Текст книги "Актуальные правовые аспекты современной практики международного коммерческого оборота"

Таким образом, перед нами давно известные частному праву институты поручительства и гарантии, которым дается новое и малоудачное, по нашему мнению, наименование, поскольку субъектами таких отношений будут преимущественно выступать юридические лица, когда личностный элемент в обычном для права понимании трудно усматривать.

Даются также некоторые специальные правила в отношении личного обеспечения, предоставляемого потребителями. Они включают обязанность кредитора разъяснить обеспечительному должнику его обязательства и риски, связанные с финансовым положением должника, такое обеспечение является субсидиарным и должно ограничиваться определенной суммой. В целом этот раздел проекта создает довольно сложную правовую картину с новой терминологией.

VI

После изложения договорной тематики в Модельных правилах следуют три сравнительно небольшие по объему книги о внедоговорных обязательствах: действия в чужом интересе без поручения (книга V), внедоговорная ответственность за вред (книга VI) и неосновательное обогащение (книга VII).

Книга V Модельных правил, в отличие от других книг, является краткой и имеет своим предметом не частый на практике институт действий в чужом интересе без поручения. Более интересным и практичным был бы институт обещания награды, который используется в современном обороте чаще.

За лицом, совершающим действия без поручения, признается право на компенсацию понесенных им затрат и на получение разумного вознаграждения. Вместе с тем это лицо обязано возместить убытки принципала, если они возникли вследствие риска, который был им создан, увеличен или намеренно допущен.

Книга VI Модельных правил о внедоговорной ответственности составлена более четко и ясно, нежели другие книги: в ней немного нормативных отсылок и нет стремления предлагать новые решения и новую не всегда удачную правовую терминологию. Однако правила этой книги не охватывают ответственность при осуществлении публично-правовых функций, судебном разбирательстве и трудовой деятельности (работники, работодатели, профсоюзы и ассоциации работодателей), что снижает практическую значимость излагаемых в книге правовых решений.

Внедоговорная ответственность наступает при наличии юридически значимого вреда (незначительный вред таковым не признается), который может быть как имущественным, так и неимущественным. Первый включает расходы и уменьшение стоимости имущества, потерю дохода или убытки, второй – боль и страдания, а также снижение качества жизни. Эта последняя формула ввиду емкости может порождать сложные правовые ситуации и судебные споры.

Общим основанием внедоговорной ответственности признается наличие вины: умысла и неосторожности. Предусмотрено правило о событиях, находящихся вне контроля, согласно которому лицо освобождается от ответственности, если вред причинен чрезвычайным событием, которое не может быть предотвращено какими бы то ни было разумными мерами и не относится к риску, который несет данное лицо (правило ст. VI 5:302). Это традиционная для частного права схема деликтной ответственности, однако презумпция вины причинителя не упоминается.

В перечне случаев юридически значимого вреда названы вред имуществу, посягательство на частную жизнь, распространение недостаточной информации о другом лице, злоупотребление доверием, неправильный совет, введение в заблуждение, побуждение к неисполнению обязательства.

Круг случаев возложения ответственности независимо от наличия вины причинителя вреда включает ответственность за вред, причиненный работниками и представителями лица[282]282
  Это правило неясно, ибо в ст. VI-3:204 говорится о причинении вреда работниками и представителями либо умышленно или по неосторожности.


[Закрыть], причиненный опасным состоянием объекта недвижимости, причиненный животными, автотранспортными средствами, опасными веществами или выбросами, а также недоброкачественными товарами.

В последнем случае ответственность исключается, если доказано, что состояние научных и технических знаний в момент введения товара в оборот не позволяло обнаружить наличие недостатков. Таким образом, в отношения сторон категория вины авторами все же включается и разграничение ситуаций виновной и безвиновной деликтной ответственности изложено в проекте недостаточно ясно.

Выплачиваемое в случае причинения вреда возмещение может быть уменьшено при наличии вины потерпевшего, способствовавшей возникновению вреда, а также по соображениям справедливости и разумности, если вред причинен неумышленно и полное возмещение будет несоразмерно ответственности причинителя. Допускается также полное освобождение от ответственности, если вред причинен при необходимой защите фундаментальных ценностей демократического общества (правило ст. VI-5:203).

