Текст книги "Бои в Прибалтике. 1919 год"

А военная обстановка во второй половине сентября и действительно стала принимать весьма угрожающие очертания. Нейтральную зону и тыл постоянно беспокоили латышско-большевистские банды, держа в страхе население северной Курляндии, причем они знали, как ловко возложить ответственность за свои бесчинства на немцев. 18 сентября – несмотря на перемирие – последовала атака крупных сил латышей на германский пост на Миссе под Скрайде350350
  См. схему 14.


[Закрыть]. В тылу литовский комендант Тауроггенского уезда, угрожая применением оружия, требовал очищения немцами этого населенного пункта. Нарастало количество попыток диверсий на железных дорогах и телефонных станциях.

Приходившие в середине месяца сведения о передвижениях войск позади латышского фронта позволяли сделать вывод о грядущей атаке латышей и эстонцев на Митаву. Сообщалось о переброске эстонской дивизии из Валка в Ригу. На олайском участке фронта показались мелкие эстонские отряды. Там будто бы видели и танки351351
  Танки действительно поставлялись англичанами для эстонской армии и войск Юденича, однако в количестве, явно недостаточном, чтобы они могли стать существенным фактором по ходу боевых действий, хотя психологический эффект от их появления (особенно в частях РККА) был действительно заметным. Прим. ред.


[Закрыть]. В Риге ходили слухи о предстоящем наступлении. 23 сентября командование корпуса сочло, что обстановка прояснилась настолько, что можно рассчитывать на эстонско-латышское наступление примерно 1 октября. Крупные эстонско-латышские силы, должно быть, сосредотачивались по обе стороны дороги Рига – Олай, а одна эстонская дивизия – под Штокманнсхофом. И если при этом речь шла не об оборонительных мерах, то штаб корпуса ожидал атаку в обход обоих флангов германского развертывания, а потому направил действия своей разведывательной службы на наблюдение за дорогами, ведущими к Штокманнсхофу, Кальнцему, Шлоку и Туккуму. Он оценивал силы противника в 25 тысяч человек и, из-за решивших вступить в состав рейхсвера воинских частей, считал помехи эвакуации, начавшейся 27 сентября, вполне возможными.

В соответствии с этим командование корпуса стремилось двинуть русские формирования на фронт. 25 сентября были достигнуты соответствующие договоренности с полковником Бермондтом.

Наконец, 30 сентября командующий корпусом отдал тайный приказ, согласно которому на случай эстонско-латышского наступления, которое теперь ожидалось к 6 октября, когда в Риге должно было пройти заседание Народного совета, следовало готовиться к контрнаступлению, получившему кодовое название «Удар молнии». Для этого корпус Вырголича сменял половиной войск фрайкор Дибича на охране железной дороги, а другой – сосредотачивался под Янишками в качестве резерва, группа «Балтенланд» (Немецкий легион) с приданными ей частями располагалась в районе Бауск – Гросс-Эккау для наступления на Кеккау – Торенсберг и для прикрытия восточного фланга под Нойгутом – Шёнбергом, Железная дивизия и корпус графа Келлера оставались в готовности в районах прежней дислокации. Кроме того, в качестве резерва корпуса в Фридрихсхоф выдвигался усиленный батальон из группы Плеве.

В связи с этими распоряжениями мысль о крестовом походе против Советов была практически оставлена. Ведь вскоре выяснилось, что быстро устранить латышскую опасность на левом фланге нельзя. Не было бы более целесообразным сначала позволить латышам атаковать, как предлагалось, представляется сомнительным. В политическом отношении в этом случае предстали бы в более выгодном свете, однако военные перспективы существенно ухудшились бы. Латыши, сосредоточив ресурсы, явно были бы в состоянии прорвать сильно растянутые позиции Западной армии, если только не упредить их своим наступлением.

