Текст книги "Перфоманс для эльфийского сафари"

– Но кто же тогда должен отвечать за всё произошедшее? Этот ваш Потехин слишком нелепая фигура даже для травоядного Гражданского Трибунала. А вот за Кривохмылом тянется шлейф весьма серьёзных правонарушений.

– Да помилуйте, господин коммодор-лейтенант, каких ещё правонарушений? – воскликнул Главный.

– Не помилую, – заявил Командующий, впрочем, довольно-таки добродушно. – И не правонарушений даже, а самых злостных преступлений.

– Но каких?!

– А вот трибунал и установит, каких именно. Но только не ваш опереточный, а наш. Обычный военный трибунал.

– А разве у нас война? – удивился Главный.

– А вы как думали? – довольно осклабился коммодор-лейтенант. – Самая настоящая. Впору объявлять. Мобилизацию. И объявим. Всех этих ваших эльфов, гоблинов и русалок поставим под ружьё и – на фронт.

– На какой ещё фронт?

– Будьте покойны: была бы армия, а фронт всегда найдётся.

Главный в отчаянии переминался с ноги на ногу. Не так он представлял себе этот разговор, совсем не так. А ту ещё в кают-компанию вальяжно впёрся комендант-майор Шорт Форс, собственной персоной. Главный никогда не видел его раньше, но сразу узнал.

– А вот и наш бравый адмирал-прокурор, наш Верховный диктатор Междуморья, – довольно потирая руки, сказал Командующий. – Прошу бояться.

– Адмирал-прокурор Шорт Форс! – отчеканил Шорт Форс и вздёрнул подбородок.

Сержант в дверях громко хмыкнул.

– Выйдите, сержант, – вежливо попросил Главный.

Сержант, напоследок искоса, как будто запоминая, взглянув на Форса, вышёл, а Главный снова, подчёркнуто спокойно уселся за стол, добродушно кивнул Форсу. Выдержал паузу:

– Чего вы хотите, – наконец спросил он у коммодор-лейтенанта. – Только на самом деле. Чего? Я буду докладывать в ООН. Я должен понимать.

– Мы с адмирал-прокурором крайне озабочены положением дел в Междуморье, – сразу чётко сформулировал Командующий.

– Большая земля не замечает аннексии Междуморья, но вы отпускаете буку Кривохмыла, – не менее чётко высказал свои условия Главный.

– Мы подумаем, – пообещал коммодор-лейтенант.

И Главный понял, что проиграл.

***

Кирилл следил за Галвином с самой площади. Он опасался, что где-то рядом снуют его братья с кистенями в карманах, а снова получать по черепу ему не хотелось. Поэтому он долго держался поодаль, но братья Галвина, видно, так и не оправились от трёпки, которую им задал сначала Шорт Форс, а после добавил скульптор Кайден.

Галвин же, как чумной, бродил по Нововавилонску, шарахаясь от патрулей «Интеркосмо». Несколько раз он подходил к редакции «От Междуморья к Алжир-Ег!», топтался на пороге, но так и не решился зайти. После весьма решительно ломанулся в направлении «Трёх тухляков», но снова заметался, засомневался. Наконец, Кириллу надоело ждать, и, ещё раз воровато оглядевшись, бывший бука бросился на бывшего гоблина.

– Ты куда Золотой Додека́эдр Це подевал, ущербный? – спросил он, хватая Галвина за шиворот. – Последний раз он был у тебя за пазухой, когда перед кабаком плясал!

– Не знаю я, – жалобно проблеял насмерть перепуганный гопник. – Я кады очеловечился, месяц пил. Не помню куды девалась цацка. Думал, спёрли. На братанов тогда наехал, чуть не покалечил, но не было больше твоей штуки, не видел никогда с тех пор.

– Но куда-то же он делся?

– Ну не знаю я! Думаешь, сам не искал? Ещё как. Но потом другие дела навалились, не до того стало. У нас тут знаешь, как весело было? А вот ты появился и снова всё испортил.

– Я?! Я испортил? А кто Кривохмыла воякам сдал?

– Это да. Это я, может, и погорячился. Бука ведь получается не при делах. А вот тебя лучше надо было на цугундер посадить, это ведь ты нас всех не спросясь, человечками сделал.

– Ты прав, – сказал Кирилл, отпуская Галвина. – Именно что человечками.

