Текст книги "Амурский ангел. приключенческий роман"

По следам диверсантов

Отряд Фёдора Дыранова высадился с вертолёта в районе сопки Изумрудной. В целях секретности отряд маскировался под егерей и зоологов, которые ищут в этих местах дальневосточного леопарда. И одежда, и экипировка соответствовали этому образу. Все члены отряда были одеты в разношёрстную одежду, некоторые в камуфляжную форму, которой в тайге никого не удивишь. Эта удобная, практичная и крепкая одежда использовалась и геологами, и егерями, и местными жителями, которые ходили в тайгу на охоту, на рыбалку, за грибами и ягодами, так что особого удивления и подозрительности она не вызывала. Каждый из бойцов был вооружен винтовками, охотничьими ружьями. Но никто не мог знать, что у каждого был спецрюкзак, начинённый автоматами, боеприпасами, рацией и сухпайком на неделю.

Когда командир выбирал маршрут, то основными целями были доступность, проходимость местности и близость объекта их задания. Но этот объект ещё предстояло найти: как говорится: ясно было на бумаге, да забыли про овраги. По рации сообщили, что в тайгу пришельцы прилетели на дельтапланах. Неясно было и кого искать: тот же источник сообщал, что это были китайцы. Но были ли эти сведения точными, придётся определять уже на месте. Разведгруппа должна находиться недалеко от тайной лаборатории, но и саму лабораторию ещё предстояло отыскать. В проводники, по настоянию Позаренко, к группе приставили местного егеря, который когда-то служил в системе безопасности, а теперь находился в отставке. Чужакам и новеньким Дыранов не очень-то доверял и потому любил их проверять, как он сам говорил, «на вшивость». Он послал проводника по фамилии Лосев вперёд для прокладки маршрута, чтобы не плутать потом и не возвращаться назад.

Отряд отдыхал уже с полчаса, когда вернулся проводник.

– В чём дело, Лосев? – недовольно спросил Дыранов.

– Там следы, майор.

– Мало ли тут следов, по тайге шатается кому не лень.

Проводник ехидно улыбнулся:

– Обижаешь, командир.

– Ладно, пойдём, поглядим.

Проводник привёл командира на небольшую поляну, окружённую могучими, раскидистыми деревьями, остановился:

– Здесь они ночевали.

Дыранов внимательно обследовал полянку и не нашёл никаких следов присутствия человека: ни кострища, ни следов обуви, ни отбросов жизнедеятельности, которые он обычно оставляет. И только на сучьях и стволах деревьев командир заметил потёртости от верёвок. Да ещё птичья мелкота подозрительно щебетала на высоком дереве, оглушая людей.

– Ясно, в гамаках спали.

– И не только спали, командир, – добавил проводник, – но и ели, и ср…

– А дерьмо своё куда девали, сами жрали, что ли.

– Ну, не сами, конечно, но что-то в этом роде. Видите этих птичек, – показал Лосев на дерево, – вот они-то и есть те самые санитары. Им только дай, они и слона слопают.

Лишь сейчас Дыранов заметил среди редкой молодой листвы несколько развешанных мешочков из плотного полиэтилена, похожих на кормушки, около которых порхали птицы.

– Ловкачи, – похвалил командир. – Надо бы этот опыт у гостей перенять.

– Зачем, товарищ майор, – хохотнул проводник, – мы же на своей земле, нам прятать нечего. Пойдём, покажу ещё кое-что.

Лосев двинулся в противоположную сторону и свернул влево. Остановился, разворошил кучу хвороста.

– Вот, смотри.

Федор увидел свёрнутый в рулон полиэтилен небесного цвета и потянул его. Рулон развернулся и из середины выпали бамбуковые палки. Долго крутил их в руках, потом уверенно произнёс:

– Дельтапланер. Одноразовый. Так вот как они перелетели через границу и очутились здесь.

– Точно, командир, – подтвердил Лосев. – На них они и прилетели. Это какими же мастерами надо быть, чтобы на этих крыльях преодолеть полторы сотни километров.