Независимо от этих, вызванных перспективой эстонско-латышского наступления, мер, несший теперь в одиночку всю полноту ответственности командующий немецко-русскими соединениями полковник Бермондт принял решение атаковать на рижском направлении. Им руководила мысль, что латышей и эстонцев, а они так и не дали никакого ответа на его попытки с ними договориться, следует силой принудить к переговорам и заставить дать проход на большевистский фронт. Ведь и действительно, наступление или железнодорожный маневр за Двниском были совершенно исключены до тех пор, пока к югу от Риги стоят латыши и эстонцы, имея тяжелое вооружение и будучи готовы к атаке. Моральное и формальное право Западной армии атаковать вытекало из того факта, что после вывода германских войск status quo, то есть суверенитет царской России над Остзейскими провинциями восстановлен, а на фронте из-за ежедневных нападений латышей, несмотря на перемирие, было фактически состояние войны. Кроме того за счет прослушки разговоров латышского военного министра выяснили, что латыши намерены подождать лишь прибытия уже отправленных эстонских войск, чтобы затем со своей стороны перейти в наступление на Митаву.

Но еще до того как дошло до открытой борьбы, полковник Бермондт предпринял решающий политический шаг, ведь 6 октября он заявил, что вся латвийская территория является базой для русских войск, назначив административный совет при Добровольческой русской Западной армии под председательством сенатора Палена. Тот передал собственно местную администрацию латышской Директории. Одновременно полковник Бермондт потребовал от латышей и литовцев борьбы с большевиками, «ведь вообще невозможно понять, как с этими бесчестными людьми можно заключать мир», гарантировав предоставление обеим странам впоследствии полной автономии. Не было никаких сомнений, что это приведет к разрыву с обоими окраинными государствами. Если относительно латышей Ульманиса это было и так неизбежно, то насчет литовцев более компетентный знаток тамошней ситуации рекомендовал бы более осторожную политику. Путь на фронт против большевиков теперь пролегал через северную Литву. Если его придется проложить силой оружия, то это в любом случае означает излишний расход сил. Кроме того, отправка корпуса Вырголича в район Шавлей и его выступление против находившихся там литовских чиновников и охранения обострили обстановку без всякой на то необходимости. Следствием этого было сосредоточение литовских войск между Шадовым и Радзивилишками, а тылы свои они пытались обезопасить за счет переговоров с большевиками. В любом случае ситуация на данном участке пока что оставалась в подвешенном состоянии.

Для оценки возобновившихся тогда тяжелых боев следует иметь в виду, что в войсках Бермондта воля к наступлению была, однако в военном отношении они были далеко не равноценны. В чисто русских частях, а также и некоторых фрайкорах боеспособность оставляла желать лучшего.

Ни в коей мере не соответствовало требованиям вероятно затяжной длинной кампании в условиях северного климата Прибалтики и оснащение.

Несмотря на все новые усилия и в те времена, когда еще не было запрета на снабжение, запросы войск выполнить не удалось, так что личный состав зачастую был в летней форме, без шинелей, а также в обуви в совершенно неудовлетворительном состоянии. В чем была ошибка, установить тяжело; но сам факт этого был для войск тем более непонятным, что русские и латыши, с которыми непосредственно контактировали войска, зачастую были оснащены куда более хорошим германским обмундированием. И сколь сильное разочарование этим вызывалось, в том числе видно и из того, что 3 октября немецкие солдаты одного из постов предприняли отбитую, правда, атаку на склад обмундирования в Митаве. А так как теперь подвоз с Родины прекратился совсем, рано или поздно дело и вовсе должно было дойти до катастрофы. Сначала, конечно, войска в их порыве вперед не давали себя остановить этим трудностям.

