Текст книги "Психология человека в современном мире. Том 2. Проблема сознания в трудах С. Л. Рубинштейна, Д. Н. Узнадзе, Л. С. Выготского. Проблема деятельности в отечественной психологии. Исследование мышления и познавательных процессов. Материалы Всероссийской юбиле"

И. С. Гогенфельд (Саратов)
Понятие антиципационной состоятельности в системе психологических категорий

Способность человека прогнозировать будущие события и действовать с упреждением во времени вызывает интерес психологов со времен возникновения психологии как самостоятельной научной дисциплины.

Наиболее распространенный термин, используемый для характеристики предусмотрительного поведения, или процесса предвосхищения – это термин «антиципация». В данной работе мы попытаемся определить содержание понятия «антиципация» и «антиципационная состоятельность», рассмотреть связь антиципационной состоятельности с такими психологическими категориями, как «способности», «свойство личности», «психический процесс», «деятельность», «отношение».

«Антиципация» – способность человека предвосхищать ход событий, собственных действий и поступков окружающих, строить деятельность на основании адекватного вероятностного прогноза» (Психологический словарь, 1990). Это определение практически совпадает с пониманием антиципации Б. Ф. Ломовым как способности субъекта действовать и принимать решения с определенным временно-пространственным упреждением в отношении ожидаемых, будущих событий; иными словами, речь идет об ориентировке человека на будущее, о предвидении, о забегании вперед (Ломов, Сурков, 1980, с. 279). Согласно этой дефиниции, содержание понятий «антиципация» и «антиципационные способности» совпадает, благодаря чему в большинстве психологических контекстов эти категории употребляются как тождественные и взаимозаменяемые. Под антиципационной состоятельностью (прогностической компетентностью) понимается способность личности с высокой вероятностью предвосхищать ход событий, прогнозировать развитие ситуаций и собственные реакции на них, действовать с временно-пространственным упреждением, таким образом, антиципационная состоятельность характеризует определенный уровень развития антиципационных способностей в системе личности.

Н. П. Ничипоренко, В. Д. Менделевич определяют содержание понятия «антиципационная состоятельность» личности следующим образом: антиципационная состоятельность – свойство личности, ее устойчивая характеристика, определяющая уровень развития антиципационных способностей, а также это сформированная система определенных знаний и действий, и, прежде всего, внутренних средств построения и регуляции прогностической активности, обеспечивающих эффективное прогнозирование (Ничипоренко, Менделевич, 2006, с. 50–51).

Существуют разные подходы к исследованию антиципации:

• структурно-уровневый (Б. Ф. Ломов, Е. Н. Сурков) – авторы определяют антиципацию как форму опережающего отражения действительности, охватывающую широкий спектр проявлений когнитивной, регулятивной и коммуникативной функций психики;

• психофизиологический (П. К. Анохин, Н. А. Бернштейн, В. М. Русалов, Т. Ф. Базилевич) – внимание исследователей сфокусировано на природных предпосылках и нейрофизиологических механизмах антиципационных способностей;

• когнитивно-поведенческий (Дж. Брунер, У. Найссер, Д. Миллер) – при описании антиципации в рамках этого подхода используются понятия вероятностного ожидания, схемы, гипотезы;

• генетический (Е. А. Сергиенко, Л. А. Регуш, А. Ю. Акопова, Т. К. Чмут и др.) – здесь представлены исследования предвосхищающего поведения, различных видов прогностической деятельности на разных возрастных этапах развития человека;

• клинический подход (И. М. Фейгенберг, В. Д. Менделевич) – в рамках данного подхода изучены особенности развития антиципационной состоятельности в норме и патологии, внимание исследователей приковано к проблеме взаимосвязи между свойствами личности (психологическим здоровьем личности) и антиципационной состоятельностью;

• деятельностный (Б. Ф. Ломов, А. В. Брушлинский, Е. Н. Сурков, Л. А. Регуш и др.) – особенностью данного направления является использование в качестве категориального аппарата и объяснительных схем теории деятельности;

• ситуационный (Л. Росс, Р. Нисбетт) – авторы занимались проблемами предсказания социальной реальности обычными людьми в повседневной жизни, они показали огромную роль социального контекста и параметров конкретной ситуации в предвидении.

