Текст книги "Амурский ангел. приключенческий роман"

Необычный пациент

После разговора с Рубижанским Панаудин примчался на машине в госпиталь и приказал секретарю:

– Катерину Костомарь срочно ко мне в кабинет.

Секретарша сказала:

– Дмитрий Сидорыч, она уехала десять минут назад.

– Так и что, – взревел начальник, – всё равно найди, выуди, притащи, приволоки, но чтобы максимум через час она была у меня. По сотовому телефону вызвони. Ясно?

Минут через двадцать в кабинет Панаудина вбежала запыхавшаяся и раскрасневшая Катя. С порога спросила:

– Что случилось-то, Дмитрий Сидорыч? С больным что или срочная операция?

Панаудин ответил:

– С больным всё нормально, выкарабкивается. Ты садись-ка давай. Газировочки вон выпей, охолони.

Катерина села, налила из сифона газировки и выпила.

– Ну и напугали вы меня, Дмитрий Сидорыч. – Она укоризненно покачала головой, покачивая кудрями. – Тамара так кричала, что я подумала, в госпитале пожар, комиссия или эпидемия. Так что же всё-таки случилось?

– Ты помнишь, Катя, я рассказывал тебе об одном пропавшем чудике, моём однокурснике по институту?

Катерина поморщила лоб.

– Кажется, припоминаю. Вы будто бы его встретили где-то, а он вас не узнал.

– Во-во, он самый. Представляешь, он сам меня нашёл!

– Да ну!

– Именно. Я только что с ним разговаривал. – Панаудин подозрительно посмотрел на дверь, встал, распахнул её и посмотрел в приёмную, сказал: – Тамара, сбегай в реанимационную, принеси распечатку диаграммы вчерашнего бедолаги.

После этого он плотно прикрыл дверь и запер её на замок. Сел в кресло.

– Так вот, сегодня я с ним разговаривал. – Панаудин описал встречу с Рубижанским и кратко пересказал тему их разговора. – Теперь понимаешь, почему я решил поговорить с тобой?

– Вы хотите привлечь к этому делу Дениса, Тимофея и Острова?

– Именно! – горячо воскликнул Панаудин. – Ты мне будешь ассистировать при операции, а твои ребята всё фиксировать. Рубижанский согласился на это.

– Здорово! – в свою очередь воскликнула Катерина. – Матерь Божья, неужели это возможно! Фантастика какая-то! Да ребята умрут от такой новости.

– Только просьба, святая просьба, – прошептал начальник госпиталя, косясь на дверь. – Об этом никому ни гу-гу.

Катя прижала руки к груди и, глядя почему-то на портрет Пирогова над головой Панаудина, заявила:

– Клянусь всеми святыми светилами нашими – никому ни слова.

– Давай, связывайся со своим мужем, с уфологом. Надо встретиться как можно быстрее – время не терпит.

Все заинтересованные в операции стороны собрались вечером в штабе, то есть в доме Острова Юрия Александровича. Катерина решила сохранить интригу и данную Панаудину клятву до конца, и потому она не сообщила о теме разговора. Потому все липли к ней с вопросами. Денис грозился:

– Смотри, Катенька, если ты зря оторвала меня от дела, то выпорю!

– Тогда будешь спать в холодной постели, – без обиняков отвечала жена.

– И правда, Катя, ты хотя бы нас просветила, – умолял Остров, – чтобы мы могли подготовиться к разговору что ли. Ну, хотя бы самую суть.

– Слушайте, мужики, – отбивалась женщина. – Это не моя компетенция и не моя тайна. Понятно? Да что ж вы такие нетерпеливые, а! Отстаньте!

Тут подал голос Тимофей Качков:

– Ну, почему же, у меня, например, терпелка ещё не закончилась. Но если, – он посмотрел на дисплей сотового телефона, – если через десять минут…

В это время в доме раздалась трель звонка.

– Это они, – почему-то прошептала Катерина.

Остров встретил гостей у входа и проводил в комнату. Это были двое мужчин.