– Прилететь-то прилетели, да только как приземлились – вот загадка. Тут же ни одного ровного места не найти, – возразил Дыранов. – Направление определил, куда пошли?

– Обижаешь, командир, – снова протяжно ответил Лосев. – Тайга любой след хранит, это только дураки думают, что среди деревьев спрятаться можно. Вот, посмотри. – Проводник показал на камень. – Лежит будто бы на месте, даже мшина не тронута, а пыли и пыльцы на нём нет. Значит, наступал на него кто-то, и совсем недавно наступал. Так вот.

Остановились на ночёвку. Ночь выдалась теплая и ясная. Лупоглазая луна светила так, что ночь походила на позднее утро, когда солнца на небе ещё нет, а его свет уже обволакивает землю. Поэтому Дыранов долго не мог уснуть в своём спальном мешке. Рядом похрапывал Лосев, насвистывая через нос незатейливую мелодию. Внезапно в тихой ночи раздался громкий крик, леденящий душу, свист рассекаемого воздуха и шелест листвы. Дыранов приподнялся, чтобы что-то разглядеть в светлом небе, но оно было пусто и призрачно. Проснулся и Лосев, громко зевнул и повернулся в своём мешке, устраиваясь поудобнее. Вздохнул и вроде бы снова затих. Дыранов тихо спросил:

– Лосев, ты спишь?

– Ну, чего тебе.

– Ты давно из нашей системы дембильнулся?

– Тебе-то зачем? – спросил Лосев и, не ожидая ответа, добавил: – Слушай, командир, ты не парься. Ты же знаешь, у нас бывших не бывает. А если сомневаешься, то так и скажи.

– Да нет, я не об этом. Я с тобой первый раз работаю. Интересно, где ты такого опыта набрался, больно умным кажешься.

– Да как тебе сказать: в своё время земной шарик мне исследовать пришлось. Ну, ты понимаешь.

– А здесь давно?

– Восемь лет.

– Ты слышал сейчас что-нибудь?

– Ну, слышал. И что?

– Что это было?

Проводник долго не отвечал, потом всё же ответил:

– Аборигены рассказывают, что в этих местах обитают какие-то чудовища, ну, вроде летающего человека.

Дыранов хмыкнул:

– А сам-то ты их видел? Или так, понаслышке о них знаешь?

– И так, и эдак, – после некоторой паузы ответил Лосев.

Видно, любил он сверять каждое слово со своими мыслями и впечатлениями.

– Я что-то не понимаю, поделись.

– От охотников, от местных жителей, от рыбаков я не раз слышал об алмысах – ну, так здесь называют этих чудовищ. Я, конечно, смеялся над этими сказками, относился к ним, как к рыбацким и охотничьим байкам. Ну, треплется мужик под водочку, и Бог с ним. Но вот однажды моя жена с внучкой (её тогда к нам на лето дочь привезла) пошли ягоду бить. Было её в тот год – страсть! Деревнями на ягоду ходили.

– Слушай, Лосев, – прервал рассказчика Дыранов, – так тебе сколько лет-то, если у тебя и внучка есть?

– Да я женился рано, до армии ещё. У меня сразу двойняшки родились, сын и дочь. А было это тридцать два года назад, вот и считай. Так ты дашь мне дорассказать-то? – повысил голос проводник. – Слушай лучше. Так вот. И ушли-то вроде недалеко, вдруг прибегает моя милашка и – в крик: Дуся пропала! Представляешь, девчонке всего восемь лет, а она одна в тайге! Я спрашиваю, как так пропала. – Было заметно, что Лосев очень любил и жену, и детей, и внучку, потому что рассказывал с болью в голосе. – Оказывается, разминулись они всего на несколько минут, даже аукались, а когда жена в очередной раз крикнула, ей никто не ответил. Она в панику, давай бегать, кричать, а та как в воду канула. Одним словом, грохнулась моя милашка в обморок от этих переживаний. Очнулась, а Дусенька рядом сидит, вся мокрая, дрожит, и ведь не плачет, а только за рукав её трясёт и кричит: «Бабуля, бабуленька, вставай, я замёрзла».

