Текст книги "Психология человека в современном мире. Том 2. Проблема сознания в трудах С. Л. Рубинштейна, Д. Н. Узнадзе, Л. С. Выготского. Проблема деятельности в отечественной психологии. Исследование мышления и познавательных процессов. Материалы Всероссийской юбиле"

А. В. Литвинова (Москва)
Подходы к пониманию целей деятельности

В трудах современных философов, социологов и психологов, изучающих эволюцию человеческого общества, выделяется две основные цивилизации: традиционное общество и техногенная цивилизация. Традиционное общество характеризуется семейно-родовым типом производства, консерватизмом в воспроизводстве социальных отношений, соответствующего образа жизни. От поколения к поколению передаются определенные виды деятельности, цели и средства, существующие в качестве устойчивых стереотипов (Шабельников и др., 2007, с. 43).

Основная ценность заключается в сохранении и поддержании регламентированных способов деятельности. Личность реализуется только через принадлежность к определенной группе, многоуровневые иерархии которых задают схемы и содержание действий. Целеполагание в традиционном обществе носит внешний характер, поскольку роль организатора деятельности выполняет социальная группа, к которой принадлежит индивид, действие выстраивается «не волей и замыслами индивида, а традицией и распределением функций субъекта на всю группу». Контроль возможен на основе жестких подсознательных связей.

В отличие от традиционного общества, техногенная цивилизация представляет собой особый тип социального развития, для которого характерен быстрый темп социальных изменений за счет перестройки прежних способов жизнедеятельности и формирования способностей человека к управлению собственными действиями. Основное завоевание техногенной цивилизации состоит в возникновении новой системы ценностей, в которой ведущее место занимает автономия и свобода личности. Стремление стать субъектом – организатором деятельности приводит индивида к принятию и реализации функции изменения природной среды и предметного мира, в отличие от традиционной цивилизации, направленной на интроспекцию, самосозерцание и самоконтроль (Шабельников 2004, с. 512). Поэтому для типа деятельности техногенной цивилизации характерна самостоятельная постановка целей, обеспечивающая динамичность действий человека, направленных на изменение не только природной, но и социальной среды.

Начав свое развитие в XVII в., техногенная цивилизация определяется как общество, в котором ценится генерирование новых идей и целей. Преобразования в материальном производстве, появление новых производительных сил, дальнейшее развитие науки приводит к отказу от конечных причин и замене их механистическим детерминизмом. Так, Бэкон (1977, с. 198) утверждает научный характер применения категории «цель» в исследовании человеческой деятельности: «…понятие цели извращает науку только там, где речь идет не о действиях человека».

Дальнейшее игнорирование этой идеи связано с резким отрицанием конечных причин в философии Декарта, Спинозы и их последователей. Развитие категории «цель» характеризуется изгнанием категории целевой причины из научного мышления. Это объясняется особенностями механистического естествознания, рассматривающего психику как сознание, мышление, как все то, что «происходит в нас таким образом, что мы воспринимаем его непосредственно сами собой» (Декарт, 1989, с. 429).

Кант, Фихте, Гегель, заложив деятельностное понимание психики, сформулировали основные идеи, связанные с методологией полагания целей. Кант раскрывает принципиальное отличие между эвристическим понятием цели природы и метафизическим – цели действия человека. Человек, согласно кантовской телеологии, может условно мыслиться «последней целью» природы. Понятие же «конечная цель» как система всех целей, служащая условием всех остальных целей, относится только к человеку как к моральному существу. Цель человека составляет материю его доброй воли, она – цель свободы. «Цель есть произвол (разумного существа), посредством представления, о котором произвол определяется к действию для создания этого предмета» (Кант, 1994, с. 314). Цель (субъективная) может основываться на мотивах, но принятие ее есть всегда недетерминированный, абсолютно свободный акт. Действия человека можно, конечно, вызвать принуждением, но такие действия не будут его целью (Кант, 1994, с. 315). Высказанные идеи показывают, что человек как субъект целеполагания является субъектом объективного причинения и самодетерминации. Идеи Канта оказали огромное влияние на развитие научной и философской мысли, поскольку философ выступил против истолкования человека как пассивного создания природы или общества и обосновал человеческую способность определять свою волю в процессе полагания целей.

