы уж на свое усмотрение… Что привезти надо? Подушки, простыни, полотенца? Посуду какую или еще чего-нибудь? Я же в чужом доме не жил, я не знаю, как положено, так что вы уж сами скажите.

– Да у нас всего полно, девать некуда, – успокоила его Анастасия Сергеевна. – И все новое, еще запакованное даже, ты не сомневайся. Вот мочалку свою вези, наши-то все жесткие, не каждый вытерпит. Ну, да это сестре скажешь, она сообразит, что захватить надо… А мне ты знаешь чего привези? Мне, Тимоша, привезика стаканчиков одноразовых, мягоньких таких, тоненьких… Знаешь? Ну вот. И побольше. Мне фиалки рассаживать некуда уже. Привезешь? Тогда ехай скорей, что ж ты медленный какой, беда с вами, одно слово – мужики…

Бэтээр пулей вылетел из дома стариков и помчался к дому яблочной кошки, на бегу посмеиваясь и бормоча:

– И что ж это я медленный такой? Беда с нами, мужиками… Про мочалку бы не забыть… И стаканчики одноразовые… Побольше… И косточку Жульке… И финик Анастасии Сергеевне…

Финик был их с Пулькой гордостью. Четыре года назад они вместе почему-то очень пристрастились к сушеным финикам, каждый день съедали их великое множество, а косточки, естественно, выбрасывали. А одним днем – как отрезало, объелись, наверное. Пулька неохотно пожевала сушеный финик, задумчиво порассматривала худенькую финиковую косточку – и сунула ее в горшок с землей, приготовленный для какого-то очередного редкого цветка, но благополучно забытый в кухне на подоконнике. А косточка проросла! За последние четыре года они посадили еще, наверное, сотни полторы финиковых косточек – и ничего не получалось. Зато на единственный росток они возлагали большие надежды. Настоящая финиковая пальма в собственной квартире – шутка ли! Правда, то, что выросло из косточки, пока даже отдаленно не напоминало пальму, но надежды они не теряли… Сейчас Бэтээру не жалко было даже финиковую пальму Анастасии Сергеевне отдать. Такая славная мухоморша. Пусть у нее тоже праздник будет.

Потому что у него праздник уже наступил. Такое у него было ощущение.

Правда, это ощущение совершенно неожиданно чуть не угробила Пулька.

– Какой отпуск?! – возмутилась она, вместо того чтобы обрадоваться. – Бэтээр, ты подумай своей головой! Тебе зарабатывать надо, семью кормить, о перспективах думать!

– А я о чем думаю? – обозлился он, оглянулся на заинтересованно слушающих Веру-Надю и погнал Пульку в самую дальнюю комнату. Загнал, закрыл дверь и шепотом закричал: – Сама своей головой подумай! Какую семью мне кормить? Тебя одну? Ты что, не накормленная? А если большую… ну, жену, детей… так это она у меня должна быть, чтобы я ее кормил! А как это у меня семья будет?! Если вы все там – а я здесь один! Ну?!

Пулька вытаращила глаза, открыла рот, покраснела как вареный рак и тоже закричала шепотом:

– Братик! Ты молодец! Я даже не ожидала! Обязательно поезжай! Ты же там все свои лучшие стороны сможешь показать, правильно? Конечно, отпуск, а как же! А дядя Вася ничего?.. Он тоже молодец… И финик бабе Насте отвезем, это ты здорово придумал. И кое-что из игрушек для Любочки. И банки… ты пустые банки не выбросил? Банки тоже надо захватить. И кухонный комбайн, а то у тети Наташи даже миксера нет… Бэтээр, но ты ведь телиться будешь сто лет. Ты же будешь молча ходить и придурка из себя изображать. А она сама догадываться должна, да? Ладно, я тебе помогу, ты не беспокойся. Я что-нибудь придумаю…

– Вот только этого не надо, – всерьез испугался он. – Я с тобой говорю как со взрослым человеком, а ты как ребенок… Я же от тебя ничего не скрываю, правильно? И ты за моей спиной, пожалуйста, не затевай ничего. Договорились?