Дома она всё и рассказала. Отошла внучка совсем недалеко, видит – полянка, зелёная такая, ровная, а не понимает, глупая, что это болото так заросло. Пошла и провалилась. По пояс. Выбраться никак не может. И кричать не может: то ли от страха, то ли от шока, то ли от неожиданности. Слышит, что бабушка её зовёт, а отозваться не может. И вдруг над головой: шу-шу, шу-шу. Видит, что над ней такая огромная птица вьётся, а голова у неё человечья, и руки, и ноги есть. Тут уж и Дуся в голос завопила. А птица-то и молвит человеческим голосом: «Не бойся, девочка, я тебе помогу». Это так потом уже Дуся рассказывала. А птица эта вытянула её из болота, на сухое место поставила и спрашивает: «А где же твои родители?» Внучка её отвечает: «Я с бабушкой». «Ну, иди к своей бабушке, она вон в той стороне совсем недалеко на земле лежит. Прощай и больше от своей бабушки не отставай». И улетела. Когда она дома всё это рассказывала, мы всё смеялись, спрашивали, из какой, мол, это сказки. А внучка плачет и своё твердит: «Это правда, это правда, а вы мне не верите».

Мы так и думали: начиталась сказок, вот и выдумывает, а на самом деле сама из мокрины выбралась и придумала всё, чтоб её не ругали.

– А потом что же, переменили своё мнение? – спросил Дыранов.

– Да ещё как переменили, – подтвердил проводник. – Однажды пошёл я на осеннюю охоту, один пошёл – не люблю я эти охотничьи компании, где больше водку пьют да байки рассказывают. Далеко в тайгу ушёл, озерцо нашёл, красивое такой озерцо, как в сказке: вокруг ели, сосны, берёзки, камыш, тишина, а гладь такая, хоть на коньках катайся. А посерёдке утки плавают с выводками, жирные такие, нагулянные, со светлым пером. Жду, когда к берегу какая-нибудь стайка прибьётся, чтобы далеко за дичью не лазить. Взял ружьё наизготовку. И вдруг слышу: какой-то тонкий писк. Мои утки фырк – и улетели. Вот досада-то меня взяла, думаю, кто же это мою дичь спугнул, неужели я не один. Да только будто бы писк-то не человеческий.

Гляжу, справа, метрах в двухстах, камыш шевелится. Я туда крадёхом, чтоб меня не заметили. Подобрался метров на тридцать, слышу чей-то голос: «Ты, сынок, неправильно делаешь. Смотри, как надо». И голос вроде женского. Потом всплеск воды. Да что же это такое, думаю. Привстал потихоньку. Так, чтобы меня не заметили. Вижу поверх камыша женскую голову с длинными волосами. «Видишь, как это делается? – спрашивает кого-то женщина, – ловить надо быстро, почти моментально. Тогда рыба от тебя не уйдёт. Попробуй ещё разок». И снова всплеск воды. Ну, думаю, кто-то учит рыбу гужевать.

– Как это – гужевать? – перебил Лосева Дыранов.

– Ну, острожить, значит. Местные аборигены часто этим ремеслом промышляют. Видать, я неловко повернулся или наступил на что-то. Женщина повернулась и смотрит на меня. А глазищи у неё с фонарик, нос не нос, клюв не клюв. Закричала она, да так, что у меня в жилах кровь застыла. Человек я, как ты понимаешь, бывалый, всякого навидался, а тут от страха так и сел на попу. Из виду их потерял, а потом слышу: шу-шу, шу-шу. Быстро встал и ружьё наизготовку. Ну, тут уж я и вовсе дар речи потерял, руки трясутся, не то что ружьё, дай мне камышинку, и ту бы не удержал. Да и было от чего. Вижу, летят над озером две птицы, та самая женщина, в руках рыбу держит, а рядом с ней птенец, настоящими крыльями машут. Сделали они круг над озером, поднялись и исчезли. А я и не знаю, что думать: пригрезилось это мне или на самом деле было. Тут уж, как ты понимаешь, не до охоты было.