Галвин неожиданно так сильно оттолкнул Кирилла, что тот стукнулся спиной и затылком о стену таверны.

– А ты что же хотел? Чтобы все ррраз – и умницы, лапочки, котики?! Чтобы как на большой земле: все учёные бездельники и сексуальные извращенцы?

– Извращенцы-то причём? – ошарашено спросил Кирилл, потирая затылок.

– А притом! Притом, что у них там всё налажено, вот они с жиру и бесятся. А мы по уровню жизни в ихнем двадцатом веке очутились. Ты кино ихнее «Крёстный отец» видал? Вот глянь, очень зыканско. Я сразу понял, что делать. А сейчас вот очень даже рад, что вояки на нас навалились. Эти порядок наведут, эти всех впахивать заставят. А главное, всем этих Солодарей, Бурлодивов и Влахалов с Сенергеч-Бопами в ближайшем нужнике утопят. Нет, они цацкаться не станут. Они братанов моих конечно поприжмут, но так им и надо. А я им толковал, что сваливать пора, да они нюх потеряли. Ничего, скоро сами запросятся. А я – шиш!

Кирилл, которого меньше всего интересовали семейные разборки криминальных братьев, спросил:

– Ты куда шёл?

Галвин забегал глазками, неловко замялся, снова стал потерянным и робким.

– В газету.

– Что? Зачем?

– Покаяться хотел. Что буку предал в руки палачей. Не по-пацански это, мой косяк. Желаю заявить, что осознал неблаговидность поступка. Вот, как публично накосячил, так и каяться буду.

– Ты, видать, и впрямь идиот.

Бывший гоблин смотрел на бывшего буку с ненавистью и надеждой.

– И вот что мне теперь делать? – с невыразимой тоской спросил Галвин. – Подскажи, раз такой умный.

– Вешайся, – без капли сочувствия ответил Кирилл.

И ушёл.

***

Захватив город, наёмники «Инеткосмо» быстро вошли во вкус. Ещё не оправившийся от разгула бандитов, Нововавилонск подвергся вакханалии солдатского разгула. Горожан снова били, грабили, насиловали. Особенно жёстко военные плющили уголовников. Только вчера творившие в Нововавилонске форменный беспредел, сегодня они подвергались избиению и на улицах города, и в камерах полицейского управления, куда свозили всех неблагонадёжных с городских окраин. Очень быстро за решётку по новой загремел Солодарь (Джон Джонович Джонсон) и снова по новой развёл там агитационную деятельность. Шорт Форс приказал поместить его в карцер.

На фоне всеобщих репрессий особенно нелепым выглядело открытие Первого Подлинного Штучного Эльфийского Сафари. Очень суетился Сенерчеч-Боп, которого Шорт Форс назначил генеральным директором ООО «Сафари-тур». Бывший маг быстро освоился в новой должности и лихо командовал батальоном наёмников, приданном в усиление. Они согнали для гала-представления зрителей, артистов, большой оркестр и балетное шоу «Песчаный театр Наны Вониной».

В небе парили дельтапланы и дирижабль, было невыносимо скучно. Тимо готовила восторженный репортаж о возрождении великого праздника. Отдельным мероприятием планировалось провести шествие с портретами всех победителей сафари прошлых лет. Ну и в довершение Командующий пообещал воздушный парад космофлота. Именно этого зашуганный народец Междуморья опасался больше всего…

И все стали запасать спички, соль, муку и мыло.

***

Исполнительность Сашки Трофимова сыграла с ним злую шутку. Всё это время он, сидя в секретной лаборатории корпорации, увлечённо работал по поручению Потехина над алгоритмом феномена Золотого Додека́эдра Це. Он пропустил массовый ароморфоз во время прорыва магии на большую землю, не заметив у себя троллевской окаменюжности ягодиц. Пропустил очеловечивание Междуморья, пропустил начало трибунала над Мишкой. Про него все забыли, и он ни про кого не вспоминал. Впервые в жизни он работал с таким увлечением, что, засыпая от изнеможения за монитором компьютера, желал только одного – чтобы ему не помешали закончить работу.

Теперь, получив результат, который поверг бы в изумление не только Мишку Потехина с Васькой Башариным, но и Главного со всем его учёным советом, Трофимов выбрался из лаборатории, поднялся с цокольного этажа и в изумлении бродил по покинутому всеми зданию корпорации. Заросший неопрятной бородой, щурясь от яркого света, он прошёлся до кабинета Главного и уселся в роскошное кресло генерального конструктора.

