Текст книги "Актуальные правовые аспекты современной практики международного коммерческого оборота"

И. А. Иконицкая, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ
Воспоминания о Михаиле Григорьевиче

В год 90‐летия моего любимого мужа Михаила Григорьевича Розенберга я вновь и вновь вспоминаю нашу очень счастливую совместную жизнь.

Михаил Григорьевич был просто необыкновенным человеком. Мы прожили очень счастливо, правда, не так много лет. Несмотря на то, что мы знали друг друга около 30 лет, наша совместная жизнь началась только в 2001 г. Но тем не менее, когда мы справляли пятилетие нашей совместной жизни, мы думали, что у нас золотая свадьба, что мы прожили всю жизнь вместе. У нас было такое взаимопонимание, что не нужно было ничего объяснять, мы просто с полуслова понимали друг друга. Наше отношение к жизни, к элементарному быту, к отдыху, к взаимоотношениям между людьми всегда совпадало. Нам было очень легко друг с другом. И я ему посвятила эти строчки:

 
Великолепный мой супруг меня балует и прощает
И всех моих капризов он как будто бы не замечает.
Спасибо милый мой за все!
Будь счастлив много лет еще, А что касается меня —
Ты счастлив – счастлива и я.
 

У Михаила Григорьевича была необыкновенная энергетика. Когда мы поженились, ему было 76 лет, но я этого возраста не чувствовала. Он был всегда хорошо настроен, ласков, внимателен.

Должна сказать, что Михаил Григорьевич был очень мужественным человеком. В 2013 г. ему сделали очень тяжелую операцию. Но он никогда не жаловался, никогда не имел претензий к врачам. Он всегда был благодарен им, и я тоже, потому что они делали все возможное и невозможное.

Меня привлекала его доброта, его отношение к жизни и к людям, его эрудиция. Кроме того, он был очень обаятельным мужчиной даже в том возрасте, в котором мы поженились. Что скрывать – я была влюблена в него! Это не был брак двух одиноких людей. Это был союз двух любящих, безумно любящих друг друга людей. И это было велико счастье.

Мы всегда стремились помочь тем людям, которые нуждались в помощи. Это были и близкие люди, и приятели, которые попадали в беду. Михаил Григорьевич даже не представлял себе, как можно им не помочь. Я всегда разделяла это его стремление: если я хотела кому‐то помочь и говорила ему, то у него не было абсолютно никаких сомнений по этому поводу.

В свободное время Михаил Григорьевич очень любил и часто смотрел футбольные матчи. Хотя сам он в футбол никогда не играл, зато прекрасно играл в шахматы. В студенческие годы занял первое место на олимпиаде по шахматам в Москве. Еще мы очень любили лирику, лирические русские романсы, романсы западных композиторов, итальянские песни.

Мы много путешествовали. Отдыхали, как правило, летом на Рижском взморье, потому что там в это время нежарко. Но Михаил Григорьевич никогда в Балтийском море не купался, потому что оно очень мелкое, а при росте Михаила Григорьевича надо было бы до Финляндии дойти, чтобы окунуться в воду! Но плавал он прекрасно, и осенью, когда жара спадала, мы ехали либо на Средиземное море, либо на Красное. Мы побывали во Франции, Испании, Австрии. Много поездили по Израилю.

Михаил Григорьевич любил ходить. Поэтому мы с ним на отдыхе часто гуляли, он мне рассказывал всю свою жизнь начиная с детства, о своем папе, которым он очень гордился и который много пережил.

Я, к сожалению, не застала в живых ни его папу, ни его маму. Михаил Григорьевич рассказывал, что мама окончила консерваторию в Одессе. Они жили в Одессе, а потом его отца перевели в Харьков (Харьков был тогда столицей Украины). Михаил Григорьевич учился там в школе и даже знал украинский язык. Папа его был юрист. Он был очень честным, порядочным человеком, несмотря на то, что работал в органах НКВД. Дважды его арестовывали, потом освобождали.

Но это подкосило его, и он скончался довольно молодым. Думаю, что от своего отца, который был очень честным и принципиальным человеком, Михаил Григорьевич унаследовал эти качества.

