Текст книги "Бои в Прибалтике. 1919 год"

Чрезвычайно тяжелое положение отнюдь не облегчалось и позицией германского правительства, и даже германской делегации в Прибалтийской комиссии. Генерал-лейтенант фон Эберхардт при посредничестве командования 1-го военного округа и адмирала Хопмана еще раз обратился к правительству рейха с запросом немедленно предоставить требующимся для охраны железной дороги Шавли – Тильзит войскам обеспечение деньгами, продовольствием и обмундированием. На случай, если перемирия достигнуто не будет, следовало двинуть на поддержку фронта несколько свежих батальонов и батарей. В противном случае отступление пешим порядком будет неизбежно иметь опустошительные последствия для населения немецкого происхождения и для страны в целом. «Отказ от сделанных мною запросов, – завершалась телеграмма, – неизбежно приведут к катастрофе».

Но и на эту эмоциональную апелляцию никакого ответа получено не было. Лишь 25 ноября командование корпуса узнало из телеграфных переговоров своего начальника штаба с его коллегой из командования 1-го военного округа397397
  Им был выдающийся офицер Генштаба, герой боев у Нарочи весной 1916 г. подполковник Бюркнер. Прим. ред.


[Закрыть], что позиция министерства рейхсвера по-прежнему абсолютно отрицательная, на основании чего адмирал Хопман задержал на границе отряд Небеля. Однако он потребовал от комиссии Антанты гарантий против латышских и литовских диверсий при проезде по железной дороге, а обеспечение безопасности было обещано ему еще в Берлине и подтверждено и теперь.

20 ноября латыши возобновили свои атаки. При этом они планомерно стремились к охвату западного крыла немецко-русских частей, совершенно открытого. Там находились русские солдаты, а боеспособность их постоянно снижалась, в чем сомневаться уже не приходилось. Однако с помощью резервов из Железной дивизии удалось удержаться на р. Швед и тем самым устранить угрозу собственно Митаве, однако далее к западу латыши продвинулись до железной дороги Митава – Прекульн. В центре Железная дивизия отразила все атаки, особенно твердо держался егерский батальон на выдвинутом вперед посту под Красным кругом.

На востоке вместо своего павшего командира командование принял на себя офицер Генштаба Немецкого легиона капитан Вагенер, несмотря на то, что командовать последнему приходилось в кровати, ведь он еще не оправился от тяжелого ранения, полученного при атаке на Торенсберг. 19 ноября отряд Петерсдорфа содействовал удару Железной дивизии, атаковав из Штальгена в направлении Гросс-Эккау. В ходе образцового атакующего порыва он продвинулся вглубь вражеской территории на 6 км, однако затем был отозван на исходные позиции командиром бригады. За правым крылом к Гросс-Швиттену прибыл фрайкор Брандиса. Первоначально ему поручалось отбить Бауск.

Но латыши упредили его атаку. Перебежчики сообщили об их наступлении 20 ноября в западном и юго-западном направлениях. Немецкий легион ожидал атаки на широкой линии развертывания, расположившись группами между Гросс-Швиттеном и Гарроссеном. Самые боеспособные части, отряды Брандиса и Петерсдорфа находилось под Гросс-Швиттеном и Штальгеном. Латыши сосредоточили крупные, значительно превосходящие численно немцев силы, причем на решающем южном крыле, предположительно, была совершенно свежая дивизия Баллода. Боевой состав немецких частей сократился до минимума. И тем не менее, в обеих бригадах атаки по фронту были полностью отражены. На попытки обойти южное крыло обеих групп крупными силами под Гросс-Швиттеном и Штальгеном ответили – капитан фон Брандис справа, а обер-лейтенант фон Петерсдорф слева – умелыми контрударами, которые, несмотря на значительно меньшую численность немцев, привели к полному успеху. Правое крыло Железной дивизии капитанов Кивица и Бертольда также поучаствовало в контрнаступлении. Брандис пробился к Руэнталю, Петерсдорф к Зальгалену и Анненбургу.