Вернулся я домой, а жене боюсь рассказывать – засмеёт ведь, а если об этом в посёлке узнают, так и совсем житья не станет от насмешек. Промолчал, вобщем. Тогда-то я и понял, что внучка нам правду рассказывала. Слушай, командир, может, соснём чуток, – взмолился Лосев, – а то завтра не до поисков будет.

– Давай, – согласился Дыранов, предварительно посмотрев, на месте ли часовой.

Утром Дыранова разбудил радист:

– Товарищ командир, вас вызывает «гнездо».

Фёдор вылез из спальника, взял трубку космической связи:

– Слушаю, «гнездо».

– Слушай, «ястреб», – услышал он голос Позаренко, – тут нам сообщили, что в квадрате 30—46 лица жёлтые кружатся. Прими меры.

– Спасибо, второй, я уже знаю.

– Всё-то ты знаешь, – проворчал Позаренко. – Постарайся обезопасить объект и зимовье, где живут егеря. Это они нам о гостях сообщили.

– Обеспечим, – коротко ответил Дыранов и положил трубку.

Помогите, друзья!

После ранения Ависандра профессор Рубижанский окончательно понял, что над убежищем птицелюдей сгущаются тучи, причём, тучи грозовые, которые могут уничтожить все плоды его многолетних усилий. Он, конечно, предполагал, что рано или поздно секрет его лаборатории раскроется, и потому заранее готовил запасную площадку. Американец оставил в наследство достаточно средств, чтобы Рубижанский смог подготовить и оборудовать её для своих необычных жителей. Профессор уже летал к своему единомышленнику и другу в Австралию, с которым много лет назад познакомился по интернету. С его помощью Рубижанский подобрал для своей цели один из необитаемых островов в районе Центральных Полинезийских Спорад, расположенных в центральной части Тихого океана. Там-то и готовилось новое обиталище для подопечных профессора Рубижанского. Оно было почти готово, но путь туда слишком долог и тяжёл. Его питомцев невозможно было перевезти на самолёте, особенно ясельного и детсадовского возраста. Не могли самостоятельно совершить такой далёкий перелёт и взрослые птицелюди, потому что у них не было такого опыта. Слишком велик был риск того, что они заблудятся или погибнут в пути. Да и для завершения всех приготовлений нужно было время.

И вот события заставляли его действовать в спешном порядке, а в этом деле без помощи не обойтись. После долгих раздумий и совета с женой Рубижанский решил добираться в город. Вертолёт вызывать было опасно, он мог привлечь внимание тех людей, которые охотились за ним, и раскрыть место их обитания. Поэтому Семён переоделся в охотничью одежду, взял ружьё, патронташ, рюкзак с необходимыми пищевыми припасами и спустился на лифте к подножию сопки. Об этом секретном запасном пути не знал никто, кроме самого профессора и его жены.

Внизу профессор тщательно и долго через монитор осматривал окрестности, прежде чем открыть потайной выход. Всё было спокойно. Рубижанский нажал на кнопку, дверь в стене отворилась, и профессор оказался в небольшой мокрой пещере, по стенам которой из недр сопки вытекал небольшой ручеёк. Выйдя из пещеры, Семён спустился к небольшому озерцу и вдоль берега направился к старому, заброшенному зимовью, где его должен был ждать верный человек.

До избушки оставалось с полкилометра, когда он услышал подозрительные шумы и неясный говор. Сам опытный охотник, профессор тут же остановился и замер, так как знал: первое, что выдаёт живое существо в тайге – это шум и движение. Прижавшись к дереву, Семён долго ждал, что произойдёт дальше. Шум больше не повторялся, но он знал, что это обманчивое впечатление. И верно: уже через несколько минут под чьими-то ногами треснула тоненькая веточка, а следом послышалась невнятная речь. И речь странная, непонятная. Так не могли говорить местные жители, которые говорили степенно и открыто. Семён расслышал писклявые, отрывистые фразы на знакомом ему китайском языке. Он выглянул из-за дерева и увидел небольшую группу человек в семь-десять в странных обтягивающих их тела костюмах, которая цепочкой двигалась среди зарослей. Вот она скрылась за большим камнем, и Семён свободно вздохнул, подумал: «Что это за люди, что им надо в этом глухом таёжном краю? Экспедиция, туристы? Если так, то странные туристы и странная экспедиция».