Небольшая по объему книга VII о неосновательном обогащении менее интересна, она содержит традиционные правила частного права об обязанности вернуть такое обогащение, которое возникает, если договор, иной юридический акт, судебное распоряжение или норма права утратили силу. Изложены правила возврата такого обогащения в натуре и денежной форме.

При наличии у потерпевшей стороны нескольких оснований для требований к обогатившемуся лицу (конкуренция исков) удовлетворение одного из таких требований соразмерно уменьшает размер удовлетворения по другим. Правила данной книги не относятся к обогащению, которое лицо получает или предоставляет при осуществлении публично-правовых функций.

VII

Содержащиеся в заключительной части Модельных правил три книги VIII, IX, X посвящены проблематике вещных прав, но только на движимое имущество, за рамками книг остался также институт общей собственности, получивший ныне широкое распространение.

В книге VIII после перечисления традиционных оснований возникновения права собственности даются правила о защите собственности и права владения. Для собственности это хорошо известные виндикационный и негаторный иски, причем предлагается защищать права добросовестного приобретателя, если имущество приобретено возмездно и лицо не знало об отсутствии права на его отчуждение.

Более полными и одновременно более сложными являются правила о защите владения, которое может быть простым, произвольным или через агента. При спорах между владельцами предпочтение отдается лучшему владению (первоначальному или полученному от собственника). Допускается также самозащита владения, если она осуществляется немедленно и соразмерно посягательству.

Книга IX, которая является одной из наиболее объемных, в основном посвящена порядку установления и действия способа обеспечения в отношении движимого имущества, которое именуется security. В русскоязычном тексте оно названо «обеспечением залогового типа», поскольку по своему механизму схоже с традиционным залоговым правом.

Подробно изложен порядок установления и действия такого обеспечения. Когда не согласовано иное, обеспечительный кредитор при несоблюдении обеспечиваемых обязательств вправе реализовать свое обеспеченное право во внесудебном порядке путем продажи имущества на публичном или частном аукционе по коммерчески справедливой цене. Предусматривается введение Европейского реестра рассматриваемого обеспечения, который будет вестись в электронной форме, с возможностью свободного доступа к реестру.

Завершающая структуру Модельных правил книга X о трастах составлена, судя по ее содержанию, на основе норм и опыта не европейского, а англо-американского права, где этот институт давно и широко применяется и признается разновидностью собственности. В гражданском праве большинства европейских государств траст в таком виде не используется, и трактовка его как права европейского представляется несколько поспешной.

* * *

Содержание рассмотренных нами Модельных правил европейского частного права дает русскоязычному юристу возможность получить полезную информацию о современном состоянии и тенденциях развития западной юриспруденции в сфере частного права, а также позволяет использовать некоторые предлагаемые в Модельных правилах решения, прежде всего относящиеся к порядку заключения договора и защите при его нарушении.

Можно также констатировать, что Модельные правила в общем сохраняют и даже опираются на традиционные и хорошо известные начала континентального частного права, которые выражены также в действующем гражданском законодательстве РФ. Это самостоятельность и добросовестность участников имущественного оборота, свобода договора, повышенная защита слабой стороны, возмещение убытков как главная правозащитная мера.

Как справедливо констатирует в предисловии научный редактор перевода книги Н. Ю. Рассказова, Модельные правила европейского частного права «подтверждают, что российское гражданское право по‐прежнему находится в «близких родственных отношениях» с частным правом европейских государств, относящихся к континентальной правовой системе» (с. 4).

Крупные правовые реформы в Модельных правилах не усматриваются, хотя в некоторых сферах обязательственного права предлагаются изменения, иногда необычные, и новые не всегда удачные правовые термины.

Вместе с тем Модельные правила в данном их виде при сравнении с другими уже известными частными кодификациями последних лет оставляют впечатление еще явно незавершенного научного труда, который содержит существенные пробелы, является сложным в своей структуре и изложении (многочисленные отсылки), а по некоторым вопросам предлагает сомнительные новые решения, отмеченные нами выше. Сказывается, очевидно, обширность и сложность самого предмета этого сочинения, именуемого частным правом.

