Текст книги "Бои в Прибалтике. 1919 год"

Это оказалось даже избыточным. Однако все же силы на участке фронта по Двине шириной в 30 км были столь невелики, что латыши, которые поспешно стянули все доступные резервы с большевистского фронта под Ригу, попытались 14 октября прорваться за Двину к юго-востоку от Риги. Сначала они тщетно пытались это сделать на нескольких участках ранним утром, однако затем ударили через реку по рижским мостам, а также между пасторатом Каттекальн и виллой Бинберг при содействии бронепоездов и нескольких броневиков, заняв Роменсхоф и Рудзе. Там возникло предмостное укрепление глубиной в два и шириной в несколько километров. Между тем немедленно перешедшим в контратаку частям Железной дивизии удалось к вечеру оттеснить противника на всех участках, где он прорывался. Егерский батальон, части 1-го и 3-го Курляндских пехотных полков, Конный полк и артиллерия соревновались между собой в удали в ходе наступления на латышей. Командующий дивизией смог доложить, что «все участвовавшие сегодня в оборонительных боях войска, в том числе отряд броневиков, вновь действовали отлично. Тем самым провалилась широко задуманная атака и попытка выйти на левый берег Двины».

Одновременное наступление более крупных эстонско-латышских сил от Фридрихштадта явно было задумано в качестве отвлечения внимания с фронта на Двине. Вражеские войска еще в тот же вечер были отогнаны силами отряда Рикхоффа.

Тем самым борьба за рубеж Двины подошла к определенному финалу. Немецко-русские части вновь не только продемонстрировали в бою превосходство, но и показали выдержку в трудных условиях и на фоне всяческих лишений, добившись тактического успеха, который можно было бы поставить в один ряд с самыми блестящими военными подвигами Великой войны.

Несмотря на это, масштабный план русской армии в середине октябре следовало признать провалившимся. Основные ее силы были вынуждены вести непростую оборону на двинском участке фронта. Остальных частей хватало только на то, чтобы кое-как прикрывать ее фланги против эстонцев, латышей и литовцев. Необходимые для этого распоряжения от 24 октября предусматривали, что в дальнейшем рубеж Двины должны были удерживать Железная дивизия и Немецкий легион. Корпус графа Келлера обязан был выдвинуть на Якобштадт смешанный отряд, чтобы принять участок «большевистского фронта». Корпус Вырголича с одним батальоном из Немецкого легиона должен был в районе Радзивилишек заступить на место перебрасываемых частей фрайкора Дибича, а остатки этого фрайкора, а также фрайкор Брандиса под Шавлями должны были соединиться под командованием капитана-цур-зее Зиверта. Группа Плеве, которая к тому моменту находилась у Гробина, была подчинена Железной дивизии.

Надежды на образование единого фронта против Советов оказались впоследствии тщетными. О переговорах с латышами, – а только с их помощью можно было бы освободить для борьбы с большевиками основные силы имевшихся в распоряжении войск, – судя по опыту октябрьских боев, нечего было и думать. Ведь и дальнейшие военные успехи, которые могли привести к повторению венденской кампании, ничего не изменили бы, если только не удалось бы побудить Антанту к отказу от ее прежней позиции по данной проблеме. То, что латыши сами пойдут на уступки, было поистине маловероятно. Смещение настроенного антинемецки главнокомандующего Земитана и военного министра Симонсона и их замена на более сдержанного в своих политических воззрениях, а также более сведущего в военном деле полковника Баллода, напротив, должны были указывать на желание продолжать бой до последнего, с привлечением боеспособных частей Баллода. Нельзя было рассчитывать и на имевшиеся, без всякого сомнения, трения между эстонцами и латышами до тех пор, пока нити прибалтийской политики были в руках англичан.

К этому добавлялось и все более сложное положение со снабжением. И если правительство Германии упорствовало в своей блокаде границы рейха – а в этом после принятых решений сомневаться не приходилось, – то в кратчайший срок должен был сказаться недостаток в самых необходимых поставках. Конечно, не следовало ожидать и гарантий снабжения от интендантства Западной Русской армии, хотя это было бы весьма кстати.

Финансирование бермондтовской затеи с помощью уже начавшегося выпуска временных купюр (так называемых «бермондтовских денег»), номинально покрытых стоимостью курляндских лесных угодий, долгое время продолжаться не могло, если только Западная армия не сможет состояться в политическом и военном отношении. Иначе крах угрожал и в этой сфере. Ведь запрошенная тогда же министром рейхсвера из Берлина конфискация большей части уже напечатанных купюр оказалась самой серьезной помехой делу.