Катерина представила одного из них:

– Познакомтесь. Это Дмитрий Сидорович Панаудин, начальник нашего госпиталя. А это… – она замешкалась.

– Давайте без церемоний, – перебил её бородатый невысокий мужчина лет сорока пяти. – Меня зовут Семёном Осиповичем. На этом пока и остановимся.

– Да вы садитесь, – пригласил всех Остров. – В ногах правды нет.

Когда все расселись, Рубижанский начал разговор:

– Вобщем, ребята и девчата, – добавил он, ласково глядя на Катерину, – суть проблемы вот в чём. Кстати, только что при помощи Семёна посмотрел ваш фильм про амурского хоморниса, потому и решил с вами познакомиться. Но он может иметь продолжение, если…

И он рассказал о летающей птице-женщине, о беде, которая с ней приключилась, о причине, по которой он должен просить помощи у своего однокурсника. Когда Рубижанский замолчал, на него, не сдержавшись, набросились с вопросами Денис и Юрий Александрович:

– Семён, а у вас только один экземпляр птицечеловека? А где вы живёте? А как с вами поговорить? Почему мы вас не знали до сих пор?

Их перебила Катерина:

– Семён Осипович, а она и правда женщина? Вот как я?

Рубижанский посмотрел на Катю и серьёзно ответил:

– Да, она такая же, как вы, красивая и стройная. Всё, как говорится, при ней. У неё, в отличие от вас, только одно отличие: у неё есть крылья и она умеет летать. Об остальном, друзья мои, я пока умолчу. И не потому, что я вам не доверяю, а из цели безопасности. Я обязательно всё вам расскажу и покажу, но пока… Сейчас меня беспокоит другое: в последнее время за тем местом, где располагается моя лаборатория, кто-то пристально наблюдает. Я не знаю, кто это, просто любопытствующий или враг. И мне нужно как можно лучше обезопасить нашего пациента. И я предлагаю такой план…

По ночному загороднему шоссе двигались три кареты скорой помощи в сопровождении эскорта из нескольких легковушек. В отдалении от них двигалась ещё одна машина, которая не обгоняла странную процессию и в то же время не отставала. Эту странную группу автомобилей можно было бы принять за колонну, которая спешит к месту происшествия, если бы не скорость, с которой она двигалась. А двигалась она очень медленно.

Внезапно головная машина свернула вправо и стала углубляться в лес. За ней двинулись и остальные. Преследующая машина остановилась у развилки, водитель, по всей видимости, не знал, что делать: машина то пыталась свернуть вслед за эскортом, то пятилась назад, проезжала немного вперёд и снова возвращалась.

Колонна машин остановилась у большой чистинки, которую с одной стороны обступали густой еловый лес, а с двух других – речка и болота. Пассажиры вышли из машин и чего-то ждали. Неожиданно со стороны леса появились мигающие огни, послышался мягкий рокот двигателя и шелест пропеллеров. Вертолёт включил прожектор, высветил на земле машины, людей и стал снижаться. Вот он коснулся земли. К нему тут же подъехали все три санитарные машины. Боковая дверца вертолёта распахнулась, и из проёма выгрузили носилки с лежащим на них человеком. Груз поместили в одну из машин. Двигатель вертолёта тут же набрал обороты, и машина поплыла по воздуху сначала вбок, а затем скрылась в тёмном небе.

Механическая кавалькада двинулась назад, в город. Кареты скорой помощи включили проблесковые огни, звуковые сигналы и на полной скорости помчались по дороге. Одна из машин сопровождения немного отстала. В ней сидел подполковник Панаудин, который внимательно смотрел в зеркало заднего вида и говорил по радиотелефону:

– Внимание, машина преследования двинулась за нами. Всем быть в полной готовности!

Когда колонна въехала на окраину города, миновав пост ГИБДД, на разветвлении дорог Панаудин скомандовал:

– Внимание, разделяемся!