В субъективно-идеалистической философии Фихте (1993) понятие «цель» отражает точку перехода и взаимодействия практического и теоретического разума. У Фихте разум носит лишь технически практический характер, так как в сферу его деятельности входят только средства, цель же выступает как то, что находится вне разума, навязанное ему естественной потребностью и обладает рациональной природой. Достижение Фихте состоит в понимании того, что категория «цель» связывается с активностью сознания и производительной деятельностью человека. Цель, по Фихте, – закономерность познавательной и практической активности.

В своих трудах Гегель (1986) обосновывает диалектическую проблему соотношения субъективной цели и объективной реальности и их взаимопереходов, раскрывает соотношения цели и средств, индивидуальных целей и исторической необходимости. В рассмотрении целеполагающей деятельности как «умозаключения», становления предметного мира как последовательного воплощения категории мышления, Гегель подошел к постановке проблемы генезиса категориального строя логического мышления. Философ раскрывает соответствие категориальных структур мышления и структур целеполагающей деятельности. В философской системе этот факт получил идеалистическое объяснение: мышление определяет деятельность и преобразования объектов. В каждом акте целеполагания так и происходит, но для того чтобы понять детерминирующую роль сознания в актуальной деятельности, необходимо первоначально раскрыть его детерминированность общественно-исторической практикой и через нее – всем природным и социальным бытием.

Современные философы, признавая приоритетность общественно-исторической практики, раскрывают цель как основание для деятельности. В данном аспекте они рассматривают деятельность как форму реализации объективного процесса, а в аспекте деятельности объективные условия – как поле реализации жизненных смыслов, ценностей, целей. Целесообразную деятельность человека понимают как репродуктивную, целедостигающую, безличную, замкнутую рамками социальных программ и контекстов, ей противопоставляется целеполагающая – продуктивная, личностно сфокусированная деятельность.

Подчинение окружающего мира конкретным целям человека приводит к глобальным проблемам выживания. Человечество не может продолжать свое развитие на прежних путях, заложенных в схемах деятельности техногенной цивилизации. В условиях обострения глобальных проблем современности философы стремятся найти подходы в объяснении роли и ответственности человека, которому угрожает уничтожение его человеческой сущности. Они связывают возникновение глобальных проблем с ошибками человечества в выборе ценностных ориентиров и отступлением от общечеловеческих ценностей, заданных культурой и существующих в психологических архетипах.

Первейшей обязанностью человека, считает Р. Хиггинс (Глобальные проблемы…, 1990, с. 52), является знание того, что он делает, поскольку ему присущ страх понимать. Он раскрывает, что «индивидуальную слепоту» питают три источника: неспособность к пониманию фактов, неспособность к соответствующим моральным оценкам, неспособность к симпатии, как силе, придающей энергию всем действиям во спасение, поэтому ее результатом являются узкие или пагубные цели. Философ призывает не гордиться своей рациональностью, а искать полноту сознания, опирающегося на трансцендентный, надчеловеческий источник в процессе возрождения старых ценностей: благоразумия, справедливости, стойкости и умеренности.

Э. Фромм (там же, с. 153) раскрывает, что сущностью человека являются не ответы, а вопросы и разрешение дихотомии. Варианты разрешения противоречий зависят от социоэкономических, культурных и психологических факторов, однако человеческая интуиция и воля могут прилагать усилия в принятии лучшего решения. Именно способность осознавать себя, свою экзистенциальную ситуацию является природой человека, поскольку «он единственное творение, в котором жизнь осознает сама себя, которое постоянно углубляет знание о себе и окружающем мире и которое может развивать новые способности, материальные и духовные».