– Да я и не собиралась, – быстро сказала Пулька и сделала губы утиным клювиком. – В этом деле надо осторожно, что ж я, не понимаю, что ли. Я хотела сказать, что ты можешь на меня рассчитывать.

– Спасибо, – серьезно поблагодарил Бэтээр. – Я на тебя рассчитываю. Ты тоже можешь на меня рассчитывать.

Ощущение праздника вернулось. И вот ведь что странно – он никогда не любил всяких разъездов, переездов, перемен, любых, даже самых мелких, нарушений привычного и налаженного быта. Любая необходимость нарушить ровное течение жизни надолго выбивала его из колеи. Если бы Пулька все время не пинала его, он бы и мебель новую не покупал. Да что там мебель! Он бы, наверное, в одних и тех же штанах ходил, если бы Пулька пару раз в год криками, угрозами и насмешками не загоняла его в магазин мужской одежды. А чаще сама туда заходила и покупала ему то, что считала нужным. А тут – вон чего делается… Суета, беготня, все вверх дном, Пулька третий баул какой-то ерундой набивает, как будто они едут не на окраину города, а на край земли, – а ему все это нравится. Весь этот разгром. И три баула со всякой ерундой нравятся. Можно и четвертый чем-нибудь набить. Мало ли что окажется нужным для жизни на новом месте. Ведь не на один день едут, правильно?..

Ощущение праздника крепло, пускало корни, ветвилось, цвело и пахло. И финик, бережно обмотанный жесткой пластиковой сеткой, оставшейся после строительства серой ванной и случайно не выброшенной, лежа ехал на крыше машины, шлейфом расстилая по ветру длинные узкие листья, больше всего похожие на сумасшедших размеров овсюг. Прохожие оглядывались на этот трехметровый овсюг, показывали пальцами из машин, которые они обгоняли, народ тоже пялился. Пулька показывала народу язык, Вера-Надя совершенно синхронно смеялись, Любочка улыбалась покровительственно и снисходительно, яблочная кошка говорила по телефону… То есть не то чтобы говорила, говорила-то как раз мало, но чуть ли не каждые пять минут отвечала на звонки и слушала, слушала, слушала… Бэтээр посматривал на нее в зеркало заднего вида, по выражению ее лица и коротким репликам пытался угадать, кто звонит и с какими такими новостями, подозревал, что ничего особо радостного ей не сообщают, сочувствовал и переживал, замечая, как от некоторых звонков она расстраивается, придумывал, как ей помочь, не имея ни малейшего представления о том, в чем ей помогать и нужна ли ей вообще его помощь… И все это – на фоне мощно разросшегося ощущения праздника, который уже начинается и будет продолжаться долго-долго…

Но начало праздника Бэтээр проспал. То есть в самом что ни на есть буквальном смысле. Успел только выгрузить из машины баулы, тюки, сумки и коробки, отволок все это добро туда, куда ему указали, установил финиковый овсюг в доме стариков возле лестницы на второй – «чердачный» – этаж, а то в других местах финиковому овсюгу потолки мешали, а потом пошел в отведенную ему желтую комнату, свалился кверху пузом на разложенный диван, закрыл глаза и принялся планировать свою неоценимую помощь яблочной кошке. И по хозяйству, и вообще… Вот, хотя бы огород прополоть, а то ведь действительно зарос до изумления. Воду починить. Сколько можно за водой к соседям бегать? Крышу надо посмотреть, кажется, не очень крыша-то… И вообще дом расширять надо, перестраивать, достраивать… Или уж сразу новый строить? И Любочку удочерить – вот что самое главное. Или уж хотя бы опекунство…

Он проснулся от того, что Любочка гладила его лицо маленькими теплыми ладошками. Не открывая глаз, попытался ухватить ее пальчики губами и сонно спросил:

– Что, уже пять утра?

– Семь! – Любочка пошлепала его по щекам и тихонько засмеялась. – Вечера! Бэтээр, просыпайся скорей, нас ужинать ждут!

Бэтээр открыл глаза, рывком сел и потряс головой. Помощничек… Ой, мама дорогая, и это в первый же день! Показал, называется, свои лучшие стороны!