Дальнейшее развитие и, по‐видимому, расширение содержания Модельных правил должно показать, насколько этот документ, который рассматривается в западной юриспруденции как серьезное движение вперед, сможет реально и позитивно влиять на развитие и унификацию европейского частного права.

Н.В. Степанюк, кандидат юридических наук, доцент Всероссийской академии внешней торговли
К вопросу о толковании договора

Несмотря на масштабные изменения российского гражданского законодательства, подход как к толкованию договора, так и к юридическому толкованию в целом практически не изменился. Гражданский кодекс РФ содержит ст. 431, посвященную толкованию договора, и ст. 1132, посвященную толкованию завещания. И насколько известно, проекты рассматриваемых изменений в Гражданский кодекс РФ также обходят этот вопрос молчанием.

Это тем более странно, что процесс толкования не просто очень тесно связан с самой правоприменительной деятельностью, но и в определенном смысле составляет ее содержание. С другой стороны, в толковании нуждаются все сделки, а не только договоры или завещание. Очевидно также, что правоприменителям необходимы, если и не конкретные указания в вопросах толкования, что само по себе сделать затруднительно, потому что, как и любой творческий процесс, толкование сложно связать определенными рамками и ограничить ими, то хотя бы какие‐нибудь ориентиры, которыми можно было бы руководствоваться. При этом нельзя забывать, что толкование по сути является методологической проблемой, и не случайно Конституционный Суд РФ отказывал в принятии к рассмотрению жалоб о нарушении конституционных прав ст. 431 ГК РФ, указывая, что положения этой статьи направлены на установление обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела, и сами по себе не могут рассматриваться как нарушающие какие‐либо конституционные права заявителей[283]283
  Определения Конституционного Суда РФ от 17 июня 2010 г. № 847‐0‐0; от 25 ноября 2010 г. № 1475‐0‐0 (СПС «КонсультантПлюс»).


[Закрыть].

Посмотрим, что предлагает ст. 431 ГК РФ. Первое, что обращает на себя внимание, то, что статья устанавливает приоритет буквального толкования. Это правило о буквальном толковании судом содержащихся в договоре слов и выражения действует, когда условия договора ясны и понятны. В противном случае закон предписывает обратиться к логическому способу толкования путем сопоставления неясного значения условий договора с другими условиями и смыслом договора в целом (ч. 1 ст. 431 ГК РФ). Если это не позволяет определить смысл неясного условия, суд должен прибегнуть к установлению действительной общей воли сторон с учетом цели договора. При этом необходимо принимать во внимание все соответствующие обстоятельства. Гражданский кодекс РФ содержит примерный список наиболее значимых обстоятельств: предшествующие договору переговоры и переписка; практика, установившаяся во взаимоотношениях сторон; обычаи и последующее поведение сторон, т. е. применить систематический и исторический способы толкования.

Как уже отмечалось, толкование является методологической проблемой, поэтому многие приемы или способы толкования, сложившиеся на практике и указанные в литературе применительно к толкованию норм права, могут быть использованы и при толковании гражданско-правового договора. Более того, поскольку содержание договора помимо условий, которые самостоятельно сформулированы сторонами, включает в себя и условия, содержание которых предписано законом или иными правовыми актами, толкование гражданско-правового договора в этой части будет, по сути, толкованием закона.

В то же время толкование гражданско-правового договора имеет ряд особенностей, определяемых спецификой толкуемого документа. Так, при толковании закона необходимо учитывать, что толкуемая норма входит в целостную и обладающую внутренней согласованностью систему права. Особенно это становится важным при толковании отдельных юридических терминов либо при восполнении в порядке толкования пробелов в праве. При толковании гражданско-правового договора мы должны исходить не только из того, что договор подчиняется определенным правилам закона, здесь речь идет прежде всего о соотношении закона и договора, но и из того, что договор подчиняется правилам толкования, которые могут быть установлены в законе.