Мы лишь затронули вопрос о подходах к исследованию антиципационных способностей в психологии, более подробно они изложены и раскрыты в работе Н. П. Ничипоренко, В. Д. Менделевича «Феномен антиципационных способностей как предмет психологического исследования» (2006, с. 52–54). Но, на наш взгляд, антиципацию следует рассматривать, учитывая позиции всех вышеизложенных подходов. Нам представляется такой «комплексный» подход весьма продуктивным, так как он дает возможность шире охватить данное явление.

Понятие «антиципационная состоятельность» тесно связано с такими психологическими категориями, как «способности», «свойство личности», «психический процесс», «деятельность», «отношение» (Рубинштейн, 1976, с. 220–235; Теплов, 1985, с. 15–41; Ничипоренко, Менделевич, 2006, с. 51).

Наиболее приближенной категорией для антиципационной состоятельности является категория способности. Как отмечают Б. М. Теплов, Н. П. Ничипоренко, В. Д. Менделевич, в традиционном понимании способностей это означает, что изучаемый феномен относится к категории устойчивых индивидуально-психологических свойств (качеств) личности, которые формируются на основе задатков и определяют успешность в том или ином виде деятельности. Еще С. Л. Рубинштейн говорил: «Способности имеют органические, наследственно закрепленные предпосылки для их развития в виде задатков. Люди от рождения бывают наделены различными задатками, хотя различия эти не так велики, как это утверждают те, которые различия в способностях ошибочно целиком сводят к различию врожденных задатков. Различия между людьми в задатках заключаются, прежде всего, в прирожденных особенностях их нервно-мозгового аппарата – в анатомофизиологических, функциональных его особенностях. Исходные природные различия между людьми являются различиями не в готовых способностях, а именно в задатках» (Рубинштейн, 2000, с. 424)

Характеристики природных предпосылок способности к прогнозированию, как уже было сказано выше, были получены в работах П. К. Анохина, В. М. Русалова и др. Но способность прогнозирования, как и любая человеческая способность, проявляющаяся и формирующаяся в деятельности, имеет не только природные предпосылки развития, но и обусловлена общественно-историческими факторами (Регуш, 2003, с. 154). В подтверждение сказанного приводим слова Саввы Шабоук: «Существо, которое впервые не отбросило найденную палку, а оставило ее для нового подобного использования, с необходимостью должно было осознавать эту цель. А это было уже предвосхищение неизведанного, предвосхищение будущих возможных ситуаций, в которых он может оказаться со своим оружием. Это человек, способный оторваться от непосредственно данного, способный переживать повторно прошлое, а также предугадываемое будущее» (Шабоук, 1980, с. 125–126).

Л. А. Регуш считает, что способность прогнозирования может выступать и как общая и как специальная способность. Общей она является в том смысле, что включена в любую деятельность, является ее неотъемлемой частью. Специальной способностью прогнозирование выступает как деятельность, целью которой является построение прогноза.

«Заметим, что антиципационная состоятельность, характеризующая определенный уровень развития антиципационных способностей в системе личности, существует, как свойство личности, но становится актуальной, проявляется, разворачивается как психический процесс» (Ничипоренко, Менделевич, 2006, с. 51).

С. Л. Рубинштейн очень точно определил сущность способности как психического процесса. Вместе с тем С. Л. Рубинштейн писал: «Ни одна способность не является актуальной, реальной способностью, пока она органически не вобрала в себя систему соответствующих общественно выработанных операций; но ядро способности – это не усвоенная, не автоматизированная операция, а те психические процессы, посредством которых эти операции, их функционирование регулируется, качество этих процессов» (Рубинштейн, 1976, с. 227).

Рассмотрим связь понятия «антиципационная состоятельность» и «деятельность». Деятельностью, адекватной проявлению и формированию антиципационной состоятельности, считается прогностическая деятельность. Поскольку антиципационная состоятельность, проявленная в виде осознанной, целенаправленной активности, имеет статус деятельности, следовательно, она может быть рассмотрена с точки зрения структуры деятельности с описанием ее мотивов, целей, задач, действий (Ничипоренко, Менделевич, 2006, с. 51).