Машины скорой помощи неожиданно разделились и поехали в разные стороны. Скоро кареты мчались по городским улицам в разных направлениях.

Преследователи заметались у перекрёстка, не зная, куда двинуться дальше. Но, в конце концов, они выбрали направлении и двинулись следом.

Панаудин спросил по рации:

– Третий, как у вас?

– У нас нормально, хвоста не видно.

– Как чувствуешь себя, второй?

– Хреново. Пациент забеспокоился.

Панаудин выключил радиотелефон и выругался. Это означало, что хвост выбрал единственно верный вариант и зацепился именно за ту машину, где находился больной.

– Повторяем маневр у кольца в центре города, – скомандовал Дмитрий Сидорович. – На этот раз ошибки быть не должно.

В центре города машины скорой помощи покрутились по кольцу и неожиданно снова разъехались в разные стороны. Преследователи в недоумении встали. Они явно не были готовы к очередному маневру. И всё же через несколько секунд снова выбрали маршрут.

– Ну, как сейчас? – снова спросил по рации Панаудин.

– Да всё нормально, шеф, – ответил ему весёлый голос.

И это означало одно: что машина с пациентом движется к нужному пункту и за ними никто не следит.

– Вот и ладненько, – с выдохом ответил Панаудин.

Карета скорой помощи подъехала к госпиталю с чёрного хода. Охранник-солдат по команде Панаудина открыл глухие ворота и впустил автомобили. Только после этого растворились двери приёмного покоя. Из салона осторожно вынесли носилки с больной, которая была накрыта с головой белой простыней. Постороннему взгляду стало бы ясно, что на носилках лежит мертвец, и только внимательный человек мог бы заметить, что в том месте, где находится рот, простыня ритмично морщится от вдыхаемого и выдыхаемого воздуха.

Рубижанский смешно суетился около больной, иногда нервно покрикивая:

– Быстрее, пожалста, быстрее! Осторожнее, прошу вас! Голову выше поднимите! Вот так хорошо.

В операционной находились шестеро. Острова, Качкова и Костомаря сейчас никто бы не узнал в масках, бахилах, шапочках и халатах. Тимофей прилаживал к штативу видеокамеру, бурча под нос:

– Освещение дрянное, плоское. Нельзя ли чего-нибудь сделать, сбоку, что-ли, светильники добавить.

– Снимай, как есть, – советовал ему Денис. – Это тебе не в студии.

Катерина, Семён Осипович и Дмитрий Сидорович стояли у операционного стола в полной готовности. Панаудин спросил:

– Семён, она в коме или…

– Нет-нет, она под усыпляющим препаратом, – ответил Семён. – Всё будет хорошо, дозу анестетика я рассчитал.

– Смотри, вся ответственность на тебе. Ну что ж, тогда приступим.

Дмитрий Сидорович снял с головы больной бинты. Пока на лице женщины не было маски, все участники операции любовались необычным пациентом. У женщины были роскошные, длинные серебристые волосы, разрез глаз необычно длинный; узкая переносица переходила в широкий нос, который не портил внешнего облика, а придавал ему пикантность. Тонкие губы при каждом вдохе и выдохе трепетали.

– Красивая, – вздохнула Катерина. – Интересно, а какие у неё глаза?

– Увидишь потом, Катерина, – прервал её Панаудин. – Пора начинать.

Луша снова дома

Дед Устин с правнучкой добрались с аэродрома до города уже за полдень. Всю дорогу, пока тряслись на автобусе, Лукерья была сама не своя. Казалось, её ничто не интересовало: ни тёплый солнечный день, ни яркая раскраска родного города, ни знакомые с детства шумы и запахи. Дед Устин толкнул девушку локтем, спросил:

– Ты чо, аль не рада? Домой ведь едешь. Чать, по родителям-то соскучилась, а?

Отвлечённая от своих дум, Луша слегка улыбнулась, ответила, повернув голову:

– Что ты, дедуша, конечно, соскучилась.

– Что-то по тебе это не видно, больше на привидение похожа.