– Я теперь главный, – сказал Сашка Трофимов и стал Главным.

И сразу жизнь вернулась в коридоры «Руссо-вирт». Зацокали каблуки секретарш, загудели серверы, потянуло из столовой пригоревшим компотом, а в актовом зале хоровой кружок Сергея Ермакова разучивал: «APastoral Love».

– А поглядим, где сейчас этот самый пресловутый Гнутонос, – сказал Сашка, разворачивая на виртуальном экране голографическую схему Золотого Додека́эдра Це.

– Александр Георгиевич, кофе? – спросила секретарша.

– Чай, – ответил Сашка и сосредоточился на работе.

***

Мишка возвращался на большую землю в личном дирижабле адмирал-прокурора Шорта Форса. Верховный диктатор почему-то крайне болезненно воспринял именно Мишкино пребывание на вверенной ему территории и крайне настоятельно рекомендовал Потехину как можно скорее вернуться на большую землю, даже одолжил ему сой любимый дирижабль. Мишка не возражал. Теперь он и сам торопился предстать перед Гражданским Трибуналом, где намеревался взывать, требовать и протестовать. Происходящее в Междуморье ему категорически не нравилось. Собственно, ему всегда не нравилось происходящее в Междуморье, но то, что происходило сейчас было, по его мнению, верхом цинизма.

Он сидел в кресле пилота и уверенно вёл дирижабль через линию флэх, когда ряженый, в маске, тот самый, что наведывался к Главному с требованием вернуть всё в зад и ещё встречался с Варей, пихнул Мишку в бок.

– Тебе сказано было в камеру отправляться, а ты что? Опять клювом прощёлкал, ламер? – грубо спросил он, наседая на Мишку.

– Так в какую камеру-то? – растерялся Мишка и чуть не выпустил из рук управление. Дирижабль опасно накренился и ряженый ещё сильнее навалился на Мишку.

– Не наседай! – закричал Мишка, выравнивая дирижабль по гирокомпасу. – Ты как тут, вообще? Ты кто такой?!

– Не узнаёшь? И хорошо, что не узнаёшь. Но отвечать придётся.

– Да пошёл ты! – закричал Мишка и, врубив автопилот, принялся выпихивать непрошенного пассажира из кабины.

До земли было метров двести, но в тот момент Мишка совершенно не соображал, что он делает, настолько внезапным оказалось вторжение. Но ряженый и не думал сопротивляться. Он сам легко выскользнул из кабины и, колыхаемый встречным ветерком полетел рядом.

– И что дальше? – насмешливо спросил ряженый.

– Значит, в Междуморье осталась Магия? – вопросом ответил Мишка.

– Далась вам эта магия, – проворчал ряженый. – А впрочем, – он хитро скосил глаза на Мишку, – да, осталась. Вот если не скажешь про камеру, в лепёшку тебя вместе с этой бандурой.

Мишка поверил. Он бы сейчас и не такому поверил. Весь его научный скепсис пасовал, когда он видел чудеса Междуморья, может быть, в этом и таилось его, Мишкина любовь к этой стране.

– Я не понял ничего про камеру, – торопливо забормотал он. – Записку получил и не понял. И Сенергеч-Боп не понял. Там же не было сказано, где эта камера, какая она.

– Вот, придурки, – ряженый сплюнул с досады. – Ты Агапе видел? Корреспондента «От Междуморья к Алжир-Ег!».

– Ну… Да. Наверное.

– У неё фотокамера была?

– Д-да.

– Он тебя сфотографировала? Отвечай, фотографировала она тебя?!

– Я не знаю.

Ряженый помолчал, ещё раз плюнул и отвалил курсом на Нововавилонск.

И Мишка принял решение.

***

Сенергеч-Боп вне себя от счастья руководил церемонией открытия эльфийского сафари.

– Давайте, давайте! – подгонял он на сцену артистов ансамбля.

– Даём, даём, – мрачно отвечали ему музыканты с инструментами обмотанными чёрными лентами «плаща Кривохмыла» (в Междуморье потихоньку начинала утверждаться собственная геральдика) и вокалистки в костюмах «Наташа в джинсах». Им предстояло исполнить композицию «„Интеркосмо“ наш стратегический азимут в космической дали».