В данном русле выполнены эксперименты А. В. Брушлинского, которые раскрывают закономерности связи мышления и прогнозирования, а также исследование и анализ прогностической деятельности Л. А. Регуш (Регуш, 2003, с. 140–152).

Л. А. Регуш пишет, что поскольку любая деятельность включает в себя прогнозирование, то она предполагает и формирует способность человека к прогнозированию, которая в свою очередь, как любая способность, также зарождается, проявляется и формируется в деятельности. Одним из проявлений единства способности и деятельности является то, что способность, формируясь в деятельности, вместе с тем определяет и успешность деятельности. Это общее положение распространяется и на способность прогнозирования, влияние которой на успешность деятельности доказано в ряде исследований А. В. Брушлинского, Е. Н. Суркова, И. М. Фейгенберга и т. д.

Мы считаем необходимым также отметить следующее: процессы предвосхищения, прогнозирования имеют сознательный характер, а сознательный характер человеческой жизнедеятельности проявляется в таком существенном свойстве труда, деятельности, как целесообразность и целенаправленность.

Е. А. Сергиенко также подчеркивает роль антиципации в деятельности человека, она пишет: «Деятельность всегда целенаправленна. Это означает, что уже в самом начале ее осуществления в сознании человека имеется представление об ожидаемых результатах собственных действий» (Сергиенко, 1997, с. 28). Общеизвестен сформулированный в советской психологии принцип единства сознания и деятельности. Основная заслуга в его разработке принадлежит С. Л. Рубинштейну.

В понимании С. Л. Рубинштейна предвидение, предвосхищение представлено как одна из важнейших характеристик сознательной деятельности человека: «По мере развития трудовой деятельности человек, воздействуя на природу, изменяя, приспособляя ее к себе и господствуя над нею, стал, превращаясь в субъекта истории, выделять себя из природы и осознавать свое отношение к природе и к другим людям. Через посредство своего отношения к другим людям человек стал все более сознательно относиться и к самому себе, к собственной деятельности; сама деятельность его становилась все более сознательной: направленная в труде на определенные цели, на производство определенного продукта, на определенный результат, она все более планомерно регулировалась в соответствии с поставленной целью. Труд как деятельность, направленная на определенные результаты – на производство определенного продукта, – требовал предвидения. Необходимое для труда, оно в труде и формировалось».

Характерная для трудовой деятельности человека целенаправленность действия, строящегося на предвидении и совершающегося в соответствии с целью, составляет основное проявление сознательности человека, которая коренным образом отличает его деятельность от несознательного, «инстинктивного» в своей основе поведения животных (Рубинштейн, 2000, с. 103).

Что касается связи антиципационной состоятельности с такой психологической категорией, как «отношение», то, на наш взгляд, антиципационная состоятельность, характеризующая определенный уровень развития антиципационных способностей в системе личности, определенным образом способствует формированию отношения к будущему, и, как утверждают В. Д. Менделевич, Н. П. Ничипоренко: «…она является инструментом взаимодействия субъекта с будущим и в этой связи может быть идентифицирована как форма познания будущего» (Ничипоренко, Менделевич, 2006, с. 52).

Подводя итог вышесказанному, можно сделать следующие выводы:

1. Исследования антиципации в психологии имеют длительную историю, в течение которой сложились структурно-уровневый, психофизиологический, когнитивно-поведенческий, генетический, деятельностный, клинический, ситуационный подходы.

2. Опираясь на подход Ломова, мы определили понятие «антиципационная способность» как способность субъекта действовать и принимать решения с определенным временно-пространственным упреждением в отношении ожидаемых, будущих событий.

3. Антиципационная состоятельность – способность личности с высокой вероятностью предвосхищать ход событий, прогнозировать развитие ситуаций и собственные реакции на них. Она характеризует определенный уровень развития антиципационных способностей в системе личности, обеспечивающих успешность прогностической деятельности.

4. Антиципационная состоятельность в системе психологических категорий может быть проанализирована как свойство личности, как психический процесс, как деятельность и как способность, и как инструмент познания будущего, способствующий формированию определенного отношения к нему.

