Текст книги "Бои в Прибалтике. 1919 год"

Сама же Антанта весной 1919 г. к событиям в Прибалтике относилась пока что без особой заинтересованности. Французы лишь иногда посылали в Курляндию офицеров для связи. Англия была представлена в Либаве комиссией под руководством майора Генштаба Кинана, который до войны был в Пернове торговцем лесом и льном. Для него и для тех, кто ставил ему задачу, не считая пока что отнюдь не прошедшего ощущения войны, решающее значение имели экономические соображения: хозяйственные ресурсы, имевшиеся в самой Прибалтике, а также ценность последней как моста для возобновившейся в будущем в один прекрасный день торговли с Россией. В этом прогермански настроенное государство латышей было бы помехой, а вот опирающееся на Англию, напротив, явилось бы преимуществом. Из этого, при всей внешней корректности поведения, и вытекало несомненно антигерманское и пролатышское поведение делегации, которое с самого начала с безусловным умением и использовало правительство Ульманиса. Тот факт, что немцы в своей борьбе с большевизмом выступают за общечеловеческие, европейские ценности и облегчают тогда еще шедшие антибольшевистские предприятия проантантовских противников Советов122122
  Имеются в виду ориентировавшиеся на Антанту белые армии и правительства. Прямая поддержка их в ходе боевых действий самими союзниками была за редким исключением незначительной или крайне неудачной. Прим. ред.


[Закрыть], по сравнению с эгоистичной заинтересованностью этих деловых людей отступал на второй план.

Куда более великодушную позицию по всем этим вопросам занимала американская комиссия во главе с подполковником Грином, хотя его страна была мало заинтересована в прибалтийских делах123123
  В советской историографии американский империализм в лице Грина обвиняли не только в чрезвычайно активном вмешательстве в прибалтийские дела, но и даже в связях с прогерманским правительством Ниедры, не говоря уж о кабинете Ульманиса. См., напр.: Граудин К., Стороженко Г. В огне интервенции. С. 102–107. Прим. ред.


[Закрыть]. Поэтому комиссия смогла выступать посредником в некоторых случаях, хотя не имела решающего влияния на ход вещей.

Вся эта обстановка в целом вынуждала командующего корпусом и губернатора Либавы, который помимо военных задач постоянно был занят разрешением политических проблем самого сложного рода, оставаться в своей расположенной теперь далеко от линии фронта штаб-квартире в Либаве. Сам же посланник, Винниг, был одновременно обер-президентом провинции Восточная Пруссия и потому сидел в Кёнигсберге124124
  Характерно, что, несмотря на очевидные заслуги А. Виннига в эти непростые годы, у авторов он особенным уважением и даже должным вниманием не пользуется. Это тем более удивительно, что сам Винниг из социал-демократа постепенно стал националистом, поддержал, так же как и бойцы фрайкоров из Прибалтики, Капповский путч, за что лишился своего высокого поста в Восточной Пруссии. Впоследствии он активно печатался, став известным писателем, был близок к противникам нацистского режима и организаторам покушения 20 июля 1944 г., однако репрессий избежал. В дальнейшем он стал одним из основателей партии ХДС. Винниг неоднократно публиковал свою версию событий в Прибалтике, особенно в конце 1918 – начале 1919 г., в том числе незадолго до написания данного труда (в 1935 г.), но ни одной авторской сноски не удостоился, см.: Winnig A. Am Ausgang der deutschen Ostpolitik. Berlin, 1921 (значительно дополненный вариант: Winnig A. Heimkehr: Erinnerungen 1918–1923. Hamburg, 1935). Прим. ред.


[Закрыть], следовательно, посредничество перед лицом латышского и, в известной степени, германского правительств выпадало на долю поверенного в делах доктора Буркхарда, являясь миссией, которой он и посвятил себя с полного согласия командования корпуса.

Безусловно важнейшим и самым насущным вопросом было объединение усилий в собственном лагере. То обстоятельство, что командующий корпусом, пока войска его ведут войну на фронте, должен был сидеть в Либаве в окружении солдатского совета «красного» гарнизона и тысяч вооруженных безработных латышей, было совершенно неприемлемо.

6-й и 9-й добровольческие батальоны 25 марта выставили от лица солдатского совета губернатору подлинный ультиматум. В нем они требовали в том числе поставки определенных материалов к 1 апреля, а также запрета на совместные трапезы офицеров и угрожали увольнением со службы. Кроме того, вновь встал вопрос о признании Либавского солдатского совета «Центральным солдатским советом Латвии», во что пытался вмешаться и Берлинский солдатский совет. Разумеется, все инстанции германского правительства это полностью отклонили. В частности, настойчиво воспротивилось любым попыткам использовать против командования 6-го рк себя или солдатские советы бывшей 10-й армии Верховное командование «Север». Начальник его штаба125125
  То есть небезызвестный генерал-майор Г. фон Сект. Прим. ред.


