Текст книги "Изменение глобального экономического ландшафта. Проблемы и поиск решений"

Итак, правомерно утверждать, что массированная раздача кредитов в течение 2009 г. стимулировала поддержание в китайской экономике избыточной ликвидности и заменила в этом качестве приток валютных средств из-за рубежа. Впрочем, к середине года эти процессы существовали совместно: рост рынков активов под влиянием кредитной накачки экономики привел к новому оживлению интереса к Китаю со стороны иностранных финансовых спекулянтов, тем более что этому способствовало осуществленное американской ФРС в конце 2008 г. радикальное снижение процентных ставок. В пользу такого вывода свидетельствует возобновившийся рост китайских валютных резервов, которые за I квартал 2009 г. увеличились всего на 7,7 млрд долл., зато по итогам II квартала – на 185,6 млрд долл. При этом совокупный торговый профицит Китая в первом полугодии 2009 г. составил 97,3 млрд долл., прямых иностранных инвестиций было привлечено на 43,0 млрд долл., т. е. оставшиеся 45,3 млрд долл. прироста валютных резервов пришлись на долю спекулятивных инвестиций[338]338
  См.: Жэньминь жибао хайвай бань. 2009. 16 июля; 20 августа.


[Закрыть].

Экономическая политика властей с середины 2009 г. стала меняться: Китайская комиссия по банковскому регулированию (главный надзорный орган) приступила к ужесточению контроля за рисками кредитования, а Госсовет КНР стал вводить административные ограничения на новые инвестиционные проекты. Добившись оживления экономики одним из первых крупных «игроков», Китай также раньше других столкнулся с инфляционными и прочими рисками, порождаемыми финансовой экспансией, и для него стала актуальной задача своевременного «выхода» из антикризисной программы. Но в китайских условиях решение этой задачи осложнялось специфическими системными обстоятельствами. Проблема состояла не только в возможном новом соскальзывании в состояние дефляции, но и в непредсказуемости реакции на финансовое ужесточение со стороны экономики, за много лет адаптировавшейся к ситуации избыточной ликвидности.

Пока, таким образом, прежняя модель экономического роста, основанная на верховенстве инвестиционного процесса, воспроизводится, причем в акцентированной форме. В любом случае, даже если рассматривать мировой кризис как этапную веху в «переключении» китайской экономики на обслуживание внутреннего потребительского спроса, этот процесс будет длительным. Для его успеха необходимо углубление институциональных реформ в стране (дальнейшая приватизация госсектора в промышленности, реструктуризация банковской системы и развитие финансовых рынков, либерализация валютного регулирования, развитие системы социального обеспечения и т. д.). От скорости этих изменений во многом зависит выравнивание общемировых дисбалансов, накопление которых стало фундаментальной причиной финансового кризиса.

Когда говорят о причинах кризиса, то речь обычно заходит о том, что на американском рынке ипотечного кредитования лопнул «мыльный пузырь», который возник из-за проводившейся ФРС сверхмягкой денежной политики. Но уместно поставить вопрос: почему американские денежные власти могли проводить такую политику, не опасаясь вызвать всплеск инфляции на потребительских товарных рынках? Очевидно, это стало возможным, прежде всего благодаря товарному импорту из развивающихся стран, где цены на производственные ресурсы (в том числе рабочую силу) низкие. К числу таких стран как раз относится Китай, который стал вторым по значению после Канады внешнеторговым партнером США. Двустороннее взаимодействие в этом плане как раз и создало условия для экспансионистской политики американских властей, которая способствовала углублению диспропорций в американской экономике – гипертрофированному росту потребительского спроса на кредитной основе, поддержанию аномально низкой нормы сбережения и огромного торгового дефицита.