Литература

Ломов Б. Ф., Сурков Е. Н. Антиципация в структуре деятельности. М., 1980.

Ничипоренко Н. П., Менделевич В. Д. Феномен антиципационных способностей как предмет психологического исследования // Психологический журнал. 2006. № 5. С. 50–58.

Психологический словарь. 2-е изд. / Под ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. М., 1990.

Регуш Л. А. Психология прогнозирования: успехи в познании будущего. СПб.: Речь, 2003.

Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1976.

Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб.: Питер, 2000.

Сергиенко Е. А. Антиципация как принцип развития. М., 1997.

Теплов Б. М. Избранные труды. В 2 т. М., 1985. Т. 1. С. 15–41.

Шабоук С. Искусство – система – отражение. М., 1980.

В. В. Голубинов (Москва)
Понятие «задача» в трудах С. Л. Рубинштейна и субъективные критерии оптимальности решения психофизических задач

Начиная с работ С. Л. Рубинштейна основой анализа деятельности в психологии сделалось понятие «задача», занявшее свое почетное место «как единица анализа жизненного пути в ее неразрывной связи с личностью – ее субъектом» (Славская, 2006, с. 305). С. Л. Рубинштейн впервые поставил вопрос о том, что человек по-своему, субъективно отражает и переформулирует стоящую перед ним задачу и открывает для себя ее новые стороны, а субъект как не обособлен от объективного содержания задачи, так и не растворяется в проблемной ситуации. Рассматривая проблемы детерминации психических процессов и взаимоотношения объективного и субъективного, Рубинштейн сформулировал положение о том, что процесс познания есть процесс непрерывного взаимодействия познающего субъекта с познаваемым объектом, с объективным содержанием решаемой задачи. При этом детерминированность психического отражения как познавательной деятельности объектом (объективным содержанием задачи) опосредована внутренними закономерностями когнитивных функций субъекта: «внешние причины действуют через посредство внутренних условий» (Рубинштейн, 1958, с. 6). Одного понимания задачи недостаточно для совершения действия; необходимо, чтобы задача была принята субъектом, т. е. чтобы «она нашла – непосредственно или опосредованно каким-то своим результатом или стороной – отклик и источник в переживании субъекта» (Рубинштейн, 1958, с. 152–153).

Объективная постановка задачи и ее образ, личностный смысл не совпадают. В первую очередь такое несовпадение должно быть отнесено к отражаемой субъектом задаче, как цели, данной в определенных условиях (Леонтьев, 1981, с. 309). Одно дело – внешняя, объективно заданная задача, другое – задача внутренняя, отраженная, понятая и принятая субъектом. Требование задачи и искомое не тождественны друг другу: «…первое дано, указано в исходной формулировке задачи», второе – «не дано, а лишь задано этой формулировкой, <…> возникает и формируется лишь у того человека, который сам решает задачу или проблему» (Брушлинский, 1979, с. 78). В психофизическом эксперименте это проявляется в известном несовпадении предписаний инструкции и фактически решаемой испытуемым задачи (Бардин, 1979).

