Текст книги "Бои в Прибалтике. 1919 год"

И до сей поры в Германии так и не знают, что же происходило за кулисами политики в последующие два дня. Так или иначе, когда 13 июня переговоры в Вендене возобновились, латвийская делегация застала уже совершенно иную обстановку. То было время, когда Антанта стремилась заставить Германию принять диктат Версаля. А для этого очень не подходили даже столь малые уступки в Прибалтике, а уж тем более пусть и небольшой, но успех немцев в дипломатической и военной сферах.

Вместо американца и француза теперь от Антанты переговорами руководил английский полковник Таллентс. Истинным же противником немцев стал только что прибывший в Ревель глава межсоюзнической военной миссии английский генерал Гоф. Какова была его позиция, лучше всего видно из приводимой ниже телеграммы, якобы отосланной 10 июня, однако на переговорах ее огласили только 13 июня:

«Ревель, 10 июня 1919 г.

Генералу фон дер Гольцу.

Будучи главой военной миссии в государствах Прибалтики, я приказываю Вам:

1. Отвести находящиеся под Вашим командованием вооруженные силы к югу от линии севернее р. Аа – Зегевольд – Ной-Шваненбург.

2. Отправить в Германию половину имеющихся у Вас в данный момент вооруженных сил.

3. Предоставить господину Ульманису сформировать национальное правительство и, не вмешиваясь в латвийские дела, позволить сосредоточить, организовать и обучить латышские войска.

4. Уважать общественную и частную собственность в тех районах, которые ныне заняты Вашими войсками.

5. Извиниться за задержание британского офицера, как того требует адмирал Коуэн.

6. Снять орудия, контролирующие порт Либавы.

Приведенные выше требования вступают в силу немедленно. Я возлагаю на Вас личную ответственность за их исполнение».

Эта телеграмма дополнялась «указаниями», которые были переданы через представителей Антанты в Вендене. Они были направлены на разобщение ландесвера и немцев из Германии и для сохранения перемирия повторяли уже известные требования: отход за многократно уже упоминавшуюся линию Хинценберг – Зегевольд и очищение полосы железной дороги Валк – Рамоцки – Альт-Шваненбург – Якобштадт.

Майор Флетчер пытался объяснить союзникам особенности своего двойного подчинения – как германскому Верховному командованию, так и латвийскому правительству. Также в связи с изменившейся обстановкой для ответа на новые требования он попросил время на раздумье до 18 июня. Этой просьбе пошли навстречу в том смысле, что вплоть до поступления от генерала Гофа новых указаний должен был сохраняться режим прекращения огня.

И пока таким образом ландесвер поддерживал связь с эстонцами и союзниками, граф фон дер Гольц, получив телеграмму Гофа 13 июня в Риге через майора Флетчера, полагал, что должен в первую очередь позаботиться о достоинстве и репутации своей страны. Он ответил Гофу:

«…Я со всей решительностью отклоняю всякую возможность отдания Вами мне приказов. Я – германский генерал и приказы принимаю только от вышестоящих германских инстанций.

Данное послание будет передано моему командованию. Его ответ будет передан Вам по дипломатическим каналам».

Граф фон дер Гольц вполне учитывал находившиеся тогда в стадии кульминации переговоры о мире с Антантой. Он явно мог отклонить формальное нарушение английским представителем рамок полномочий, однако считал, что должен сохранять видимость нейтралитета в эстонско-латвийском конфликте. А потому для него исключалась возможность лично принять на себя руководство военными операциями. В качестве вспомогательной меры пришлось сохранить командование в руках латвийского военного министра и его помощников. Если бы удалось таким образом побыстрее создать более благоприятное положение для правительства Ниедры, то вероятно возникла бы возможность заставить смириться с этим фактом и англичан.

Официально же граф фон дер Гольц должен был ограничиться донесением вышестоящему командованию и предоставить всякую инициативу действий латвийскому правительству (Ниедры). В своем донесении он указывал на то, что требуемые Гофом меры представляют собой одностороннюю уступку эстонцам и латышам Ульманиса, кроме того, еще и пойдут только на пользу предстоящему, судя по различным сведениям, большевистскому контрнаступлению. Эвакуация Латвии в этот момент означала бы уничтожение в стране всех, кто имел немецкую кровь, отказ от всех успехов и моральное разложение обманутых в своих ожиданиях войск, возбуждение которых сдержать бы уже не удалось.

