Текст книги "Бои в Прибалтике. 1919 год"

Между тем, хотя в командовании корпуса этого не знали, ситуация в других формированиях зашла уже очень далеко. В штабе Железной дивизии еще в конце июля пришли к тому, что на свое усмотрение будет действовать вся дивизия. Они – как видно из, судя по всему, не отправленного дальше штаба дивизии отчета 2-го офицера Генштаба – исходили из того, что латвийская политика германского правительства со свержением кабинета Ниедры полностью провалилась. Если германские войска в соответствии с Версальским миром покинут Латвию, связь с Россией будет разорвана, а Германия окажется в кольце проантантовских государств. Дивизия планировала сохранить мост между Германией и Россией, а для этой цели установить контакт с находившимися в Митаве русскими. При этом полагали, что поддержка Верховного командования «Север» и Центрального командования пограничной охраны «Восток» им обеспечена. Хотя перспективы успеха плана были сомнительны, все же следовало попытаться.

Поэтому надо было рассматривать вариант оставления Железной дивизии в Прибалтике и против воли германского правительства, а также и переход на русскую службу, хотя последний следовало считать невозможным до тех пор, пока не будет обеспечено финансирование всего бермондтовского предприятия.

Автор меморандума полагал, что справедливые требования дивизии – вроде расселения и т.п. – могут быть достигнуты только при переходе всем соединением. То, что при этом столкнутся с самым жестким сопротивлением Антанты, в особенности англичан, было ясно, как и то, что командование корпуса, которое буквально на днях выпустило уже подготовленные ранее приказы об эвакуации прибалтийских провинций, имеет иную точку зрения.

Существенную роль в последующих событиях сыграло внутреннее состояние Железной дивизии. В ходе наступившего после оставления Риги затишья в боях оно весьма существенно улучшилось. Помимо впервые полученной возможности отдохнуть и пройти обучение, прибывавшие относительно многочисленные транспорты с пополнением позволили восполнить имевшиеся бреши в рядах, а также провести масштабное увольнение из них неподходящих элементов, если только последние сами не уехали под впечатлением от тяжелых боев под Венденом – Гросс-Роопом. Дисциплина улучшилась, так как в частях дивизии смогли наладить отдельное судопроизводство. Удаление ненадежных элементов, которые продолжали появляться вместе с новыми военными эшелонами, и впредь проводилось с величайшей осторожностью. При этом, конечно, не смогли помешать тому, чтобы отправляемые обратно создавали известные трудности на железных дорогах, продолжала расти и армия шатающихся по всей стране мародеров. Зачастую репутации войск в Прибалтике вредили и те, кто возвращались домой, ведь в них видели истых представителей сражающихся на Востоке соединений.

Сплоченность остающихся на фронте добровольцев и вера в своих командиров, прежде всего в командующего дивизией, только росли. Даже у раненых было в высшей степени отрадное настроение. Один из германских офицеров медицинской службы даже смог написать о них следующее:

«И уж совсем особое дело было с нашими ранеными в Прибалтике. В Мировую войну любой даже с легким ранением в руку или в ногу проводил до четверти года в лазарете, там ему делали массаж и электропроцедуры, а когда его выпускали, он проводил еще довольно значительное время в запасной части, пока не считался вновь годным к отправке на фронт. В Прибалтике даже с тяжелыми ранениями в легкие и в живот долго на Родине не задерживались, и когда, например, фельдфебель Ф. получил свое тяжелое ранение в спину, а сержант М. – три пули навылет в руку, они провели максимум несколько дней в обозе. Несмотря на это, я не могу сказать, что раны залечивали менее тщательно, чем прежде».

Только снабжение войск обмундированием, оснащением и продовольствием оставляло, как и прежде, желать лучшего. Это обстоятельство наряду с тем, как обходились с вернувшимися из Прибалтики в Германии, способствовало ухудшению отношения к правительству, а без учета этого понять последующие события невозможно. Кроме того, и идея о расселении нигде не пустила столь же глубоких корней и не поддерживалась столь же энергично командирами, как в Железной дивизии302302
  Однажды было подсчитано, что в Железной дивизии уже у 5 тысяч солдат на руках было «свидетельство поселенца».


[Закрыть].