– Просто непривычно тут, неуютно как-то. В тайге хорошо было.

Оживилась она, когда подходили к дому Веретешковых. Луша глубоко вздохнула и сказала:

– Вот я и дома. Интересно, папа с мамой дома?

– Ждут, чать, дитя родное, куда им ещё деваться.

Лукерья нажала кнопку звонка, и уже через секунду по тропинке к калитке летела мать, крича на ходу:

– Доченька, дочуша, наконец-то! Господи, как давно мы не виделись, словно вечность прошла. Бегу, бегу!

Вслед за женой с крыльца в строгом, тёмном костюме, подчеркивающем траурность, степенно спускался Максим. Анна, тоже одетая в чёрное платье, с чёрной косынкой на голове, уже обнимала своё чадо, целовала в губы, в щёки, в лоб и приговаривала:

– Господи, как я соскучилась-то по тебе, доленька моя.

Лукерья тоже обнимала родительницу и, роняя слёзы, повторяла на разные лады лишь одно родное слово:

– Мама, мама, мамуша моя. Мамочка.

Вот Анна отодвинула от себя дочь, окинула взглядом её фигуру с головы до ног и всплеснула руками:

– Матерь Божья, доченька, изменилась-то ты как! Похорошела, вытянулась, загорела. А худющая-то, как былиночка. – Она повернулась к старику. – Дедушка, а кормил ли ты свою внучку? Вон как отощала!

– Чать не грудная, – недовольно проворчал дед Устин, – не с титьки кормить. Всё сама добывала, сама варила, сама и ела. Я ей не нянька, у меня своих делов полно. Работа, чать.

– Правда, – вытаращив глаза, спрашивала мать, – сама готовила, сама варила? Ох, дитятко моё, и зачем я согласилась послать тебя на эту таёжную каторгу!

– Да ты что, мама, какая каторга! – смеялась дочь. – Мне там было очень хорошо. В тайге так красиво, так привольно.

Максим легонько отодвинул жену в сторону.

– Ну, ладно вам трещать. Дай хоть обниму дочь-то.

Он приобнял дочь, чмокнул её три раза в щёки по русскому обычаю и сказал:

– Ну, дочка, ты у меня самая настоящая красавица стала.

– Правда, папа?

– Ещё какая правда. Теперь держись, женихи. На выбор их держать будем! Ну, всё, всё, хватит землю солить, а то трава расти не будет. Идите-ка в дом.

Мужчины шли сзади. Максим шептал:

– Спасибо, дедушка. Вижу, преобразилась девка-то. Поклон тебе.

– Пустое. Одним спасибом не отделаешься. Наливочка-то сохранилась?

– А как же. Вот с похоронами управимся, тогда и посидим, помянем грешную мою мамушу.

Вечером, когда приехали после похорон и поминального обеда домой, Луше позвонила её школьная подруга Люба.

– Здравствуй, Луша.

– Здравствуй, Любаша, – обрадованно закричала девушка. – Ты как узнала, что я приехала?

– Тамарка сказала. Она видела, как ты с каким-то дедом по улице шла. Ты же знаешь, она недалеко от вас живёт.

– А, понятно. Ты где каникулы проводила?

– Я в лагерь, в «Океан» ездила отдыхать.

– И как там?

– Скукотища страшная, – пожаловалась Люба. – Нет, так всё нормально – питание, дискотека, кружки разные, костёр, походы, – но ни одного знакомого. К тому же в первую смену много малышни было, поговорить по душам не с кем. А ты как, где была, чем занималась? – трещала без умолку подружка, не давая Луше вставить слово. – Слушай, а давай мы к тебе зайдём. Я Томке и Надьке позвоню, и мы зайдём. Ага?

– Ладно, – согласилась Лукерья, – только не сегодня. Мы сегодня бабушку хоронили. Сегодня я сильно устала, отдохнуть хочу.

– Тогда до завтра.