– Тетя Наташа сказала, что тебя не надо будить, потому что ты устал, – говорила Любочка, вылавливая из-под дивана его кроссовки и деловито подсовывая их ему под ноги. – А я подумала, что ты кушать захочешь. Ты ведь хочешь кушать? Та к что пойдем скорей, там опять все очень вкусное… А бабушка Настя еще пирожков нажарила. Много! Можно сколько хочешь есть, и хоть с чем, даже без спросу… Я пирожки с капустой люблю. И с мясом тоже люблю. И с яблоками. И с вареньем… Бэтээр, а ты меня на шее покатаешь?

И он повез Любочку на шее к дому яблочной кошки, по-детски радуясь, что хоть этим может оправдать свое пребывание здесь. Действительно, у кого еще здесь есть такая подходящая шея, на которой Любочке было бы так удобно кататься? Вот то-то и оно. Та к что какая-никакая польза от него все же происходит уже сейчас.

За большим квадратным столом за домом яблочной кошки собралось нынче много народу – не только кошка со своими котятами и примкнувшая к ним Пулька, но и Анастасия Сергеевна со своим Степаном Михайловичем, и оба Михаила Медведя. И еще несколько табуреток вокруг стола стояли, похоже, кроме Любочки и Бэтээра ждали еще кого-то.

– Тоська с Нюськой сейчас приедут, – объяснила Пулька, заметив его взгляд. – И менты обещали подойти, но попозже. Садись уж давай, мы никого специально ждать не будем.

Ишь ты, «мы»!.. Пулька, кажется, здесь на самом деле своя, совершенно своя, и хозяйничает за столом вон как привычно, просто правая рука тети Наташи. И почему это он целый месяц как последний дурак пропускал мимо ушей Пулькины ежедневные восторженные рассказы об этой тете Наташе?

Бэтээр снял Любочку с шеи, уселся на одну из свободных табуреток и посадил ребенка на колени. Яблочная кошка следила за каждым его движением очень внимательно, но ничего не сказала. И ямочками не сверкала. Ничего, привыкнет постепенно…

Буквально через несколько минут появилась эта нахальная парочка, Тоська с Нюськой, и сразу обнаружилось, что обе они никакие не нахальные, а очень даже милые, очень даже воспитанные девочки, которые всех здесь знают и любят, а тете Наташе просто в рот смотрят. На Бэтээра они тоже смотрели, причем не как всегда, а вроде бы даже с уважением. Он не сразу понял, что это из-за того, что Любочка сидит у него на коленях, пьет из его чашки, время от времени разламывает очередной пирожок пополам и протягивает половину Бэтээру.

Менты пришли чуть позже, уселись за стол, как у себя дома, – заметно было, что для них это дело привычное. Но на Бэтээра посматривали с интересом, как на незнакомого, хотя знакомились еще вон когда, да и отношения вроде бы тогда же определились…

Нынешний их интерес был тоже вызван тем, что Любочка сидела у Бэтээра на коленях и кормила его пирожками.

И Анастасия Сергеевна со Степаном Михайловичем смотрели на него прямо как на родного сына – не просто с симпатией, а вроде бы даже и с гордостью, переглядывались, пихали друг друга локтями, улыбались и значительно поглядывали на сидящих за столом: вот, мол, какой Тимоша у нас золотой, даже Любочка не кого-нибудь, а именно его пирожками кормит! Все заметили? Вот так-то!

И Пулька смотрела на него с гордостью, которую, впрочем, очень старалась не показывать. Что уж тут особо гордиться-то? Ну да, вот такой Бэтээр у нее исключительный. Ну и что? Она уже давно привыкла. Это вы его лучшие стороны еще не видели… И подливала ему чаю, и протягивала полотенце, чтобы он вытер Любочке руки, и пододвигала вишневое варенье… Впрочем, она и всем остальным подливала чаю и пододвигала варенье. Нельзя сказать, что его она выделяла как-то особо. Та к ведь в том-то и дело! Нисколько не выделяла. А раньше обязательно выделила бы – и чаю не налила бы, и пирожка не положила бы, и упавшую ложку не поменяла бы: сам не маленький. А за упавшую ложку, чего доброго, еще и обругала бы.