В датированной тем же днем, составленной лично им «Оценке обстановки» граф фон дер Гольц приходил к выводу, что в качестве ответа на английские требования можно было бы сказать только «Нет». Ландесвер должен был предоставить эстонцам короткий срок, к которому они обязаны были отвести свои войска с территорий, указанных в первом предложении Антанты. Если же этого не произойдет, ландесвер должен был атаковать латышские части, верные Ульманису, под Венденом. И как только выяснится, что последние частично сформированы из большевиков225225
  Нет никаких сомнений, что и в ландесвере можно было бы найти солдат и даже офицеров, по тем или иным причинам вступивших в состав красногвардейских или по меньшей мере антигерманских формирований в конце 1917 – начале 1918 гг. Прим. ред.


[Закрыть], в этом смогли бы принять участие и германские части226226
  В эти дни в ландесвере узнали о приказе инспектора тылов (эстонского) Северного фронта, где содержалось следующее предложение: «Сим требую от всех отошедших от большевизма солдат, военных чинов и целых подразделений вступить в латышскую национальную армию, для чего доложиться в местной комендатуре». Такие случаи были отнюдь не единичны, более того бежали от красных далеко не только солдаты. Так, 7 августа 1919 г. перешел линию фронта и после нескольких недель заключения вступил в латвийскую армию бывший командующий 1-й и 2-й Латышских советских стрелковых дивизий Густав Мангулис, вероятно, сдался латвийским войскам и командовавший армией Советской Латвии в январе-июне 1919 г. Петр Славен. После поражений в мае 1919 г. был арестован и осужден трибуналом начальник штаба 3-й латышской бригады Р. Крустиньше, однако 14 сентября 1919 г. ему удалось бежать в Латвию, где он сразу же стал командиром полка.
  Репатриировались и генерал-майор РИА, добровольно вступивший в РККА в 1918 г. и едва избежавший репрессий в 1923 г., А. Аузанс, продолживший службу генералом латвийской армии; и командир красного 5-го Земгальского полка Ян Грегорс, позднее в конце 1944 г. в составе группы бывшего командира того же полка (в 1917 г.), а затем инициатор формирования белых латышских частей (Имантского полка) в Сибири генерала Я. Курелиса (в РИА полковник, с конца 1919 г. в латвийской армии), участвовавшего в восстании против немцев и ими казненный; и командующие латвийской авиации А. Скурбе и И. Башко. Из лагеря для интернированных в Германии в конце 1920 г. вернулся на Родину подполковник русской армии начальник штаба 3-го конного корпус Я.Я. Юршевский, затем он продолжил службу в латвийской армии. Самыми значительными фигурами из репатриировавшихся «белых» латышей были, безусловно, генералы Русской армии Колчака К. Гоппер, Р. Бангерскис, подполковник Генштаба РИА Э. Айре, врангелевский офицер и впоследствии командующий ВМФ Латвии Т. Спаде, занимавший крупные посты в армиях гетмана Скоропадского и УНР П.К. Радзинь.
  После окончания войны репатриировались и сравнительно успешно устроились в независимой Латвии и Литве до 12 тысяч бывших красных латышских стрелков, включая их бывших командующих Петра Авена и литовца Антона Мартусевича. В свою очередь, в советской литературе утверждалось, что красным чрезвычайно симпатизировали солдаты сформированных Земитаном в северной Латвии латышских войск, много сочувствующих было якобы даже в частях Баллода, а их открытый переход на сторону большевиков сорвался только из-за неудач на фронте против войск Р. фон дер Гольца. Это каким-то образом сочетается с признанием, что в мае 1919 г. в армии Советской Латвии формировались «батальоны красных коммунаров», то есть заградотряды. См., напр.: Социалистическая советская республика Латвии … Т. 2. С. 143, 157. Прим. ред.


[Закрыть]. Наступление же против эстонцев могло рассматриваться только в том случае, если последние вмешаются в бои на стороне латышей Ульманиса. Штаб корпуса для этого, считавшегося вполне вероятным, случая собирался сосредоточить под Хинценбергом два батальона, эскадрон и три батареи из Железной дивизии, которые должны были бы атаковать эстонцев в обход с запада.

