Текст книги "Бои в Прибалтике. 1919 год"

Операция против Митавы в отличие от таковой под Туккумом единодушного одобрения у вышестоящих инстанций не встретила. В частности, командующий корпусом в письме, отправленном уже после войны тогдашнему 1-му офицеру Генштаба ландесвера, не смог оправдать ее с тактической точки зрения, хотя она и была ему ясна и как военному, и как человеку. Уже взятие Туккума означало существенный выход за пределы установленного Верховным Командованием «Север» целевого рубежа. Оно и само сожалело, что эта цель оказалась столь ограниченной, однако «в конце концов, младшие командиры обязаны подчиняться». Дальнейший выход за рамки целей наступления вопреки четкому приказу там и впоследствии никак не могли оправдать. Уже саму мысль на этой стадии взять Ригу, совершенно выйдя за имеющиеся рамки, граф фон дер Гольц охарактеризовал как «несколько фантастическую». При этом он отчетливо сопротивлялся, чтобы в основу его критики был положен – как и это часто было до войны – лишь «схематизм указанных для боя зон действия». И сколь «верными и блестящими» были рейды на Гольдинген и Туккум, столь же сомнительной казалась попытка перенесения замысла рейда на более крупные операции по отвоеванию значительных территорий Курляндии, что, по его мнению, было бы возможно лишь действиями на широком фронте и под руководством высшего командования. Инициатива младших командиров не должна приводить к нарушению пределов операции в целом, ведь тогда исключается всякая поддержка других отрядов в случае затруднений или неудач. Граф фон дер Гольц спрашивал, почему ландесвер не перешел за р. Аа под Шлоком. В другом месте101101
  Goltz R.v. Graf. Meine Sendung in Finnland und Baltikum. S. 143–144. См. также русский перевод: Гольц фон дер Р. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике / вст., перев. и комм. Л.В. Ланника. СПб., 2015. С. 151–152. Прим. ред.


[Закрыть] ландесверу делается упрек, что намерения командования были перечеркнуты, а цель их – спасение пленных балтийских немцев – была упущена. Он никак не учитывает в этой критике, что ландесверу, по меньшей мере на ранних стадиях, была предоставлена большая свобода действий.

Командующий ландесвером в ответ подчеркивал, что якобы мерещившееся штабу корпуса окружение противника за счет наступления усиленным правым крылом через Бауск потребовало бы нескольких армейских корпусов, а их не было. Офицер Генштаба ландесвера полагал, что удар к дефиле под Шлоком едва ли стал бы меньшим нарушением рамок намеченных целей, а в тактическом отношении он вызывал еще бóльшие сомнения. Кроме того, ничего не было слышно и о соседе справа – Железной дивизии102102
  См. стр. 86. Ландесвер при образовании штаба в Хагене взял с собой ее радиостанцию, а вместе с нею – и возможность удобной связи с вышестоящими и соседними штабами.


[Закрыть]. Командующий ландесвером предполагал, что она как раз под Митавой. Лишь 17 марта от совершившего вынужденную посадку летчика он узнал, что обе соседние дивизии продолжают вести тяжелые бои и сильно отстали.