А вот и зимовье с полусгнившей крышей из замховевшего от сырости тёса, с закрытыми полиэтиленовой плёнкой маленькими окошечками и раскрытой дверью. Неожиданно сбоку Семён услышал осторожное:

– Ш-ш-ш, тихо, не шуми.

Рубижанский повернулся и увидел рядом с собой знакомого проводника, спросил:

– Как это ты, я даже не слышал, как ты подошёл ко мне.

– А я и не подходил, это ты подошёл ко мне, я просто стоял и ждал.

– Почему именно здесь?

– А потому что это самое удобное место, откуда можно наблюдать за зимовьем.

– И верно, Гриша. Слушай, а здесь, недалеко, чужаки какие-то бродят.

– Знаю, знаю, вот и пусть бродят. Не скоро они отсюда выберутся, попали в Чёртов круг между сопками и болотами и пока дотумкают, что к чему, ещё долго будут ходить здесь кругами.

Рубижанский знал, что чёртовым кругом местные жители называют местность, заболоченную со всех сторон, выход из которого был лишь один: через узкую горловину, где и стояло старое зимовье. Выходило, что китайцы как раз и вошли в этот круг.

– Подозрительные они какие-то, надо сообщить куда следует.

– Знамо, сообщим. Ну, что, идём или языками чесать будем, – проворчал Григорий. – У меня и без тебя дел ещё много.

Рубижанский добрался до города лишь утром следующего дня, доехал до дома Острова, позвонил. Дверь открыл сам хозяин, который при виде гостя развёл руками:

– Семён Осипович, какими судьбами!

– Здравствуй, Юрий. В дом-то пустишь?

– Да конечно, проходи, проходи, – засуетился уфолог, пропуская профессора. И ещё не закрыв двери, прокричал: – Кнопа, милая, принеси нам кофе, и покрепче.

За столом, дав гостю попить кофе, Остров спросил:

– Семён Осипович, что-то вид у тебя озабоченный. Случилось что?

– Добирался тяжело. А мне от тебя, и не только от тебя, помощь нужна, кроме вас, я больше никому не могу довериться.

– Да помилуй, я с большим удовольствием. Говори, что надо.

– Видишь ли, одного тебя мало, – добавил Рубижанский. – Желательно, чтобы при разговоре присутствовали и Денис, и Тихон, и Дмитрий.

Примерно через час вся компания была в сборе. После дружеских излияний и объятий, Семён сказал:

– Мужики, так получилось, что вы стали самыми верными и надёжными моими друзьями, и мне нужна, нет, необходима помощь.

– Выкладывай, Семён, мы всё поймём, – поторопил Панаудин.

– Так вот, я чувствую, что моей лаборатории грозит серьёзная опасность.

– Что, извержение или очередной всемирный потоп, – ввернул Тимофей, пуская к потолку кольца дыма.

На него зашикали, а профессор продолжал:

– Нет, ребята, действительно серьёзная опасность. В последнее время я стал замечать, что около сопки стали крутиться подозрительные люди.

– Может, охотники? – спросил Денис.

– Охотникам там делать нечего, кругом болота, урочища, гниль, там почти никакой живности нет, если не считать змей и лягушек. Несколько дней назад совсем недалеко от сопки кто-то стрелял в Ависандра.

– Вот это да-а, – протянул Панаудин. – И как он?

– Слава Богу, всё обошлось. Рана оказалась несерьёзной, пуля попала в мякоть ноги. Сейчас уже заживает. Но меня волнует, что это за люди, которые охотятся за моими питомцами. Видно, страшные люди, потому что стреляли прицельно и несколько раз. Сына я не могу удержать в пещерах, потому что он вырос, стремится на свободу, к людям, к которым он себя и причисляет. Я очень боюсь, что Ависандр попадёт в беду.

– Может быть, он в кого-то влюбился, потому и рвётся на свободу, – предположил Денис.