За фейерверк ответственными были назначены два спившихся дракона, подрабатывавших ранее на розжиге каминов в домах терпимости. Ярмарку имитировали интенданты воинского контингента, пытающиеся впарить горожанам армейский паёк по безумным ценам. Спортсмены из Новокарфагенска, доставленные на праздник орбитальным челноком «Интеркосмо», взирали на происходящее с высокомерием столичных жителей, обойдённых вниманием начальства. Никто так и не дал внятных объяснений, почему сафари решено проводить в Нововавилонске, а не в столице.

Сенергеч-Боп был доволен. События развивались не совсем так, как он запланировал, но в целом всё само собой образовалось наилучшим образом. Тёплая должность, сытое брюхо и самое главное – покой. Никто больше не будет устраивать гвалт у него в голове, никогда больше не придётся жить ему с оглядкой на тысячи наблюдателей, пользователей, диктующих ему свою волю и множащих вероятности с хаотичностью, разрушающей континуум.

А дурачок Шорт Форс дорвался до власти и ликует. Он ещё не понял, что игра никогда не прекращалась и не прекратится, что «Бука из бамбука» вечен, как и «Руссо-вирт», как и «Интеркосмо». Они всегда были и будут, только раньше назывались по-другому и в будущем ещё не раз поменяют свои названия.

Кстати, неплохая мысль! Надо взять себе какой-нибудь необычный титул или псевдоним. И непременно найти и приласкать этих неблагодарных негодяев: Бурлодива и Влахала. Да и строптивый Солодарь на что-нибудь сгодится.

И Сенергеч-Боп скушал пастилку.

***

Скульптор Кайден вскоре пришёл на пепелище гостиницы тётушки Гастии, как преступник возвращается на место своего преступления. Кайдена тянуло посмотреть, что там происходит, как всё выглядит, когда и кто начнёт в очередной раз отстраивать здание. И (вдруг, может быть, ведь чего только не бывает…) если повезёт, встретить там Наташу и Кривохмыла. Кирилла он видеть не очень-то и хотел, а вот по незадачливому буке скучал. Попуго-дракон, с которым Кайден-скульптор устроил побудку Кайдену-дракону тоже куда-то исчез, и во всём Междуморье не осталось никого с кем одинокий скульптор мог бы поговорить по душам.

Пахло дымом, вдалеке на площади в честь торжественного открытия Первого Подлинного Штучного Эльфийского Сафари, громыхал свеженький марш: «Народов безбрежных в границы державы слили воедино Шорт Форс и Боп-Греч!». Скульптор Кайден сделал вывод, что отныне у Сенергеч-Боп новое официальное погоняло и аккуратно, чтоб не испачкать модельные туфли, прошёлся по горелым брёвнам, и что-то хрустнуло под каблуком. Скульптор разглядел в золе оплавленный корпус злосчастного будильника. Бронзовый корпус потерял изначальную форму, превратился в дырчатый комок металла.

Скульптор Кайден был непревзойдённым в Междуморье мастером, он умел видеть суть предметов. За внешним контуром каменной глыбы он безошибочно определял очертания будущей скульптуры, и ему не составило никакого труда разглядеть в бывшем будильнике образ Золотого Додека́эдра Це.

Он крутнул его в руках, подбросил и быстро превратился в дракона.

И взлетел.

***

Кирилл бродил по Нововавилонску, как Сашка Трофимов точно в это самое время бродил по заброшенному «Руссо-вирту», но у Кирилла не хватило системного мышления научного работника, чтобы просто взять и, зайдя в ратушу, стать Шортом Форсом или, примерив будёновку Сенергеч-Бопа, стать великим магом. Забравшись на флагман «Интеркосмо», превратится в Командующего. Прокравшись в родной шкаф, превратиться в Гнутоноса.

Но он искал Наташу. Ему больше не хотелось помогать Мишке Потехину, ему больше не было дела до народа Междуморья. И тут он услышал за собой шаги. Кирилл быстро обернулся и увидел, что на него несётся Кривохмыл. Бука подскочил к Кириллу, схватил его за плечи и начал трясти, крича:

– И ты?! И ты ничего про камеру не слыхал?

Кирилл ловко впечатал кулак в челюсть Кривохмыла и тот мягко стёк на тротуар. Затылок стукнулся о брусчатку, с лица слетела маска, и Кирилл узнал Гнутоноса.