Если данное сообщение и не приведено в полной мере дословно, все же мысль сломить сопротивление красных за счет внезапного овладения железнодорожным узлом Митава, не столь уж необоснованна, более того, можно было бы стремиться окружить противника за счет удара на Янишки и взаимодействия с 1-й гвардейской резервной дивизией. В действительности же удар на Митаву опрокинул фронт большевиков в Курляндии и привел в движение вперед обе дивизии. Он по меньшей мере облегчил их фронтальные атаки и сократил кровавые потери. Кроме того, приходится усомниться, что запланированная штабом корпуса операция имела бы подобный успех. Уж по меньшей мере ей не хватило бы эффекта внезапности. оэтому следует – хотя всякое сравнение до известной степени спорно – при оценке решения ландесвера об ударе на Митаву встать, скорее, на точку зрения генерал-фельдмаршала графа Мольтке, который с благодарностью принял победу под Шпихерном (6 августа 1870 г.), хотя она опередила развитие его планов так же, как и взятие Митавы предварило намерения графа фон дер Гольца103103
  Граф Мольтке писал в своей книге «Война 1870–71 гг.» на стр. 25: «Впоследствии утверждали, что сражение под Шпихерном было дано не в том месте, и что оно перечеркнуло планы высшего командования. Конечно, его не предусматривалось. Однако в целом есть очень немного случаев, когда тактическая победа не соответствует стратегическим планам. Успех оружия следует всегда принимать с благодарностью и использовать». Авторство схожей и куда более короткой фразы приписывают Екатерине II: «Победителей не судят», хотя в действительности эта фраза была популярна еще в Античности. Прим. ред.


[Закрыть].

В этом ничего не меняет то обстоятельство, что в обоих случаях, и под Саарбрюккеном, и под Митавой, тактическая победа не вполне соответствовала как намерениям командующего, так и теоретическим возможностям. Там, где дают себя знать воля противника, погодные и прочие обстоятельства, а также ограниченные средства, такое бывает достаточно часто. Поэтому не следует при этом делать упреки командованию и войскам.

То, что при наступлении ландесвера сознательно или неосознанно учитывались и прочие военные соображения, вполне вероятно. Желание самим посодействовать освобождению старой курляндской столицы, вызволить находящихся там пленных земляков и восстановить свою репутацию в глазах балтийских немцев по-человечески вполне понятно.

Относительно замысла в случае удачной переправы под Кальнцемом тут же наступать на Ригу, 1-й офицер Генштаба ландесвера писал, что тогда были серьезные перспективы захвата мостов через Двину, ведь большевики, конечно же, не ожидали немцев под Ригой, а Двина замерзла. «Если сначала заняли бы Митаву и потом двинулись к Риге, то майор Флетчер опасался встретиться с организованной обороной мостов через Двину, которую – с нашими-то средствами – преодолеть было бы сложно». Майор Флетчер хотел бы, если дойдет до переправы через Аа под Кальнцемом, двинуть части ландесвера к Митаве, чтобы взять этот железнодорожный узел и освободить пленных.

Но и самый опытный в военном деле младший командир майора Флетчера ротмистр граф Эйленбург еще до выступления на Митаву был отправлен в набег на Ригу. О причинах, которые тогда побудили командующего ландесвером, он писал: «К началу 1918 г. я был командиром 1-го эскадрона 16-го гусарского полка и стоял в южном предместье Риги. Поэтому мне вполне были известны местные условия и обусловленные ими возможные трудности удара на Ригу. Когда мы выступили из Туккума, был мороз в 17 градусов, почти без снежного покрова. Если бы можно было бы взять Ригу еще до оттепели и ледохода, это стало бы большим облегчением для нас. Если набег не удастся, тогда увязнем перед самым сильным препятствием по фронту, Двиной, имея в тылу болото Тируль. При таких обстоятельствах были большие шансы, что через прочно замерзшее Тирульское болото или под Ригой из Торенсберга можно будет двинуться по льду тонкими линиями или просачиваться отдельными стрелками. Если же начнется оттепель, а затем и ледоход, то при хоть сколько-нибудь умелой обороне противнику будет легко заблокировать переправу по мостам или же вовсе взорвать их и тем полностью остановить наступление ландесвера.

Разбитый и рассеянный ландесвером противник отступает в юго-восточном направлении, где его в районе Доблена еще должна взять в оборот наступающая Железная дивизия. На Аа стоят выдвинутые из Риги и не особенно крупные силы большевиков под Шлоком и Кальнцемом, а после победы над ними путь на Ригу будет открыт. В самой же Риге могут быть лишь небольшие отряды. Более крупные силы большевиков находятся против Гвардейской резервной дивизии под Янишками. В ближайшее время Митава должна упасть в руки Железной дивизии как спелый плод, ведь противник на этом участке, так же как и севернее, уже вновь был разбит балтийским ландесвером и отступает на восток, порой в беспорядке».