Далее и весьма смутные надежды, что из Прибалтики последует национальное возрождение, поспособствовали тому, что среди солдат появилось достаточно много сторонников «действий в духе Йорка»303303
  Имеется в виду один из национальных героев эпохи наполеоновских войн граф Йорк фон Вартенбург, который способствовал освобождению Пруссии от французского господства, для чего ему пришлось некоторое время действовать вопреки указаниям не отличавшегося мужеством короля Фридриха Вильгельма III, а также на собственный страх и риск заключить в декабре 1812 г. с Россией Тауроггенскую конвенцию, перейдя на сторону антифранцузской коалиции, пока Пруссия еще не могла открыто выйти из зависимости от Наполеона. Дополнительный соблазн заключался еще и в том, что среди командиров фрайкоров один из Йорков был. К этому моменту первоначальный кандидат во «вторые Йорки» – сам генерал-фельдмаршал фон Гинденбург – ушел в отставку, спасая свою честь от Версаля, но не выручив честь Германии. Прим. ред.


[Закрыть]. Командующий всеми войсками в Прибалтике в эти недели ревностно стремился найти приемлемое и соответствующее пожеланиям своих солдат и надеждам национальных кругов в Германии решение проблемы балтийцев. В конце концов он счел, что уже не может нести за это ответственность, в том числе и в финансовом отношении304304
  См.: Goltz v.d. Als politischer General im Osten. S. 142.


[Закрыть]. Прочие нити завязывавшихся тогда событий находятся уже за рамками данного описания. Следует лишь сказать, что время для переориентации политической обстановки в Германии тогда еще не пришло305305
  Весьма прозрачный намек на то, что только нацистам удалось в полной мере добиться преодоления последствий Ноябрьской революции 1918 г. Прим. ред.


[Закрыть].

Свидетельством сколь хаотической тогда была ситуация, царившая как в Германии, так и в Прибалтике, является то, что в эти недели Железная дивизия имела собственного уполномоченного представителя в Берлине, который там пытался установить контакт с  национальными кругами и раздобыть денежные средства306306
  Авторы, по-видимому, пытаются произвести впечатление, что сам Р. фон дер Гольц об этом либо не знал, либо не сумел воспрепятствовать, хотя скорее всего наоборот – координировал свои действия и только приветствовал подобные активные шаги. Прим. ред.


[Закрыть].

Момент принимать решения настал во второй половине августа, когда должен был начаться вывоз Железной дивизии вместе с 3-м батальоном 3-го Курляндского пехотного полка (фрайкор Рикхоффа). Явно неверно понятое известие, что дивизия должна будет вывозиться не в Штаде единым составом, а будет отправлена в самые разные части Германии307307
  В документах 6-го резервного корпуса нет никаких следов подобных планов. Вероятно, речь шла об отправке лишь приданных дивизии формирований в корпусные округа, откуда они прибыли.


[Закрыть], обострило обстановку окончательно. Теперь вбили себе в голову, что правительство не собирается исполнять данные дивизии обещания, переформировав ее в особую бригаду рейхсвера, и стали опасаться, что военнослужащие дивизии на Родине останутся без куска хлеба, что и бросило их в объятия радикализма. В штабе дивизии возникли сомнения и в истинных намерениях командующего корпусом. Были даже сделаны некоторые заявления, что приказы об эвакуации были отданы скорее для виду. Делались и попытки разъяснить сомнения, однако в отсутствие командующего корпусом и начальника штаба результатов они не дали. Поэтому влиятельные лица вынуждены были действовать по собственному усмотрению и из лучших побуждений. Они надеялись тем самым дать возможность командующему, когда он вернется, принять собственное решение.

В этих обстоятельствах командующий дивизией 23 августа решил не исполнять приказа о выводе войск. По телеграфу он дал указание 3-му батальону 3-го Курляндского пехотного полка выгружаться в Шавлях, что и было сделано, невзирая на протесты коменданта станции308308
  По сообщению тогдашнего заместителя офицера Генштаба майора Бишофа, это решение было принято лишь после прощания с батальоном Рикхоффа на вокзале Митавы. При этом свою роль сыграли и те разговоры, что за несколько дней до этого вели в Германии некоторые политики правой ориентации.


[Закрыть].