Об атаке солдат Петерсдорфа много раз упоминавшийся выше корветтен-капитан Штевер писал: «В ночь на 19-е (?) прибыл Петерсдорф. С рассветом пошли вперед за р. Аа. «Хииии – Юх, юх, юх», – раздался пронзительный боевой клич петерсдорфцев. Растянувшись, они шли вперед многие километры, сопровождаемые одной из моих батарей, а где раздавались их индейские крики, тут уже не было удержу. Противник был отброшен на 6 километров. Вечером майор Курц вновь ненадолго перешел Аа, однако их было слишком мало, а опасность быть отрезанными была слишком велика. И все же мы несколько облегчили положение этой атакой. Несмотря на это, на следующий день к югу от нас латыши под Аннабергом прорвались за Аа, но петерсдорфцы отбросили их назад. Одна из моих батарей при этом взяла противника во фланг. Днем латыши крупными силами атаковали большой мост под Штальгеном. Мои слабые посты на восточном предмостном укреплении застали врасплох, латыши подошли к самой нашей усадьбе. А пушки наши стреляли уже на дистанцию в 100 м, мы открыли частую стрельбу из карабинов, пистолетов по всему, что показывалось. Вот так удалось и эту атаку «смазать».

Мы непоколебимо держали наши позиции».

Вечером 20 ноября легион находился на тех же позициях, которые занимал утром. При самых неблагоприятных обстоятельствах, при 10-градусном морозе и тумане, изголодавшиеся и обносившиеся добровольцы из Немецкого легиона еще раз покрыли славой свои имена. В последующие дни латыши продолжили атаки. Однако их раз за разом отражали, при этом особенно отличился полк «Баден», и все же фронт Немецкого легиона, несмотря на это, шаг за шагом пришлось отвести и за Майтен.

Тем самым наступление латышей по всему занятому немцами фронту провалилось, однако общее положение 6-го резервного корпуса стало столь серьезным, что надо было принимать важнейшие решения. На северо-западе на русских из корпуса имени графа Келлера рассчитывать уже не приходилось. Оба немецких батальона корпуса, Лютгенхауса и Баде, оказались не прикрытыми в районе Туккума. Железная дивизия, после того как последние ее резервы были брошены в бой на р. Швед, была на исходе сил.

На востоке с каждым часом нарастала литовская опасность. 20 ноября литовский главнокомандующий Ляутукас399399
  Генерал-лейтенант Пранас Ляутукас (1876–1945), кадровый офицер Русской императорской армии, в августе 1918 г. прибыл в Литву. В октябре 1919 – феврале 1920 г. был главнокомандующим литовской армии, однако затем его сменил его предшественник С. Жукаускас. Погиб в тюрьме НКВД в начале 1945 г. Прим. ред.


[Закрыть] заявил, что вопрос о продлении договора в Радзивилишках, по которому литовцы до сих пор должны были не подходить к железной дороге Шавли – Таурогген, не рассматривается. Таким образом, следовало считаться с тем, что теперь в уже начавшихся беспорядках на железной дороге окажется задействована и регулярная литовская армия. Генерал-лейтенант фон Эберхардт полагал, что «Латвия и Литва, подстрекаемые Антантой, из жадности к трофеям не желают допустить спокойного отхода из Прибалтики, а Межсоюзническая Прибалтийская комиссия преследует только один интерес – еще до перехода границы измотать армию и, если представится такая возможность, уничтожить и обесчестить ее». По его мнению, германское правительство и его представитель не осознавали возникающую в связи с этим необходимость обеспечения вывода войск своими силами. И в тот момент, когда адмирал Хопман вместо ввода в действие отряда Небеля на охрану ветки Тильзит – Шавли потребовал отправки представителей Межсоюзнической комиссии, чтобы остановить литовцев, генерал фон Эберхардт ощутил, что его вместе с войсками отдали на произвол Антанты, желающей их уничтожения, в то время как германский делегат в это попросту не может поверить и, в рамках того, как ему и ставилась задача, пытается за счет запрошенной им отправки представителей Межсоюзнической комиссии добиться организованного вывода войск на Родину, причем почти без потерь.

Еще одна трудность для штаба германского корпуса заключалась в том, наконец, что некоторые русские политические круги из вмешательства германского командования и восстановления тактического положения сделали вывод, что теперь могут и впредь рассчитывать на поддержку всего бермондтовского предприятия германским корпусом. Эта мысль витала и в других головах400400
  Очевидно, немецких, причем в том числе среди немцев из Германии, а не балтийских. Прим. ред.