Для понимания видов целей и механизмов их формирования, с позиций функционально-системного подхода, для нас важны представления Аристотеля о «материи» и «форме», составляющие два исходных априорных начала в любом предмете. «Форма» как активное формообразующее начало предметов не существует и не проявляется вне «материи», она образ и принцип предмета, причина его существования (формальная причина). Поскольку «форма» существует в процессе становления предмета, то она выступает в качестве телоса, цели, к которой этот процесс стремится как целевая причина. Философ определяет целесообразность собственным устройством предметов и организмов, которая задается формой их движения и связывает с энтелехией. Научная материалистическая интерпретация функционального принципа Аристотелем, позволяет использовать его в исследовании закономерностей саморазвития целостной системы целей. У Фомы Аквинского рассмотрение целевых отношений в природе совпадает с рассмотрением целенаправленной деятельности человека (Макаров, 1974, с. 43). Отличие целенаправленной деятельности от целесообразных процессов в природе состоит в том, что человек сознательно осуществляет свое стремление.

Диалектические законы Гегеля получили свое развитие в исследованиях проблемы отношения целей и средств. Так, Д. Дьюи (1992, с. 245) считает, что цель, рассматриваемая в смысле последствий, обеспечивает единственное основание для используемых средств. Термин «цель» используется им для обозначения конечной, все обосновывающей цели, и целей, которые сами выступают в качестве средств по отношению к этой конечной цели.

Ж.-П. Сартр (1992, с. 251), обосновывая отношения целей и средств, используя диалектическую терминологию, утверждает, что абсолютная цель конкретизируется по мере того, как через отрицание и созидание последовательно реализуются средства, находящиеся в глубине цели. Существование ценностей и свободы, по Сартру, утверждается отрицанием человеком некоторых средств, неадекватных для решения проблемы. Развитие Ж.-П. Сартром представлений о проявлениях Закона отрицания помогает понять диалектические отношения целей и средств, принципы самодвижения функциональных систем.

В философских исследованиях категория «цель» рассматривается как идеальный и желаемый образ будущего результата деятельности, который порождается разумом и детерминирует сам процесс. Выделяются следующие направления развития от понимания цели как материальной «мишени» до всесторонне разработанного понятия: взаимопротивопоставление понятий цели и действующей причины; различение значения цели и сливающихся с ним значений порядка, целого, формы; выделение стадий движения цели в сознании и действии (телос и скопос, цель жизни и цель действия, абсолютная, конечная и субъективная, осуществленная цель), уточнение понятий, входящих в смысловое поле категории (результат, средство, целесообразность, целенаправленность), материалистическое объяснение творческой активности сознания субъекта, разрешающего через цели противоречие между сущностью человека и его существованием. Философский анализ рассматривает общие основания становления категории «цель», но не раскрывает все аспекты ее формирования. Нераскрытыми являются аспекты психологической природы цели, закономерности ее детерминации, проблемы интериоризации, соотношения внешней и внутренней деятельности.

Психологи Вюрцбургской школы (Н. Ах, А. Майер, К. Марбе, А. Мессер, И. Орт и др.) вносят представление образа цели, от которого исходят детерминирующие тенденции, направляющие движение мысли для решения возникшей задачи. Впервые мотивационно-целевая направленность субъекта начинает раскрывать функциональную, а не механическую детерминированность мышления. Однако образ цели и детерминирующие тенденции Вюрцбуржцев представляют собой идеальные образования, заключенные внутри замкнутого сознания.

Разочарование в методе интроспекции, для которого недоступно изучение неосознаваемых психических процессов, приводит к развитию бихевиоризма. Бихевиоризм (Д. Уотсон, Э. Торндайк, Б. Скиннер), описывающий поведение человека в терминах «стимул – реакция – подкрепление», объявляет понятие «цель» ненаучным, не признает целей, игнорирует социальную природу и активность субъекта.

Гештальтпсихологи (М. Вертгеймер, В. Келер, К. Кофка) также считают, что для возникновения в психике целостных образов, определяющих свойства и функции образующих ее частей, не нужна активная деятельность субъекта. Позитивизм гештальтпсихологов проявляется в положении, что психические структуры способны автоматически перестраиваться на основе механистического представления о пассивном отражении. Однако разработка понятий целостности, самоуравновешивания системы и функционального включения компонентов в систему позволяет использовать их в разрабатываемой проблеме.