Если сравнить выработанные в науке и сложившиеся на практике подходы к толкованию правовой нормы с подходом к толкованию гражданско-правового договора, между ними можно обнаружить много общего. Это обусловлено тем, что как толкование закона, так и толкование гражданско-правового договора является видом уяснения смысла писаного текста (что не исключает возможность толковать договор, заключенный в устной форме), и, следовательно, правила толкования текста обычно имеют одинаковое применение, как к толкованию закона, так и к толкованию договора. В англо-американском праве есть даже специальный термин, который обозначает документы юридического содержания, – «юридическая проза».

Далее, необходимость толкования гражданско-правового договора во многом обусловливается теми же причинами, которые вызывают необходимость толкования нормы права. Кроме того, если толкование есть процесс уяснения смысла текста, то без толкования, без понимания содержания текста вообще немыслимо производить с ним какие‐либо операции, невозможно и применить его на практике. Поэтому как толкование юридической нормы всегда предшествует применению этой нормы, так и толкование договора всегда предшествует его исполнению. А это значит, что необходимость в толковании гражданско-правового договора возникает не только тогда, когда имеет место неполное или недостаточно ясное формулирование его отдельных условий, оспаривание сторонами или третьими лицами его заключения или действительности, а также его правовой природы. Поэтому трудно согласиться с мнением о том, что необходимость толкования возникает тогда, когда форма выражения воли непонятна и неясен ее смысл или он вызывает существенные сомнения[284]284
  Сарбаш С.В. Некоторые тенденции развития института толкования договора в гражданском праве // Государство и право. 1997. № 2. С. 39.


[Закрыть]. Нельзя ограничивать необходимость толкования договора и его условий только этой причиной.

Есть еще один момент, который не только объясняет, почему при толковании договора необходимо обращаться к инструментарию, выработанному теорией государства и права применительно к толкованию нормативно-правовых актов, но и делает это обращение настоятельно необходимым. По словам немецкого юриста ХIХ в. Курульфа, отношение суда к применению закона и «акта воли частного лица» основано на одних и тех же принципах и потому во всякой правовой системе имеет один общий характер. Там, где имеет силу лишь буквальное толкование (если его можно назвать толкованием), пишет он, то это будет применяемо судом одинаково строго как к законам, так и к актам; подобно тому, как и начало свободной интерпретации также оказывает свое влияние на обе эти категории актов воли (общественной и частной). И далее, «нельзя себе представить такое состояние права в какой‐нибудь стране, когда логическое, свободное толкование закона практикуется, а относительно договоров и актов господствует система буквального применения или наоборот»[285]285
  Цит. по: Оршанский И. О законных предположениях и их значении // Журнал гражданского и уголовного права. 1874. Кн. 4. С. 30, 31.


[Закрыть].

Среди российских дореволюционных юристов такой точки зрения придерживались Л. Гордон[286]286
  Гордон Л. Логический способ толкования законов и статья 1068 // Журнал гражданского и уголовного права. 1881. Кн. 3. С. 16.


[Закрыть] и Д.И. Мейер, который писал, что «как закон выражает волю законодателя, точно так же сделка выражает волю гражданина; следовательно, как в законе, так и в сделке проявляется одна и та же невидимая сила и подлежит одинаковому суждению»[287]287
  Мейер Д.И. Русское гражданское право: В 2 ч. Ч. 1. М.: Статут, 1997. С. 210.


[Закрыть].

К сожалению, подход современного законодателя к толкованию договора, выраженный в ст. 431 ГК РФ, не учитывает этой взаимосвязи, и, если в отношении толкования законов в настоящее время действуют более демократичные начала, то при толковании договора судам приходится прежде всего ориентироваться на буквальное значение. Тогда как толковать – значит уже более или менее отрешиться от буквального смысла.

При определении значения толкования договора можно согласиться с выводом о том, что смысл толкования состоит в обеспечении правильного использования договорной формы, применение только относящихся к конкретным имущественным связям правовых норм, предотвращение возможных ошибок в процессе их реализации[288]288
  Кабалкин А.Ю. Гражданско-правовые договоры в России. Общие положения: Курс лекций. М.: Юрид. лит., 2002. С. 59.


[Закрыть].

Специфическими правилами толкования гражданско-правового договора будут такие правила, которые непосредственно связаны с понятием договора как соглашения.