Граф Эйленбург добавил, что в связи с появившейся уже в марте угрозой запрета на дальнейшее наступление со стороны Антанты требовалось спешить. «Время работает не на нас, а против. Всякое промедление только укрепляет силы противника. Каждый день ожидания стоит потери ценных человеческих жизней в Риге. Количество арестов и расстрелов за период до 22 мая достигло огромной величины104104
  Красные, в свою очередь, утверждали, что небывалой величины достигло количество расстрелянных после 22 мая, то есть в ходе «белого террора». Называлась цифра в 4500 казненных в Риге за месяц. При этом факта расстрелов заложников якобы в ответ на применение германскими войсками химических снарядов и в связи с воздушными налетами красные не отрицали. См.: Социалистическая советская республика Латвии… Т. 2. С. 85, 138. Прим. ред.


[Закрыть]. Сложно сказать, можно ли было спасти всех пленных. Так же, как и в 1918 г., 18 марта 1919 г. под Митавой у красных оставалось еще много времени, чтобы расстрелять часть пленных или же угнать их дальше. По опыту 1918 г. мне, с другой стороны, уже было понятно, сколько жизней можно было бы спасти за счет быстрого наступления».

Приходится оставить без ответа вопрос, были ли эти планы в рамках возможного. Ведь даже если под Ригой, судя по позднейшему опыту, получилось добиться внезапного успеха даже небольшими силами, выделив для этой операции ландесвер, то все же оказывалось вероятно, что после этого обе группы ландесвера – под Ригой и под Митавой – без возможности быстрой поддержки со стороны далеко отставших от них частей 6-го резервного корпуса оказывались бы в крайне опасном положении, уж совершенно не считая политических и экономических осложнений, которые были бы вызваны взятием Риги. Офицер Генштаба ландесвера, конечно, отстаивал мнение, что можно было бы удержать Ригу, опираясь на озера Егель и Стинт, а также на естественные препятствия, образованные полосой оврагов. Теперь уже сложно сказать, насколько это соответствовало действительности. Но события июня-июля свидетельствуют не в пользу такого мнения.

В остальном же из телефонограммы штаба корпусу от 19 марта следовало, что тот порой имел те же намерения, что и ландесвер, на что, разумеется, у него были большие основания, учитывая существенно более крупные силы в его распоряжении. Поэтому оттуда запросили разрешения Верховного командования «Север» о возможном налете на Ригу на том же основании, что приводил и майор Флетчер.

В действительности дело обстояло так, что штаб 6-го резервного корпуса в 7.45 утра 18 марта получил следующую очевидно перепутанную телефонограмму от ландесвера: «Иду маршем, 17 марта, 6.45 вечера, Туккум. Выступаю на Митаву. В случае если через Аа можно перейти, двинусь через Кальнцем. Флетчер». Позднее прошла и радиограмма с пометкой о месте отправления «станция Митава».

Уже нельзя установить, побудило ли это к чему-либо немедленно или же сначала попытались прояснить обстановку с помощью запросов. Так или иначе, тот момент, когда было учтено изменившееся положение вещей, датирует приказ по корпусу, отданный генералом графом фон дер Гольцем лишь около полудня 19 марта. Он отдавался без точных данных о взятии Митавы и основывался на том, что противник уже оставил свои позиции перед фронтом 1-й гвардейской резервной и Железной дивизий. Приказ в его основных пунктах исходил из того, что «все должны выступить как можно быстрее: 1-я гвардейская резервная дивизия тремя колоннами – на Бауск, Штальген и Митаву, Железная дивизия – на Митаву и в район к северу от нее». В качестве цели наступления намечалась р. Аа от Бауска до Штальгена, реки Гарросен и Эккау до Ценхоф – Вольгунд – Шлок.