На этом, как было написано в боевом журнале дивизии, «камень и покатился с горы». Вскоре стало казаться, что обстановка развивается именно в том направлении, как и предполагали в штабе дивизии. Поначалу была видимость, что все идет хорошо. На прошедшем 24 августа совещании все командиры сплоченно выступили в поддержку командующего дивизией. Согласие изъявил и командир полка «Балтенланд» капитан-цур-зее Зиверт. Фрайкор Вайкхманна, который должен был выезжать вслед за батальоном Рикхоффа, также отказался от эвакуации. Среди солдат, узнавших из призыва майора Бишофа о его решении, тут же воцарилось ликование. Вечером в Митаве они устроили для командира дивизии факельное шествие. К этому движению присоединились и многие не входившие в состав Железной дивизии соединения. Вслед за факельным шествием в Митаве дело дошло до тяжелых столкновений с находившимися там латышскими частями. Военнослужащие полка Йены и батальона Дорна (из корпуса графа Келлера) ворвались в казармы и разоружили латышей.

Командование корпуса, куда майор Бишоф лично сообщил о своих распоряжениях, как и ожидалось, заняло негативную позицию. Полковник Фляйшер, заместитель графа фон дер Гольца, потребовал немедленного отзыва запрета на эвакуацию, майор Бишоф упорствовал в своем мнении. Вся ситуация оставалась в подвешенном состоянии вплоть до возвращения командующего корпусом, последовавшего 25 августа309309
  То есть ровно на следующий день после отказа повиноваться, иначе как удивительным совпадением это не назовешь. Прим. ред.


[Закрыть].

А он тем временем в ходе проходивших 18 и 20 августа совещаний в Кольберге и Веймаре сумел найти достаточно твердую поддержку его точки зрения310310
  По крайней мере, ему так казалось, либо же он потом настаивал на этой версии, чтобы лишний раз оправдать себя и упрекнуть германское правительство в непоследовательности. Тот же министр рейхсвера Г. Носке описывает несколько иную версию событий. См.: Гольц фон дер Р. Указ. соч. С. 247–252; Носке Г. Указ. соч. С. 427–431. Прим. ред.


[Закрыть], в частности, предотвратив вывод штаба корпуса в Восточную Пруссию. Командование в Кольберге также признало важность русского вопроса.

Представитель Верховного командования «Север» полностью солидаризовался с точкой зрения графа фон дер Гольца. Он настойчиво указывал на то, что войска в Прибалтике не могут оцениваться мерками довоенной армии. Длительную эвакуацию – до середины октября – он считал вполне оправданной в данной ситуации. Ведь иначе войска отойти упорядоченно не смогут. Далее он выступил с предложением, чтобы штаб корпуса был отведен в тыл только до Янишек, откуда все же можно было поддерживать прямой контакт и с войсками, и с германской миссией. Там командование корпуса и должно было оставаться до вывоза Железной дивизии, то есть до середины сентября, а затем отправилось бы в Тильзит. В вопросе о расселении он выступил за вариант предоставления земли на германской территории.

И если на совещаниях в Кольберге дошло до столь далеко идущего согласия между собой военных инстанций, на переговорах с германским правительством в Веймаре все так и осталось более или менее неясным. Правительство рейха хотело бы сохранить пассивность как по отношению к остающимся в Прибалтике солдатам, так и относительно снабжения для русских, одобрив оплату и довольствие для них на сентябрь месяц. Министр рейхсвера обратил внимание на возможность осуществлять снабжение через частные фирмы. Германский комиссар на Востоке и обер-президент Восточной Пруссии Винниг и ведущий советник из иностранного ведомства должны были оказывать содействие графу фон дер Гольцу.

Неоднократно высказывавшиеся в прессе, а также сторонниками правительства опасения, что из Прибалтики придет новая волна империализма и реакции, встретили решительные возражения командующего корпусом. Он сумел рассеять и всякие подозрения в связи с пассивным сопротивлением 6-го резервного корпуса процессу эвакуации.

Так что граф фон дер Гольц смог-таки вернуться из Берлина с впечатлением, что эвакуацию можно будет провести согласно его представлениям о ней. Личная составляющая прибалтийского вопроса привела к тому, что и маршалу Фошу в ответ на его повторные настояния пришлось ответить, что граф фон дер Гольц возвращается не в Митаву, а лишь примет по дороге свой штаб корпуса.

Все эти перспективы и возможности рухнули разом, когда в Шавлях от выехавшего ему навстречу 1-го офицера Генштаба штаба корпуса граф фон дер Гольц получил донесение о событиях в Митаве, а в Майтене майор Бишоф и капитан Зиверт доложили ему о пожеланиях войск. Они были сведены воедино в записке майора Бишофа311311
  Версия самого майора Бишофа, несколько отличающаяся от выше изложенной, куда более основанной на позиции графа фон дер Гольца, приводится в его мемуарах: Bischoff J. Die letzte Front. B., 1935. Прим. ред.