В отечественной психологии существующие направления и школы (Л. С. Выготский, С. Л. Рубинштейн, А. Н. Леонтьев, В. В. Давыдов, Д. Б. Эльконин, П. Я. Гальперин, В. К. Шабельников и др.) традиционно не включают цель в категорию психических процессов. Ученые в разных аспектах рассматривают взаимосвязь социальной детерминации и деятельности, по-разному понимают соотношение компонентов деятельности и механизмов полагания целей.

Для объективного рассмотрения механизмов перехода от внешних целей к внутренним индивидуальным, является важным материалистический характер концепции Гальперина (2006, с. 16) о природе психики «как ориентировочной деятельности». По отношению к реальным связям организма со средой психика рассматривается им как вторичное явление, как следствие рассогласования физиологических процессов. Нарушение равновесия в целостной системе «организм – среда» приводит к развертыванию уравновешивающих систему психических процессов. Восстановление же равновесия в системе «организм – среда» приводит к свертыванию психических процессов, обеспечивающих согласование схем, к автоматизации рефлекторного действия, переводу его регуляции вновь на уровень физиологических схем.

Признавая важность теории интериоризации, С. Л. Рубинштейн высказывает критические возражения по вопросу соотношения психической и теоретической деятельности субъекта (1973, с. 253–254) и по проблеме творческой природы мышления. По его мнению, «умственная деятельность сводится сторонниками этой точки зрения, в конечном счете, к функционированию операций, включаемых по заранее заданным признакам» (1973, с. 222).

Теория интериоризации раскрывает, что психическое порождается внешней, практической деятельностью по мере перехода внешних действий во внутренний план. Так, по А. Н. Леонтьеву, «само психическое отражение, сознание, порождается предметной деятельностью субъекта» (2005, с. 100). П. Я. Гальперин считает, что психические процессы «суть не что иное, как перенесенные в идеальный план и здесь преобразованные внешние, материальные действия субъекта» (2006, с. 7). Однако С. Л. Рубинштейн не соглашается с теорией интериоризации и считает, что общепризнанный факт интериоризации выражает собой не возникновение, а одну из ступеней дальнейшего развития психики.

А. Н. Леонтьеву принадлежит тезис о принципиальном сходстве структур внешней и внутренней деятельности, поскольку он не исследует внутреннюю деятельность в качестве функционального органа внешней, а обосновывает их в качестве двух равнозначных процессов, взаимодействующих между собой и имеющих сходную структуру. В. К. Шабельников, в отличие от А. Н. Леонтьева, обосновавшего принципиальное сходство структур внешней и внутренней деятельности, анализирует внутреннюю деятельность как функциональный компонент внешней деятельности, как ее новый функциональный орган. В системе деятельности процесс полагания целей выступает как процесс развертывания действий, являющихся устойчивыми круговыми органами этой системы (Шабельников, 2004, с. 184–185). Таким образом, теоретические исследования раскрывают многообразие подходов к пониманию взаимосвязи социальной детерминации и целей деятельности, личностных и процессуальных аспектов психической деятельности. Рассмотренные философские и психологические исследования позволяют проследить логику развития системы общественной деятельности, в которой происходит становление содержания и характеристик понятия «цель».

Литература

Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. М., 1977.

Гальперин П. Я. Введение в психологию. М., 2006.

Гегель Г. Собр. соч. В 2 т. М., 1986.

Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности / Пер. с англ. и франц. / Сост. Л. И. Василенко и В. Е. Ермолаева. М., 1990.

Декарт Р. Сочинения: В 2 т. М., 1989.

Кант И. Сочинения: В 6 т. М., 1994. Т. 4. Ч. 2.

Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 2005.

Макаров М. Г. Категория «цель» в домарксистской философии. Л., 1974.

Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973.

Фихте И. Г. Сочинения: В 2 т. М., 1993.

Шабельников В. К. Психология души. М., 2003.