Верховное командование «Север» лишь частично пошло навстречу пожеланиям и запросам из 6-го резервного корпуса. Оно придерживалось отданных ранее приказов – не переходить линию Салаты – Бауск – Гросс-Эккау – оз. Егель – р. Лифляндская Аа – и запретило переносить штаб-квартиру корпуса из Митавы в Ригу.

Так как на запросы из штаба корпуса ответа не получили, там пришли к решению, что Железная дивизия должна на 14 дней перейти на службу к правительству Ниедры, что, разумеется, могло бы произойти только через заключение договора и лишь с согласия ее командиров. Верховное командование «Север» по телефону заявило о своем согласии на такой вариант. При этом граф фон дер Гольц не знал, что почти в это же время германское правительство с учетом позиции Антанты решило, что германским солдатам, каждому в отдельности, будет позволено перейти на службу к прибалтийским государствам только после их официального увольнения и полного прекращения их обязательств перед Германией, а вот переход на службу иностранного государства целых воинских частей был запрещен вовсе. Не мог он знать и о том, что известие о прибытии двух советских дивизий под Двинск ложное, а потому активизации боевых действий можно не ожидать по меньшей мере с этой стороны. Иначе он, скорее всего, не оставлял бы значительную часть войск Железной дивизии на левом берегу Двины, а отправил бы в Лифляндию всю дивизию.

В действительности, немцы из Германии оставались главным образом только во 2-й пехотной бригаде. Поэтому и штаб 18 июня смог без проблем доложить, что германские части отведены за указанные им рубежи. Для командования постоянные политические колебания представляли собой существенные осложнения, а страдала от этого, прежде всего, Железная дивизия. У нее уже не оставалось времени для тщательной подготовки к предстоящим ей задачам, а в тогдашних обстоятельствах в них входило и «введение войск в курс дела».

В этой тяжелой ситуации сомнительной была и боеспособность войск, которые должны были принять участие в конфликте с эстонцами и латышами. Ландесвер был соединением из людей, рвущихся вперед, привыкших к постоянным победам, однако не обученных в должной мере для участия в действительно тяжелых боях. В Железной дивизии царило настроение, что в северной Латвии придется сражаться за чуждые или по крайней мере менее близкие интересы, причем такую позицию добровольцам постоянно прививала пропаганда как из самой Германии, так и со стороны Антанты.

Как и прежде, непростым был вопрос с командованием. Командующий корпусом с начальником штаба и 1-м офицером Генштаба 16 июня выехали-таки в Ригу, но только для прояснения обстановки и для опосредованного руководства переговорами с эстонцами. Предварительно отданный приказ о наступлении штаба корпуса был латвийским военным министром принят и подтвержден. Последний должен был продолжать руководить, к тому же подчинение одного командующего равному ему по рангу другому казалось непрактичным.

Между тем положение войск в Прибалтике стало осложняться и в другом отношении. Находившиеся к югу от Двины войска не имели перед собой крупных сил противника, а разведывательные отряды из 2-й пехотной бригады и Железной дивизии беспрепятственно доходили до линии Шёнберг – Якобштадт. Однако в эти, крайне напряженные и нервные из-за хода переговоров о мире, дни следовало считаться с тем, что в будущем открытым врагом может стать и Антанта. Пунктами, где Антанта и действительно могла бы атаковать в Прибалтике, были Рига и совершенно открытая с моря Либава227227
  Это не мешало англичанам требовать снятия орудий, прикрывающих порт Либавы, в выше цитируемом письме генерала Гофа фон дер Гольцу. Прим. ред.


[Закрыть]. Было ясно, что если Антанта и правда соберется атаковать в Прибалтике, 6-й резервный корпус не сможет оказать упорного сопротивления, однако отражение этого рейда было бы возможно лишь имеющимися в распоряжении ограниченными средствами. Подготовку к такому случаю, называемому «Морской шторм», штаб корпуса предпринял еще 16 июня. При этом, не считая варианта с оставлением Либавы228228
  См. стр. 197.


[Закрыть] в случае провала мирных переговоров, имели в виду, прежде всего, защиту Риги с помощью блокады устья Двины минами229229
  Из-за недостатка материалов это оказалось невозможным.