На другой стороне теперь уже стало заметно течение, которое могло бы существенно улучшить позицию немецко-русских войск: мирные переговоры окраинных государств с Советским правительством353353
  11 сентября 1919 г. с инициативой об их начале выступил НКИД РСФСР, 1 октября на конференции прибалтийских государств было решено, что все три государства готовы не позднее 25 октября начать предварительные мирные переговоры, хотя этого в октябре так и не было сделано. 10 ноября это намерение было подтверждено еще раз, 19 ноября договорились об обмене заложниками с Латвией, а 5 декабря начались переговоры в Тарту между Эстонией и РСФСР, первым их итогом стало заключение перемирия 31 декабря, Юрьевский мирный договор подписали 2 февраля 1920 г. Перемирие с Латвией с 1 февраля 1920 г. было подписано только после освобождения от красных Латгалии 30 января-1 февраля, но мирные переговоры начались только 16 апреля, завершившись 11 августа 1920 г. Прим. ред.


[Закрыть] встретили очень жесткое неприятие консервативных и буржуазных элементов, да и в лучших из латышских частей – бригаде Баллода – это привело к истовому напряжению, которое весьма характерно проявилось в попытках сближения с ландесвером, а также в многочисленных перебежчиках к германским войскам в районе Якобштадта. Поэтому предполагали, что войска Баллода едва ли примут участие в открытой борьбе против немцев и русских. Начатая мобилизация в больших городах – Риге и Либаве – окончилась полной неудачей и привела лишь к усилению антиправительственных настроений, особенно в рабочей среде.

Кроме того, бывший германский ротмистр Гольдфельд образовал фрайкор – частью и из немецких дезертиров, боеспособность которого оценивалась штабом германского корпуса как довольно высокая. Остальные части противника за продолжительное время войны и за счет имевшихся в последние месяцы возможностей для обучения также, без сомнения, улучшились. Они получили из-за рубежа существенное количество оружия и боеприпасов, за чем явно стояла Англия. Согласно латышским источникам, только в октябре прибыли 22 орудия, 124 пулемета, 30 артиллерийских снарядов и существенное количество ручных гранат и винтовочных патронов.

В оперативном плане во вторую неделю октября латыши внешне готовились к обороне. 3 октября с помощью подслушки было установлено, что латышская сторона объявила повышенную боеготовность. Затем 6 октября последовала не вполне развившаяся атака на Олайскую позицию, которая ввела в заблуждение относительно истинных намерений латышей и старательно ими скрывалась.

Для немецко-русских войск благоприятно было и то, что Литва, несмотря на нажим со стороны Англии, поначалу отказывалась от активного наступления против восточного фланга Западной армии. Стянутые под Шадов литовцы выказывали мало желания воевать, они представляли бы серьезную опасность лишь в том случае, если бы латыши и эстонцы сумели добиться тактического успеха.

И все же командование русской Западной армии полагало, что его база напротив Олайского фронта из-за сосредоточения латышско-эстонских войск в такой опасности, что уже не желало откладывать общее наступление против находившихся к югу от Двины войск прибалтийских государств. Главнокомандующий, «вследствие перехода через демаркационную линию и неоднократных нападений на его подразделения, отдал приказ о контрнаступлении».

Приказ предусматривал, что части 2-го русского Западного корпуса (Вырголича), а также отряды Петерсдорфа, Рикхоффа и Брандиса прикрывали восточный фланг под руководством штаба майора Гётце из полка «Балтенланд», наступая на Шёнберг – Нойгут, в то время как 8 октября Немецкий легион с 4 усиленными батальонами наступал от Эккау на Кеккау, Железная дивизия, усиленная 1-м Пластунским полком355355
  Спешенные казаки. В оригинале приведено собственно русское название полка. Прим. ред.


[Закрыть], – по обе стороны шоссе Митава – Рига, еще одни русский отряд – от Кальнцема и Шлока по обе стороны оз. Бабит, а третий русский отряд должен был прикрывать от действовавших под Туккумом латышских банд.