Задача представляет собой элементарную единицу взаимодействия субъекта с миром – целостное, ограниченное в объективном мире и неограниченное с точки зрения субъекта, образование (Забродин, 1982, с. 10). Индивидуальные же особенности субъекта, определяющие оценку оптимальности и качества решения, выбор способа целесообразной регуляции поведения и деятельности, составляют «субъективно-личностный критерий» (Волков, Микадзе, Солнцева, 1987, с. 76). Можно говорить об индивидуальном стиле отражения и принятия задачи, постановки цели, выбора критериев оптимальности и выхода из проблемной ситуации. Отражение субъектом деятельности объективно заданной задачи – промежуточное звено, опосредующее связь критериев оптимальности с особенностями деятельности субъекта. С одной стороны, субъективный образ и личностный смысл задачи определяют меру адекватности психического отражения, обусловливают тип критерия оптимальности решения, используемого наблюдателем для субъективной оценки возможных вариантов решения, приемлемого уровня эффективности исполнения и допустимой степени собственных усилий. С другой стороны, специфика личности, мотивации, системы установок и ценностей субъекта решения наглядно проявляются в особенностях усвоения задачи и ее трансформации при принятии решения, в «индивидуализации» психологических механизмов регуляции деятельности, т. е. в «приноравливании» их к индивидуальным особенностям и предпочтениям субъекта (Завалишина, 1984). Такие индивидуальные особенности и пристрастия субъекта определяют его субъективно-личностные критерии – в том числе, вероятно, и выявленные Ю. М. Забродиным (1971, 1977, 1981, 1982) критерии оптимальности наблюдателя I и II рода (минимальной субъективной неопределенности и максимальной эффективности). По Забродину, построение образа задачи, решение которой предстоит субъекту, является центральным моментом формирования системы оценок оптимальности, т. е. того, как субъект выбирает для себя оптимальное поведение, и что это для него значит. Действия субъекта лишь вторично (через отражение, понимание и принятие задачи) зависят от стоящей перед ним задачи. Объективно заданная, сформулированная вне субъекта задача, замкнутая в силу определенности исходных и граничных условий, заданности цели и конечного результата, трансформируется в психике лица, принимающего решение, как открытая система, претворяясь в цель и способы деятельности, в способы решения самой задачи. Особенность задачи как целостной системы в том, что, расщепляясь на объективно заданную и субъективно понятую, а затем принятую субъектом, она, будучи элементарной единицей деятельности, выступает по отношению к деятельности в роли и формы, и содержания (Голубинов, Забродин, 1991).

Г. Саймон (Simon, 1969), впервые отказавшись от традиционного «техноцентрического» понимания процесса достижения оптимальности деятельности только как отыскания наилучшего способа действия, предложил термин «удовлетворительное решение», описывающий процесс решения задачи как поиск приемлемой для субъекта альтернативы, удовлетворяющей его субъективным критериям. Продолжая линию, М. Месарович (Mesarovic, 1973) на основе противопоставления двух принципов принятия решения (оптимальности и удовлетворительности) выделил два соответствующих класса задач, решаемых человеком в реальных ситуациях: 1) задачи оптимизации и 2) задачи нахождения удовлетворительных решений. Задаче нахождения удовлетворительных решений соответствует «принцип удовлетворительности»: будучи подвержен нежелательным воздействиям среды, субъект осуществляет регуляцию своей деятельности (процесса решения) таким образом, что его основные характеристики остаются в удовлетворительном диапазоне до тех пор, пока продолжаются возмущения. Отличие модели нахождения удовлетворительных решений от традиционной модели оптимизации состоит в ориентации субъекта на регуляцию неопределенности и поддержание некоторого удовлетворительного состояния жизнедеятельности. Если принцип оптимизации описывает максимизацию функции полезности (эффективность решения, точность, безошибочность) на множестве альтернатив, то принцип удовлетворительности заключается в сохранении характеристик жизнедеятельности в удовлетворительном диапазоне за счет снижения неопределенности.

Р. Голдсмит и Н. Сэлин (Goldsmith, Sahlin, 1983) выделили две модели принятия решения, отражающие индивидуальные различия в выборе критерия оценки качества принимаемых решений: 1) ориентацию на оценку и изменение неопределенности ситуации; 2) ориентацию на полезность решения задачи. Получение информации выполняет с точки зрения психологии мотивации две различные функции: служит мотивационному управлению действием, создавая предпосылки для контроля и регуляции хода действия (Heckhausen, 1980), и ведет к уменьшению неопределенности. С позиции решения объективнозаданной задачи оптимальной является согласованность исполнения обеих функций. Однако в реальности любая из них может преобладать. Условием является момент «расщепления» объективно-заданной задачи в психике субъекта надвое, способный привести к решению одной конкретной субъективно-принятой задачи: задачи оптимизации или задачи нахождения удовлетворительного решения. Субъект может преимущественно стремиться достичь поставленной цели (результата) или избавиться от неопределенности (как недостаточности информации, так и ее избыточности) и решать две различные задачи: задачу оптимизации или задачу нахождения удовлетворительного решения.