Помимо этого граф фон дер Гольц при посредничестве германского посольства обратился к эстонскому главнокомандующему генералу Лайдонеру с требованием помочь ему наступлением на Фридрихштадт106106
  См. карту 1.


[Закрыть]. Видимого эффекта это обращение не принесло.

Между тем войска, частью по собственной инициативе, частью явно на основании отданных еще ранее приказов, пришли в движение. Штабом 52-го командования якобы был отправлен на Митаву самостоятельный отряд Брандиса, что, по мнению штаба 6-го резервного корпуса, должно было нарушить его план обойти Митаву с юго-востока.

1-я гвардейская резервная дивизия после краткого боя взяла Гренцхоф и наседала по всему фронту на север, правым крылом через Янишки на Бауск. 20 марта она без боя заняла Грюнхоф.

Железная дивизия уже 18 марта решила провести атаку на Доблен107107
  См. схему 9.


[Закрыть]. Для этого 4 колонны – фон Петерсдорфа, фон Либерманна, фон Борке и Баллы – должны были ночью двинуться под руководством недавно прибывшего майора фон Клейста108108
  Имеется в виду, вероятно, Эвальд фон Клейст (1881–1954), будущий генерал-фельдмаршал вермахта, уже воевавший на Восточном фронте в 1914–1915 гг. Хотя чин майора в рейхсвере он получил только в 1922 г. Впрочем, род Клейстов был не только древним, но и достаточно разветвленным, за свою историю дав Пруссии и Германии в целом сотни офицеров и десятки генералов. Прим. ред.


[Закрыть] к линии Подкайзен – Вильтат – школа Цируль – Фридрихслюст. Три правые колонны должны были взять Доблен, а левая (Баллы) – нанести удар к северу от него. Подчиненный в тактическом отношении Железной дивизии латышский батальон Баллода в 6 утра 19 марта обязан был выйти в район Фридрихслюст – Вильгельминенхоф.

Из группы графа Каница – отряды Фолькмара и Хайберга – первый должен был отправиться в Циролен и Илен.

Сосредоточение группы Клейста прошло без происшествий. В ходе дальнейшего наступления первым наткнулся на превосходящие силы противника под Гросс-Берзеном батальон Баллы, причем тот отступил в южном направлении лишь тогда, когда во фланг ему со стороны Берзе ударил батальон Борке. Красные тем самым оказались пойманы и батальоном Либермана, конечно, тому пришлось поначалу отступить, ведь его замерзшие пулеметы не функционировали. Однако как только отряд Петерсдорфа под Меске и батальон Баллы под поместьем Доблен взяли русских под перекрестный огонь, они стали разбегаться, неся тяжелые потери. Остатки их спасались через Абгульден – Алауэн, через Ауцхоф и в направлении на Митаву.

Между тем дивизия сумела получить надежные сведения из подслушанных переговоров русских о присутствии в Митаве ландесвера и вызванном этим отходе большевиков на юго-восток. Донесения с других участков фронта дивизии подтвердили отход русских из Панкельхофа и далее на восток. Майор Бишоф поэтому смог поставить перед своими группами такие цели: группа Каница – Петерсфельд – Ауцхоф, группа Клейста Друккенхоф – Ауценбург, отряду Петерсдорфа, который должен был быть передан 1-й гвардейской резервной дивизии, – станция Фридрихсхоф, батальону Баллода – Ливен-Берзен.

В ходе реализации этих указаний в отряде Фолькмара, который наступал, не слишком координируя свои действия, егерский батальон еще вынужден был выдержать кровопролитный бой под Ауцхофом с превосходящими силами противника, отступавшими из-под Доблена на юг, а теперь внезапно оказавшимися на фланге и в тылу батальона. Открыв огонь по тесно сбившейся колонне противника, батальон нанес ему тяжелые потери. Однако, когда кончились патроны у пулеметной роты, а русские подтянули подкрепления из Хофцумберге, батальону пришлось отступить. Резервы подошли слишком поздно, чтобы вмешаться. Командир колонны обер-лейтенант Фолькмар, был ранен, его пришлось заменить ротмистру графу фон дер Грёбену. Тяжело ранен был и командир батальона егерей обер-лейтенант Бюхнер. Группа Клейста из-за переутомления людей и лошадей отказалась от продвижения за Доблен. Батальон Баллода также достиг своей цели – Ливен-Берзена – лишь 20 марта.