Но при детальном рассмотрении выясняется, что ситуация в китайской экономике является зеркальным отражением американской: у Китая, наоборот, завышенная норма сбережения, внутренний потребительский рынок в недостаточной степени является опорой экономического роста, экономика «перекошена» в сторону экспортного сектора, и этому тоже способствовала экономическая политика, практиковавшая много лет занижение валютного курса юаня. Внешними проявлениями этих дисбалансов были поддержание крупного положительного сальдо торгового баланса и ускоренное накопление китайских валютных резервов. А отсюда возникает еще одна связь, которая окончательно замыкает цепь дисбалансов: китайские валютные резервы вкладываются в американские государственные облигации, тем самым осуществляется финансирование американских дефицитов госбюджета и торгового баланса, создаются условия для поддержания не только низкой инфляции, но и низких процентных ставок в американской экономике, и американские потребители в кредит за китайские деньги могут покупать китайские же экспортные товары. Такая модель взаимоотношений циклически воспроизводится, но одновременно воспроизводятся и дисбалансы, а потому в известной мере можно сказать, что за кризис «несут ответственность» обе ведущие экономики мира[339]339
  Уже в силу этих обстоятельств тезис о «расщеплении» глобального экономического цикла представляется спорным. Китайский экономист Чжэн Чаоюй путем эконометрического анализа пришел к выводу, что по мере того, как складывалась зависимость китайского экономического роста от внешнеэкономических факторов, происходила синхронизация динамики деловых циклов в КНР и США, хотя механизм ее достаточно сложен. Речь идет о том, что ускорение экономического роста в США обеспечивается благодаря расширению потребительского спроса, что ведет к увеличению американского торгового дефицита и общему увеличению объемов мировой торговли, а Китай пользуется этим для увеличения масштабов своего экспорта, наращивания собственного торгового профицита и, соответственно, ускорения экономического роста в стране. Развитие ситуации начиная с 2007 г., с момента начала американского финансового кризиса как раз и укладывается в рамки такой логики: под воздействием финансового кризиса американская экономика замедляется, торговый дефицит США сокращается, падают объемы международной торговли, и это ощущает на себе китайская экономика. См.: Чжэн Чао-юй. Колебания экономической динамики в Китае под воздействием изменений спроса и проблема синхронизации циклов // Народный университет Китая. Доклад об экономическом развитии Китая-2009 «Экономическая стабильность и экономический рост в Китае в условиях шока, вызванного глобальным финансовым кризисом». Пекин, 2009. С. 159–176 (на кит. яз.).


[Закрыть].

В ходе кризиса происходит определенная коррекция дисбалансов, но они заведомо не могут быть преодолены в краткосрочном плане. Судя по поведению китайских официальных лиц и высказываниям китайских экономистов, у КНР нет иллюзий о возможности быстрого изменения нынешней структуры мировой экономики, где лидером остаются США. Но Китай использовал сложившуюся в ходе кризиса ситуацию для укрепления своих позиций по целому ряду направлений.

Руководители КНР были одними из первых, кто сразу же после обострения американского кризиса осенью 2008 г. заявил о необходимости реформировать международную финансовую систему. Речь шла об усилении контроля за межстрановым движением спекулятивного капитала, о разработке новых стандартов регулирования для рынков инновационных финансовых инструментов, а также о внедрении новых нормативов, гарантирующих «прозрачность» функционирования рынков. Предлагалось создание международной системы контроля за рисками и предупреждения кризисов, в том числе – за счет координации деятельности центробанков и других надзорных органов разных стран. Инициировалось усиление регулирующей роли международных финансовых институтов (прежде всего Международного валютного фонда), для чего в логике китайского подхода нужно не просто повышение их финансовых возможностей в осуществлении антикризисных мер, но и реформа самих этих институтов – повышение роли в них стран с «формирующимися рынками». Говорилось и о необходимости трансформации международной денежной системы, с тем чтобы преодолеть зависимость мировой экономики от состояния финансовой сферы одной страны, выступающей эмитентом международной резервной валюты. Подобные предложения последовательно высказывались Ху Цзиньтао на антикризисных саммитах «Большой двадцатки» (в Вашингтоне, Лондоне и Питтсбурге)[340]340
  См.: Гоцзи синши няньцзянь. 2009 (Ежегодник по международным отношениям. 2009). Шанхай, 2009. С. 606–609 (накит. яз.).


[Закрыть].

«Вброшенная» было весной 2009 г. управляющим Народного банка Китая Чжоу Сяочуанем идея о введении на коллективной основе новой резервной валюты, призванной заменить доллар, была в дальнейшем без лишнего шума спущена на тормозах. По-видимому, китайские лидеры изначально понимали, что эта инициатива (перекликающаяся с аналогичными предложениями Д.А. Медведева) может быть эффектным политическим «козырем», но практически она вряд ли реализуема. Тем не менее в ходе многосторонних консультаций в рамках «двадцатки» Китай вместе с другими странами БРИК добился вполне осязаемых результатов. КНР согласилась выделить средства на пополнение ресурсов МВФ, причем это было сделано в форме «подписки» на номинированные в СДР облигации фонда. Их покупка Китаем на общую сумму 50 млрд долл., в свою очередь, призвана была способствовать диверсификации структуры китайских валютных резервов. Для сравнения: Россия, Бразилия и Индия выразили готовность приобрести таких облигаций на 10 млрд долл, каждая. В обмен страны БРИК получили от Запада обязательства по увеличению их квот в уставном капитале МВФ[341]341
  См.: Время новостей. 2009. 16 июня; 3 июля; 28 сентября; China Daily. 2009. September 4.