– Ну, наконец-то! – вскричал Кирилл и теперь уже он принялся трясти Гнутоноса за плечи. – Ты как? Ты живой? Эй, очнись.

– Да отвали ты, – сказал Гнутонос, отталкивая Кирилла и усаживаясь на тротуар. – Дурак, язык из-за тебя прикусил.

– Наташа где? – спросил Кирилл.

– В камере был? – спросил Гнутонос.

Кирилл примерился снова врезать, но передумал и сказал:

– Хорошо, я скажу про камеру, а ты ответишь про Наташу.

Гнутонос не задумываясь, кивнул и поморщился от боли в затылке.

– В камере не был, – сказал Кирилл.

– Это что же? Целый квест из игры выпал? Вот же Дрон, косячник, все сохранения поубивал. Теперь только с автосейва переигрывать, – задумчиво сам с собой заговорил Гнутонос, теряя к Кириллу всякий интерес.

– Ты про Наташу обещал.

– Да не знаю я, где она, отстань.

Он встал и, потирая голову, пошёл искать точку перехода с локации, но Кирилл бросился за ним с криком:

– Стой! Стой, говорю! Умоляю, скажи, кто мы? Кто мы все?!!

– Все вы нубы. Нет среди вас багоюзеров, – заявил Гнутонос и гордо удалился.

А Кирилл долго ещё стоял и бормотал про себя: «Нет багоюзеров. Нет багоюзеров. Нет багоюзеров.».

***

Из показаний Михаила Потехина на этапе предварительного следствия. Гриф «Совершенно секретно».

«Я хочу сделать заявление, которое, возможно, повернёт ход следствия, возможно, снимет с меня всякие обвинения, а может быть и усугубит мою вину. Но в свете последних событий, которые недавно потрясли Междуморье, мне открывается возможность сообщить информацию, разглашать которую ранее я не считал возможным.

Дело в том, что я никогда не передавал в Междуморье так называемый движок игры, известный также под наименованием Золотого Додека́эдра Це. Я никогда не содействовал в этом деянии лицам или лицу в действительности переправившим в Междуморье этот зловещий артефакт. Если же я всё же и причастен как-то к этому преступлению, что вполне возможно, то совершенно этого не помню. Я не имел намерения дестабилизировать ситуацию в Междуморье, не планировал нанести ущерб корпорации «Руссо-вирт», я не имел никаких сношений с агентами специальных служб «Интеркосмо».

Заявлять же ранее о своей причастности к перемещению движка игры из здания корпорации «Руссо-вирт» в Междуморье, меня убедили настойчивые требования всё того же Гнутоноса, письменные послания которого я собираюсь представить следствию в ближайшее же время, если по-прежнему буду свободен в своих перемещениях.

Признаю, что моя самонадеянность в попытке разобраться в ситуации с Междуморьем привела к ещё большему росту напряжённости вокруг региона и готов понести заслуженное наказание.»

Глава двенадцатая
в которой открывается истинное лицо Гнутоноса, у Кривохмыла ничего не получается, а Наташа проверяет маникюр.

Тот, кто давным-давно выбрал себе никнейм «Гнутонос» и установил на аватарку фотку, искажённую в фотошопе, в бешенстве ударил кулаком по столу и зашипел от боли. Была у него такая дурная привычка: бить кулаком по столу, когда в игре начинались траблы. Однажды он не заметил, как врезал по чайной чашке, которая всегда стояла рядом с клавиатурой. Ну и рассёк руку до крови. Два шва ему тогда наложили, но привычка всё равно осталась. И чашку ставить не перестал.

Он схватил телефон и долго слушал вызов, покусывая от нетерпения губы.

– Дрон, чё ты опять не отвечаешь?! Слушай, ну с компом реальные проблемы, игру вообще не тянет. Опять-опять, опять, снова опять. Да, как в прошлый раз. Ну, чё заманал, Дрончик, Дронушка, Дрон-Периньон, ваше сиятельство, ну если не работает?!! Ну, виснет. Игру вообще не тянет. Перегружал-перегружал. Ну не умею я сам. Может, зайдёшь? Ну, тебе же это на час гемора, а я смогу играть спокойно. Ага завтра, скажешь тоже, мне же потом ещё геймплей отлаживать. Давай, прям щас. Сейчасичасщасщасщас! Прям щас, да. А я тебе свой аккаунт в «Мире вагонеток», ты там всех нагнёшь, у меня там целый гараж с десятым левелом. А? Давай. Давай, жду. Спасибо, друг!