Шабельников В. К. Функциональная психология. М., 2004.

Шабельников В. К., Литвинова А. В. Развитие психологических качеств личности в условиях разных типов жизнедеятельности семьи // Семья в России. М., 2007. № 4. С. 41–49.

Этическая мысль / Под общ ред. А. А. Гусейнова. М., 1992.

П. А. Мясоед (Полтава, Украина)
С. Л. Рубинштейн и В. А. Роменец: деятельностный и культурологический подходы в психологии

С. Л. Рубинштейн родился и большую часть жизни провел на Украине, в Одессе. Украинский историк и теоретик психологии В. А. Роменец (1926–1998) отмечает, что именно в это время складываются «исходные посылки идей, которые будут разработаны Рубинштейном в его трудах «Основы общей психологии», «Бытие и сознание», «Человек и мир» и других исследованиях» (Роменец, 1989, с. 107).

Анализируя идеи, находит в лице автора своего предшественника: «Рубинштейн был одним из первых, кто развивал в XX в. аналогичные идеи на ниве психологии и пришел в итоге к идее «внутри-бытия» и действия-поступка как центральной, логической ячейки психологической системы» (Роменец, 1995, с. 530) (курсив мой. – П. М.). При этом вступает с ним в творческий диалог, темы которого позволяют говорить о преемственности в психологии, главенствующих проблемах этой дисциплины и подходах к их решению.

Идею логической ячейки, или клеточки, которая, по С. Л. Рубинштейну, содержит в себе зачатки всех элементов психического в их единстве, содержат «Основы общей психологии». Клеточка не считается неизменной: «Различия психики на разных ступенях развития находит себе отражение и в различии соответствующей клеточки … Наш ответ, выдвигающий действие как акт – у человека сознательный и действенный, отражает наше понимание человеческой личности» (Рубинштейн, 1989, т. 1, с. 193) (курсив мой. – П. М.). Изменяется клеточка – изменяется теория. В «Бытии и сознании» – это уже «целостный акт отражения объекта субъектом» (Рубинштейн, 2003, с. 236), в «Человеке и мире» о клеточке речи нет.

По-другому у В. А. Роменца: на протяжении творчества он развивает идею поступка (укр. – «вчинок») как клеточки системы психологии. Складываются близкие и в то же время разные теории. Творческий диалог – интерпретация идей предшественника, подчиненная логике построения теории инициатора диалога. Иначе трудно понять, почему В. А. Роменец не принимает во внимание, что идея действия-поступка присутствует только в первом после украинского периоде творчества ученого и не становится в один ряд с идеей «внутри-бытия», принадлежащей последнему периоду.

Идея действия как клеточки системы психологии выдвигается в связи с принципом единства сознания и деятельности – ведущим объяснительным принципом «Основ…». Человеческое действие ставится во главе угла марксистской психологии. Действие – «единица» деятельности, в которой сознание проходит свое историческое и онтогенетическое становление, будучи продуктом распредмечивания объекта и опредмечивания субъекта, «идеальным планом» и «стороной деятельности», в ходе которой субъект, изменяя, познает мир. Отсюда возможность объективного изучения психики и самой психологии как науки.

Закладывается фундамент деятельностного подхода, призванного снять противопоставление внешнего и внутреннего, объективного и субъективного, социального и индивидуального. Утверждается, оппонируя картезианской, дуалистической, монистическая психология.

Этой же дорогой идут Л. С. Выготский и А. Н. Леонтьев. Первый, как и С. Л. Рубинштейн, видит психическое производным от общественных отношений, ведет речь о клеточке психологии, не считает ее неизменной. Но уже само содержание клеточек («знак», «значение», «переживание») свидетельствует: исследуется не деятельность, а сознание. Монизм внешнего и внутреннего обнаруживается в самом психическом. Второй исследует деятельность и находит все психические феномены человека ее преобразованными формами. Поиски клеточки не ведутся: внутреннее выводится из внешнего. В этом пункте А. Н. Леонтьев расходится и с Л. С. Выготским, и с С. Л. Рубинштейном, и расходится существенно. Это иная версия деятельностного подхода.