[Закрыть] в личном письме от 14 марта дал командованию корпуса указание постоянно следить за солдатским советом и решительно препятствовать всем его нападкам. Штаб корпуса отклонил и попытку добиться разрешения на переизбрание солдатских советов в зоне своих действий на том основании, что, согласно распоряжению военного министерства от 19 января 1919 г., это к фронтовым частям не относится. Командование не пошло и на ультиматум батальонов гарнизона, а решилось принять возможное их увольнение со службы.

Несмотря на это, 28 марта солдатский совет через своего представителя, лейтенанта ландвера Квера, вновь обратился к губернаторству с требованием реализовать принятые еще во времена крушения 8-й армии принципы работы ее солдатского совета. Согласно им, командная власть принадлежала совместно солдатскому совету и командным инстанциям, приказы отдавались только с согласия доверенных лиц, а важные приказы еще и контрассигнировались ими, службу начальство и доверенные лица осуществляли также совместно.

Генерал граф фон дер Гольц в этих обстоятельствах, как только бои за Митаву были доведены до известного завершения, распорядился об отправке в Либаву непременно надежных фронтовых частей, отряда Шаурота и батальона Хенке126126
  Батальон пополнения Железной дивизии.


[Закрыть], а также 2-й батареи 1-го гвардейского резервного полка полевой артиллерии. Отряд Шаурота из-за проблем на железной дороге прибыл лишь 6 дней спустя, 3 апреля.

Несмотря на невыполнение требований обоих добровольческих батальонов, вплоть до конца марта в Либаве было спокойно. Только на станции Прекульн охрана самовольно покинула свой пост. Лишь 3 апреля дошло до давно уже ожидавшегося выступления.

Для лучшего понимания событий следует предварительно указать, что генерал граф фон дер Гольц уже долгое время пытался изменить несносное положение в либавских добровольческих батальонах. Для этой цели они были сведены в полк под командованием кадрового майора Гётце. Оба менее всего надежных батальона – 6-й и 9-й127127
  Теперь – 1-й и 2-й батальоны полка «Либава».


[Закрыть] – получили командиров из числа кадровых офицеров. Однако прежде чем усилия этих офицеров по восстановлению порядка, дисциплины и воинского духа, а также по очищению офицерского корпуса от недостойных элементов возымели успех, в 6-м добровольческом батальоне вспыхнул открытый мятеж.

В ходе него командир пулеметной роты лейтенант Вебер уволил одного из членов совета, поскольку тот был виноват в многочисленных упущениях по службе и зачитывал листовку, натравливающую на командующего корпусом, а в конце призывавшую к применению оружия. Так как рота, распаляемая еще одним членом совета, вступилась за уволенного, командир роты уволил всех участников этого с тем результатом, что теперь на стороне его оставались только все унтер-офицеры и лишь часть личного состава.

На этом инцидент был бы и исчерпан, оставалось лишь вывезти оказывавшие неповиновение элементы. Однако прежде чем это стало возможным, за дело взялся солдатский совет губернаторства. В своем ультиматуме сроком едва ли в 2 часа он потребовал увольнения командира роты. Когда же губернаторство обещало лишь расследование инцидента, солдатский совет созвал собрание доверенных лиц, теперь уже потребовавшее увольнения в запас лейтенанта Вебера в 24 часа.

3 апреля руководители солдатского совета лейтенант Квер и кандидат в офицеры Нойманн вновь попытались добиться не только увольнения Вебера, но оставления на службе всей роты. Однако расследование выяснило, что лейтенант Вебер был совершенно прав. Губернатор поэтому остался тверд и приказал сообщить солдатскому совету, что вопрос ни о снятии с должности, ни об увольнении лейтенанта Вебера не стоит.

Между тем, однако, в 1-м батальоне разыгралось вот что: когда лейтенант Шварц по приказу командира полка собрался доставить уволенных солдат на железную дорогу, он был арестован уполномоченными от пулеметной роты. Тем самым из скрытого сопротивления вырос явный мятеж. Граф фон дер Гольц должен был или вмешаться, или прекратить борьбу с солдатским советом. Он без колебаний выбрал первое и отдал присутствовавшему в здании губернаторства капитану фон Шауроту приказ разоружить батальон. Капитан фон Шаурот поручил исполнение этого приказа 1-й роте 1-го гвардейского и полка Елизаветы128128
  Так называли по гвардейскому полку, из рядов которого вышла большая часть добровольцев.


