Текст книги "АнандЛа. Десять лет с йогами, целителями и шаманами. Индия – Непал – Суматра"

Озеро Нагов

Единственный автобус, следующий к таинственному озеру нагов. Дорога отстроена всего три года назад, но и сейчас часто закрыта из-за дождей. Кабина автобуса переваливается с ноги на ногу, колеса стучат о неровный асфальт, колдобина переходит в колдобину. На повороте мы с трудом притормаживаем, чтобы не столкнуться с другой машиной. Внизу вырисовывается пропасть реки.

Ровно в четыре вечера, за первым прохладным ветерком по ногам, дышать становится легче. Впервые за целый день я снова смотрю на горизонт, чтобы увидеть солнце. Оно сползает все ниже и ниже и теряется в кедровом лесу.

Я выхожу из салона автобуса последней – вслед за семьей из пяти человек. Отец семейства несет за спиной привязанного ребенка. Мы идем друг за другом, человек тридцать, через горбатый перевал к озеру.

«У этого озера нет дна. Озеро такое глубокое – никто не знает, насколько. В прошлом году приезжали ученые, делали замеры и потерпели неудачу. Сказали – нет дна, и все тут!»

Священник в храме на озере (единственное место, где можно переночевать) оглядывает меня и улыбается. На нем нарядный костюм и бордовая шапочка, расшитая местным узором. Он соглашается дать мне место для сна в храме, просит не спать ногами к святилищу.

– Спи головой к святилищу, а ногами к горам.

Калитка стучит о забор. Со свистом что-то срывается и проносится, уходит выше. Через время к закрытому святилищу приходит молодой человек – еще один священник храма. Он кладет у моих ног одеяло и молчаливо, улыбаясь себе под ноги, мягко закрывает стены храма, чтобы их не раскачивал ветер.

Нужно лишь дождаться этой первой секунды – когда ты вдруг замечаешь перемены. Вот здесь – просто покрывало облаков, а затем совершенно чистое звездное небо. Я одна, как и было в начале.

Теперь здесь хорошо. Совершенная тишина, только звезды. Воздух теперь очень теплый. Ветер стихает вместе с первыми звездами. Тишина и покой выравнивают время. Я в далеком прошлом – когда меня еще не было. Три круга под звездами вокруг озера – не различить тропу, пока не поднялась луна.

Последнее кафе – просто загон из досок и огонь. Его держит бородатый горец. Я прошу у него чай и лепешку с картошкой. Он приносит «в подарок» чашку с вареными овощами. «Остались. Не выкидывать же. Утром будет свежая еда», – говорит он.

Ночью я укладываюсь спать, натягиваю на себя всю одежду, что взяла с собой, засовываю ноги в пустой рюкзак – как в бочку. Я знаю, как суров предутренний холод гор. Последняя ночная пуджа у храма. Проваливаюсь в глубокой сон, но внезапно оказываюсь снаружи.

Ночью я вижу, как кто-то приходит в комнату. Он ставит стол между нами. У него монгольское лицо, острые скулы, он не молод. На нем длинный халат c широкими рукавами. Мы сидим друг напротив друга, стол размером со школьную парту. Он разворачивает ткань, там несколько кусочков дерева. «На этой земле любовь бывает разная. Ты можешь любить кого-то как друга, как мужа, как сына». Называя каждую любовь, он касается вниманием разных кусочков дерева. Есть ли у любви запах? Больше я ничего не помню. Сны в горах – откровение и священное писание.

Путешествие превосходит любой другой опыт. Путешествие переворачивает душу, обнажает душу, соединяет с душой.

Утром на крыльце храма новые гости, паломники. Они приезжают сюда, чтобы поклониться нагам – волшебным змеям Индии. По легенде, наги – это существа, превосходящие людей в своей мудрости. Они живут между миром богов и миром людей.

В Индии существует два типа змей – божественные и обычные. Обычные змеи ничем особенно не примечательны, их не почитают. Наги – божественные змеи, они боги, которые лишь иногда, на время, принимают физическую форму кобр – змей с капюшонами.

Такие божества-наги могут жить внутри людей, могут вселяться в людей, и тогда такие люди лечат, помогают людям в духовных делах. Один из таких священных нагов живет в этом озере. Он путешествовал через это озеро в соседнюю долину, но остался здесь, потому что полюбил эту тишину.

Местный народ верит, что один из таких нагов живет на дне этого озера.