С. Л. Рубинштейна и В. А. Роменца объединяет понимание действия как клеточки системы психологии, а также то, что эта клеточка становится монистическим принципом решения основной проблемы психологии, фиксирующей классическую оппозицию внутреннего внешнему (Мясоед, 2004). Преодолевается концепция раздвоенного на несоизмеримые сущности мира, утверждается концепция единого, ознаменованного непосредственным присутствием человека, мира, осуществляется переход от неклассической (Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев) к постнеклассической психологии. Это – в итоге. Переход сопряжен с преодолением препятствий.

Ученые решают проблему активности человека, которую ни Л. С. Выготский, ни А. Н. Леонтьев, по существу, даже не ставят. Очевидно, потому, что деятельностный подход, в леонтьевской версии, решения не преду сматривает. Как возможна свобода в условиях порождаемой деятельностью необходимости? Рубинштейновская версия также наталкивается на трудности: как может быть активен человек в своих отношениях с обществом, если его активность производна от этих отношений?

В «Основах…» ответа на этот вопрос нет. В «Бытии и сознании» – тоже: «В выделении из среды – общественной и природной, – из всей совокупности внешних обстоятельств, среди которых протекает жизнь людей, условий их жизни, – в этом выделении объективно проявляется активность, избирательность человека как субъекта жизни <…> Объективные отношения, в которые включается человек, определяют его субъективное отношение к окружающему, выражающееся в его стремлениях, склонностях и т. д.» (Рубинштейн, 2003, с. 210). Тезис об активности человека вводится в контекст ему противоположного. Индивидуальное попадает в плен социальных ограничений. Психологическое мышление – в плен обусловленного идеологией построения «нового» общества психологического мировоззрения.

Ученый движется по пути психологического познания, отталкиваясь от материалистического решения основного вопроса философии, опираясь на марксизм, наталкиваясь на противоречия, которые вынуждают отказываться от одних объяснительных принципов в пользу других. Принцип детерминизма, сама формула которого («внешнее преломляется через внутреннее») апеллирует к основной проблеме психологии, – тому свидетельство. Он выдвигается в ходе поисков места психического во взаимосвязи явлений материального мира («Бытие и сознание») и отвечает на все тот же вопрос: как индивидуальное соотносится с социальным? Следующий шаг – идея существования человека внутри бытия и новые формулировки принципа детерминизма («Человек и мир»). Проблема обретает знаменатель – идею монизма Вселенной (человек – ее «зеркало»): индивидуальное соотносится не с социальним, а со всеобщим. Шаг коррелирует с «основной линией выхода за пределы марксизма» (Рубинштейн, 2003, с. 394). Рамки деятельностного подхода решительно раздвигаются. Вместе с вопросами психологии поднимаются вопросы гносеологии, онтологии, этики.

Деятельность и сознание – способы существования человека, однако такими же способами являются этические, эстетические, моральные переживания, любовь человека к человеку. Психическое – не просто отражение мира, а свойство человека, через которое получают определения и он, и мир. Человек – не только общественно-историческое, но и все-мирное существо, ему надлежит взять ответственность за свои действия и строить жизнь по законам человечности, красоты, добра, любви. Любовь – утверждение человеческого существования, первейшая потребность человека, акт единения с людьми, условие неповторимости, совершенности и осуществимости его жизни. Человек в мире – конечное в бесконечном, переход реального в идеальное, ответственное существование сущности. «Смысл человеческой жизни – быть источником света и тепла для других людей. Быть сознанием Вселенной и совестью человечества» (Рубинштейн, 2003, с. 406). Трагизм жизни – не в факте смерти, а в прерывании возможности что-то дать людям, в незавершенности дела.

Дело одного ученого продолжает другой. Действует принцип дополнительности в становлении психологических знаний. Творческий диалог – механизм этого процесса и свидетельство того, что принцип – конкретно-психологического свойства.