[Закрыть] под общим командованием капитана Гроссе. Уже через 20 минут он получил донесение, что «задание выполнено без кровопролития за чуть более 10 минут после получения приказа. Три члена солдатского совета, которых застали за натравливанием, были арестованы, казарма занята, батальон разоружен».

Чуть ли не единственное в своем роде происшествие за всю историю ноябрьского переворота и его последствий129129
  То есть за весь период революции в Германии в 1918–1919 гг. Прим. ред.


[Закрыть] выглядело следующим образом:

Обе роты, размещенные за городом в так называемом «княжеском лагере», после известия о предстоящем вскоре мятеже были якобы безоружными подтянуты к месту увольнения, однако провезли с собой на телегах, в укрытии, оружия и боеприпасы. Кроме того, в «княжеском лагере» по тревоге была поднята 2-я батарея 1-го гвардейского резервного полка полевой артиллерии. Оба формирования поддерживали прямую телефонную связь с находившимся в губернаторской резиденции капитаном фон Шауротом. Фрайкор гвардейских стрелков, только что прибывший на вокзал Либавы, был отправлен маршем в «княжеский лагерь».

Когда пришел приказ вмешаться в события, рота фон Куровски (1-й гвардейский полк) погрузилась и выехала, причем во главе нее ехал галопом командир с несколькими всадниками. Когда они примчались к казарме, пост попытался закрыть ее, однако всадники были проворнее и удержали вход открытым. На двор казармы въехали повозки. Тут же расчехлили взятые пулеметы и направили их на охрану казармы и на стоявших вокруг на дворе людей. «Под такой угрозой все замерли, и всякое сопротивление было сломлено». Член солдатского совета лейтенант Квер и кандидат в офицеры Нойманн, а также уполномоченные пулеметной роты и другие участники были арестованы.

Не менее быстро прошел и второй акт трагикомедии. Около 3 часов дня явился и еще один член солдатского совета Франке, приведя с собой к губернаторству около 50 вооруженных солдат из рекрутской роты 3-го батальона. Он вошел в рабочий кабинет губернатора и арестовал его и подошедшего туда же начальника штаба губернаторства. Однако в ходе переговоров мятежников удалось задержать, а затем и заставить очистить комнату губернатора.

Между тем капитан фон Шаурот до своего ареста позвонил в «княжеский лагерь» и смог направить к губернаторству маршем гвардейских стрелков и батарею. Кроме того, слух о взятии губернаторства частями солдатского совета дошел и до других солдат отряда. Вследствие этого друг за другом к зданию губернаторства быстро прибыли рота Куровски, гвардейские стрелки на автомобилях и батарея, а потому мятежники, если только их уже не отрезали, поспешно разбежались. К сожалению, исчез и руководитель мятежа Франке.

Тем самым восстание было окончательно подавлено. Остальные части гарнизона, подговариваемые матросами, были готовы к выступлению, чтобы освободить солдатский совет, однако отказались от этого намерения после обращения к ним более осмотрительных командиров и солдат. Лишь около 50 человек из 2-го батальона двинулись к дому, где сидели арестованные, чтобы их вызволить оттуда. Им удалось справиться с начальником арестантской команды и освободить двух задержанных членов солдатского совета. Лишь когда охрану арестованных и полицей-президиума принял на себя отряд Шаурота, установилось спокойствие. Освобожденные вновь были взяты под арест.

Таким образом, за счет быстрых действий истовых солдат было предотвращено большое несчастье, при этом не было пролито ни одной капли немецкой крови. Поэтому возникает мысль, что и на находившейся перед тяжелыми испытаниями Родине сложилось бы иначе и куда лучше, если бы и там действовали столь же быстро и решительно, исходя из чисто военной точки зрения на проблему.

Поначалу обстановка в Либаве все еще оставалась напряженной. Очищение и переформирование полка «Либава», а также роспуск гарнизонного солдатского совета и его замену уполномоченными сумели провести без излишних препятствий. Для добровольцев были опубликованы новые условия договора о службе. Они предусматривали восстановление командной власти начальства, строжайшую дисциплину, готовность к любым поручаемым миссиям, в том числе на фронте, взаимное отдание воинского приветствия. Военное министерство в целой серии распоряжений также выступило против препятствий со стороны добровольцев и указывало на командные полномочия губернатора, однозначно встав на сторону штаба корпуса.