[Закрыть], главные положения которой гласили:

«Представляется, что германское правительство не намерено защищать права офицеров, унтер-офицеров и солдат, самопожертвованию которых оно обязано своим существованием.

Поэтому я, основываясь на мнении войск, полагаю своим долгом выступить в защиту их прав. Я собираюсь приложить все усилия, чтобы они оправдались. Поэтому я запретил дивизии эвакуироваться в Германию. Я вполне осознаю ту ответственность, которая в связи с этим на меня ложится. Подчеркиваю:

Мой поступок не направлен против правительства. Я не собираюсь устраивать контрреволюцию. Однако я позабочусь, чтобы мои войска получили то, что им полагается, и то, что они – видит Бог – заслужили.

Поэтому я требую соответствующих гарантий от германского правительства:

1. Зарезервировать не менее 30% мест офицеров, унтер-офицеров и солдат в тех новых бригадах рейхсвера, которые будут окончательно сформированы на Родине.

2. То же касается и мест в формирующихся частях полиции, жандармерии и гражданского ополчения.

3. Дивизия остается существовать в прежнем составе до полного устройства ее военнослужащих, но при этом по меньшей мере на три месяца, считая с 1 октября, получая полное жалованье и снабжение от инстанций рейхсвера.

4. Дивизия компактно размещается у восточнопрусско-литовской границы в качестве части, охраняющей границу.

5. Решение вопроса о расселении в Германии.

6. Подавление движения бойкота, развернутого профсоюзами и предприятиями против войск, охранявших границу, а также их травли в леворадикальных газетах.

7. Гарантия полного освобождения от судебного преследования всех офицеров, унтер-офицеров и солдат дивизии, действовавших исключительно по моему приказу, приказу, всю ответственность за который я беру на себя.

8. Контроль исполнения этих условий возлагается на офицеров, унтер-офицеров и солдат дивизии».

Первую часть этих требований отклонял ставший известным в Железной дивизии отчет Верховного командования «Север». Вопроса о расселении намеренно не касались. Рассчитывали на разрыв с правительством Германии, а за счет этого надеялись избавить Родину от нажима Антанты. Определение дальнейшей судьбы дивизии и без того зависело вовсе не от правительства рейха, а от самих войск и их русских союзников, с одной стороны, и от Антанты – с другой312312
  Мнение тогдашнего командира дивизии, то есть майора Й. Бишофа.


[Закрыть].

В целом же этот документ можно было рассматривать как объявление войны правительству, который следовало либо отозвать, либо же он приводил к разрыву.

То, что руководителями тогда двигали совсем иные, куда более далеко идущие планы, едва ли обсуждалось на служебных совещаниях, однако здесь, для верного понимания обстановки, их следует упомянуть: их занимало обеспечение германского влияния в Прибалтике, а также, чтобы «ворота на Восток оставались открытыми», хотя в этом они не могли встретить понимания ни на Родине, ни тем более у Антанты.

Наряду с этими служебными совещаниями шла и акция доверенных лиц из числа солдат, которые, явно с согласия своего непосредственного начальства, пытались воздействовать на влиятельные инстанции на Родине. В таком духе и последовала телеграмма рейхспрезиденту313313
  В 1919–1925 гг. им был один из лидеров СДПГ Ф. Эберт, рейхсканцлером в июне 1919 г. стал его однопартиец Г. Бауэр, а министром рейхсвера был уже упоминавшийся Г. Носке. Прим. ред.


[Закрыть], рейхсканцлеру, министру рейхсвера и Национальному собранию следующего содержания:

«Все германские части, представленные здесь, в Митаве, сегодня своими делегатами, решили остаться в этой стране. Они желают исполнения обещаний о предоставлении гражданства и права на расселение, попросили своих командиров о поддержке и готовы и впредь оборонять передовые рубежи Отечества, особенно Восточную Пруссию от большевизма.

Они просят и ожидают, что правительство, исходя из соображений и обсуждений, которые проведет наша комиссия314314
  Имеется в виду отправленная в Веймар делегация поселенцев, которая и была там принята всеми влиятельными лицами. См. стр. 50.


[Закрыть], незамедлительно перейдет к защите их прав и на деле покажет, что обещанное им право – осесть на этой земле – будет реализовано.