[Закрыть].

Еще более акцентированно Китай стремился представить себя в качестве инициатора создания межстрановой системы финансовой стабильности на региональном уровне. В период с декабря 2008 г. по март 2009 г. КНР заключила соглашения о валютных свопах (взаимном предоставлении ликвидности в национальных денежных единицах) с Южной Кореей, Сянганом, Малайзией, Индонезией, а также с Белоруссией и Аргентиной. Совокупные обязательства китайской стороны по этим соглашениям составляют 650 млрд ю.[342]342
  См.: Жэньминь жибао хайвай бань. 2009, 25 мая. Еще до кризиса такие соглашения были подписаны с Японией, Таиландом и Филиппинами.


[Закрыть] В мае 2009 г. страны – участницы многостороннего процесса «АСЕАН+3» дали зеленый свет созданию Азиатского регионального валютного фонда. Его совокупный капитал должен составить 120 млрд долл., по 32 % этой суммы внесут из своих валютных резервов КНР (включая Сянган) и Япония, 16 % – Южная Корея, оставшиеся 20 % – десять стран АСЕАН[343]343
  См.: Жэньминь жибао хайвай бань. 2009. 4 мая.


[Закрыть].

Идея превращения самого китайского юаня в резервную валюту (ее выдвигают в основном политологи, а не экономисты) выглядит нереалистичной в ближайшей перспективе даже на региональном уровне ввиду неконвертируемости юаня по капитальным операциям, относительной неразвитости внутренних финансовых рынков, состояния платежного баланса и т. д. Но условия для повышения статуса юаня (по официальной китайской терминологии – для его «интернационализации») готовятся властями уже сейчас, ситуация мирового кризиса была использована для продвижения и на этом направлении. В декабре 2008 г. Госсовет КНР разрешил использование юаня в расчетах по товарной торговле с партнерами из стран АСЕАН в провинциях Гуандун, Юньнань, в Гуанси-Чжуанском автономном районе и регионах дельты реки Янцзы. Нефинансовым предприятиям в Сянгане, где юань уже много лет фактически является параллельной валютой, теперь было разрешено эмитировать юаневые облигации. В апреле 2009 г. китайское правительство санкционировало создание на экспериментальной основе расчетных центров по трансграничным торговым операциям с оплатой в юанях в Шанхае и четырех городах провинции Гуандун: Гуанчжоу, Шэньчжэне, Чжухае и Дунгуане[344]344
  Там же. 2009. 12 января; 9 апреля; 3 июля.


[Закрыть].

Финансовая нестабильность в мире сделала еще более актуальной задачу рационального использования валютных средств, накопленных китайским государством и национальными компаниями. Быстрое снижение в условиях кризиса мировых цен на нефть побудило Китай активизировать ее импортные закупки в государственные резервы. Удешевление активов в ходе кризиса было использовано китайскими компаниями для еще более активного, чем в предыдущие годы, проникновения в зарубежные экономики, причем объектами покупки стали не только сырьевые предприятия, но и некоторые всемирно известные бренды в обрабатывающей промышленности. Среди прецедентных поглощений, осуществленных в 2009 г., – покупка государственной компанией Yangzhou Coal австралийского производителя угля Felix Resources за 2,8 млрд долл.; приобретение нефтехимическим холдингом Sinopec швейцарской компании Addax Petroleum, работающей в основном на нефтегазовых месторождениях в Африке, за 7,2 млрд долл.; вложения китайской частной компании Suning, выпускающей электротехнику, в пакет акций в 27,4 % японского конкурента LAOX; приобретение крупнейшей государственной нефтяной корпорацией PetroChina за 1 млрд долл. 45,5 % акций нефтеперерабатывающей компании Singapore Petroleum; переход от американской General Motors к китайской частной машиностроительной компании Tengzhong прав на торговую марку Hummer и др.[345]345
  См.: Время новостей. 2009. 4 июня; 14 августа; 19 августа; Цзинцзи гуаньча бао. 2009. 29 июня.