Теперь уже стал раздаваться ропот среди латышских рабочих. Они еще в марте пытались взять штурмом станцию в Либаве, но этому помешало своевременное вмешательство бронепоезда № 5. Однако в губернаторстве вновь получили надежные сведения о планируемом латышскими рабочими восстании. Хотя его поначалу не последовало, губернаторство все же имело в виду дальнейшие попытки путча, к тому же главного подстрекателя из прежнего солдатского совета Франке до сих пор поймать так и не удалось. В этих обстоятельствах губернаторство посчитало необходимым не только оставить в городе отряд Шаурота и батальон пополнения Хенке, но и перебросить туда надежный и достаточно сильного состава батальон. Верховное командование «Север» в соответствии с данным им штабу корпуса поручением передало ему в подчинение вестфальский фрайкор Пфеффера, Баденский штурмовой батальон и Баденскую добровольческую батарею Медема. Вследствие этого отряд Шаурота и батальон Хенке можно было вновь отправить на фронт. Негодные к службе на передовой части батальона Хенке оставили в районе Гробина в качестве рекрутского депо.

Тем временем продолжались совещания с латышским правительством и иностранными специальными комиссиями.

Поначалу следовало разобраться с попытками правительства Ульманиса за счет так называемой принудительной мобилизации создать основания для укрепления своей власти. Эти стремления противоречили заключенным ранее соглашениям, согласно которым в ландесвер, то есть в вооруженные силы нового Латвийского государства, можно было принимать только добровольцев, а особенно опасно это было потому, что частей 6-го резервного корпуса едва хватало, чтобы проводить фронтовые операции. Между передовой и Либавой возникло пространство, защищаемое лишь небольшими постами, причем оно только росло по мере продвижения фронта на северо-восток. Если на этой территории латышским правительством вопреки договору будет проведена принудительная мобилизация, войска на фронте окажутся меж 2 огней, ведь формирование латышских воинских частей выльется в образование армии из большевиков. Правительство пыталось перечеркнуть направленные против принудительной мобилизации контрмеры штаба корпуса тем, что получило от своих английских друзей 5 тысяч винтовок и 200 пулеметов. Губернаторство, однако, добилось, чтобы пароход «Саратов», на котором прибыло оружие130130
  Поставки оружия англичанами правительству Ульманиса начались еще 9 февраля 1919 г. Прим. ред.


[Закрыть], встал на якорь во внешней гавани, но так и не смогло предотвратить периодического получения части оружия из его груза, под различными неблаговидными предлогами.

Несмотря на такое противодействие, к середине марта латышские вооруженные силы, не считая имевшего большое количество офицеров батальона Баллода (800 человек), состояли из 5 пехотных рот и одного кавалерийского отряда в военных лагерях под Либавой, из рекрутских депо в Нидербартау и Капзедене и одного резервного батальона в Газенпоте131131
  См. карту 1.


[Закрыть]. Общая численность латышских войск тогда оценивалась не менее чем в 3600 человек. Настроения в батальоне Баллода были антибольшевистские и националистически-латышские, а в различных новых формированиях, напротив, явно пробольшевистские и антиправительственные, хотя и подверженные пропаганде любого рода.

Помимо этих организационных усилий продолжалось назначение латышских комендантов на территории, занятой немцами. Один из них появился даже во взятой немцами Митаве и начал свою деятельность с того, что без всякого учета настроения войск и местных жителей издал явно антинемецкое воззвание – якобы по прямому приказу своего правительства. Когда прибыла недавно сформированная латышская саперная рота, он угрожал применением силы и поэтому его пришлось арестовать. Саперная рота по пути разграбила железнодорожный вагон с оружием и боеприпасами, однако награбленное вернула и вела себя лояльно. Ее отправили к батальону Баллода.

Комендант Дурбена пытался угрозами применения оружия вынудить немцев к возвращению реквизированных лошадей. Потребовался ультиматум штаба корпуса по всей форме, чтобы заставить латышское правительство вмешаться и обеспечить компенсацию. В конце марта немецким официальным инстанциям было направлено сложно выполнимое указание – назначение латышских чиновников «терпеть, однако превозмогать». Трения, как правило, были незначительны, особенно там, где с латышской стороны действовали люди образованные, однако так было далеко не всегда.

Помимо этого шли постоянные мелкие конфликты из-за остававшихся в стране германских материалов, систематического ущемления немецких собственников, не учитываемых немецкими войсками требований и т.д.

В ходе переговоров правительство Ульманиса уступало жестким требованиям, например, ультиматуму штаба корпуса от 16 марта, однако затем тут же возвращалось к старой тактике в других вопросах.