Итогом боев под Добленом было тяжелое поражение большевиков. 7 пулеметов, миномет, многочисленные лошади и повозки, а также большое количество боеприпасов остались в руках победителей.

Со взятием Доблена путь для Железной дивизии на Митаву был открыт. Без повторных стычек 20 марта она вышла в район Ной-Фридрихсхоф – Кл. Фридрихсхоф и 21-го продолжила наступление на Митаву.

Из Митавы балтийский ландесвер 20 марта выдвинул батальон Эйленбурга к Майтену на полпути между Митавой и Янишками, чтобы установить связь с предполагавшимися в этом районе частями 1-й гвардейской резервной дивизии. Под Майтеном произошел бой, в ходе него батальон и действительно установил контакт с 1-й гвардейской резервной дивизией. Однако затем граф Эйленбург из-за событий под Митавой вынужден был поспешно вернуться, так и не имея возможности использовать успех.

Там днем 20 марта последовали удары небольших сил противника при поддержке 2 бронепоездов к мостам через Аа и к самой реке. Они были отражены горсткой быстро стянутых из округи солдат под личным руководством командующего ландесвера, ведь ударных отрядов и батальона Эйленбурга не было, а мост и предмостное укрепление чуть севернее были отвоеваны отрядом Ливена.

21 марта провалилась попытка воспрепятствовать вмешательству бронепоездов за счет подрыва железных дорог на Ригу и в Якобштадт. Получивший это задание отряд ландесвера вынужден был отойти в Ценхоф, ведь русские тем временем возобновили свои атаки на Митаву более крупными силами. На этот раз они переправились через Аа выше Митавы и атаковали по обоим берегам реки, введя в бой бронепоезда и броневики. Ландесверу удалось отразить атаку на станцию и удержаться на окраине города на другом участке. И все же положение ландесвера под ударами значительно превосходящих русских порой становилось весьма серьезным. Однако настоящей угрозы в этот день из-за атак не было, в том числе и для станции, на которую был направлен главный удар.

Тем временем в Митаву прибыли подполковник фон дем Хаген и, опережая свои войска, майор Бишоф. Они обнаружили командующего ландесвером на колокольне церкви Св. Троицы, откуда он руководил боем. Подполковник фон дем Хаген принял на себя командование. С колокольни видно было длинные колонны Железной дивизии, в быстром темпе направляющиеся к городу. Быстрота и длина колонн произвела и на своих, и на противника сильное впечатление, немало посодействовав тому, что бой окончился победой немцев. Однако и то, и другое было вызвано фактом, что каждый солдат с винтовкой и поклажей сидел на маленькой повозке, а управлялись они латышскими женщинами.

Отправленную таким образом в Митаву Железную дивизию поддерживали с юга группа Клейста, а к северу от города под Майхофом и Купфером – группа Каница, они смогли вновь оттеснить наступавшее для окружение ландесвера в Митаве крыло большевиков. Это удалось к вечеру. Противник с наступлением темноты прервал ставший теперь уже бесперспективным бой и отошел в леса. Угроза для освобожденной столицы провинции была устранена.