[Закрыть], кроме того, Железную дивизию побудили подготовить орудия навесного огня, а также выделить гарнизоны для форта Магнусхольм. Для Либавы на случай вывода из нее германских частей имели в виду, что полицейские функции в ней возьмут на себя латвийские войска230230
  А именно отряд Ливена.


[Закрыть]. Кроме того, гарнизон из германских частей должен был остаться в ближайших окрестностях Либавы. Распоряжение об активных действиях против Антанты ОХЛ недвусмысленно оставило за собой. Следовало неотступно наблюдать за комиссиями Антанты и другими военнослужащими иностранных армий. Но задерживать их можно только по приказу свыше.

21 июня Верховное командование «Север» распорядилось об оставлении Либавы, хотя разрыва с Антантой так и не последовало. Позднее это было признано чрезмерным и нецелесообразным. Но критики забывают, что командные инстанции на Востоке были крайне недостаточно осведомлены о событиях в Германии. Штаб 6-го резервного корпуса, в частности, полагал, что необходимо рассчитывать на отказ от версальского диктата и, соответственно, с атакой Антанты на Либаву231231
  В какой-то степени тем самым Р. фон дер Гольц выдавал желаемое (то есть отказ от Версаля) за действительное. Прим. ред.


[Закрыть]. В такой ситуации перешли к исполнению упомянутого выше приказа по армии, хотя относительно сдачи Либавы существовали самые серьезные сомнения. Положение, в конце концов, ухудшилось еще и из-за того, что русские из отряда Ливена, которые поначалу пытались придерживаться нейтралитета в конфликте между Ниедрой и Ульманисом, уже 22‐го позволили солдатам Ульманиса войти в Либаву.

Между тем третий противник – большевики – тоже вновь дал о себе знать. 14 июня последовала большевистская атака на фронт эстонцев Кройцбург – оз. Любань, чем было вызвано отступление стоявших там латышей Земитана. Полковник Баллод в ответ на это попросил разрешения вмешаться силами латвийских частей. По очевидным политическим причинам ему в этом было отказано. Премьер-министр Ниедра увидел в этом возможность обратить внимание Антанты на последствия того, что часть латвийских сил скована эстонцами, и потребовал вернуться к высказанным в Вендене предложениям.

В том же духе к генералу Гофу обратился и майор Флетчер. Но последний потребовал от майора, чтобы тот укреплялся своими частями на линии Кройцбург – оз. Любань и прибыл 20 июня на совещание в Валк или же встретился с ним на борту английского крейсера в открытом море.

Майор Флетчер, исходя из вполне оправданной осторожности, на такое не пошел, несмотря на все заверения в свободном проезде, а выступил с инициативой провести встречу в Рыцарском собрании в Риге, но на это не согласился уже английский представитель. В конце концов, с согласия графа фон дер Гольца, латвийского правительства и Национального комитета балтийских немцев майор Флетчер в двух радиограммах главнокомандующему эстонской армией и генералу Гофу вновь потребовал очищения территории Латвии эстонцами и безоговорочного принятия сделанных в Вендене предложений232232
  См. стр. 200.


[Закрыть]. При этом он указывал на прикрытие эстонцами проводимой в северной Латвии принудительной мобилизации, прием в войска красногвардейцев, расстрелы эстонцами многих граждан Латвии. Ответ требовали дать к 10 вечера 18 июня. Майор Флетчер заявил, что в противном случае перемирие будет считаться оконченным с 19 июня. Так как ответа на этот ультиматум не последовало, боевые действия возобновились.

Возникал вопрос, следовало ли так быстро и так резко прерывать переговоры, не было бы возможно лучшим вариантом продемонстрировать определенную уступчивость в ответ на пожелания англичан, ограничившись удержанием Риги. Однако командующий балтийским ландесвером в отправленном почти сразу после событий меморандуме вполне справедливо отстаивал мнение, что дальнейшие переговоры могли привести лишь к свержению правительства Ниедры и вовсе без борьбы. Всякое откладывание решения вопроса было опасным и с военной точки зрения, ведь оно должно было привести лишь к усилению эстонцев и союзных им латышей Ульманиса, да еще и делало более вероятным вмешательство в бои Антанты с моря. Во влиятельных в Латвии кругах полагали, что после военных успехов, так же как и после событий 16 апреля233233
  То есть свержения правительства Ульманиса в Либаве. Прим. ред.