Диалог В. А. Роменца с С. Л. Рубинштейном начинается, вероятно, с вопросов: если психическое присуще деятельности, то почему ее исторической формой является труд, а не деятельность познания человеком мира и самое себя, запечатленная в продуктах культуры? Почему положение об активности психического следует согласовывать с идеей места этого явления среди явлений материального мира, а не видеть в нем момент исторической жизни человека в окультуренном и таким образом очеловеченном им мире? Если отстраниться от марксизма, вопросы правомерны.

Снимаются они пониманием образа мира как объективированного в продуктах культуры процесса исторического и онтогенетического самопознания и самосозидания человека, и в этом смысле – образа самого человека. Деятельностный подход переходит в культурологический. Необходимости в согласовании материального и идеального теперь нет. Принципом психологического объяснения становится идея поступка «как способа самодетерминации в человеческом поведении на основе самопознания и самосозидания с формированием смысла жизни как психологической проблемы. Эта идея имплицитно содержится во всемирной психологии, в ее историческом движении» (Роменец, 1993, с. 4).

Поступок – действие, и действие универсальное. «Универсализм поступка состоит в том, что он является ячейкой различных форм деятельности и поведения – теоретической и практической, моральной, эстетической, технологической и т. д.» (Роменец, 1998, с. 41). В его состав входят ситуативный, мотивационный, действенный и последейственный компоненты. Ситуация говорит о связи поступка с условиями его порождения, о зависимости поступка от значений, которые накладываются человеком на эти условия, вследствие чего последние обретают динамику развития и приводят к мотивации. Мотивация – о способности человека подниматься над ситуацией, делать выбор, превращать, через идеализацию, независимое в зависимое, вести к свершениям. В действии, а также в идеальном плане через согласование цели со средствами происходит реализация всех сущностных сил человека, единение человека с миром. Последействие – рефлексия по поводу сделанного и продолжение поступка, по сути, перманентного.

«В поступке одновременно раскрывается вся психика человека» (Роменец, 1995, с. 535). Именно поступок является клеточкой творческих поисков в психологии. С этого места В. А. Роменец начинает, справедливо считая С. Л. Рубинштейна своим предшественником. Осуществляется систематизация запечатленных во всех формах культуры, начиная с культуры Древнего мира и заканчивая культурой XX-го столетия, психологических знаний, разворачивается система – теория поступка.

Поступок понимается как единица культурно-исторического движения человечества и человеческого самопознания, отражение психологии человека на определенном этапе его исторического становления; исторический и онтогенетический, психологический и этический механизм человеческой жизни; активность, в процессе которой психика человека обретает черты поступка; основание индивидуального и всеобщего бытия и ведущая категория психологии, отражающая это обстоятельство; вектор, который несет в себе стремление человека понять смысл жизни, а также смерти, направляет психологическое познание к канонической сущности поступка; путь, которым индивидуальность поднимается ко всеобщему и поступком как моральным актом демонстрирует свое присутствие и назначение в мире. Жизнь человека предстает перманентным поступком, трансцендентным феноменом, наполненным событиями, длящемся.

Теория поступка усложняется, дифференцируется и интегрируется, становится системой систем, вершиной которой является система канонической психологии (поступок как свидетельство полноты человеческого бытия, совершенного воссоздания всеобщего в уникальном, субстанциальной атрибуции человека). Все это – начатое первой темой диалога с С. Л. Рубинштейном и вместе с ним движение в одном направлении – к способу человеческого бытия в мире.

Такой же сложной, как и для представителей деятельностного подхода, оказывается проблема активности человека. В 1995 г. В. А. Роменец говорит о субъекте психической активности и психической причинности. Моделью ему служит поступок самопожертвования исторической героической личности, что свидетельствует: исследуется все же поступок субъекта, а не субъект поступка. Поиски продолжаются, ведут к понятию поступкового архетипа, уходят в область метафор … Ученый оппонирует С. Л. Рубинштейну, но, наконец, соглашается: «Все детерминировано, и любая наука исходит из этого положения, если только хочет быть наукой и устанавливать определенные зависимости в границах психологических феноменов» (Роменец, 1998, с. 856).