[Закрыть]

Воздействие Китая на экономическую динамику в мире стало еще более заметным благодаря тому, что китайская экономика в условиях мирового кризиса все же сохранила положительную динамику на фоне рецессии на Западе и достаточно быстро снова начала ускоряться. Это особенно ощутили на себе соседние страны Восточной и Юго-Восточной Азии, чьи экономики вышли из спада уже во II квартале 2009 г. Но, по мнению многих аналитиков, и то, что Германия и Франция первыми из европейских стран вышли из рецессии, отчасти было связано с наращиванием экспорта в Китай, где благодаря новому инвестиционному буму произошел скачок закупок технологического оборудования[346]346
  См.: Economist. 2009. August 22. Р. 27.


[Закрыть]. Рост внутреннего спроса и пополнение госрезервов в Китае были одной из причин нового роста мировых цен на нефть в 2009 г., хотя для самой ресурсодефицитной китайской экономики это усиливало риски «реимпорта инфляции». Китайский фондовый рынок благодаря подъему в 2009 г. снова отобрал у японского второе место в мире по совокупной капитализации (после фондового рынка США), и если раньше превалировавшие на нем тенденции по большому счету интересовали только непосредственно вовлеченных «игроков», то теперь происходящие с китайскими акциями коррекции курсовой динамики порождают «волны», расходящиеся по рынкам всего мира.

Тональность американо-китайских дискуссий по экономическим вопросам с середины 2009 г. стала меняться. Официальные лица США приглушили претензии по поводу занижения валютного курса юаня, по-видимому, под влиянием соображений о том, что валютные интервенции китайского Центробанка поддерживают приток китайских резервов в американские долговые обязательства, еще более выросшие вследствие антикризисного фискального стимулирования экономики США. Китайцы, раньше других добившиеся оживления своей экономики, более настойчиво заговорили о рисках, связанных с продолжением США мягкой финансовой политики, – о возможном ускорении мировой инфляции, девальвации доллара и обесценении валютных резервов других стран.

Вместе с тем и политические руководители КНР, и большинство китайских экспертов отвергли выдвинутую рядом западных аналитиков идею G-2 (совместной ответственности США и КНР за регулирование общемировых финансово-экономических взаимосвязей), обосновывая это недостаточной развитостью самой китайской экономики, наличием в ней множества нерешенных проблем. По-видимому, за этим скрываются не только тактические соображения, но и осознание реальной непредсказуемости дальнейшего развития ситуации в Китае.

Не будет преувеличением сказать, что в условиях мирового финансового кризиса китайская экономика испытала наибольшие трудности за весь период реформ в стране. Их непосредственной, видимой причиной стал внешний шок. Но на деле имело место сочетание обострившихся диспропорций, связанных с динамикой внутреннего экономического цикла, и ухудшившейся конъюнктуры на мировых рынках. Однако мировой кризис – это не просто фактор негативного внешнего влияния на Китай, он сам отчасти явился отражением внутренних и внешних дисбалансов китайской экономики.

Несомненно, сохраняются благоприятные фундаментальные условия для поддержания в Китае высоких темпов экономического роста: емкий внутренний рынок, который будет и дальше расширяться благодаря процессам индустриализации и урбанизации; высокая норма сбережения; наличие огромных масс дешевых трудовых ресурсов; накопленное за годы реформ богатство (в том числе – воплощенное в валютных резервах) и т. д. Но пока китайский экономический рост протекает в рамках прежней модели, основанной на расширении инвестиционного спроса под влиянием «мягких бюджетных ограничений». Мировой кризис еще раз подтвердил необходимость дальнейших реформ в стране, которые призваны нормализовать динамику экономического роста. Но подобная трансформация неизбежно будет относительно длительной, а это означает, что и дальше будут сохраняться дисбалансы, создающие основу как для новых впечатляющих бумов, так и для весьма болезненных коррекций. И нет оснований исключать, что причиной одной из будущих общемировых коррекций может стать обострение диспропорций внутри самой китайской экономики.

Глава 11
Индия

Индия является одной из крупнейших мировых держав. По численности населения (оценка на конец 2009 г. – 1,15 млрд человек) она занимает второе место после Китая, по территории – пятое (после России, Китая, США и Австралии). В мировой экономике Индия занимает гораздо более скромное место, но ее роль в последние годы быстро растет. Дело в том, что в первом десятилетии XXI в. экономическое развитие страны значительно ускорилось. Согласно официальным данным в 2001–2007 гг. реальные среднегодовые темпы прироста ВВП составили 7,4 % против 5,7 % в 1990-е годы. Более того, в 2005–2007 гг. этот рост достиг небывалых размеров – 9,5 %. Так быстро росла в эти годы только экономика Китая[347]347
  Подсчитано по данным с caiiTa: http://indiabudget/nic/in table 1.4


[Закрыть].