На самом деле Лукерье почему-то совсем не хотелось видеться с подругами, и она бессознательно оттягивала время встречи с ними. Случись это полтора-два месяца назад, она сама бы спешила к ним, чтобы посудачить по-девичьи о парнях, поругать несправедливых и строгих учителей, пособирать школьные сплетни или поваляться на пляже, а потом потусоваться в кафешке, в тёмном дворе или на дискотеке. Сейчас девушке ничего этого не хотелось. Словно в один миг мир перевернулся, и она увидела обратную его сторону. И эта обратная сторона разительно отличалась от той, в которой она до сих пор жила. ТАМ не было тех чувств, которые она испытывала сейчас. В те дни, месяцы и годы она почему-то не ощущала щемящих сердце приливов нежности и тёплой грусти, ей тогда не было покойно, как сейчас, всё время хотелось двигаться, куда-то бежать, что-то делать, словно боялась пропустить, не увидеть, не прочувствовать, не захватить что-то важное в своей жизни. Потому и вставала с чувством поспешности, чтобы посмаковать предстоящие события и переживания будущего очередного дня свой жизни, потому и не хотелось ложиться рано спать, ощущая чувство сожаления о том, что она чего-то не успела пережить или сделать.

Сейчас, в эти минуты, ей тоже не хотелось спать, но уже по другому поводу. Перед глазами постоянно стоял образ того таёжного юноши, с которым его соединила нечаянная судьба. Луша снова и снова переживала те недолгие часы и минуты, которые она успела провести вместе с ним. Перед её глазами вставал его решительный и смелый взор, когда она стояла на краю пропасти и вот-вот должна была улететь вниз и наверняка разбиться. А он снежным облаком подхватил её на лету и плавно опустил на землю. Правда, девушка не помнила этих мгновений, но она верила, что именно так всё и происходило. А вот первый разговор с ним, когда он стоял в густых зарослях и боялся показаться ей на глаза. Ей так хотелось тогда увидеть его, а он не позволил. А как яростно и самоотверженно защищал он её от дикого птицечеловека! Уже в полудрёме девушка спрашивала: «Где ты сейчас, Ависандр? Почему ты не приходишь ко мне? Мне так одиноко и неуютно без тебя. Ависандр, Ависандр, Ависандр…»

Утро встретило её улыбкой матери и заставленным разными яствами столом с горой блинов по центру.

– Мама, да куда ты столько наготовила, будто я из концлагеря приехала! – жалобно сказала Лукерья.

– А ты ешь, ешь, поправляйся, а то совсем исхудала, – не обращая внимания на жалобу дочери, суетилась мать. – Как былиночка, того и гляди, ветром унесёт. Мы тут с дедом Устином на рынок собрались, прикупить кое-чего старику надо, а то пообносился совсем. А ты пируй. Мы часам к двум вернёмся.

Когда Анна вышла, покручивая на пальце ключи от машины, Лукерья тут же взяла сотовый телефон.

– Любка, ты проснулась? Давай быстро ко мне, а то у меня на столе гора блинов остывает. – Девушка засмеялась. – Это мама моя постаралась. Да, и позвони Томке с Надькой, ага?

Луша подруг не узнала. Тамара сделала короткую причёску, обрезав роскошную косу.

– Ты что это, с ума сошла? – ахнув, спросила Луша. – Такую прелесть обрезала. И не жалко?

– Не-а, – ответила Тамара, тряхнув оставшейся на голове прелестью. – Зато сразу несколько удовольствий получила.

– Да ладно тебе, – недоверчиво сказала Луша.

– Точно, – подтвердила подруга, дожёвывая очередной блин со сметаной. – Подумай сама, не надо по утрам мучиться, чтоб расчёсывать, заплетать. Тряхнул утром головой – и всё, причёска готова. Потом, летом не так жарко, как с косой. Мало того, я и косу свою на парик продала, я те деньги до сих пор не растратила.

– Слушай, а где ты пропадала, чем занималась? – спросила Лушу Надежда. – Ты как-то пропала, и всё. Даже родители твои ничего не объяснили.