V. Литовский инцидент

12 октября новый командующий 6-м резервным корпусом генерал-лейтенант фон Эберхардт прибыл в Прибалтику и принял командование. Его предшественник, генерал граф фон дер Гольц, все же последовал приказу германского правительства о своем отзыве, хотя ему было вполне ясно, что его отъезд из Прибалтики должен будет пошатнуть доверие войск к их верховному командованию. Несмотря на соображения в пользу военной дисциплины, им руководили сомнения в том, что если он останется, это повредит всей операции на западе России в глазах Антанты, а также надежда, что он сможет воздействовать на своих товарищей в Берлине. Так как он ничего не добился, граф фон дер Гольц ушел в отставку и уже в качестве частного лица вернулся на полигон своих действий еще раз на 48 часов, но без того, чтобы при тогдашнем положении Западнорусского правительства суметь существенно посодействовать делу борьбы с большевизмом. Масштабный план, с которым он выступил в ходе своей миссии в Прибалтику361361
  См. стр. 37.


[Закрыть], провалился из-за враждебности Антанты и из-за недостатка понимания со стороны собственного правительства.

Генерал-лейтенант фон Эберхардт был знаком с ситуацией в Прибалтике благодаря своей деятельности как командира Добровольческого резервного корпуса в течение нескольких месяцев362362
  Характерно, что Эберхардту уже приходилось принимать командование от Р. фон дер Гольца – в феврале 1918 г., когда последнего отправили командовать будущей высадкой в Финляндии. Эберхардт командовал 46-й ландверной дивизией в Литве с конца февраля 1919 г., а с апреля по июль, до завершения вывода войск – корпусом из оставшихся добровольческих частей. Прим. ред.


[Закрыть], и, кроме того, его подробно информировали об обстановке в Берлине и Кольберге. От него не укрылось, что различные распоряжения германского правительства и министерства рейхсвера едва ли не порождали недопонимание, а тон отдельных указаний сильно раздражал войска. Прусский военный министр описывал его задачи так:

1. Вывод германских и русских войск в Германию;

2. Охрана и вывод имеющего немецкое происхождение или подвергнутого угнетению населения;

3. Безопасность и вывод балтийского ландесвера, в случае если эта мера окажется необходимой или будет желательной;

4. Вывоз всего военного имущества или же его уничтожение, чтобы оно не могло попасть в руки большевиков.

В ходе различных переговоров, в особенности с присутствовавшим в Берлине начальником штаба 6-го резервного корпуса и с представителями балтийских немцев, генерал-лейтенант фон Эберхардт пришел к убеждению, что при такой общеполитической обстановке и в связи с позицией правительства Германии необходимо провести вывод войск из Прибалтики и ликвидировать весь западнорусский проект. Он надеялся, что «при свертывании этой операции, по меньшей мере, можно будет сохранить для Родины на будущее здоровое ядро – дух победоносных войск, тысячи носителей идеального настроя, который сохранялся в них».

Когда 13 октября в Митаве генерал-лейтенант фон Эберхардт установил контакт с Западнорусским правительством и сообщил ему о своей задаче, последнее было в приподнятом настроении из-за успехов на рижском фронте. Из-за этого его сомнения не встретили понимания у Главнокомандующего Западной армией, пришлось ограничиться заявлением о готовности оказать помощь в случае изменения военной обстановки.

Генерал фон Эберхардт передал майору Бишофу, как старшему из находившихся в Митаве германских офицеров, указание германского правительства подчиниться ему и выполнить приказ об очищении Прибалтики. Бишоф отклонил это на том основании, что он и другие командиры фрайкоров теперь связаны договором с Западной русской армией и подчиняются князю Авалову. Генерал фон Эберхардт в ответ на это объяснил, что он тогда уже не рассматривает Бишофа и его войска как состоящие на службе рейха и должен будет прибегнуть по отношению к ним к указанным ему принудительным мерам. Но он заявил, что имеет в виду тот случай, что Бишоф еще изменит свою точку зрения.