Вместе с тем экономический рост страны был неравномерным. Периоды высоких темпов прироста ВВП сменялись снижениями и наоборот. Так, например, замедление темпов было в 1990–2000 гг., 1997–1998 гг. и 2002–2003 гг. В 1997 г. прирост ВВП составил всего 4,8 % против 7,8 % в предыдущем. В 2002 г. он составил 3,8 % против предыдущих 5,8 %. Последнее замедление началось, строго говоря, уже в 2000 г. и окончилось в 2002 г. Среднегодовой прирост ВВП за эти три года составил 4,7 % против 6,1 % в 1999 г. и 8,5 % в 2003 г.

Эти замедления и ускорения носили в основном внутренний, циклический характер, так как происходили на фоне достаточно высокого и устойчивого развития мировой экономики. Эта цикличность нуждается в более тщательном и специальном исследовании.

Ускорение последних лет, несомненно, было связано с прогрессивными изменениями в индийской экономике. В самом общем виде речь идет о процессах экономической модернизации, т. е. о внедрении и ускоренном развитии более эффективных и производительных средств и методов экономической деятельности.

Практически императивом модернизации индийской экономики является сохраняющийся значительный рост населения, ведущий к растущей перенаселенности страны. Так, в 2000–2007 гг. его прирост составлял в среднем 1,7 % в год. Другим императивом является прогрессирующее ухудшение окружающей среды, во многих регионах – практически деградация природных условий.

Как отмечал видный советский специалист по экономической географии Ю.Д. Дмитриевский, важным фактором модернизации экономики является обострение экологических проблем, свойственное всем развивающимся странам из-за их преимущественно экстенсивного типа экономического развития. Порой у населения и даже целой страны возникает дилемма: модернизироваться или погибать.

Важнейшим показателем общей модернизации индийской экономики является совершенствование ее производственной структуры. Об этом свидетельствует табл. 11.1.

Таблица 11.1

Изменение отраслевой структуры ВВП Индии, %

Источник.'World Bank. WDI Online. Quik Query India.

Из таблицы видно, что уже в 2000-е годы значительно снизилась доля сельскохозяйственного сектора и выросли доли сектора промышленности и услуг. В промышленности заметно повысились удельные веса обрабатывающих и особенно высокотехнологичных отраслей. Последние, вследствие узости для них внутреннего рынка, с самого начала были ориентированы в основном на внешние рынки (главным образом – развитых стран). Все эти сдвиги явились результатом более быстрого развития несельскохозяйственной сферы, где процессы модернизации шли интенсивнее, чем в сельском хозяйстве.

Усилилась общая внешняя ориентация экономики страны. Если в 2000 г. экспортная квота ВВП составляла 13 %, то в 2008 г. – уже 24 %. Импортная квота выросла соответственно с 14 до 30 %.Из сопоставления этих двух показателей видно, что внешняя торговля Индии была и остается хронически дефицитной. Более того, ее дефицит в начале нынешнего века даже вырос. Особенно быстро рос экспорт Индии в 1996–1998 гг., когда он увеличивался в среднем на 4,7 % в год, а в 2005–2007 гг. – уже на 23,4 %. Еще быстрее рос импорт, соответственно на 32 и 28,7 %.

В 1990–2007 гг. стремительно росли иностранные капиталовложения в индийскую экономику. Если в 1990–2000 гг. среднегодовой приток ПИИ составил 1705 млн долл., то в 2007 г. он достиг 22 950 млн долл., т. е. вырос в 13,5 раз. Соответственно выросла и их роль в общем финансировании капиталовложений в индийскую экономику – с 1,8 до 5,8 %[348]348
  Подсчитано по данным с caiiTa: http://indiabudget/nic/in table 1.7


[Закрыть]. К модернизации экономики следует отнести продолжающуюся приватизацию государственных предприятий, ведущую к сокращению прежде доминировавшего здесь государственного сектора. В результате произошло расширение частнокапиталистического уклада, который считается более производительным и эффективным, чем государственный.