– Влюбился? – удивлённо спросил Семён и наморщил лоб. – В кого? Здесь на десятки вёрст нет ни одной девушки, разве что у геологов есть женщины. Но я не думаю… Впрочем, всё может быть. И прошлым летом и всю прошедшую зиму он вёл себя как-то странно, замкнуто, уединённо. Может быть. Я обязательно поговорю с ним. Так вот, об опасностях. Знакомые егеря рассказывают, что местные жители всё чаще рассказывают о летающих чудовищах, очень похожих на людей. И это правда. Взрослым питомцам я часто разрешаю летать на воле для приобретения навыков обитания в дикой природе. Это необходимо для них же самих, я не могу вечно держать их в неволе. Их, конечно, видят, и это наводит на определённые размышления и выводы.

А буквально вчера, когда я добирался до города, я в тайге увидел группу китайцев, которые были одеты в какие-то странные чёрные костюмы.

– Подожди, подожди! – закричал вдруг Остров. – Ты говоришь, китайцы?

– Да-да, именно китайцы, а не местные аборигены, – подтвердил Семён. – Я ещё удивился, почему наши соседи находятся в амурской тайге без сопровождения, а, может быть, и без разрешения.

– Это они, точно они! – снова загорячился уфолог и повернулся к Тимофею и Денису: – Помните, мужики, мы с вами были у Горючих сопок? Там тоже были китайцы, мы их ещё спугнули тогда. Ну, помните?

– Да-да, – подтвердил Костомарь, – мы тогда искали место обитания хоморнисов, а они в это время и появились.

– Не нравится мне это, мужики, – вставил своё веское слово Качков. – Там китайцы, тут китайцы. Уж не охотятся ли они за вами, Семён, – предположил он.

– Вот чёрт, – заволновался Рубижанский, встал со стула и закружился на месте. – Как же я об этом не подумал сразу! Надо что-то делать, ведь моим воспитанникам грозит опасность!

– Семён, остынь и сядь, – повысил голос Панаудин. – Не надо так волноваться и пороть горячку. Допустим, их цель – это лаборатория. Как скоро они могут до неё добраться?

– Это, конечно, не так просто, – поостыв, ответил профессор, – там очень крутые склоны, заросшие густым кедрачом, через них неделю надо прорубаться, чтобы подняться к площадке. Но я не знаю, какие у них возможности и цели. Может быть, им и не нужна моя лаборатория, возможно, их цель – просто уничтожить нас. Тогда достаточно просто поджечь лес на склонах и тогда мы всё задохнёмся от дыма.

– Ну-ну, хватит паниковать, – остановил Семёна Панаудин. – Это вряд ли. Не для того они продираются сквозь нашу тайгу целым отрядом. Чтобы поджечь тайгу, достаточно одного человека и коробки спичек. По всей видимости, цель у них другая: захватить несколько особей и доставить на противоположный берег Амура.

– Это не особи, это люди, люди будущего! – закричал Рубижанский. – Как вы этого не понимаете!

– Успокойся, Семён, ну, извини, оговорился, – Панаудин поднял руки, словно защищался от крика товарища. – Лучше давайте подумаем, как помешать этим охотникам. – Он осмотрел всех. – Ну, что предлагаете?

Костомарь поднялся со стула:

– Чтобы защитить наших питомцев, надо рассказать всё общественности, сообщить в печать, сделать передачу на телевидении. Тогда уж никто не посягнёт…

Рубижанский не дал договорить, он соскочил со стула и схватился за голову:

– Ни в коем случае, никогда, никогда! Вы что, с ума сошли! Это же убийство, это же конец всему: моим мечтам, моему труду, моей жизни. Как вы этого не понимаете – я никогда на это не пойду. Вы представляете, что тогда будет?! Сюда, в тайгу, хлынут сотни, тысячи любителей экзотики и сенсаций, туристы, уфологи, корреспонденты да просто любопытные. А что станет с моими питомцами и детьми – да они просто с ума сойдут от такого нашествия.

– Семён, на этом можно зарабатывать хорошие деньги, станешь миллионером, – грубо пошутил Тимофей.