От собрания делегатов

Подписали Энгелль, Пион».

Телефонограмма того же содержания была отправлена и обер-президенту Виннигу с припиской: «Представители частей просят Вас, бывшего ранее комиссаром Германии, и впредь отстаивать наши права и помочь обустроить наше будущее в Прибалтике под крышей собственного дома».

Командующий 6-м резервным корпусом тем самым был поставлен перед чрезвычайно тяжелым решением. После того как почти все фрайкоры присоединились к Железной дивизии, ему не хватало ресурсов силой подавить открытый отказ войск исполнять отданные приказы. Хватило ли бы его авторитета, чтобы добиться продолжения эвакуации, сомнительно. Граф фон дер Гольц не пошел на подобную попытку. Предоставить войска самим себе, что казалось более простым вариантом, генерал не желал, ведь он предполагал тяжелейшие последствия этого как для них, так и для всей Германии. Поэтому он решил остаться в Митаве и вернуть войска к повиновению за счет личного на них воздействия.

Чтобы как можно скорее и по возможности без ущерба уладить дело, он запросил, чтобы войскам постарались пойти навстречу, согласившись на требования 1–4 и, если возможно, на пункты 5–7. Кроме того, он просил подготовить средства облегчить переход солдат в Прибалтике на русскую службу, что станет «громоотводом для правительства».

Самим же войскам граф фон дер Гольц охарактеризовал их выступление как противодействие отданным приказам и нарушение дисциплины, которое он должен самым серьезным образом осудить, однако добавил, что войска были раздражены тяжелым ущемлением их прав – в вопросе о расселении. Поэтому он не может бросить их на произвол судьбы и передаст их условия германскому правительству. Однако в обмен на это он требовал безусловного повиновения и дисциплины.

После этих увещеваний следующие дни прошли относительно спокойно, хотя уж совсем без инцидентов не обошлось, однако главными их зачинщиками были русские. Опасения, что латыши вскоре, естественно, узнают о беспорядках и используют их для нарушения перемирия и удара со стороны Риги, не оправдались. Латыши даже со своей стороны более или менее добровольно очистили комендатуры в Нойенбурге, Фрауэнбурге и Доблене, ведь они уже не чувствовали себя в безопасности рядом с раздраженными германскими войсками.

1 сентября под Митавой прошел парад остававшихся частей Железной дивизии, на котором у командующего корпусом сложилось благоприятное впечатление о дисциплине и оснащении войск. В своей речи он еще раз изложил позицию командования корпуса по вопросу о поддержании дисциплины и насчет заботы о нуждах войск.

Между тем вышестоящие инстанции были весьма обеспокоены событиями в Митаве. Верховное командование «Север» признало целесообразность временного пребывания графа фон дер Гольца в Митаве, да и в целом согласилось с мнением командования корпуса. Оно рекомендовало правительству Германии заявить о согласии на требования № 1–4, 6 и 7 Железной дивизии, однако выступило против компактного размещения 6-го резервного корпуса в Восточной Пруссии и распорядилось о начале военно-судебного расследования в отношении майора Бишофа и капитана-цур-зее Зиверта315315
  Позднее оно было приостановлено, ведь это было невозможно в отношении тех командиров, за спиной которых стоят принесшие им присягу на верность части.


[Закрыть]. Кроме того, штаб армии закрыл границу Восточной Пруссии для всех военных, которые собирались выехать к 6-му резервному корпусу: то была мера, вызвавшая самые разнообразные трения, а потому долгое время осуществлять ее было нельзя.

Командная инстанция «Кольберг» также заявила о своем согласии на временное пребывание графа фон дер Гольца в Митаве, однако потребовала скорейшего переноса штаба корпуса в Янишки и объявила, что выполнение выставленных войсками условий совершенно исключено. Она настаивала на безусловном подчинении, хотя это и не исключало, что генерал Грёнер заступился перед правительством за некоторые из их требований.

Командующий корпусом сообщил об этом решении всем командующим частями и потребовал от них донести, намерены ли они выполнять поставленные командной инстанцией «Кольберг» требования или нет.