Атака Железной дивизии повсеместно наткнулась на яростное сопротивление. Болотистая почва добавляла куда больше сложностей, нежели прошедшей весной. Порой всем трем колоннам, которыми наступала дивизия, приходилось идти по шоссе, чтобы продвинуться вперед. Артиллерия смогла открыть огонь лишь из нескольких орудий на дороге, а также на некоторых островах в болоте, в то время как латыши, хорошо ориентируясь на местности, использовали это, чтобы постоянно беспокоить с фланга наступающие колонны немцев. По фронту латыши жестко держались на хорошо оборудованной Олайской позиции по обе стороны Янсона. Лишь поздно вечером 3-му Курляндскому пехотному полку удалось взять штурмом и сам населенный пункт. Оттуда полк уже ночью продвинулся по построенной в ходе Мировой войны мощеной дороге на северо-восток. Его 2-й батальон с тяжелыми боями утром 9 октября под Рудзе вышел на дорогу Кеккау – Торенсберг. Фланговый удар латышей с северо-западного направления был отражен с большими потерями.

На рижском шоссе Баварская железная горстка356356
  Прибыла в Железную дивизию в середине сентября.


[Закрыть] под командованием капитана авиации Бертольда и части 2-го пехотного полка также еще ночью пробились до Тюрингсхофа, однако под постоянными атаками по фронту и во фланг, при поддержке броневиков, вынуждены были вновь отойти. При этом часть раненых осталась на поле боя, а днем позже их обнаружили со следами жестоких издевательств, сделанных руками латышей.

1-й пехотный полк без серьезных столкновений вышел к Шварценхофу357357
  Ныне часть г. Рига Шварцмуижа. Прим. ред.


[Закрыть]. Но решительного результата там из-за болотистой местности не добился.

Итак, 9 октября на фронте установилось затишье, однако продолжавшийся 24 часа ледяной дождь предъявил к войскам, почти не имевшим укрытия, едва ли меньшие требования, чем атаки предыдущего дня. 2-й пехотный полк удерживал Янсон, в то время как части 1-го пехотного полка, Пластунского полка и егерского батальона были двинуты на правый фланг и там в течение дня шаг за шагом и от дюны к дюне оттеснили упорно оборонявшегося противника на северо-запад.

Решающий результат могло принести только вмешательство с обоих флангов. Северный из них, где был корпус графа Келлера, с тяжелыми боями продвинулся от Блуаднека на Пинкенхоф, однако далее последнего пункта уже не продвинулся.

На правом фланге группа Эккау – основные силы Немецкого легиона – в ночь на 8 октября окончательно сосредоточилась на р. Миссе к северу от Мисхофа. В 6 утра она начала наступление на Кеккау. Фрайкор Брандиса под Бальдоном обеспечивал охрану правого фланга.

Командир фрайкора Штевер писал: «Было уже очень прохладное осеннее утро, когда 8 октября в 6 утра после последнего совещания с капитаном Зиверт пошли в наступление по мосту через р. Миссе к северу от Гросс-Эккау. Все продрогли, мы бивакировали лишь несколько часов, а в предшествующие дни шли усиленными переходами, ведь от мест нашего размещения до района сосредоточения было более 90 километров. И все же настроение было превосходное, ведь мы наконец-то должны были взяться за ненавистных латышей! Авангард с ликованием схватился за винтовки – Баденский штурмовой батальон, фон Медем, Дамм, – ведомый ротмистром Крауссе д’Ави, а я с моим штабом с нетерпением ждал. «Вот теперь пора», – доложил мой адъютант через час, и я, будучи командиром основных сил, пошел вперед с «Балтенландом», фрайкорами Вайкхманна и Штевера. Дорога туда была унылой, широкой и совершенно неухоженной, с обеих сторон – сосновые леса и болота, то тут, то там кое-как построенные крестьянские дома, жители которых с удивлением смотрели на нашу растянувшуюся более чем на 5 километров колонну.