В остальном же генерал-лейтенант фон Эберхардт ясно осознавал, на сколь слабых основаниях, даже несмотря на одержанные победы, покоится вся затея Бермондта. Для нее не хватало почти всего, что могло бы привести к прочному успеху. Прежде всего, бросалась в глаза разнообразность целей, которые преследовал каждый из командиров в отдельности: борьба против большевизма, свободное расселение, восстановление царской империи. Однако и насчет внутреннего состояния войск, куда пришли из фрайкоров отнюдь не только идеальные их составляющие, командиры, по мнению генерала фон Эберхардта, впадали в величайшее заблуждение. Помимо хороших и верных солдат там были и перебежчики, и солдаты удачи, и самые темные элементы. К их развалу мог привести самый незначительный повод, при этом над частями, словно Дамоклов меч, висел вопрос об оплате. Вскоре надежда на печатный станок лопнула, как мыльный пузырь.

Так как при столь значительном расхождении во мнениях о соглашении с командирами немецко-русских соединений об их переброске поначалу и речи быть не могло, генерал фон Эберхардт приступил к выяснению обстановки на литовском фронте. Там недавно было обнаружено сосредоточение войск под Байсогалой и Шадовым, которое представляло собой угрозу для единственной подходящей для вывода войск магистрали Митава – Шавли – Лаугсцарген.

Генерал-лейтенант фон Эберхардт попытался добиться доброго согласия с литовцами и в особенности компромисса между ними и Западной русской армией. Для этой цели через посредничество германского уполномоченного в Ковно он обратился к литовскому правительству и стремился достичь соглашения в ходе личных бесед с литовским делегатом363363
  14 октября в Радзивилишках.


[Закрыть]. Однако уже очень скоро у него возникло ощущение, что стоящая за литовцами и латышами Антанта стремится вовсе не к очищению Прибалтики, а к уничтожению Западной русской армии и захвату ее запасов. Поэтому он настаивал перед литовцами на овладении узлом Радзивилишки364364
  Восточнее Шавлей, не путать с находящимися севернее Радзивилишками к востоку от Бауска.


[Закрыть], который литовцы хотели сохранить якобы для связи с антибольшевистским фронтом, где, однако, находились также и значительные склады немецко-русских соединений и аэродром, и потребовал отвода войск под Байсогалой и Шадовым 17 октября. В случае, если этого не произойдет, он угрожал «принять силами войск Германской империи все необходимые меры для урегулирования процесса вывода».

Характерно, что в тот же момент, когда в Литве занимали явно антинемецкую позицию, литовский министр Меркис пытался получить от германских военных представителей в Ковно военные материалы для борьбы с большевиками, причем потому, что поставку их одобрила Антанта (!).

Командующий корпусом был полон решимости при необходимости и с боями обеспечить свободу отступления, а на основании точного знания ситуации в Литве он был убежден, что литовская армия при первом же серьезном натиске попросту разбежится. На всякий случай он подтянул к Шавлям фрайкор Брандиса.

Срок, к которому следовало добиться непременной ясности, был установлен 19 октября, в этот день должен был начаться вывоз фрайкора Дибича. Вплоть до этого вывозом возвращающегося домой личного состава Железной дивизии и Немецкого легиона была полностью загружена железная дорога365365
  См. стр. 274 и 311.


[Закрыть].

Между тем война нотами с литовским правительством продолжалась, при этом последнее раз за разом заверяло, что не имеет никаких враждебных по отношению к немцам из рейха намерений, и защищает исключительно свой суверенитет от Западной русской армии. Литовское правительство 16 октября в качестве своего рода знака доброй воли отказалось от очищения Радзивилишек немцами.

В действительности же литовские войска подходили к железной дороге на опасную и все более близкую дистанцию. Под Лидовянами дело дошло до постоянных нападений на германские части. Генерал фон Эберхардт поэтому вынужден был 19 октября принять решение приостановить отправку фрайкора Дибича и потребовать от литовского правительства соответствующего отвода его войск на линию Гринкишки – Розалин – Клаваны. Он вновь подчеркнул свое намерение пробиться любыми средствами. Силы стянутых к магистрали литовских войск оценивались в 10 тысяч человек.

20 октября генерал фон Эберхардт посчитал себя вынужденным повторить свое требование в ультимативной форме, так как литовские патрули обстреляли германские посты на ветке Радзивилишки – Лидовяны. Литовский главнокомандующий366366
  См. стр. 386. Прим. ред.