Отбросив телефон, Гнутонос вскочил и мастерски исполнил Пляску, Творящую Радость. Только некоторые почему называли этот танец хип-хопом.

***

Превратившись в Галвина, Сенергеч-Боп с воплями: «Я Кривохмыла на попрание бесчестным пришельцам выдал, моя вина, каюсь. Простите люди добрые!», раздал весь наворованный и уложенный в обозе хабар случайным прохожим, за что был тут же нещадно бит Гвеном, Гверном и Гленном. И только Ансгар, медленно превращающийся в Командующего ударной группы «Интеркосмо», не участвовал в расправе, а лишь одобрительно кивал. Потом братья, естественно, передрались между собой за право обладания ножом из стальных перьев птицы сирин.

***

Превратившись в Шорта Форса, Джо Парети первым делом объявил полную демилитаризацию Междуморья и обратился к ООН с требованием о немедленном введении миротворческого контингента. Его требование проигнорировали. Тогда он уселся засекречивать все документы в канцелярии ратуши, где и был заблокирован подоспевшим патрулём наёмников.

***

Превратившись в Сенергеч-Бопа, Солодарь доел пастилку и приказал выпустить всех политзаключённых, а потом собрал чемоданы и уехал на большую землю. Его немногочисленные сторонники тут же ушли в глухое подполье и там и остались.

***

Ака превратилась в Эку, а Эка в Аку, но они этого даже не заметили. Пили компот, играли в карты и в ус не дули.

***

Превратившись в Джо Парети, Васька Башарин почувствовал неистребимое желание запрещать, не пущать и препятствовать. Но это был так несвойственно психотипу его личности, что он засел в «Трёх тухляках» и запил горькую. К нему за столик периодически подсаживались наёмники «Интеркосмо», и он всех угощал.

***

Превратившись в Тимо, Агапе закрыла газету, выбросила сломанную фотокамеру и надавала подзатыльников Пистис, Элпис и Агапе. Больше всего удивилась Агапе, которая раньше была Тимо.

***

Превратившись из ведьмы в Наташу, Наташа проверила маникюр. Хороший пока ещё маникюр, годный.

***

Превратившись снова в буку, Кирилл (то есть, конечно же, Кривохмыл!) первым делом проверил на месте ли у него Золотой Додека́эдр Це. На месте, целёхонький.

Он обвёл глазами тюремную камеру, в которую его вместе с Варей и Солодарём упекли интеркосмовцы. Камера как камера: сыро, темно и скучно. Солодарь сухарь грызёт, а Варя к еде не притрагивается, переживает, как её Сенергеч-Боп подставил. И он, Кривохмыл, собственной персоной. Он! Непревзойдённый мастер перфоманса, сеятель гоблинских страхов, очеловечиватель крупнейшего региона. Засадили, как последнего урку, даже не удосужившись предъявить какое-нибудь обвинение. Ну, сейчас он им всем покажет! Он всё помнил. Надо как тогда, возле трактира. Все схемы построения участников предполагаемого перфоманса по-прежнему укладывались в универсальный кибернетический алгоритм, все смыслы мироздания отчётливо просаматривались бегдым взглядом. Только ему обязательно нужно помело.

– Эй! – крикнул он, и помело, вклинившись между прутьями решётки тюремной камеры, послушно явилось перед ним, подобострастно подёргивая веточками метёлки.

– Лети, а не мети! – громогласно вскричал Кривохмыл, восседая верхом и вознося над головой ослепительно прекрасный в магическом сиянии Золотой Додека́эдр Це.

Он почувствовал необычайную мощь, он пожелал разрушить стены темницы, освободить прекрасную девушку Варю. И вообще, начать всё сначала. Прекратить эту чудовищную чехарду превращений, забыть как дурной сон. Попрощаться с дядюшкой Гнутоносом на пороге хижины и, прихватив суму с нехитрыми припасами (не забыть взять чего-нибудь вкусненького для Наташи, когда он её встретит в компании с гоблинами), отправиться на эльфийское сафари. Ну и вот Варю ещё с собой взять. И встретить хоть и грубого, но благородного Кайдена и обойти стороной зловредного Галвина с его братьями… А как же Наташа?