Я слышала историю о том, что наги – хранители тайн Индии. Они живут в царстве Бхогавати – под землей. Вход в землю нагов лежит через термитовый холм (холм белых муравьев). Люди говорят, что этот холм состоит из золота и драгоценных камней. Благословение нагов сделает человека богатым, а проклятие – разорит. Наги управляют золотом. Наги стерегут подземные клады.

Киплинг, который, вероятно, знал всю правду о волшебных нагах, писал: «У Каа не было ядовитых зубов – он даже презирал ядовитых змей за их трусость, – вся его сила заключалась в хватке, и если он обвивал кого-нибудь своими огромными кольцами, то это был конец».

В Индии случайно убитых кобр кремируют, как людей, чтобы стереть следы преступления. Но те все равно находят людей, они находят их даже в следующей жизни. В Индии говорят: «Нет более точной мести, чем месть нагов. Они просто лежат, свернувшись в кольцо, терпеливо дожидаясь удобного момента, и затем наносят удар, забирая самое ценное – что для кого – деньги, здоровье, любовь».

С другой стороны, благословение нагов дает главное богатство мира – кундалини, просветление. Поэтому поднятие кундалини изображают в форме двух танцующих кобр. Энергия кобры движется пластично, без преломлений. Это цель йоги – сделать тело столь же пластичным, как тело кобр. Тело должно быть очищено, подготовлено. Тогда наг благословляет йогина и дает ему главное сокровище – духовное. Это всегда начинается с затмения. Наги управляют затмениями солнца.

Йогины джунглей

Ранним утром я просыпаюсь на крыше частного дома, посреди обезьяньей ругани, из-за их оживленных баталий и громкого визга. Просыпаюсь, а затем вспоминаю, что у меня есть кровать. Сонная, путаясь в отрезе сари, на котором спала, иду в свою маленькую комнату, где вентилятор, как вертолет, гоняет мои вещи в разные стороны. Страницы моего дневника, салфетки с орнаментом, визитки, открытки.

На рассвете приходит звук из храма. Люди собираются из всех концов Индии, они тянут за собой свои проблемы и надеются обменять их на что-то хорошее.

Я единственная белая девушка. Чтобы быть незамеченной, я прячу волосы под платок, накрываю плечи шелковым шарфом. Все мои рецепторы, все представления, все мысли тают вместе с телом. Я почти не ем и не сплю, и, чтобы не потерять юбку, скалываю ее найденной прищепкой.

Ночью снова приходит большая темная вода. Как однажды, несколько лет назад, я вхожу в собственную грязь и сажусь на колени. Теперь я знаю: внутренние реки не так глубоки, чтобы утонуть. Но на этом все. Больше никакой истины. Я просто – просто свидетель потока.

Кто-то зовет меня встретиться с Бабаджи – местным йогином, аскетом. Он не ест, ему сто двадцать лет. Он обладает необычайно огромной силой.

«Никогда не видела ничего подобного, – думаю я, глядя на его невообразимый возраст. – Живые мощи. Только кости, обтянутые кожей. И эта кожа как-то еще живет, невообразимо тоже…»

Каким-то образом мое тело отзывается, оно понимает, что видит что-то другое… «Этот человек отличается от нас. Люди так долго не живут. Как такое возможно?»

Они называют это «смерть праны» – когда он сидит без движения сутками. В такие дни его ученики начинали кружиться вокруг него, никто из них не в состоянии определить его диагноз. Его «болезнь» была смесью старческой деменции, общения с духами и природной сверхсилы. Если он не уходил в многодневную медитацию, то постоянно давал указания другим… Он клал перед собой бревно и рубил его одной рукой на две части. И такое он проделывал бесконечно долго. Он подпускал к себе нескольких людей. Если к нему обращались за благословениями, то следовало сначала подождать снаружи его маленькой хатки, обратиться к одному из учеников, и тот решал. Дело было серьезным: Бабаджи – так обращались к нему другие – обладал невероятной силой. Теперь он бил людей. Он бил своего ученика, заподозрив его в том, что тот ворует его деньги. Зачем ему были деньги, никто не знает, ведь он не ел и не носил одежды, но он собирал все деньги под своим матрасом.

Подношения сюда приносились неимоверно щедрые. Люди не смотрели, сколько и как оставлять, – они просто скидывали то, что у них было, в огромный ящик. К вечеру Бабаджи забирал все деньги себе под матрас. На нем он и жил. Погружаясь в медитацию, он снова открывал глаза, оглядывал всех вокруг.