По крайней мере, две известные личностные дихотомии отвечают за реализацию двух рассмотренных функций: контроль над действием (Kuhl, 1983) и отношение к неопределенности (Budner, 1962; MacDonald, 1970). Уместно предположить, что именно эти две личностные шкалы определяют выбор субъектом того или иного способа целесообразной регуляции целостного поведения, включая критерии оптимальности решения наблюдателя I и II рода (Забродин, Голубинов, 1990; Голубинов, 1991).

Работа посвящена исследованию психологических механизмов и личностных предпосылок выбора человеком-наблюдателем субъективного критерия оптимальности решения психофизической задачи. Цель исследования – экспериментальная проверка авторской модели личностного контроля достижения наблюдателем субъективной оптимальности решения психофизической задачи и гипотезы о дифференциально-личностном характере индивидуального выбора наблюдателем критерия оптимальности определенного класса и вида.

Данные экспериментального исследования (Голубинов, 1991, 1996; Goloubinov, 1996, 1997, 1999, 2000, 2001) подтвердили и уточнили теоретическую модель. Выбор субъектом критерия I рода (минимальной субъективной неопределенности) или критерия II рода (максимальной устойчивости или эффективности) является результатом субъективного отражения задачи (включенности в задачу) и трансформации объективно-заданной задачи в субъективную, внутренне-принятую задачу: либо поиска удовлетворительных решений, либо собственно оптимизации. Подтвердилась роль личностных особенностей человека-наблюдателя в достижении им субъективной оптимальности, в выборе и контроле критериев оценки качества решения. Субъективно-личностные критерии наблюдателя определяются, во-первых, его индивидуальными особенностями в отражении объективно-заданной задачи, связанными с ориентацией на действие или на состояние, определяющей специфику функции контроля над действием, и, во-вторых, толерантностью к неопределенности, обеспечивающей инициативу, гибкость саморегуляции и вариативность процесса принятия решения, адекватную требованиям и условиям задачи. Модель и ее экспериментальная проверка позволили найти в системе критериев наблюдателя место и для ряда нетрадиционных критериев решения.

Толерантность к неопределенности и ориентация на действие или на состояние и экспериментальные показатели, свидетельствующие об оптимальной стратегии работы наблюдателя при решении сенсорных задач, оказались тесно взаимосвязанными с показателями освоения испытуемыми основ их профессиональной деятельности: с летными способностями курсантов – будущих пилотов вертолетов, со скоростью и эффективностью овладения ими навыками пилотирования и пространственной ориентировки. Высокие летные способности проявили курсанты, во-первых, ориентированные на действие и задачу и повышающие строгость критерия решения при увеличении неопределенности ситуации, и, во-вторых, толерантные к неопределенности и при изменяющейся вероятностной структуре стимульной последовательности сохраняющие устойчивость вероятности правильных решений. Наибольшую скорость успешного прохождения программы учебных полетов показали курсанты, в личностном плане толерантные к неопределенности.

Ориентация на действие и задачу определяет включенность субъекта в решение поставленных задач, работу по принципу оптимальности и не только оптимальную динамику критерия, опирающуюся на вероятность появления сигнала, но и высокую эффективность в решении профессиональных задач пилотирования и пространственной ориентировки. Противоположность этому – минимальная оценка летных способностей, низкая успеваемость в прохождении программы учебных полетов у лиц, ориентированных на субъективное состояние и в психофизическом эксперименте демонстрирующих компенсаторную, «парадоксальную» динамику критерия при изменении неопределенности ситуации. Толерантность к неопределенности обеспечивает не только активность в перемещении критерия и оптимизацию решения психофизической задачи, но и является залогом быстрого усвоения курсантами программы полетов и выработки навыков пилотирования и пространственной ориентировки. Сочетание толерантности к неопределенности и ориентации на действие и задачу определяет подлинную оптимальность решения экспериментальной психофизической задачи и достижение максимальной эффективности учебной деятельности. Противоположный вариант – сочетание ориентации на субъективное состояние с избеганием неопределенности – в психофизической ситуации эксперимента определял малоэффективную, близкую рандомизированному (случайному) правилу решения динамику параметров исполнения. Во время учебных полетов это служило предпосылкой низких летных способностей, медленного темпа освоения программы, резкого снижения эффективности пространственной ориентировки и качества пилотирования, появления большого количества ошибок, заторможенности и скованности движений – при усложнении условий полета.