Да и в любом другом месте наша вереница произвела впечатление: форма пехотинцев, кавалеристов, артиллеристов, вперемешку германская и зарубежная! Кому-то не хватало нижнего белья, другому – шинели, третий и вовсе шел почти босой, ведь никаких обмоток уже не было, а в жестких башмаках разбить себе ноги ему не хотелось. Чтобы иметь возможность покрывать маршем большие расстояния, каждая рота обзавелась парой крестьянских телег для поклажи. Тут правил заморенной клячей латыш с перекошенным лицом, а на поклаже сверху сидела долговязая крестьянская девчонка, которой, насколько можно было судить по ее раскрасневшемуся лицу, эта вынужденная военная служба была не так уж и неприятна».

Авангард главной колонны под командованием ротмистра Крауссе д’Ави обнаружил, что высоты южнее Кеккау заняты противником. Он незамедлительно фронтально атаковал по обе стороны от дороги, а также выслал отряд в обход на Ламс. Батальон из основных сил был отправлен в охват справа на Нойхоф.

Латыши держались недолго. Как только стал сказываться двойной охват, они отошли на Кеккау. Около полудня туда же подошел и Баденский штурмовой батальон. Потери, конечно, были не столь уж малы. Командир Немецкого легиона выразил радость и признательность за достойное поведение войск, при этом сведя воедино в «полк «Баден»» под командованием ротмистра Крауссе д’Ави Баденский штурмовой батальон и отряд Медема».

В течение дня авангард по обе стороны дороги в Торенсберг раз за разом сталкивался с противником. Около 4 часов дня капитан Зиверт двинул свои основные силы в атаку на Пляунека, однако был остановлен там сопротивлением латышей, ведь развертывание германской пехоты было невозможно: справа Двина, слева болото. Попытка прорваться с наступлением темноты по дороге провалилась под огнем латышей, а также из-за прочности препятствий. Смертельно усталые войска отразили ночной контрудар.

9 октября и у Немецкого легиона наступило относительное затишье.

В последующую ночь отряд Брандиса доложил, что противник на его участке отошел за Двину. Затем, оставив охранение на Двине, подтянулись к Кеккау и в течение 10 октября очистили от противника остров Дален.

Немецкий легион и правое крыло Железной дивизии в тот день предприняли совместную атаку через Роменсхоф, но теперь латыши оборонялись куда упорнее. В бой, фланкируя, вмешался и бронепоезд с ветки Рига – Рингмундсхоф. Когда в 4 часа дня надо было идти в решающую атаку, вместо этого последовал мощный удар латышей в стык между обеими дивизиями. С помощью резервов Немецкого легиона удалось все же спасти положение, становившееся порой угрожающим. Когда же затем во фланг латышам были двинуты еще и небольшие отряды вдоль Двины, то они под прикрытием сумерек прервали бой.

О боях этого дня корветтен-капитан Штевер в своей живописной манере писал: «С первыми утренними лучами донесение от Брандиса: латыши оттеснены за Двину, завтра утром358358
  То есть 10 октября.


[Закрыть] он будет зачищать остров Дален. Так что, благодарение Господу, в тылу свободно, да и впереди тут же радостные крики, ведь позицию перед нами латыши тоже оставили! Мои возницы чуть ли не верхом на орудиях, бедные лошади простояли нераспряженные чуть ли не всю ночь на обочине дороги: «Господин капитан, давайте пехоту не ждать, а то мы этих собак больше уж не достанем». «Парни, вы сможете?» – крикнул я, и вместо ответа все двинулись вперед, где рысью, где галопом, тремя батареями вдоль дороги на Ригу. До моста было еще добрых 10 километров. Без какого бы то ни было охранения, старый Мольтке359359
  Одновременно уважительное и ироничное отношение к создателю прусской армии, объединившей Германию, генерал-фельдмаршалу Г. фон Мольтке-старшему, отражающее все же незыблемый его авторитет в процессе обучения кадровых офицеров довоенного времени. Прим. ред.