Толкование договора имеет своей целью уяснение его смысла, определение совместного намерения контрагентов, а также той правовой цели, которую стремились достичь стороны, заключая данный договор. И здесь необходимо обратить внимание на следующий момент. В процессе толкования правовых норм может возникнуть необходимость выяснить соотношение действительного содержания правовой нормы с ее текстуальным выражением. Как писал Г. Ф. Шершеневич, при выяснении смысла нормы права может обнаружиться, что законодатель придал своей мысли форму, не вмещающую полностью его мысль. Из самих слов закона обнаруживается, что логический смысл закона шире его словесного значения. В этом случае ошибка законодателя, который не сумел охватить все те жизненные отношения, которые он собирался определить с юридической стороны, может быть исправлена распространением смысла нормы до тех пределов, какие законодатель, по всей вероятности, имел в виду. В этом случае имеет место так называемое расширительное толкование. Ограничительное толкование, напротив, имеет своей целью придать логическому смыслу более узкое значение, чем то, какое вытекает из словесного смысла, насколько можно заключить, что законодатель употребил форму для выражения своей мысли, более широкую, чем та мысль, какую он в действительности хотел выразить[289]289
  Шершеневич Г. Ф. Применение норм права // Журнал Министерства Юстиции. 1903. № 1. С. 68.


[Закрыть].

Другими словами, в силу того, что правовая норма не всегда текстуально соответствует ее действительному содержанию, необходимо различать, и в теории государства и права такое различие проводится, несколько видов толкования в зависимости от его объема. А именно буквальное (адекватное), распространительное и ограничительное.

При буквальном толковании действительное содержание правовой нормы понимается в точном соответствии с его текстуальным выражением. При распространительном толковании действительное содержание понимается шире своего текстуального выражения, иначе говоря, буквальный смысл путем его расширения доводится до действительного содержания. В результате же ограничительного толкования действительное содержание понимается уже своего текстуального выражения. Интерпретатор применяет ограничительное толкование тогда, когда буквальный смысл правовой нормы шире ее действительного содержания, при этом буквальный смысл правовой нормы сужается и доводится до ее действительного содержания[290]290
  См.: Дюрягин И.Я. Применение норм советского права. Теоретические вопросы. Свердловск, 1973. С. 93.


[Закрыть].

Поскольку понимаемые буквально слова текста договора сами по себе тоже не всегда выражают смысл соответствующего условия, на первый взгляд кажется, что здесь также может быть применен подобный подход. Однако необходимо обратить внимание на два момента. Во-первых, когда законодатель в ч. 1 ст. 431 ГК РФ говорит о том, что при толковании договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений, он не предусматривает возможность в процессе его толкования соотносить буквальное содержание с действительным. Насколько такой подход законодателя оправдан, это уже другой вопрос – вопрос о том, чему отдавать приоритет при толковании договора и его условий воле или волеизъявлению. Во-вторых, если суду при толковании договора не удается определить содержание договора в его буквальном выражении, он в силу ч. 2 ст. 431 ГК РФ должен выяснить действительную общую волю сторон. Другими словами, он должен выяснить действительную общую волю сторон не в ее соотношении с буквальным содержанием договора, а непосредственно. Более того, он должен выяснить именно действительную волю сторон, не допуская ее распространительного или ограничительного толкования.

Статья 431 Гражданского кодекса РФ говорит именно о толковании договоров, а не всех сделок, поэтому изучению подлежит не только воля каждого из участников, но и общая воля сторон, выраженная в договоре. Это важно, потому что, прежде чем стать общей волей, должна быть сформирована воля каждого из контрагентов, затем она должна быть выражена вовне, после чего и формируется общая воля сторон договоров. Поэтому при толковании договора и его условий необходимо учитывать то, как волеизъявление одной стороны было воспринято другой.

Таким образом, основной недостаток подхода современного законодателя к толкованию договора заключается в том, что он неправильно ориентирует суд на буквальное содержание, что уменьшает значение института толкования, суть которого выражает стремление разглядеть мысль за словами.

Приведенное выше требование законодателя принимать во внимание прежде всего буквальное значение слов и выражений имеет мало общего и с грамматическим способом толкования. Их нельзя смешивать по той простой причине, что «первое исследует слова, чтобы понять лучше мысль, второе игнорирует мысль из‐за слов»[291]291
  Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Т. 1: Философия права. Riga, 1924. С. 736.