Как видно, табу здесь не было. Табу были интересны только иностранцам. Это нас, иностранцев, так легко было привлечь запретами. Запретом на секс, на алкоголь, на деньги. В запретах есть что-то привлекательное.

Бабаджи был забавным исключением из всех правил. Он чудачил и дурачил всех. Он рассказывал анекдоты, когда к нему приходили с серьезными вопросами, и говорил о вечном, о Боге, когда к нему приходили из-за проблем с женой и имуществом.

И когда он говорил, то выдавал свой свет. И я знала, что он настоящий. И для этого я осталась здесь жить, среди йогинов.

Те, кто приезжал в общину йогинов, обычно были временными посетителями. Они приезжали к Бабаджи, оказывались в его энергии – и уезжали другими. Каждый из таких гостей был интересен мне своей историей. И я собирала их, я научилась слушать истории в Индии.

Я поняла: каждый из нас – это история, которая живет и потом… когда все заканчивается, когда мы уходим куда-то еще, куда-то, где Свет и Любовь.

«В детстве я любил убегать к морю. Я в нем тонул. Сидел часами и смотрел на волны.

Мои родители владели большим промышленным бизнесом в Керале. Единственный сын, семейный бизнес, брак по соглашению – такой жизни я не хотел. Я закончил школу и сбежал из дома.

Однажды в Мумбае, на берегу Аравийского моря, я встретил Ошо. Он забрал меня в свою общину. Все это было еще до начала его империи. Я был там самым молодым! Мы построили первую немецкую пекарню German Bakery в Пуне. Я работал в ней днем, а утром и вечером медитировал, как учил Ошо.

Ошо много говорил. В своих речах он был против религии, но сам использовал многие религиозные техники. Он был очень умным, он прочел много книг и собрал разные техники. Знаешь, он мог просто исчезнуть и не выходить неделями, не появляться. Мы все ждали его, и когда он в итоге выходил, то никто не имел права спрашивать ни о чём. Знаешь, как говорил Ошо? Посмотри его видео в интернете. Он говорил, гипнотизируя нас.

В ашраме Ошо было много свободных европейцев. Я был потрясен их свободой. Потом я женился, и мы с женой уехали к ее родителям в Германию. Она хотела родить ребенка дома, „в безопасных условиях“. Когда я приехал в Германию, то понял, что европейцы свободны только в Индии, и я был потрясен второй раз – свободой моей страны.

Я пробовал работать в Германии, как все, но офис после ашрама Ошо казался тюрьмой. Жена стала совсем другой, с заморочками в виде стабильности. Ты слышала, чтобы Ошо когда-либо говорил о стабильности? В итоге семейная жизнь не сложилась, жена забрала нашего сына. Теперь я не вижу его. Такой закон в Германии, понимаешь? Нельзя видеться с собственным ребенком. Как я могу жить в стране, где существует такой закон?

Когда я оставил семью… Ты понимаешь… Я не мог больше… Она меня выгнала… Я стал сходить с ума. Я утратил способность нормального общения с людьми. Это случилось со мной после долгих кундалини-медитаций. Я не знаю, что со мной случилось. Мой ум не работает, как раньше. Я не могу воспринимать этот мир нормально, как ты например, как другие. Мой ум – он то здесь, то там. Я не знаю, куда ухожу, но иногда меня как бы нет. Когда я начинаю предложение, то забываю, о чем хотел сказать, и долгое время брожу в моем сознании, пока вновь не возвращаюсь к вопросу. Ты знаешь, что такое кундалини? Это большая священная змея, кобра… Это такая змея, которая спит, и ты лучше не буди ее. Когда она начинает просыпаться, ты уже больше не владеешь телом. Я терял сознание, разум, на недели. Я писался по ночам в кровать, как маленький ребенок. Я видел разных существ, которые пробирались в мое тело. Дважды я лечился в психбольнице. Да… вот так, кундалини.

Такую змею я видел однажды в Керале, на закате, – гигантскую, бесконечно длинную змею. Она скользила в закатных лучах солнца по глади морской воды. Она была огромной, как корабль, и она смотрела на меня.

Теперь я приехал к этому йогину, Бабаджи. Я не был уверен, что он поможет мне. Я не доверяю йогинам Индии. Я повидал их много! Я был разочарован, изранен, разбит.

Но этот старик не взял ни копейки моих денег. Ты можешь себе представить это? Он берет деньги у других, но отказался от моих. Десять дней назад он дал мне мантру, сейчас я очень стабилен. Вот если бы ты увидела меня десять дней назад… Тебе повезло, что ты живешь с ним!