– А я в тайге жила, – ответила Лукерья.

– В тайге? – хором воскликнули девчата. – И чего ты там делала? Ну-ка, расскажи.

– Там прадед мой, дед Устин, на заимке живёт, заповедник охраняет. Вот я с ним и жила, – ответила девушка.

– Ой, как интересно! – взвизгнула Люба.

– Да, в тайге очень интересно. Я там ловила рыбу, собирала ягоды, качала мёд, стреляла из ружья.

– Да ты что! – вытаращив глаза, прервала подругу Надежда. – Из ружья? Вот здорово. А каких ты зверей видела? Ну, тигра, там, волков или ещё кого.

– Нет, тигра я не видела, но лося, кабана, медведя видела.

– Живых?

– Ну, конечно живых, не мёртвых же.

– А хоморнис тебя там не пытался утащить?

– Какой ещё хоморнис? – в недоумении спросила Лукерья. – Это что ещё за чудо? Я в первый раз о таком слышу.

– Вот что значит от цивилизации отрываться, – наставительно подняла указательный палец Люба. – Да ты что, в нашем городе в последнее время только и разговоров, что об этом хоморнисе.

– Да вы хоть объясните толком, что это за зверь такой, – прикрикнула на подруг Лукерья. – Ничего не понимаю.

– Тогда слушай, – начала полушёпотом Люба. – Тут недавно по всем телеканалам гоняли один фильм о странных летающих существах, которые похожи на людей. – В этом месте у Луши похолодело сердце. – Один местный телевизионщик вместе с семьёй был на отдыхе, и он снял сцену, когда на них нападает страшное существо. И это правда, это не просто какая-то большая птица, а самый настоящий человек с огромными крыльями.

– Точно, точно, – горячо перебила подругу Тамара. – У него и голова человечья, и руки и ноги есть! А ещё в этом фильме рассказывалось, как такое чудовище напало на солдата в тайге. Чуть глаза ему не выцарапало когтями и голову не проклевало, еле живой остался.

– А ещё в этом фильме уфолог рассказывал о разных летающих гадах с острова Пасхи, с Алтая, – подхватила Надежда. – Сейчас в городе только и разговоров об этих летающих людях. Говорят, что они и у нас появились, охотятся ночью на людей, хватают их и уносят за Амур, в Китай.

– Да ладно, сплетни всё это, – возразила ей Люба. – Как говорится, у страха глаза велики.

– Да, а почему же тогда болтают, что одна женщина забеременела от такого вот чудовища и даже родила.

– А кого: птицу или человека? – с издёвкой спросила Тамара.

– Ну, этого я не знаю.

– А не знаешь, так молчи.

Пока подруги препирались, Лукерья молчала. Она вдруг вспомнила рассказ дяди Актанки о странных летающих существах, которые купались в озере, об алмысе, который охотился на неё, и об Ависандре. Нет, этого не может быть, Ависандр совсем не такой, как этот хоморнис, о котором рассказывают подруги. Он нежный, красивый и мужественный, он защищал её от кровожадного алмыса. Он не может быть таким. От раздумий её оторвал вопрос Тамары:

– А чем ты ещё занималась в тайге?

– Летала, – в задумчивости ответила Луша.

– Летала? Как, с обрыва?

– С обрыва? Нет, нет. Просто я очень часто летала во сне. А, может быть и наяву, – с хитринкой в смеющихся глазах добавила она.

Подружки засмеялись. Люба сказала:

– Ты как была фантазёркой, так ею и осталась. Ну что, ты пойдешь сегодня с нами на тусовку?

– На тусовку? Не знаю, – ответила Лукерья. – Скажите, девочки, а где можно посмотреть этот фильм?

– Какой? – спросила Тамара.

– Да вот про этого, как его, хоморниса.

– А, ты приходи ко мне, – ответила Надя. – Я его на всякий случай на диск записала. Сказка, конечно, а всё же интересно иногда просмотреть ещё раз.