[Закрыть] Англия примет создавшееся положение, и надеялись, что если удастся выгнать эстонцев из Латвии, правительство Ниедры удержится.

Для лучшего понимания последующих событий необходимо отметить взаимоотношения обоих соединений, привлекаемых к борьбе против эстонцев и латышей Ульманиса – ландесвера и Железной дивизии. Последняя после официальных сводок о предшествующих боях чувствовала себя обойденной. Предлагавшаяся исходя из политических соображений версия, по которой все это было сделано в большей или меньшей степени только латвийскими войсками, была в общем и целом не понята ни рядовым составом, ни даже некоторыми офицерами. Различный путь формирования частей, особенности ландесвера и специфика состава Железной дивизии давали о себе знать. Ошибки и промахи обеих сторон посодействовали дальнейшему ухудшению ситуации. Попытки раз за разом вербовать военнослужащих из германских частей вынудили вмешаться как латвийские инстанции, так и штаб корпуса. Кроме того, добровольцы из Германии выказывали не особенно много осознания причин конфликтов, связанных с предстоящими боями. Они были завербованы для борьбы с большевизмом. Если же борьба окончена, они хотели либо реализовать свои планы по расселению, либо отправиться домой, особенно если Родина подвергалась самой серьезной опасности со стороны поляков и Антанты. Пусть эстонцы и латыши, бароны и пролетарии, Ульманис и Ниедра, – если только дело не дойдет до раздачи земли немецким крестьянам, – улаживают свои споры сами.

Наконец, не следует забывать, что боеспособность ландесвера отнюдь не повысилась из-за включения в его состав многочисленных более или менее необученных солдат из пополнения, а среди них было много студентов высших школ в Риге.

Те же проблемы возникали и у Русского отряда князя Ливена, который до того верно бился бок о бок с ландесвером, а теперь заявил о своем нейтралитете. Русские добровольцы и их храбрый командир не осознавали, что зависимые от Англии окраинные государства просто не могут быть расположены к действиям в интересах чаемой ими новой России234234
  Утверждение, верное лишь отчасти. Хотя иллюзии относительно будущей имперской России у различных группировок белогвардейцев присутствовали, однако многие из тех, кто сражались в отряде Ливена и были уроженцами прибалтийских губерний, были прекрасно осведомлены об истинных настроениях латышей, литовцев и эстонцев. Прим. ред.


[Закрыть]. То, что весьма сдержанны полковник Баллод и его латыши, было еще объяснимо, ведь теперь речь шла о действиях не только против эстонцев, но и против их земляков – латышей Земитана. В конце концов, избранная ими линия поведения привела к тому, что они встали на сторону Ульманиса, что в целом соответствует характеру латышей235235
  Характеризующий авторов серии националистический отзыв о латышском народе в целом, совершенно игнорирующий его право на учет своих национальных интересов. Прим. ред.


[Закрыть]. Так как после взятия Риги значительная часть сильно разросшейся латышской бригады оставалась в этом городе, оттуда ландесверу стала грозить новая опасность, а потому, несмотря на небольшие силы последнего, следовало принять меры и против нее тоже.

На момент возобновления боевых действий о противнике в предстоящих боях имелись крайне неточные сведения. И при недостатке развитой разведывательной службы у ландесвера это было отнюдь неудивительно. Все, что имелось на этот счет, было направлено против большевиков, и за короткий срок развить активность против нового врага было невозможно. Было известно, что с 10 июня противник постоянно усиливает свое присутствие под Венденом. В частности, предполагали: 3 тысячи человек под Вессельхофом, 200 человек в Роннебурге, 2400 человек между Нойхофом и железной дорогой к югу от станции Лоде, три эстонских полка, по-видимому, формировались далее к северу от магистрали и на р. Аа.

Кроме того, многочисленные мелкие соединения были под Лемзалем, а на станции Лоде стояли два бронепоезда. Сообщалось о передвижении войск южнее Лемзаля и под Сен-Матте236236
  В действительности у союзных эстонцев и латышей, по их собственным данным, вместе с прибывшими к 22 июня подкреплениями было около 8 тысяч штыков, 32 орудия, 3 бронепоезда и 3 броневика, в то время у латвийской стороны было более 4 тысяч штыков, 45 орудий, 1 бронепоезд и 2 броневика. Количество легких и тяжелых пулеметов оценивается как примерно равное.