[Закрыть].

Если для грамматического способа толкования целью является мысль, а слова, с помощью которых она выражена, всего лишь средством, то, принимая во внимание только буквальное значение, мы делаем слово самоцелью. К чему это может привести на практике, наглядно можно увидеть из литературного примера. В книге «Альбуций» французского писателя Паскаля Киньяра содержится 53 новеллы, приписываемые Гаю Альбуцию Силу, жившему во времена Древнего Рима. Эти истории вымышлены, но они основаны на законах римской юриспруденции. Одна из них называется «Руки Фидия» и жестокость этой истории больше, чем какие‐либо другие аргументы, убеждает в том, что нельзя всецело полагаться на слова. Вот эта история.

«Сцена первая: афиняне отдают Фидия внаем элейцам, чтобы он изваял для них Юпитера-Олимпийца. Стороны заключают следующий договор: элейцы либо возвращают Фидия, либо выплачивают Афинам сто талантов.

Сцена вторая: Фидий изваял бога. Когда статуя для храма закончена, элейцы обвиняют Фидия в краже золота, отпущенного на отливку скульптуры. В наказание за это кощунство они отрубают ему руки. Затем возвращают афинянам самого скульптора и инкрустированный ларец, где находятся обе его руки. Тщетно афиняне требуют от элейцев выплаты ста талантов. Тогда они затевают судебный процесс.

– Теперь мы никому больше не сможем отдавать внаем Фидия. Следовательно, вы нанесли нам невосполнимый урон.

– Но вам вернули того, кто сделал статую.

– Однако у нас нет его рук.

– Это ложь. У вас есть его руки, мы вам вернули их в инкрустированном ларце.

– Но они отсечены… Мы заключили с вами договор ради рук Фидия.

– Вы поставили условие – «вернуть Фидия», и мы вернули Фидия, а также руки Фидия в красивом инкрустированном ларце»[292]292
  Киньяр П. Альбуций. СПб.: Азбука-классика, 2005. С. 11, 12.


[Закрыть].

Необходимость толкования гражданско-правового договора может быть вызвана рядом причин. С одной стороны, может возникнуть необходимость определить содержание того или иного условия договора в силу того, что оно недостаточно ясно выражено, с другой – восполнить то или иное положение договора в случае существования пробела в содержании договора или устранить имеющиеся в содержании договора противоречия.

Согласно наиболее распространенной точке зрения, необходимость в толковании возникает в тех случаях, когда текст договора вызывает какие‐либо сомнения или допускает возможность неодинакового его понимания. Между тем толкование является процессом, который осуществляется независимо от наличия каких либо расхождений: когда судья определяет содержание договора, он тем самым уже осуществляет одну из первоначальных стадий толкования – уяснение. Даже при простом ознакомлении необходимо руководствоваться определенными правилами толкования, а также применять все возможные способы толкования. Поэтому нельзя ограничивать их применение только теми случаями, когда не удается определить содержание договора.

Здесь, правда, необходимо оговориться. В том случае, когда вследствие двусмысленности или несоответствия слов текста договора суд пытается установить вероятное или предполагаемое намерение сторон, он действительно осуществляет юридически значимое толкование. С этим соглашаются большинство исследователей. Иначе обстоит дело, когда речь заходит о ясном и точном условии договора. Возникает вопрос о праве суда, ссылаясь на предполагаемую общую волю сторон, придать такому условию путем толкования иной смысл, чем тот, что вытекает из его объективного содержания.

При ответе на этот вопрос необходимо исходить из того, что запрет на толкование ясных условий договора приведет к недооценке того факта, что сама ясность является в первую очередь результатом толкования и что необходимо различать ясность выражения того или иного условия и ясность его понимания. Необходимо также учитывать, что неясность буквального смысла, наличие которой по смыслу ст. 431 ГК РФ является переходом на «другой уровень толкования», может быть не только объективной, но и обусловливаться субъективными особенностями лица, осуществляющего толкование, его способностями, уровнем правосознания, личным опытом и другими качествами. Соответственно и пути преодоления неясности будут различны. Кроме того, если ограничить толкование договора и его условий только случаями неясных условий, то с этой точки зрения толкование заключалось бы не в уяснении, а лишь в разъяснении смысла этих условий.