[Закрыть] был бы вряд ли вполне согласен с таким способом ведения боевых действий. Тут, прямо перед Роменсхофом, последней деревней на пути к мосту через Двину, ровное шоссе, по обеим сторонам широкие канавы, ударили по другому берегу Двины. «Вумм! – Вууй! – Бац!» – и прямо рядом с шоссе разорвалась тяжелая граната из железнодорожного орудия. За ней вторая, третья, но не помогло, нам пришлось отойти, и в пользу хорошей выучки моих моряков говорит то, что мы в такой ситуации вынуждены были развернуть свои дрожки, причем нам удалось это сделать, не понеся каких-либо потерь. Вступление в дело орудий с железной дороги было нашей удачей, иначе на окраине Роменсхофа мы попали бы под огонь с «позиции на дюнах» и несомненно были бы перебиты.

Я встал артиллерией на позицию южнее Роменсхофа, а следующая за нами пехота – к северу от него. Против нас была хорошо оборудованная позиция в дюнах по обе стороны от дороги в 3 километрах от Торенсберга, где был мост. Неподалеку бой и замер на месте. Около полудня мы, наконец, установили контакт с наступавшей по дороге Олай – Торенсберг Железной дивизией. Около 4 часов дня результат должно было принести подготовленное огнем всей имевшейся артиллерии наступление в обход силами Железной дивизии и Легиона. Мое орудие в быстром темпе расстреляло последние снаряды, придержали на крайний случай всего 5 штук, а затем двинулась наша пехота, которая наткнулась на умело проведенную латышскую контратаку. Я могу сказать, что когда я стоял там, скрипя зубами и сжав кулаки, схватка шла за то, «быть или не быть». Но тут напряжение разрядилось, немецкие крики «Ура!» и сигналы белыми ракетами удалялись все более».

Все время порываясь вперед, Баденский штурмовой батальон и 2-й батальон 3-го Курляндского пехотного полка добрались до позиций латышей. Они продолжали наседать и к 10 вечера вышли к Торенсбергу. Разгоревшиеся там ночные уличные бои были прерваны по приказу командования. Артиллерия встала на позиции таким образом, чтобы взять под обстрел с юга мосты через Двину.

Когда стало рассветать 11 октября, противник уже в основном оставил город. В ходе небольших стычек с отставшими от своих частей вражескими солдатами он был окончательно занят.

Тем самым были еще отрезаны и латыши, сражавшиеся южнее Больдераа, которые отступили перед 1-м Западным корпусом. Все, кто нашел себе место на имевшихся плавательных средствах, спаслись за Двину. Положение латышей стало критическим. Их командующий, полковник Земитан, распорядился об оставлении левого берега Двины и об укреплении на правом.

С немецко-русской стороны командование отказалось от наступления через мосты через Двину в Ригу, хотя по всем признакам на серьезное сопротивление латышей рассчитывать не приходилось. С военной точки зрения, здесь решающим было дважды проверенное соображение, что Ригу удерживать очень тяжело, да еще и только на выдвинутых вперед позициях, что требовало крупных сил, и что Антанта имеет под рукой свои суда, чтобы в любой момент изгнать из Риги не устраивающий ее гарнизон этого города.

Кроме того, было еще и желание Западнорусского правительства добиться в ходе переговоров с окраинными государствами соглашения, чтобы затем иметь возможность выступить на восток, то есть против большевиков, а этот замысел уже очень скоро оказался невыполнимым.

Так что при занятии левого берега Двины немецко-русскими войсками центр тяжести усилий был смещен вправо в район Фридрихштадта360360
  См. карту 1.


[Закрыть], где штаб Западной армии рассчитывал и на вмешательство эстонцев. Там должен был стоять в готовности усиленный Немецкий легион, чтобы или фронтально встретить эстонское наступление, или же ударить во фланг противнику, двинувшемуся на Шёнберг и южнее его.

Железная дивизия получила приказ нести охранение на Двине от устья Берзе до устья Двины, сосредоточив крупные резервы за своим правым крылом, чтобы иметь возможность при необходимости вмешаться в бои Немецкого легиона.