Косвенной приватизацией стало открытие для частного бизнеса ряда отраслей, зарезервированных ранее за государственным сектором. В первую очередь это было сделано для отраслей легкой промышленности. Другое направление косвенной приватизации – постепенное превращение государственных компаний в открытые акционерные общества с продажей части их акций широкой публике на фондовых биржах (через так называемые IPO).

Прямая приватизация идет медленно и с большим трудом. Большую роль здесь играет скрытое сопротивление чиновничества, не желающего лишиться львиной доли своего экономического могущества и доходов (как легальных, так и нелегальных). Работники государственных предприятий также выступают против приватизации их предприятий, так как она ведет к неминуемым сокращениям персонала.

И все же в 2000-е годы темпы открытой приватизации ускорились. В 2000–2007 гг., по данным Всемирного банка, в стране произошел 7781 акт частичной и полной приватизации, причем наибольшее число объектов (3852) было приватизировано в 2004 г.[349]349
  http://ddp-ext.worldbank.org/WDI Online


[Закрыть] Основной «поток» приватизации шел в штатах, где массово приватизировались мелкие и средние предприятия, принадлежавшие местным правительствам. Еще одно важное направление модернизации – постепенная товаризация прежде натуральных и полунатуральных сфер экономической деятельности. Так, доля торговли в ВВП выросла с 27 % в 2000 г. до 54 % в 2008 г.

Процессы модернизации происходят, однако, не прямолинейно и однозначно, а весьма противоречиво, часто замедленно. Общая и важнейшая причина – сопротивление со стороны традиционализма, занимающего в стране все еще сильные позиции. Тем более, что он отражает интересы докапиталистических слоев индийского общества, причем не только имущих, но и (пассивный традиционализм) крестьянства. К традиционализму в Индии следует отнести сохранение устойчиво больших позиций у полунатуральных и мелкотоварных хозяйств в городе и деревне. По нашим оценкам, на их долю приходится не менее трети производимого в стране ВВП, и эта доля снижается медленно.

Модернизм и традиционализм в Индии не только противодействуют друг другу, но и сосуществуют, взаимодействуют и часто сотрудничают. Постоянно рождаются различные переходные экономические формы, которые можно объединить в две основные группы: псевдомодернизм и неотрадиционализм. Псевдомодернизм заключается в принятии современных, прежде всего капиталистических, форм при сохранении традиционного, докапиталистического содержания. Так, большинство индийских фирм остаются семейными, т. е. закрытыми, лишь формально акционерными. И объединены они в многоотраслевые конгломераты, в основе которых – фамильные торгово-финансовые дома, зачастую возникшие еще в колониальное время. Что касается неотрадиционализма, то это лишь частичная, поверхностная модернизация традиционных форм и методов экономической деятельности при сохранении их сущности. Например, в результате аграрных реформ в штатах значительно расширилась система мелкокрестьянской аренды земель, остающихся в руках прежних феодалов; сохранилась и полуфеодальная система землевладения.

Для экономического развития Индии характерна территориальная неравномерность. Есть штаты, экономика которых развивается быстрее, чем вся страна. Есть штаты и территории, развивающиеся медленно. В результате растет разрыв в уровнях их экономического развития. К быстро растущим в экономическом отношении территориям относятся прибрежные штаты, особенно те, которые имеют удобные выходы к океану. Например, Махараштра с центром в Мумбай (бывший Бомбей), Тамилнаду с центром в Ченнаи (бывший Мадрас). Удобство связей с заграницей еще с колониальных времен стало здесь важнейшим двигателем экономического прогресса.

Внутренние штаты, как правило, развиваются медленнее и остаются отсталыми даже по общестрановой мерке. Их развитие зависит в основном от импульсов, идущих из более развитых прибрежных штатов, которые ориентируются на мировую экономическую конъюнктуру прежде всего в развитых странах. Например, между штатами Пенджаб и Бихар соотношение среднедушевого ВВП составляет 5: 1. На долю трех штатов, экономическими центрами которых являются Мумбай, Калькутта и Ченнаи, приходится более 3/4 промышленных рабочих, около 80 % общего объема промышленной продукции, в том числе более 80 % – машиностроения и электротехники и почти 90 % химической продукции.

В течение последних двух десятилетий шел процесс определенной дезинтеграции индийской экономики. Передовые прибрежные штаты все в большей степени втягиваются в общемировой хозяйственный оборот, интегрируются в мировое хозяйство, а большинство внутренних штатов все больше обособляются от них.