Михаил Григорьевич хотел стать юристом, потому что его отец был юристом. Он так был воспитан с малых лет. Но отец больше тяготел к уголовному праву, а Михаил Григорьевич пошел в цивилистику. Институт внешней торговли он выбрал потому, что хотел изучать язык. Тогда было два очень престижных института – МГИМО и Институт внешней торговли. Михаил Григорьевич окончил школу с золотой медалью и великолепно прошел собеседование в Институте. Он всегда очень хорошо учился. От природы он способный человек и, кроме того, очень усидчивый, работоспособный, трудолюбивый.

У Михаила Григорьевича был богатейший практический и научный опыт. Это просто смешно, но докторскую диссертацию по времени он защитил позже, чем я. Он был занят на практической работе, работал над созданием международных правовых актов, регулирующих внешнеэкономические отношения, и отдавал этому колоссальное количество времени, что не могло не сказаться на его здоровье. Он в свое время страдал сильной бессонницей, потому что работал и по ночам.

Помню, что перед защитой докторской диссертации он попал в больницу. Как только он пошел на поправку, решил из больницы сбежать. Мы привезли ему одежду. Он оделся, на кровать побросал свой халат и свои вещи, как будто он куда‐то вышел, и направился в Институт законодательства, где защищал диссертацию. Я присутствовала на защите. По-моему, защищался он блестяще.

Что касается последнего времени, то он, как известно, занимался обобщением и анализом решений, принимаемых МКАС. Михаил Григорьевич звонил своим коллегам, высказывал свое мнение, иногда даже резко, но писал он весьма корректно. Это была тонкая и щепетильная работа: людей не обидеть и правду сказать и сделать так, чтобы в будущем ошибки, на которые он указывал, не повторялись.

Михаил Григорьевич был предан науке. Я, зная его влюбленность в науку, написала ему стихи на французском языке. Смысл их заключался в том, что по случаю его юбилея все представители науки земельного права его поздравляют и ему желают быть всегда счастливым, быть всегда радостным, всегда любить женщин, особенно двух прекрасных дам, которые очень опасны, очень капризны, которые требуют большого терпения и которых зовут Ирэн и Наука.

Не могу не сказать, что для меня его мнение о моих работах и подходах было очень и очень важным. В особенности в последнее время, когда началась реформа Гражданского кодекса, в том числе в части правового регулирования земельных отношений. Я с Михаилом Григорьевичем очень много обсуждала эти вопросы, и мне было приятно, когда он разделял мою точку зрения, потому что он был не только специалистом в области международного частного права, но и прекрасным юристом в широком понимании этого слова.

В нашей жизни был один эпизод. Я должна была выступать экспертом по разрешению земельно-правового спора в Конституционном Суде и дать письменное экспертное заключение. Дело было очень сложное. Оно уходило корнями еще в советское законодательство. Одной из сторон была старушка, права которой оспаривали представители Правительства Москвы. Речь шла о земельном участке, расположенном на территории Москвы.

Я очень волновалась, ведь это было весьма ответственное дело. Я видела, что права этой женщины абсолютно бесспорны и документы, которые были представлены в деле, об этом свидетельствуют. Я написала соответствующее экспертное заключение. Кому я могла дать его почитать? Счастье, что рядом со мной был Михаил Григорьевич. Я знаю, что как бы хорошо он ко мне ни относился, но если бы я ошибалась, он бы мне все сказал как есть, жалеть бы не стал.

И вот он читает мое заключение очень внимательно, очень углубленно. А я в это время хожу по коридору туда-сюда, волнуюсь так, как не волновалась ни на одном экзамене. Потом он прочел и говорит мне: «Ты умница моя!». Я даже не поверила, что слышу это от него! Это была самая большая похвала в моей жизни, душа наполнилась малиновым звоном! И я уже уверенно шла в Конституционный Суд и знала: раз Розенберг так сказал, мы выиграем. И действительно, суд принял решение в пользу этой женщины.

Я и свои статьи давала Михаилу Григорьевичу читать. В особенности, когда речь шла о разграничении предметов земельного и гражданского права. Специалисты по земельному праву обычно слышать не могли о том, что земельные отношения могут быть предметом гражданско-правового регулирования. Я к этому относилась совершенно спокойно, хотела найти золотую середину в подходах, главное, обоснованную.

Михаил Григорьевич тоже всегда давал мне читать свои статьи или читал какие‐то отрывки из этих статей. Чтобы я высказала свое мнение, поскольку у меня был многолетний опыт работы в журнале «Государство и право» в качестве главного редактора. Мы всегда прислушивались к пожеланиям друг друга. Это было очень тесное научное сотрудничество.