Я приехал сюда из-за проблем. Когда я вернулся из Германии в Индию, я решил восстановить наше родовое поместье в Керале. У нас очень большой дом у моря, но там давно никто не живет. В доме достаточно комнат и красивый вид на Аравийское море. Я решил, что это идеальное место для небольшого отеля. Я знаю, что такое европейский вкус. Я хотел „заточить“ этот отель под туристов, которые приезжают в Индию, чтобы заниматься йогой. Йога сейчас самый выгодный бизнес.

Дом требовал капитального ремонта. Я пригласил рабочих, первоклассных специалистов, они сразу взялись за дело. У меня чутье на таких людей. Они бы никогда не украли, не позарились на чужое добро. Вначале все было хорошо. Начались работы, мы закупали материалы. Но дальше что-то не заладилось. Все валилось из рук, работа не шла. Люди ругались между собой. Они дрались. Один из рабочих упал с лестницы, сказав, что кто-то его столкнул. Он повредил позвоночник. Я устал от этих проблем, я тратил деньги, но все ломалось. Люди стали говорить, что этот дом проклят, что он сводит всех с ума.

Я пошел к нашему семейному брамину, и он сделал пуджу, но это не помогло. Тогда я позвал очень сильного тантрика. Ты знаешь, что в Индии, если брамин не помог, то может помочь только тантрик, который знает магию?

Я пошел к одному из них. Тот осмотрел дом и сказал, что в этом доме когда-то давно изнасиловали молодую девушку. Девушка покончила жизнь самоубийством, дом был проклят. Он сказал, что он не может помочь, но он знает того, кто может, и дал мне адрес своего учителя. Так я приехал сюда.

Теперь я чувствую, что мне стало легче. Я понял, что делать, что дело во мне. Бабаджи сказал, что это моя собственная карма, которая ко мне вернулась. Он сказал, что я должен попросить у всех прощения и что это мой собственный гнев притягивает в мою жизнь войну с другими людьми. Я ведь до сих пор не общаюсь с родителями, как должен. Я ненавижу всех. Он сказал, что вокруг меня живут очень тяжелые энергии, они питаются гневом. Он дал мне мантру, чтобы я очистил свое поле и заодно поле дома. Но даже сейчас, проведя здесь всего десять дней, я чувствую, как много внутри меня изменилось.

Ты должна быть счастлива, что живешь рядом с ним, что осталась здесь. Если бы у меня был выбор, я бы все оставил тоже. Но я не чувствую, что готов к такой жизни. Мне еще хочется пожить, просто пожить. Сделать бизнес, вернуть моего сына».

* * *

Йогины джунглей – как закрытые, непрочитанные книги, стоящие на полках. Кажется, протяни руку, открой эту книгу, и все узнаешь, но в ней – только чистые, белые страницы. В них – ничего. Личность медленно умирает, тело носит в себе пустоту и горящие, как угли, глаза, выжженные силой.

Пространство растворяется само в себе. Сначала земля уходит из-под ног, вместо нее – темная река. Я не умею плавать в таких реках. Босая, по дороге через пруды, через священные храмы, по кочкам, где ползают скорпионы и змеи. Мимо бродячих йогинов, среди нищих и богатых духом. Я ем вместе с ними, живу вместе с ними. Что-то меняется, что-то уходит… Это естественное очищение полем отрешенной святости.

Йогины учатся контролировать чувства и ум, помещают себя в мистическую практику, обращаются в целое, прекращают поверхностное общение, заменяя его глубоким созерцанием.

Я растворяюсь в этих людях, которые по пути к истине теряют форму, теряют личность. В йоге очень-очень много секретов. Все эти секреты приходится извлекать, завоёвывать. Пока идешь в далекое, неприступное место – обязательно встретишь подсказку… Если упадешь, нужно всегда подняться. Если страшно… Иногда должно быть страшно.

Рудра

– Я был молод и учился в колледже, – говорит Рудра. – Я всегда был высоким, выше всех в школе, выше всех в колледже. И я был очень сильным. Сила была моей базовой мотивацией. В то время я упражнялся в борьбе на руках. Я побеждал всех.

Но однажды я встретил старого йогина, это был этот Бабаджи. Тогда ему еще не было и ста лет, всего лет девяносто. Да, он был молодым и полным сил. Но он был таким же костлявым. И у него уже не было эго. Как и сейчас, он всех дурачил.