[Закрыть], поэтому генерал-лейтенанту фон Эберхардту, при поддержке командира Железной дивизии, пришлось со всей решительностью выступить против этого. Он полагал, что вынужден распустить соединения Западной русской армии, подчинить себе собственно немецкие части из ее состава и передать князю Авалову командование лишь слабыми русскими отрядами. Новая «группа князя Авалова» должна была любыми средствами вновь выйти на линию Вольгрунд – Шлок, однако тем временем сразу же выяснилось, что это невозможно.

В остальном же командующий корпусом из постоянно поступающих к нему сведений, но прежде всего из чрезвычайно напряженной тактической обстановки 20 ноября сделал вывод, что отход за линию Шавли – Муравьево неизбежен. Он назначил на 21 ноября оставление Митавы всеми учреждениями, которые не необходимы при обороне города, то есть госпиталями и т.д. Запланированная под кодовым названием «Розенкранц402402
  В честь шекспировского персонажа, что не лишено мрачной иронии. Прим. ред.


[Закрыть]» операция по отходу должна была начаться в день, который еще предстояло определить, а за 6 маршевых переходов надо было выйти на линию Мешкуце – Векшни. Осью этого маневра поворота под Янишками стал Немецкий легион, теперь уже называемый группой Брандиса. Ей, Железной дивизии и Западной русской армии, были указаны маршруты отступления. Разделительной линией между Брандисом и Железной дивизией стали пункты Анненбург – Гросс-Вирцау – Майтен – Скайсгиры – Грузди, между Железной дивизией и русскими – Вольгрунд – Ливен-Берзен – Альт-Ауц – Лаишев – Муравьево. Штаб корпуса ночью собирался еще до начала отхода перебраться в Шавли.

Ход событий привел к тому, что отход из Митавы перенесли на 22 ноября. Однако из-за недостатка угля и слишком краткого срока запланированные транспортировки оказалось возможным провести лишь частично. Два эшелона с русскими из Западной армии были атакованы под Мешкуце литовцами, их пришлось бросить на произвол судьбы.

Отход частей Железной дивизии прошел без существенных помех.

Куда сложнее обстановка была в Немецком легионе403403
  См. схему 15.


[Закрыть]. Там латыши, правда, открыто не атаковали, тем не менее, крупными силами продвигались через Жеймы – Круки в брешь между двумя бригадами. Часть фрайкора Брандиса, которая днем ранее добралась до замка Руэнталь, была вынуждена пробиваться с тяжелыми потерями. Но и бывшая севернее бригада майора Курца должна была в яростных боях под Штальгеном и Гарроссеном обеспечивать себе отход через Гривен – Гросс– и Кляйн-Фельдхоф к Нойхофу, куда она прибыла в 3 ночи 22-го без существенных потерь. 2-я бригада держалась в районе Берстельна.

Еще южнее батальону Мальцана под Радзивилишками удавалось держаться в тяжелых боях с литовцами. Там речь шла об ударе, который предпринял по собственной инициативе известный своей отчаянностью литовский полковник Славацкий. Причем это сопровождалось заявлениями, что никаких указаний от своего правительства он не получал.

Хотя тем самым благодаря храбрости германских войск был удержан незаменимый для вывода войск железнодорожный узел, уже тогда начались тяжелейшие помехи для транспортного сообщения. В конце концов, под Мешкуце, вследствие огня литовской артиллерии, застряло большое количество поездов с беженцами и больными. В тылу германских частей прикрытия они были атакованы 300 литовцами при 4 орудиях и множестве пулеметов. Однако бывшим в этих эшелонах легко раненным удалось отразить атаку, хотя это трусливое нападение и стоило 42 человек убитыми. Не хватало продовольствия, топлива, одеял и перевязочных средств. «Ситуация, в конце концов, стала неописуемой». Мы приводим здесь записи одного из офицеров медицинской службы в качестве драматического описания событий:

«Всю ночь напролет с вокзала Митавы отходили поезда, забитые беженцами и ранеными, по улицам громыхали нагруженные багажом повозки. Внезапно колонна остановилась; у интендантской коляски сломалось колесо, ящики полетели на землю, частью разбились, а содержимое их рассыпалось. Радостно вспорхнули на ветру «деньги Добровольческой Западной армии», тысячи и тысячи марок, однако едва ли хоть кто-нибудь наклонился за ними. «Эти кассовые чеки, обеспеченные военным имуществом добровольческой Западной армии, действуют в зоне, занятой ею, в качестве официального платежного средства», – можно было прочесть на них по-русски и по-немецки. Еще вчера во всех лавках за эти бумажки можно было получить товары, в кондитерской давали за них прекрасные пироги, вчера еще Авалов был хозяином Митавы. А сегодня? Где князь, где его русская армия, где его военное имущество? Разбито и развеяно по ветру, точно так же, как эти ящики и миллионы в них…