Когда я была главным редактором журнала «Государство и право», заставить мэтров науки, в том числе и моего мужа, написать статью в журнал было очень трудно, потому что с момента предоставления статьи и до ее опубликования по сугубо техническим причинам проходило много времени, в лучшем случае полгода. И я умоляла Михаила Григорьевича, но он совершенно не внимал моим мольбам. И тогда я написала:

 
Распростершись в мольбе, заклинаю:
Напишите статейку в журнал!
Знаний, практики – все Вам хватает,
И идей фейерверка накал.
Вспомним молодость, мэтры науки,
Альма-матер, любимый журнал,
Где печатались Вы не от скуки:
В жизнь дорогу кому‐то он дал.
Пожалейте меня, ради бога,
Хоть раз в год осчастливьте журнал!
Осветите юристам дорогу
Или в грудь мне вонзите кинжал!
 

Эти стихи тоже характеризуют наши взаимоотношения:

 
Виват, король науки нашей!
Всех для меня умней и краше!
Такого мужа в мире нет!
Заботливый отец, чудесный дед.
Нет больше счастья для меня,
После кошмарнейшего дня
Прийти домой, где мой Мишель меня встречает.
Усталость как рукой снимает!
И я готова с ним опять
Важнейшие проблемы обсуждать.
Что за решенья принял МКАС? Какие новости в науке?
Что натворили наши внуки?
Какой обед сварила я?
Какие вести из Кремля?
Как надоели депутаты
И их дурацкие дебаты.
Ты терпеливо слушаешь меня,
Ведь голову тебе морочу я.
С землей какие сделки суть ничтожны?
С кого взимать убытки можно?
Какое юрлицо подходит РАН?
Как будет праздновать свой юбилей ИГПАН?
С улыбкой мы мне отвечаешь:
«Ты умница моя, ты что‐то понимаешь!»
И вот я подвожу итог:
Ты для меня и царь, и бог!
 

Что касается преподавательской работы, то Михаила Григорьевича больше привлекало чтение лекций на бизнес-семинарах, так как на них приезжали люди, которым действительно нужны были знания. Михаил Григорьевич приходил с этих лекций такой окрыленный, воодушевленный! Но я никогда не видели, чтобы он к этим лекциям специально готовился. Он набивал свой портфель какими‐то книгами, материалами, которые должен был показать слушателям, и езжал. Он не готовился потому, что у него была уникальная память. Он читал совершенно свободно, ни в какие конспекты не глядя.

Мне очень хотелось когда‐нибудь попасть на его лекции. Но я работала и по времени у меня не получалось. Позже, когда появились записи на дисках, я с большим удовольствием слушала его лекции. Кроме того, Михаил Григорьевич очень не любил принимать устные экзамены у студентов. У него сохранились экзаменационные вопросы и письменные ответы на билеты, которые я обнаружила, когда перебирала все его бумаги. Помню, он приходил, ложился на диван, брал письменные ответы студентов, читал их, ставил им отметки, писал объяснения. Он всегда объяснял, что не так, где ошибка. Преподавателем он, конечно, был очень строгим, пятерочку у него заработать было не так уж просто.

В последние годы он уже перешел в Академию внешней торговли на четверть ставки. Ему было трудно. Честно говоря, здоровье не было у него богатырским, и за те 12 лет, что мы прожили вместе, он перенес несколько серьезных операций. Поэтому в Академии он снизил свою нагрузку до минимума, чтобы отдаться работе в МКАС, потому что считал, что это важнее.

В его характере была такая черта: он читал лекции по четыре-шесть часов и приезжал домой. Если меня не было дома, я ему оставляла обед. Вот он пообедает и ложится спать. Поспит полтора-два часа, потом встает и может сесть и работать. Да и утром вскакивает и садится за письменный стол. Я говорю: «Мишенька, мне некогда, иди завтракать скорее, я должна на работу бежать». Он отвечает: «Подожди, подожди, родная, мне пришла в голову идея! Я должен это записать».

Я до сих пор не могу себе представить, что его нет. Это просто невозможно. Но он всегда будет со мной, в моем сердце.

Рабочие заметки М. Г. Розенберга

Рабочие заметки М. Г. Розенберга

Рабочие заметки В. С. Позднякова

Рабочие заметки В. С. Позднякова

Рабочие заметки В. С. Позднякова