К сожалению, необходимо признать, что в судебной практике редко встречаются дела, в которых процесс толкования был бы проведен и изложен последовательно и аргументировано со ссылкой не только на законы, но и на юридическую литературу. Во многом это связано с тем, что для полноценного толкования договора положений ст. 431 ГК РФ недостаточно. Несмотря на то, что вторая часть этой статьи предоставляет суду довольно широкие возможности, эти возможности являются общими и не дают конкретных направлений для толкования. Из содержания этой статьи только следует, какие обстоятельства суд может принять во внимание, но не говорится о том, как он должен это сделать и какими правилами руководствоваться при этом. Указание закона о том, что при толковании договора суд должен принять во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимоотношениях сторон, обычаи, последующее поведение сторон, является прогрессивным и соответствует международным подходам к толкованию договора. Правда, оно обесценивается тем, что законодатель допускает такое обращение не во всех случаях толкования, а только в тех, когда не удается выяснить буквальное содержание договора.

Между тем толкование содержания договора предполагает выяснение содержания договора в таком объеме, когда во внимание берутся все условия договора в совокупности, но не только. Важно, что толкованию отдельного условия договора всегда предшествует толкование содержания договора в целом. Это обусловлено тем, что для толкования условий договора существенное значение имеет установление правовой природы договора, от которой в итоге зависит решение всех необходимых вопросов, связанных с договорными отношениями сторон. Необходимо установить выраженную в тексте договора волю сторон в отношении того, какой именно договор они хотели заключить, каких результатов желали достичь, и соотнести эти данные с каждым отдельным условием договора. Между тем из содержания ч. 1 ст. 431 ГК РФ следует, что толкование отдельного условия договора в контексте всего договора допускается только в случае неясности этого условия. Подобное законодательное решение представляется неудачным, поскольку из него следует, что условие, буквальный смысл которого ясен, может быть истолковано без обращения к содержанию договора в целом. С таким законодательным подходом согласиться сложно, так как это может привести к неправильному толкованию. В свою очередь для определения правовой природы договора имеет значение правильное истолкование его условий, и прежде всего условия о предмете договора.

Что же касается правил толкования договора, то законодатель их не дает. Такие правила предусмотрены Гражданскими кодексами ряда стран, например Гражданским кодексом Франции, Германским гражданским уложением, Гражданским кодексом Испании, Единообразным торговым кодексом США, а также содержатся в международных документах, в частности в Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г., Принципах международных коммерческих договоров УНИДРУА, Принципах европейского договорного права и ряде других правовых документов.

Сложность вопроса о правилах толкования договора заключается в том, что подобные правила могут быть двух видов. С одной стороны, они могут устанавливать общие пределы свободы толкования договора путем установления границ толкования, имея, конечно же, в виду помощь интерпретатору в достижении цели толкования. В этом качестве они являются своего рода руководством по толкованию договора. С другой стороны, они могут помогать при применении того или иного способа толкования договора. Ведь внутри каждого из способов толкования договора есть правила, которыми необходимо руководствоваться в процессе толкования, и, применяя последовательно способы толкования, суд применительно к каждому способу использует определенные правила. Например, грамматическое толкование содержащихся в договоре слов и выражений становится возможным благодаря правилам о том, что слова должны пониматься в своем прямом значении, причем не обязательно, чтобы это было словарное значение слова, достаточно того значения, в котором оно обычно понимается; что слово, имеющее двоякое значение, должно получать при толковании то значение, которое делает документ действительным, а не лишенным силы, и некоторые другие. «Внешним» правилом толкования в таком случае стало бы известное правило о том, что в тех случаях, когда слова договора могут толковаться различно, следует руководствоваться тем смыслом, в каком они обычно употребляются в месте жительства участников договора, а если место их жительства различно, то в том смысле, в каком они употребляются в месте жительства стороны, предложившей заключить договор, за исключением тех случаев, когда было бы доказано, что стороны договора употребили их в другом значении. Также применительно и к другим способам толкования.