1-я гвардейская резервная дивизия 20 марта выступила маршем тремя колоннами через линию Круки – Хофцумберге. 21 марта передовые ее части вышли в район к западу от Бауска – Штальген на Аа – Гросс-Шведтхоф. Противник перед ней отступал на юго-восток, так как дивизия не смогла своевременно осуществить обход через Бауск – Штальген, а также потому, что из-за морозов на р. Аа удержаться было нельзя. Только под Хофцумберге, взятом ротой самокатчиков из гвардейских стрелков под командованием обер-лейтенанта барона фон Розена, дело дошло до боя. Штаб корпуса полагал, что русские уклонились в первую очередь потому, что последовал удар ландесвера на Митаву, а также из-за натиска Железной дивизии. Так ли это было, останется неизвестным, так как при небольшом количестве войск на таких широких пространствах у противника всегда была возможность в последний момент уйти лесами, к тому же на фронте Железной и Гвардейской резервной дивизий к моменту вступления ландесвера в Митаву он уже начал отступление на восток, что и установил батальон Эйленбурга.

С выходом на рубеж р. Аа создались предпосылки для дальнейшего наступления к Двине и на Ригу. За быстрое развитие наступления говорили как эффект внезапности, так и обстановка на курляндских дорогах, а с началом таяния снегов она стала значительно хуже. Моральное воздействие поражений под Добленом и Митавой поначалу тоже сказывалось. С другой стороны, надо было сначала отвоевать предмостное укрепление под Митавой, выйти на р. Аа под Шлоком и очистить оставшиеся в тылу районы. И все же уже 19 марта штаб корпуса направил Верховному командованию «Север» упоминавшийся выше запрос насчет операции против Риги110110
  См. стр. 92.


[Закрыть], указывая на то, что взятие этого города быстрым ударом теперь, вероятно, возможно, а позднее будет довольно сложным делом. Конечно, насколько способны на такое новое усилие войска после предыдущего напряжения, оставалось неясным. Широкомасштабное наступление, даже за Ригу, в такой военной обстановке было едва ли уместно.

Всем этим размышлениям положило конец письмо из Верховного командования «Север», которое пришло в штаб-квартиру корпуса 20 марта в 10 утра, в нем сразу же запрещалось наступление далее линии Шадов – Митава – Шлок. Возможные своевольные действия балтийского ландесвера за этим рубежом следовало рассматривать как частные акции латышей. Верховное командование тем самым, вероятно неосознанно, действовало в соответствии с планами германского правительства, которое устами министра рейхсвера 27 марта объявило в Национальном собрании, что между ним и Верховным Главнокомандованием имеется абсолютное согласие в том, что германские войска в Курляндии и Литве не должны предпринимать никаких наступательных действий111111
  Министром рейхсвера до апреля 1920 г. был член СДПГ Густав Носке, см. его мемуары: Noske G. Von Kiel bis Kapp. S. 180. Русский их перевод: Носке Г. Записки о германской революции // Вильгельм II. Cобытия и люди 1878–1918. Мн., 2003. Прим. ред.


[Закрыть].

Штаб корпуса приспосабливался к планам Верховного командования и отправил своего 1-го офицера Генштаба в группу Хагена и в дивизии, дав ему полномочия от имени командующего корпуса, чтобы тот отдал необходимые указания. Они были сведены воедино в приказе по корпусу от 21 марта, где заявлялось, что для выхода на линию, предусматриваемую для возведения прочных оборонительных позиций (Бауск – Штальген – р. Гарросен – р. Эккау – Ценхоф – Вольгрунд – Шлок), 1-я гвардейская резервная дивизия должна нанести удар на север через Бауск и Штальген, Железная же дивизия и ландесвер оставались под Митавой112112
  См. схему 10.


[Закрыть]. Как только противник отступит под Митавой, Железная дивизия должна будет продвинуться до выше указанной линии. Позднее 1-я гвардейская резервная дивизия обязана будет принять на себя участок Бауск – р. Эккау, группа Хагена – пространство оттуда и до моря. На всех участках следовало выделить тактические резервы и отправить отряды смешанного состава для зачистки тылов. Один батальон и одну батарею из 1-й гвардейской резервной дивизии надо было отправить к Митаве и подготовить к переброске.

Реализация этих распоряжений привела к целой серии боев, причем порой весьма тяжелых.