[Закрыть]. Согласно иному донесению, полученному латвийским командованием, под Лемзалем были лишь очень небольшие силы ополчения.

Опасения вызывало то, что помимо обнаруженных ранее тяжелых орудий, видимо, прибывали и другие. Так, только на венденском участке сообщалось о переброске 12 новых английских орудий.

В целом же, как выяснилось позднее, противника существенно недооценивали, в том числе и в отношении боеспособности его войск.

Руководство операциями и впредь возлагалось на латвийское командование. Ему были приданы германские офицеры Генштаба майор фон Вестернхаген и капитан барон фон Линкер237237
  По-видимому, сын генерал-полковника барона Морица фон Линкера, бывшего в 1908–1918 гг. главой военного кабинета кайзера, что делало его одним из самых влиятельных лиц в военном окружении Вильгельма II. Прим. ред.


[Закрыть]. Само собой, такое решение было вынужденным и обусловлено своеобразной военно-политической обстановкой, в которой проходила вся эта кампания. Штаб корпуса, как и прежде, сохранял определяющее влияние на ход операции.

Согласно приказу по корпусу, отданному на случай провала переговоров в Вендене, сосредотачивались:

в Вендене и его округе – находившиеся там и до этого силы ландесвера под командованием майора Флетчера,

под Хинценбергом – 4 батальона, один эскадрон и по меньшей мере 2 батареи Железной дивизии под командованием майора Бишофа.

Замысел наступления имел в виду, что Железная дивизия через Ленценхоф охватит западное крыло эстонцев238238
  См. стр. 206.


[Закрыть], и только после этого (на второй день атаки) ландесвер пойдет в атаку под Венденом. Возможные попытки эстонцев упредить наступление следовало отразить артиллерийским огнем.

Ландесвер должен был также принять на себя прикрытие фланга со стороны Роннебурга и Смильтена. Для вывода из боя эстонских бронепоездов ему была передана из состава Железной дивизии батарея тяжелых орудий. Отряд Бишофа должен был главными силами наступать по дороге Хинценберг – Кляйн-Рооп – Ленценхоф – Вольмар и в первый же день выйти к Гросс-Роопу. Фланговый отряд обязан был отбросить обнаруженные на дороге Хинценберг – Лемзаль войска и затем продолжать наблюдение за ними.

В дополнительном приказе латвийского главнокомандующего выступление отряда Бишофа было назначено на утро 19-го. Штаб заявил, что 20-го переберется в Венден.

Вся эта операция – хотя бы из-за чрезвычайной слабости имеющихся в распоряжении частей – уже казалась чрезвычайно рискованной. Можно было лишь сожалеть, что штаб корпуса заранее не приказал сменить находившиеся южнее Двины части Железной дивизии силами 2-й пехотной бригады. Наконец, привлечение этих войск к операции запросил в ночь на 21 июня еще остававшийся в Риге 2-й офицер Генштаба Железной дивизии, однако при больших расстояниях и при недостатке коммуникаций это решение оказалось уже запоздалым.

Дополнительное осложнение представляла собой и сама местность в полосе наступления Железной дивизии. Многочисленные и обширные болота и леса предоставляли самые разнообразные варианты для засад и налетов. Население, настроенное враждебно и вооруженное эстонцами и их английскими друзьями, чтобы доставить весьма существенные проблемы даже более крупным силам, должно было всего лишь использовать открывающиеся возможности, угрожая или перерезая тыловые коммуникации. Зачистка территории уже по ходу наступления по всем ведущим от р. Аа на север дорогам была исключена из-за недостаточного количества войск. Предложение майора Бишофа – вести наступление сосредоточенными силами через Лемзаль, за счет чего по меньшей мере можно было бы выйти противнику во фланг, – командование отклонило, ведь под Лемзалем якобы были лишь достаточно слабые части неприятеля. На деле же это привело бы к полному распылению сил ландесвера, дав эстонцам возможность разбить обе колонны по отдельности.