На основании этого запроса капитан-цур-зее Зиверт от имени стрелкового полка «Балтенланд», фрайкоров Брандиса и Штевера, отряда Медема, группы Йены, Баденского штурмового батальона, австрийского разведывательного корпуса, 426-го авиаотряда и боевой эскадрильи Захсенберга заявил, что не присоединялся к требованиям Железной дивизии и не отказывался подчиняться. 25 августа он лишь сообщил, что полк «Балтенланд» поддерживает пожелания Железной дивизии. Однако еще в тот же день полк заявил, что целью фрайкоров является только получение разрешения на борьбу с большевизмом. Капитан Зиверт, принявший тогда на себя командование объединившимися в Немецкий легион фрайкорами, в этом же духе обратился и к министру рейхсвера, через капитана Медема попросив его распространить «Воззвание немецких фрайкоров к германскому Отечеству и всем культурным народам Земли»316316
  См. его текст в приложении 1 к данной части.


[Закрыть]. В нем правительству и зарубежным странам пытались разъяснить, что для фрайкоров дело заключается исключительно в том, чтобы «защитить границы нашего Отечества от неслыханных бедствий, которые принесло бы нашему народу вторжение большевистских орд».

«Если мы и хотели бы упорно держаться здесь и далее, то делаем это не из империалистических или реакционных причин: мы намерены выполнить неуклонный долг перед Отечеством и принятую на себя миссию перед всем человечеством!».

В сопроводительном письме министру рейхсвера можно найти и такие, еще и сегодня317317
  Весьма показательная позиция авторов в преддверии Второй мировой войны. Прим. ред.


[Закрыть] заслуживающие внимания, фразы:

«Мужчины, дисциплинированные внутренне и внешне, вставшие на путь борьбы с большевизмом, не могут не быть проникнуты убеждением, что это явление должно быть уничтожено, чтобы не исчезла культура всего мира, в том числе и Германии. Чудовищная нищета, которую несет с собою большевизм, пробирает до самого сердца. Большевизм нельзя постигнуть теоретически, только тот, кому довелось пережить его, постиг и ненавидит его. Мы убеждены, что большевизм автоматически проникнет в тот вакуум, который образуется в Курляндии после ухода немецких солдат, а она, безусловно, падет жертвой той ядовитой бациллы большевистской пропаганды, что может проникнуть через любой фронт.

Вторым мотивом нашего воззвания, пусть и не высказываемым столь открыто, является национальный. Германия духовно, морально больна и истощена. По нашему убеждению, она исцелится не партийно-политическими движениями справа или слева. Это должно исходить из глубины ее, из души каждого из нас в отдельности. Германии надо вновь показать подвиги идеалистического самопожертвования ради идеи и направить ее на это».

Несколькими месяцами спустя капитан-цур-зее Зиверт своей кровью заплатил за такое идеалистическое понимание своего долга.

Майор Бишоф 27 августа от лица Железной дивизии доложил, что отход от прежних требований был бы равносилен полному распаду. Чтобы не допустить этого и спасти Латвию и Родину от несчастья, он и сделался глашатаем воли солдат. 29 августа он подчеркнул свою позицию тем, что вновь не позволил провести повторно приказанный вывоз 3-го батальона 3-го Курляндского пехотного полка (фрайкора Рикхоффа). 5 сентября он озвучил заявление, что мог бы отказаться от выставленных правительству требований экономического рода, если бы этим можно было добиться гарантий Железной дивизии для дальнейшей борьбы с большевизмом.

Поначалу это давало свои плоды. Но и настойчивое указание офицера-связного в Митаве на угрожающее положение на эстонско-латышском антибольшевистском фронте, а под Псковом мог последовать настоящий прорыв318318
  Псков, взятый русскими и эстонскими белыми частями 25–26 мая 1919 г., действительно был захвачен Красной армией без особенного труда (из-за попыток эмиссаров Юденича арестовать С. Булак-Балаховича и нейтралитета эстонцев) 26 августа 1919 г. Прим. ред.


[Закрыть], по-видимому, было проигнорировано инстанциями на Родине. Эвакуация, не считая составов с матчастью и отправки небольших формирований, была прервана. Когда и в какой форме Антанта вернется к своему требованию о выводе войск, было неизвестно.

Министр рейхсвера 5 сентября телеграфировал в командную инстанцию «Кольберг»:

«Остаюсь при решении относительно быстрого очищения Курляндии. Иных гарантий солдатам на Востоке, кроме их вступления в рейхсвер, дано быть не может. Выставленные войсками в Прибалтике требования по большей части невыполнимы. От офицеров и нижних чинов следует требовать безусловного подчинения приказам германского правительства. Упорствование в отказе от него будет иметь следствием разрыв отношений, прекращение выплат и довольствия, а также юридическое преследование».