Ничего не получалось.

Кривохмыл сжимал в кулаке проклятый Золотой Додека́эдр Це и думал, думал…

– Ничего у тебя не получится, – сказал Солодарь, сидевший на шконке напротив Кривохмыла.

– А у кого получится? – спросил Кривохмыл.

– А ни у кого, – равнодушно ответил Солодарь. – Здесь кругом ещё с прежних времён глушилки стоят. Любые чары блокируют намертво.

И, отвернувшись к стене, свернувшись калачиком, он затянул: «С одесского кичмана, бежали два уркана.».

А Варя плакала. А Кривохмыл так ничего и не придумал, а помело, обидевшись, превратилось в маникюрную щеточку для ногтей.

***

Превратившись в не пойми кого, Главный решил закурить, и полез в карман. И тут у него в кармане вспыхнула спичка. Та самая, которая инклайдер. Вспыхнула и сгорела дотла. А Главный стоял как дурак, и смотрел на обожжённый палец.

***

Дрон-Периньон, который второй час ковырялся в директориях компьютера Гнутоноса и уже не знал, куда девать себя от злости, с отвращением допил зелёный чай из зелёной чашки. Он терпеть не мог зелёный чай, но мама Гнутоноса каждый раз, когда он приходил, подавала ему зелёный чай в зелёной чашке. Дрон-Периньон не понимал, как снова оказался в этой квартире на окраине города. Квартире, пропахшей котами и кислыми щами, у этого полудохлого компа и грязного монитора. Он ведь зарекался, обещал себе отшить Гнутоноса и вот опять дал себя уговорить. Его выбешивал этот самодовольный кретин, залипший в игре столетней давности и возомнивший себя непревзойдённым геймером. Да, его статус в игре зашкаливал в топе, но ведь не скажешь ему, что в этой древней стратегии остались только пенсы и детсадовцы, школота неразумная, да вот такие прибабахнутые фаны вроде Гнутоноса?! Наконец Дрон-Периньон не выдержал:

– Всё, Гена, я сношу игру и устанавливаю по новой.

– Не называй меня Гена. Я Гнутонос! – заявил Гнутонос и, сообразив, что же такое сказал ему Дрон-Периньон, затрясся от ужаса: – Ты что?! Нельзя, нет. Не-е-ет!!!

– Да, – с тайным злорадством подтвердил Дрон-Периньон. – А иначе никак. Иначе совсем капец. Ты совсем машину загнал, я же говорил дефрагментацию делать и сохранения чистить.

– Как чистить, как чистить? Там же СЮЖЕТНЫЕ ВИЛКИ. Там варианты квестов, там у персов новое развитие. Это же всё будет потеряно.

На Гнутоноса было жалко смотреть. Он готов был разрыдаться, но гадский Дрон-Периньон уже запустил деинсталляцию.

– Ничего, с автосейвов переиграешь. Или вообще заново начнёшь, тебе не впервой. Сколько раз ты уже прогресс обнулял?

– Не твоё дело.

– Не злись, – как мог ласково сказал Дрон-Периньон. – Я правильно делаю. Иначе только мучиться будешь.

Гнутонс не отвечал. Он сидел на продавленном диване и отрешённым взглядом наблюдал за строчкой загрузки на экране монитора.

– Ну, это, как его, – сказал Дрон-Периньон, который уже встал из-за ненавистного компьютера и топтался у двери. – Ты мне аккаунт в «Мире вагонеток» вроде как обещал погонять.

– А вот фи-и-иг! – противно разнылся Гнутонос. – Ты мне починить должен был, а ты вон чё. Мы так не договаривались. Ты мне ещё хуже сделал, я так не хотел.

– Ах, так? – с некоторым даже облегчением сказал Дрон-Периньон. – Ну, тогда больше ко мне никогда не обращайся за помощью. Звони в техподдержку или купи новый компьютер. Или начни новую жизнь, задрот.

Гнутонос взглянул на Дрон-Периньона с такой ненавистью, что тот отшатнулся от него к двери и, нашарив не глядя дверную ручку, вывалился из комнаты в коридор.

А мама Гены прокричала из кухни:

– Мальчики, идите кушать вареники.