Рубижанский, привыкший мыслить конструктивно, шутки, конечно не понял:

– Да поймите вы, не нужны мне никакие деньги!

– Ты что, Семён, шуток не понимаешь, – примирительно протянул Качков. – Это я так, для разрядки обстановки, так сказать.

– Мне сейчас не до шуток, – уже спокойнее ответил профессор и вздохнул. – Вы представляете, что будет, если моих детей захватят какие-нибудь авантюристы, циркачи или военные. Их будут содержать в клетках и показывать, словно редких обезьян или ещё кого-нибудь, а циркачи будут гастролировать по всему свету и выпускать их привязанными к цепи под купол цирка и заставлять их разговаривать или петь пошлые песенки на потеху публике. А если они попадут в руки военных, то они начнут лепить из них идеальных летучих солдат и заставят их убивать людей. Пусть врагов, но ведь людей. Это противно не только Богу, не только закону природы, но и мне.

– Может, их просто выпустить на волю, – предложил Юрий Александрович.

– Это невозможно, – горячо запротестовал Семён. – Они просто погибнут, малыши сразу, а взрослые чуть позже. В дикой природе они просто не выживут, потому что воспитывались и учились в коллективе, им прививалась определённая культура, они такие же, как и мы с вами. А зимой тем более не выживут при таких морозах.

В это время вошла Кнопа с подносом в руках, на котором стояли несколько чашек с кофе и вазочка с печеньем.

– Извините, господа, что отрываю вас от разговора, но при таких интенсивных спорах необходимо смягчить горло и успокоить сердце.

Она поставила всё на стол и собралась уходить, когда Качков спросил:

– Смягчить горло, конечно, неплохо, а нет ли, чем его промочить?

Кнопа медленно повернулась, посмотрела Тимофею прямо в глаза и ответила:

– В этом доме, молодой человек, горячительного не держат, только горячее.

Тот слегка смутился, потом посмотрел на всех и пожал плечами:

– Это я так, господа, для оживления паузы. Не обращайте внимания на дурака.

– Так и что же ты предлагаешь, Семён? – спросил товарища Панаудин, когда промочил горло горячим кофе и похрупал печеньем.

– Остаётся одно – эвакуироваться отсюда в другое место.

– И куда? – спросил Панаудин.

Рубижанский на несколько секунд замолчал, потом ответил:

– Этого я сказать не могу. Но есть одно место на земле, которое я давно присмотрел. Там настоящий рай. Это необитаемый остров с богатой флорой и фауной, там достаточно пищи и простора, чтобы спокойно обитать моим подопечным. Откровенно говоря, я уже давно задумывал это переселение, там почти всё готово: жильё, лаборатория, оборудование. Правда, не совсем, остались кое-какие недоделки, но сейчас это не имеет никакого значения. Наступил момент, когда оттягивать переселение больше нельзя.

– Что же от нас требуется? – спросил Остров. – Ты не стесняйся, говори, Семён.

– Ваша помощь, один я просто не справлюсь в короткое время, особенно в таких экстраординарных условиях. У меня уже есть судно, готовое доставить весь обслуживающий персонал и всех пернатых жителей до места назначения. На нём есть всё необходимое для дальнего плавания. Но возникают некоторые трудности. Люди могут добраться до порта самостоятельно, птицелюди, которые уже встали на крыло и достаточно окрепли для дальних перелётов, тоже смогут это сделать. А вот с малышами беда. Помощь заключается в том, что их нужно скрытно, не привлекая ничьёго внимания доставить на борт судна.

– Кажется, я смогу тебе в этом помочь, – отозвался Панаудин после короткого раздумья. – В моём распоряжении находится два санитарных вертолёта, на них мы можем перевезти всех твоих деток.

– Да, это хороший вариант, – зашумели остальные, – а мы поможем всё перенести и погрузить.

На глазах Рубижанского выступили невольные слёзы, он достал платок из кармана и высморкался.

– Спасибо, друзья, я никогда этого не забуду. Только у меня одно условие.

– Какое? – спросил Панаудин.

– Лётчики не должны знать, что они перевозят.

– Ну, это я обеспечу, не волнуйся, – ответил Панаудин.