Медленно и безоглядно шел через эту страну состав с беженцами. С ними уже больше ничего не может случиться, ведь они покидают латышскую территорию, теперь они в дружественной им Литве. Но что же это? Локомотив остановился из-за заграждения, а со всех сторон полетели пули! Литовцы так долго таили в себе свою тихую к нам ненависть, ведь им приходилось бояться нас, а теперь они сочли нас достаточно беспомощными, а потому начали боевые действия. В ужасе завизжали женщины и дети, а русские офицеры и солдаты, которых много было в этом поезде, более полагались на молитвы, нежели на оружие. Только немногочисленные легко раненные немцы404404
  Оставим на совести авторов столь твердое совпадение между различиями по национальному признаку и соотношением отчаявшихся и мужественных. Прим. ред.


[Закрыть] не утратили присутствия духа. Быстро высыпали они наружу; обер-лейтенант Хеллинг из нашей седьмой роты (3-го Курляндского пехотного полка), несмотря на простреленные ноги, принял на себя командование. В момент заняли оборонительные позиции, и вот так эта горстка немцев удерживала всю литовскую банду с ее орудиями, пока не подошел еще один состав с беженцами, освободив нас из этого опасного положения.

На станции Шавли Хеллинг был вызван к Авалову-Бермондту, который также находился в атакованном поезде. Князь выглядел еще более бледным, чем обычно, когда поблагодарил его и за его действия пожаловал ему орден Св. Станислава 2-го класса. Я не знаю, была ли такая бесцветность его лица следствием чрезмерного напряжения, или же это был стыд за то, как повели себя его русские, с которыми он когда-то надеялся освободить Москву от большевиков».

Но и на станции Шавли подходившие из Митавы и Муравьево застряли, теперь уже из-за недостатка угля. И вновь запрошенной помощи в виде продвижения вперед частей рейхсвера так и не состоялось. А без этого генерал-лейтенант фон Эберхардт полагал возможность организованного отхода и вывоза имеющегося немецкое происхождение населения исключенной более, чем когда-либо.

А вот Прибалтийская комиссия, напротив, теперь посчитала себя обязанной вмешаться. Ее деятельность по непонятным причинам постоянно прерывалась в связи с отъездом ее председателя в Ковно. Там он призывал литовское правительство к умеренности и отказу от открытых нападений на железную дорогу Шавли – Тильзит, однако всегда в форме, которую можно было бы воспринимать как приглашение к обратному. Был вполне очевиден замысел задержать, чтобы предоставить латышам и литовцам желаемую ими возможность военных успехов. После своего возвращения в Тильзит генерал Ниссель категорически отверг всякое вмешательство в переговоры о перемирии с латышами. Он, очевидно, хотел-таки предоставить им подобную возможность – реализовать их страшно преувеличиваемые военные успехи и взять побольше военных трофеев.

Потребовались бесконечные переговоры с адмиралом Хопманом, которые, помимо прочего, осложняли известия о немецкой атаке на Либаву. Они затянулись еще и из-за поездки генерала Нисселя в Мемель с целью побудить, в конце концов, комиссию вмешаться – в первую очередь литовцев, которые, по мнению Нисселя, до сих пор только защищались от германских мародеров, а теперь вдруг всерьез атаковали под Шавлями и нанесли удар по войскам Немецкого легиона. Теперь генерал Ниссель хотел сдержать латышей и литовцев, но лишь до тех пор, пока это соответствует нуждам вывода германских войск. «Мы в действительности фактически предали бы латышей и литовцев, если бы преждевременным вмешательством позволили переформировать немецко-русские войска, что сумел сделать летом генерал граф фон дер Гольц к пущему ущербу для репутации генерала Гофа и Антанты, которую он тогда представлял»405405
  General Niessel. L’evacuation des pays Baltiques. P. 109. Имеется в виду перемирие в Штрасденхофе и возникшая благодаря ему оперативная пауза.