В практическом плане полученные результаты и их интерпретация могут быть использованы в инженерной и экспериментальной психологии в целях оптимизации деятельности человека-оператора по решению задач, связанных с приемом и переработкой слабых и слаборазличающихся сигналов. В теоретическом плане – еще раз подтверждают правоту идей С. Л. Рубинштейна и его учеников об индивидуальном и субъективно-личностном «переформулировании» человеком стоящих перед ним задач на любом уровне психического отражения, включая сенсорно-перцептивные процессы.

Литература

Абульханова-Славская К. А. Типология активности личности // Психологический журнал. 1985. Т. 6. № 5. С. 3–18.

Бардин К. В. Инструкция в психофизическом эксперименте // Психофизика сенсорных систем. М., 1979. С. 106–121.

Брушлинский А. В. Мышление и прогнозирование (Логико-психологический анализ). М., 1979.

Волков А. М., Микадзе Ю. В., Солнцева Г. Н. Деятельность: структура и регуляция (Психологический анализ) // М., 1987.

Голубинов В. В. Личностный контроль критерия оптимальности решения психофизической задачи // Проблемы дифференциальной психофизики. М.: Изд-во ИП РАН, 1991. С. 177–196.

Голубинов В. В. Индивидуальные особенности выбора критерия оптимальности решения в задачах пространственной ориентации пилота // Психология труда в условиях проблемных ситуаций. Саратов: Изд-во СГУ, 1996. С. 218–224.

Голубинов В. В., Забродин Ю. М. Образ психофизической задачи и субъективные критерии оптимальности решения // Психологический журнал. 1991. Т. 12. № 1. С. 96–107.

Забродин Ю. М. Критерии оптимальности в математических моделях наблюдателя // Экспериментальная и прикладная психология в ЛГУ. Л., 1971. Вып. 3. С. 92–97.

Забродин Ю. М. Введение в общую теорию сенсорной чувствительности // Психофизические исследования. М.: Наука, 1977. С. 31–125.

Забродин Ю. М. Процессы принятия решения (в сенсорных задачах), их изучение и описание // Нормативные и дескриптивные модели принятия решений. М.: Наука, 1981. С. 320–339.

Забродин Ю. М. Методические проблемы психологического анализа и синтеза человеческой деятельности // Вопросы кибернетики. Эффективность деятельности оператора. М., 1982. С. 3–29.

Забродин Ю. М., Голубинов В. В. Субъективные критерии оптимальности решения психофизической задачи и личность // Психологический журнал. 1990. Т. 11. № 6. С. 76–85.

Завалишина Д. Н. Психологическая структура практической задачи // Вопросы психологии. 1984. № 2. С. 20–25.

Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. 4-е изд. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981.

Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М., 1940; СПб.: Питер, 1998.

Рубинштейн С. Л. О мышлении и путях его исследования. М.: Изд-во АН СССР, 1958.

Скотникова И. Г. Проблемы субъектной психофизики. М.: Изд-во ИП РАН, 2008.

Славская А. Н. История создания научного труда «Основы общей психологии» С. Л. Рубинштейна // История отечественной и мировой психологической мысли: Постигая прошлое, понимать настоящее, предвидеть будущее. М.: Изд-во, 2006. С. 302–307.

Budner S. Intolerance of ambiguity as a personality variable // Journal of Personality and Social Psychology. 1962. V. 30. P. 29–50.

Goldsmith R. W., Sahlin N. E. The role of second-order probabilities in decision making // Analysing and aiding decision processes. Amsterdam – Budapest: North-Holland and Akadémiai Kiadó, 1983. P. 455–467.

Goloubinov V. Personality factors of optimal criterion control in signal detection // Fechner Day’96. Padua: ISP, 1996. P. 269–274.

Goloubinov V. Personality factors of decision behavior in detection tasks with changing signal strength // Fechner Day’97. Poznan: ISP, 1997. P. 177–182.