***

Превратившись в Кирилла, Кривохмыл (то есть теперь Кирилл, конечно же) решил бежать из Нововавилонска, из этого ужасного города, где гостинцы сгорают, едва успеешь в них поселиться, где тебя хватают армейские патрули, едва успеешь выйти на площадь, где бегают страшные хулиганы, размахивая над головой тяжеленными ключами на цепях. Он хотел домой, в шкаф, в чулан, в кладовку, да хоть под кровать, лишь бы подальше отсюда. У Наташи такая замечательная кровать, почему никогда раньше ему в голову не приходило забраться под неё? Он непременно так сделает, как только выберется из Междуморья.

Он без памяти бежал по улицам города и слышал, как вдалеке грохочет музыка, но музыку перекрывал рёв космических лайнеров, заполонивших небо Междуморья. Это шёл парад, Командующий выполнял своё обещание. Кирилл остановился, задрав голову, но тут его напугали какие-то гоблины, с воплями пробежавшие мимо по улице. Но оказалось, что они убегали от разъярённых гномов, которые не обратили на Кирилла никакого внимания.

Кирилл отшатнулся от них в проулок, заметался в тесных улочках и понял, что заблудился. Но спросить дорогу было не у кого. Все были на сафари. Он присел на корточки у стены какого-то здания и увидел, что прямо на него ведут под конвоем Кривохмыла, Солодаря и Варю. Руки у них были скованы за спиной стальными наручниками, а на груди у каждого болталась табличка: «Читер». Их вели не инетеркосмовские наёмники, а подручные Верховного диктатора.

Кирилл, сам того не желая, посмотрел на Кривохмыла и увидел в его лице странную умиротворённость.

«Видишь, вот и всё», – подумал Кривохмыл.

«Что всё?», – подумал Кирилл.

КРИВОХМЫЛ. А вообще всё. Кончились наши мучения.

КИРИЛЛ (криво ухмыляясь). Ага, держи карман шире, кончились… Мне кажется это вообще уже никогда не закончится.

КРИВОХМЫЛ. Поверь мне, осталось немного. Скоро меня не станет, а ты освободишься от предназначения. Уже началась атака на сервер Гнутоноса, долго он не продержится. Его аккаунты будут взломаны, и настанет свобода.

КИРИЛЛ. Ты этого и хотел, этого добивался?

КРИВОХМЫЛ. Я? Я ничего не хотел и ничего не добивался, кроме маленького представления на большом празднике. И может быть, в этом и была наша главная ошибка. Мы мало хотели, а имели ух какие возможности.

КИРИЛЛ. Разве перфоманс, величайший перфоманс в истории – этого мало?

КРИВОХМЫЛ (с гордостью). Да, перфоманс удался на славу. Главное, что, как и положено, для подлинного произведения искусства, в нём осталась некоторая незавершённость.

КИРИЛЛ. Ничего, сам же сказал – скоро всё завершится.

КРИВОХМЫЛ. Завершится наша история, но перфоманс уже стал частью истории мировой, истории большой земли, истории человечества. Теперь перфоманс уже навсегда.

КИРИЛЛ. Но кому он был нужен, кому от него польза? Ты же видел на площади, они ничего не поняли, они не знают, чего хотят.

КРИВОХМЫЛ. Ты слишком много от них требуешь. В конце концов, ты и сам не до конца уверен в своих желаниях и стремлениях. А им ещё долго предстоит постигать величайший смысл, который им был представлен в виде перфоманса для эльфийского сафари.

КИРИЛЛ. Я уверен, что если бы ты не устроил всё это представление, сейчас бы по улицам Нововавилонска не маршировали наёмники «Интеркосмо».

КРИВОХМЫЛ (улыбаясь). Это так смешно, что ты в чём-то обвиняешь меня, забыв, про то, что я это ты.

КИРИЛЛ (зло). А я не хочу. Не хочу, чтобы я это ты.

КРИВОХМЫЛ. А как? Как же ты хочешь?

КИРИЛЛ. Хочу, чтобы я это «я»!

Кривохмыла сильно толкнули в спину и крикнули: «А ну шагай, чего встал?».

А у Кирилла спросили:

– Знаешь его?

– Впервые вижу, – ответил Кирилл, отворачиваясь, и стал тенью, воспоминанием, миражом. Его аккаунт навсегда омертвел, пользователь «Кирилл» отправился в вечный бан, ему не стало места в геймдеве.