[Закрыть].

Во исполнение этой, в любом случае не искренней, политической линии 22 ноября генерал Ниссель в Тауроггене лично отдал литовцам приказ о немедленном отходе и потребовал от литовского правительства отвести его войска на ранее уже определенную дистанцию в 10 км от шедшей восточнее железной дороги демаркационной линии. Кроме того, по предложению адмирала Хопмана он отправил бронепоезд, в котором находились капитан фон Позек и несколько офицеров Антанты, в Радзивилишки, чтобы иметь возможность прекратить бои в случае их возобновления. Так как офицеры Антанты между тем предпочли отправиться в литовскую штаб-квартиру в Шадове, батальон Мальцана, отразив все атаки, вынужден был пробиваться в Шавли.

Тем временем 22 ноября Немецкий легион и Железная дивизия продолжили свой отход. При этом 2-я бригада Немецкого легиона была задержана атаками латышей, а затем отошла на Сессау, а 1-я бригада, не вступая в контакт с противником, подошла к Гросс-Эллей. В ночь на 23-е легион без помех продолжил отступление по шоссе в Шавли, дойдя до Янишек, где пока и остался для прикрытия дальнейшего отступления, в частности – для защиты стремящегося на юг на всевозможных транспортных средствах немецкого населения. Командование им после полной приключений поездки принял майор Генерального штаба фон Лёвенфельд, направленный командованием 1-го военного округа. На двух локомотивах он доехал до Майтена, там вступил в бой с литовцами и забрал с собой в Янишки многочисленных беженцев из числа балтийских немцев.

С запада от русских не было никаких известий. Знали только, что батальон Лютгенхауса в полном порядке отходит на крайнем левом фланге.

23 ноября там возникла критическая ситуация, ведь группа Плеве, видимо, введенная в заблуждение одним из прибывших к ней представителей Прибалтийской комиссии, и полагая, что в ней уже нет необходимости, начала отступление к границе. Попытки командования корпуса задержать группу провалились из-за отсутствия связи. Таким образом, ветка Прекульн – Мемель для продолжения отхода исключалась, а левое крыло лишилось прочнейшей из своих опор. Группа без помех и в полном порядке добралась до Мемеля. Присутствовавшие там представители Антанты попытались принудить отряд к сдаче оружия, чтобы затем куда-то вывезти их с неизвестной целью. Из-за этого пошли стычки с контролирующими офицерами союзников, при этом генерал Ниссель полагал возможным уладить их за счет угрозы обстрела открытого города Мемель военно-морскими силами Антанты.

В этой ситуации генерал-лейтенант фон Эберхардт на худший из случаев предполагал действовать испытанными военными средствами, ведь помощи с Родины не поступало, а Прибалтийской комиссии не удалось сдержать латышей и литовцев. Он решил в такой ситуации с оружием в руках и с боями продолжать отступление, пробившись на Родину, что, разумеется, означало бы бросить беженцев и военное имущество.

Необходимые для исполнения этого решения приказы были отданы в течение 23 ноября. Они предусматривали, что после реализации маневра «Розенкранц» войска 27-го будут отдыхать, а затем должны сосредотачиваться:

Немецкий легион у Шавлей, Железная дивизия у Куршан, корпуса имени Келлера и Вырголича под Попелянами.

Требующиеся для этого передвижения должны были проводиться до 1 декабря в ходе операции под кодовым названием «Гильденстерн». В случае, если организованные марши и транспортировки станут невозможны, под шифром «Офелия» следовало пробиваться в Германию:

Немецкому легиону через Кельмы – Таурогген на Пожеруны или же через Шавкяны – Колтиняны на Нове-Място;

Железной дивизии через Лукники – Константинов на Швекшни или через Лукники – Зоряны на Вевиржаны;

Объединенным русским корпусам через Тельше – Плунгяны в Мемель.

В ходе движения на прорыв части должны были забрать с собой своих больных и раненых, уничтожив все излишнее имущество и снабжаясь с окрестной территории.