[Закрыть] вновь ответил заверением, что никаких планов атаковать оставляющие территорию германские войска не имеет и обещал отвести свои части на линию Клаваны – Розалин – Вормяны – Мажеле – Боргойле.

Поскольку данный рубеж не учитывал германские требования, 21 октября фрайкор Дибича с подчиненным ему отрядом Брандиса начал наступление в восточном направлении, чтобы оттеснить литовцев за указанную им линию. Так как последние повсеместно отступали, до серьезных боев дело не дошло. Отряд Брандиса, командир которого всегда находился с литовцами в хороших отношениях367367
  См. прим. 325 на стр. 274. Прим. ред.


[Закрыть], попытался побудить последних с помощью переговоров оставить указанные ему в качестве места размещения деревни. Однако еще до того как был достигнут результат, литовская артиллерия внезапно открыла огонь. Одна граната, к несчастью, попала в роту, которая как раз зашла в деревню для раздачи пищи. Итогом этого была гибель 1 офицера и 6 солдат, 6 офицеров, сам капитан фон Брандис и еще 20 солдат были ранены. Капитан фон Брандис, оставшись в строю, теперь уже перешел в наступление и изгнал литовцев из спорных деревень.

Вне зависимости от этого инцидента предательское нападение на стоявшую там добровольческую самокатную роту 7-го егерского батальона последовало и в Шимкайце368368
  Восточнее Тауроггена.


[Закрыть], при этом 6 самокатчиков были жестоко убиты и изувечены.

Тем самым началось состояние войны. Несмотря на это, переговоры с литовским главнокомандующим и его правительством продолжались. Они вращались вокруг требования об удовлетворении за убийство егерей под Шимкайце и вновь о треугольнике железных дорог под Радзивилишками, на который претендовали литовцы, в то время как генерал фон Эберхардт полагал необходимым расстояние в 15 км от литовских постов до магистрали Митава – Лаугсцарген.

Так как в эти переговоры пытался вмешаться и английский представитель в Ковно, генерал фон Эберхардт, в конце концов, предложил образовать нейтральную зону, литовской границей которой была линия Гринкишки – Старые Алькснупы – Розалин – Клаваны, а немецкой – Шидлово – Рамишки – Вельце – Жиборты – Юшканы – Покрой. На следующий день он заявил о готовности оставить также и деревни Вельце и Некрашуны369369
  В этом треугольнике, из-за недостатка места на карте не обозначаются.


[Закрыть], тем самым спорный треугольник оказывался в нейтральной зоне. Но и это предложение литовский главнокомандующий отклонил и настаивал на неблагоприятном для немцев прохождении разделительной линии. Жалобу на убийство германских егерей явно пытались отложить в долгий ящик.

Лишь когда по инициативе командования германского корпуса договорились об еще одном раунде устных переговоров в Радзивилишках, а об удовлетворении из-за убийства егерей в Шимкайце немцы позаботились сами, когда отряд Шаурота взял в заложники командира виновной в этом части и 70 его солдат, 30 октября на совещании между заместителем начальника штаба 6-го резервного корпуса капитан фон Ягов и литовский военный министр Меркис достигли соглашения, по которому были установлены приемлемая для обеих сторон нейтральная зона и демаркационная линия для защиты магистрали Шавли – Лаугсцарген и дороги Шавли – Пожеруны. Кроме того, было решено произвести обмен пленными, а также расследование убийств в Шимкайце смешанной комиссией.

При той степени, которой достигло взаимное раздражение, было вовсе неудивительно, что в нейтральной зоне и в дальнейшем с переменной интенсивностью продолжались стычки и жалобы друг на друга. И все же создание нейтральной зоны не только до некоторой степени обеспечило отправку в рейх немцев, но и сделало невозможным вспышку боев между русской Западной армией и литовцами.

Попытка литовских войск перерезать вторую германскую коммуникационную линию под Русским Кроттингеном – Байореном вызвала в ответ разоружение литовских гарнизонов в Шкудах, Русском Кроттингене и Дорбжанах.

31 октября штаб корпуса распорядился о возобновлении транспортировки с 4 ноября. Она распространялась на все части фрайкора Дибича за исключением 51-го батальона и разведывательных формирований, а также на батальон Шаурота, который, однако, пока что оставался на охране южной части железной дороги Шавли – Лаугсцарген. Далее к северу охрану принимали на себя части Немецкого легиона. Для приема возвращающихся из Прибалтики частей командование 1-го военного округа по приказу сверху отправило в район Тильзит – Лаугсцарген отряд силой в 4 батальона, 2 эскадрона и 3 батареи под командованием генерал-майора Ребеля.