Личные заявления, в том числе в ходе визита премьер-министра к графу фон дер Гольцу 22 марта, при тяжелом характере латышского политика вели лишь к временной разрядке напряжения. В данном случае командующий корпусом пошел навстречу латышскому правительству настолько, что даже согласился на принудительное отступление в некоторых пунктах, и 26 марта была проведена граница между оперативным и тыловым районами по линии Гривайчен – Курзиттен – Фрауэнбург – Кабиллен – оз. Узмайтен – оз. Пуссен – Гросс-Ирбен. Округ комендатуры Виндавы должен был остаться в оперативном районе. В нем командиры фронтовых частей обладали всеми командными полномочиями. Сообщили, что к ним будут направлены латышские офицеры связи. Введение отдельных латышских комендатур в оперативной зоне было исключено, в ключевых пунктах тыловой зоны, как и на защите магистралей Либава – Муравьево – Митава и Прекульн – Шкуды остались германские комендатуры, а ландесвер охранял северокурляндские ветки.

Вопрос о принудительной мобилизации и формирование местных частей самообороны оставались спорными темами. Еще одно совещание представителей штаба корпуса, германской миссии и латышского правительства 4 и 5 апреля привело лишь к констатации противоположных мнений: латыши настаивали на принудительной мобилизации, немцы полагали это опасным и требовали вербовки только добровольцев. В итоге остались при сохранении действующего запрета, хотя для офицеров и унтер-офицеров было сделано исключение.

Переговоры со специальной комиссией англичан так и не вышли за рамки мелких конфликтов, при этом экономические вопросы, например, право собственности на заготовленные германской администрацией запасы древесины, оставались главным пунктом. Как и прежде, представители Антанты использовали проблему морского транспорта, чтобы реализовать в ограниченных масштабах вооружение латышей.

Штаб корпуса пытался добиться введения чрезвычайного положения в стране для борьбы с большевиками и их сторонниками, хотя бы в оперативной зоне.

Базовая политическая проблема – позиция временного правительства по отношению к немцам в целом – к середине апреля обострилась из-за происшествий, связанных с политикой в этом вопросе. Их можно было объяснить ростом опасений балтийских немцев, что они подвергнутся притеснениям со стороны фанатичных латышей и поддерживающих их англичан.

Первым признаком вызванных этим беспорядков был инцидент со Стрыком, то есть миссия бывшего лифляндского предводителя дворянства фон Стрыка в Либаву и его попытки создать нейтральное единое прибалтийское государство. Так как он преследовал свои авантюристические цели чрезвычайно неосторожно, а латышам даже удалось захватить его бумаги и карту, чем были скомпрометированы многие видные лица, он поставил своих земляков в тяжелое положение. Это в конце концов привело к тому, что командующий корпусом, который вел себя по отношению ко всем попыткам Стрыка сблизиться весьма сдержанно, издал приказ об аресте Стрыка в интересах поддержания порядка и спокойствия и предложил свою охрану ради безопасности временного правительства, однако последнее от этого отказалось.

Запланированные латышами аресты видных балтийских немцев не состоялись. Стрык смог избежать ареста бегством, однако открытая вражда между латышским правительством и балтийскими немцами осталась. Конфликт с германскими оккупационными властями вслед за инцидентом со Стрыком вновь проявился в задержании служившего в германских частях связи офицера резерва по фамилии Шток. Шток, несмотря на неоднократные протесты, освобожден не был и в конце концов был силой вызволен из латышской темницы прибывшим в Либаву фрайкором Пфеффера. Затем фрайкор разоружил и находившиеся в военном порту латышские части, которые захватили двоих германских солдат. Латышское правительство тем самым посчитало, что в критический момент оно было лишено всякой опоры своей власти.

Национальный комитет балтийских немцев, в свою очередь, постоянно пытался прийти к компромиссу с правительством. Его попытки не увенчались успехом, хотя в выставленных им «14 пунктах132132
  Намек и явно ироничная аллюзия на знаменитые 14 пунктов президента США В. Вильсона. Прим. ред.


[Закрыть]» содержались лишь весьма скромные требования. Ульманис заявил, что вопрос о требованиях балтийских немцев может быть решен только будущим Национальным Советом.

Эта неудача лишь подстегнула недовольство активистских элементов среди балтийских немцев, служивших главным образом в ударных частях ландесвера. Стало известно, что правительство готовит радикальный законопроект об изъятии земель, что самым серьезным образом задевало жизненные интересы балтийских немцев. Следовало считаться и с возможностью высадки англичан, а также очищения германскими войсками Курляндии и даже новым периодом большевистского господства.