Генерал-лейтенант фон Эберхардт сообщил командованию 1-го военного округа о своих намерениях, при этом еще раз подробно описав невыносимую обстановку. Ему было совершенно ясно, что реализация операции «Офелия», хотя бы из-за необходимых реквизиций и неизбежных при этом эксцессов по отношению к местному населению, приведет к тяжелым недоразумениям. Денег для свободной закупки и оплаты правительство рейха так до сих пор и не предоставило. Все донесения и запросы штаба 6-го резервного корпуса, несмотря на ходатайства командования 1-го военного округа, понимания в ответственных за это инстанциях не встретили.

Германский комиссар продолжал обеспечивать отступление за счет своего посредничества в Прибалтийской комиссии. Правительство рейха попыталось задобрить литовцев, бесплатно передав им все запасы, оставшиеся на складах в Литве, а также все железнодорожное имущество. Тем самым вопрос о выводе войск был переведен именно в тот сценарий, на который и генерал фон Эберхардт, и командование 1-го военного округа в интересах репутации германской армии идти не желали: находившиеся в Прибалтике части были полностью в руках комиссии Антанты. Литовцы и латыши без боя достигли того, чего хотели, – очищения занятых территорий и захвата имущества германских войск. Репутации Германии был нанесен тяжелый удар. Как заметил один из присутствовавших офицеров, последовавшее затем согласие Межсоюзнической комиссии на это предложение было лишь «доказательством, что оно было ошибкой». Генерал фон Эберхардт, несмотря на это, продолжал попытки силой защитить честь рейха и германских войск.

Какие трудности помимо этого приходилось преодолевать генералу и в среде своих же солдат, следует, например, из приводимых ниже записей, сделанных в те дни уже много раз упоминавшимся адъютантом фрайкора Брандиса:

«И вновь было большое совещание командиров (в Шавлях), куда капитан взял и меня. И только он яростно сцепился406406
  Дело было в теоретическом споре, в котором майор фон Лёвенфельд отстаивал систему взглядов прусского офицера против так называемой «позиции ландскнехта».


[Закрыть] с майором фон Лёвенфельдом, новым командиром Легиона, как дверь отворилась, и на пороге показался генерал фон Эберхардт. Он тут же взял слово для длинной, явно подготовленной заранее речи, просто блестящей. Коротко говоря, он заявил, что мы попробовали то-то и то-то. На Родине нас осудили. Он не хочет говорить, насколько мы были принуждены к этому с той или иной стороны. По его мнению, мы стояли за правое дело, проявив любовь к Отчизне и мужество. Но не получилось. Наши командиры тоже пытались помочь, запросив правительство о помощи, а его – о принятии командования. Он охотно прибыл, чтобы помочь нам. Ему удалось, в том числе с помощью комиссии Антанты, установить перемирие между нами и литовцами. И вот он прибыл с амнистией от правительства. Теперь же он требует от нас лишь подчинения его приказам. Он не может полагать, что кто-либо стремится теперь от этого отказаться. Намерение когда-то действовать и без правительства, в конце концов, оказалось лишь мужественной попыткой. Теперь же не подчиняться правительству суть преступление. Он не думает, что среди собравшихся найдется хоть один, кто был бы склонен к этому. Молчание он воспринимает как согласие. Он благодарит всех за доверие и т.д. И тогда он так подействовал на всех распетушившихся, что они уже более не возвращались к начатому. Инцидент был исчерпан. Были готовы идти туда, куда пошлет их правительство».

Между тем Железная дивизия 23 и 24 ноября при легкой оттепели продолжала свое отступление без помех со стороны противника. Ее войска сосредоточились в районе Альт-Ауц – Муравьево – Жагоры. Настроение и дисциплина в частях были хорошими.

Русские войска вышли к Муравьево – Попелянам.

Немецкий легион оставался у Янишек, чтобы прикрывать стоявшие севернее Шавли эвакуирующиеся обозы.

В Шавли тем временем, преодолев некоторые трудности, прибыли начальник штаба генерала Нисселя полковник Досс и германский майор Кесслер. Благодаря воздействию на офицеров удалось сдержать регулярные литовские части и очистить многие населенные пункты на ветке Шавли – Радзивилишки. Однако они, конечно, не смогли помешать продолжающимся в тыловых районах действиям иррегулярных банд.

И все же добились восстановления железной дороги, освобождения проезда у станции Шавли, а 25 ноября движение поездов с эвакуирующимися возобновилось. Остальные маневры также в последующие дни прошли без существенных помех. Русские и Железная дивизия оставались в полосе магистрали Муравьево – Шавли, где сохранялся покой.