Транспортировка была окончена 11 ноября, точно в установленный правительством рейха срок370370
  Явно приуроченный к 1-й годовщине Компьенского перемирия 1918 г., что не могло не вызывать отрицательных эмоций у ветеранов Великой войны. Прим. ред.


[Закрыть].

На двинском фронте после второго сражения под Ригой началась своего рода позиционная война, которая должна была повредить миссии Западной армии сразу во многих отношениях. До тех пор, пока войска ее оставались скованными под Ригой, об ударе по большевизму думать не приходилось. Чем больше проходило времени, тем больше было у Англии возможностей подготовить и снабдить для финальной схватки своих латышских и эстонских вассалов, тем слабее становилась опора в виде частей из рейха, и приближалось то время, когда решающие операции с немецко-русской стороны стали бы невозможны, тем более исчезала фланговая защита, то есть Двина, а пока что она позволяла сохранять путь для возможного наступления на восток открытым. Но и переход главнокомандования латышской армии в руки имевшего военный опыт и вообще дельного офицера – полковника Баллода – уже вскоре должен был сказаться самым неприятным образом.

Из-за строго организованного контроля на границе рейха все сильнее стал сказываться недостаток всего необходимого для ведущей войну стороны, в конце концов, отразившись и на ее способности к операциям, исчезла даже возможность транспортировки войск. Недостаток обуви, нижнего белья и боеприпасов был в порядке вещей. То, что попадало через границу, проходило через руки евреев по контрабандистским тропам. Однако этим не удавалось покрыть даже самую малую часть потребности. Ощущалась и нехватка относительно стабильной валюты. Пополнения для личного состава не было. Отпускники задерживались на границе. Более 3 тысяч военнослужащих Железной дивизии и Немецкого Легиона добровольно вернулись обратно на Родину.

13 октября адмирал британского флота в Балтийском море в высокомерной радиограмме «командиру немецких371371
  Это подчеркивается в тексте потому, что германское командование пыталось сохранять видимость, что все войска Бермондта являются русскими, по крайней мере по подданству, хотя львиную долю в них составляли действительно немцы, причем даже не балтийские, а из Германии. Прим. ред.


[Закрыть] войск в Усть-Двинске и Митаве» потребовал немедленного отвода войск с позиций под Усть-Двинском к полудню 15 октября, так как они представляют собой угрозу судам союзников в устье Двины. Так как это условие не было выполнено, 15 октября английские и французские корабли под латышским флагом обстреляли Усть-Двинск, высадив крупные силы латышских войск, части Латгальской дивизии. Германская же сторона страдала не только от малочисленности артиллерии, но и от недостатка боеприпасов. Поэтому десантировавшимся войскам удалось оттеснить стоявший там 1-й пластунский полк. Одновременно яростный артиллерийский обстрел был направлен и на Торенсберг. На следующий день части десанта продвинулись через Больдераа на Торенсберг, однако были отброшены войсками Железной дивизии; Больдераа было отбито. Такая же ситуация была и на следующий день.

Далее к востоку 17 октября в наступление на латышские войска, получавшие подкрепления из Риги по железной дороге, под Фридрихштадтом перешли Немецкий легион, фрайкоры Рикхоффа, Йены и Петерсдорфа под командованием майора Гётце. Из-за неблагоприятной погоды и отвратительного состояния дорог атака серьезно осложнилась. Несмотря на это, войска 17-го достигли цели своих атак и 18-го подошли вплотную к Фридрихштадту. 19-го были штурмом взяты позиции под городом, а мост через Двину уничтожен огнем артиллерии. При последнем штурме в первых рядах пал ротмистр фон Йена. Из-за недостатка опытных в военном деле старших офицеров гибель этого выдающегося командира стала тяжелой потерей для немецко-русского дела. Решающему успеху на этом направлении помешал яростный огонь эстонских пулеметов и артиллерии с правого берега Двины. Майор Гётце вывел свои войска из предела их досягаемости.

Вследствие этого фрайкор Вайкхманна отвел свои войска из-под Фридрихштадта. Основные силы Немецкого легиона сосредотачивались в районе Бауск – Бруновишки. На участке берега Двины, контролируемом Железной дивизией, в последней трети октября дошло лишь до местных боев.