Когда я увидел его, то подумал, что этот старик, вероятно, никогда не ел даже мяса. Я же пил кровь животных. Я выпивал каждый день по литру крови животных. Я думал, что спорт и моя диета сделают меня самым сильным. И я был сильным.

Этот старик, увидев меня, спросил, не желаю ли я сразиться с ним на руках. Он победил меня в секунду. Он победил меня, не используя тело или мышцы. Я был потрясён этим. Я все оставил и пошел за ним. После него я пошел дальше, я нашел своего учителя – женщину-ахгори, которая была исключительным мастером тантры и йоги. Но Бабаджи навсегда будет почитаем мною как первый гуру. Он сам нашел меня. Он знал, что должен меня найти. Мало кто знает его настоящего, но он редкий мудрец и проживет еще долго.

Послушай, что я тебе скажу. В моей традиции, в тантре и ахгоре, очень важен учитель, очень важен гуру. Люди приезжают в Индию, и они ищут гуру, но не могут его найти, потому что у них нет глаз, у них нет ушей. Сами индийцы не способны различить гуру и лже-гуру. Что говорить об иностранцах? Но когда я увидел тебя у Бабаджи – то, как ты мыла посуду и ухаживала за всеми, – я подумал, что уже знаю тебя. Видишь, как хорошо быть естественной! Если ты естественна, ты стала опять собой, стала природой. Личность еще не родилась, она не ворует тебя у тебя. Так бывает у детей, но лишь до определенного возраста. Дети в некотором смысле еще не люди.

Природа заботится обо всем сама. Все происходит естественно. Птицы поют естественно, солнце встает и садится естественно. Люди думают, что, чтобы встретить гуру, надо делать что-то неестественное. Но гуру – это природа, это естественно. Когда ты естественна, без личности, без эго, с тобой случается волшебство. Мы называем это природой – естественным. Но люди всегда в образе, всегда в личности. Поэтому с ними ничего волшебного не происходит. Будь естественной.

Послушай сейчас природу вокруг нас. Мы называем это воротами в божественное: слышать неслышимый звук, видеть невидимый свет, чувствовать не ощутимое кожей, трогать не имеющее формы, обонять не имеющее запаха.

Это я уже слышала раньше…

Я оглядываюсь вокруг. Что я вижу? Что я слышу?

Мы в простом индийском кафе. Это кафе у дороги – дхаба. Я слышу движение машин, постоянные сигналы байков. Вокруг нас пластиковые столы. Позади нас начинается мост над рекой. Слышу ли я реку? Что я слышу еще? Как слышать то, что нельзя услышать?

Рудра пьет горячий молочный чай, громко отхлебывая. Он одет как обычный индиец, во все белое. Пот выступает на его лбу, он вытирает его краем своей туники. Кто-то из персонала дхабы пытается наладить неработающий потолочный вентилятор. В конце концов тот раскручивается, приводя в движение тяжелый влажный воздух. Люди в кафе издают радостный гул.

Рядом с Рудрой другие мужчины. Они слушают его речь, обращенную ко мне. Они одеты не по погоде – в деловые костюмы и рубашки с длинным рукавом.

Пока мы ехали, нас сопровождал кортеж из нескольких машин. Мы с Рудрой сидели в первой машине.

– Эти люди – моя семья. Они приезжают, просто чтобы поговорить о Боге. Все они работают на разных уважаемых должностях. Я же не работаю, я служу людям. Все, что у меня есть, – а живу я очень скромно – могло бы принести мне золото. Но меня интересует другое богатство. Смотри, сколько сахара я кладу. Ты считаешь? – обращается он ко мне, набирая полную ложку сахара и мягко опуская ее в стакан с чаем.

– Пять ложек. Как вы можете это пить? – говорю я.

– Так устроено мое тело. Этот сахар прекрасно усваивается. Я никогда не ем соль и почти не ем вареную еду. Я не ем сладости, кроме этого чая с пятью ложками сахара. Как ты думаешь, сколько чашек чая я выпиваю в день?

– Я не знаю.

– Обычно не меньше восьми.

Его громкий смех оглушает пространство. Он делает жест, приглашая меня прогуляться. Теперь мы втроем – Рудра, Динеш и я.

– Динеш – очень хороший друг, в его присутствии я могу говорить обо всем. Я проверял его много раз, – говорит Рудра, обращая взгляд к Динешу.

Динеш довольно улыбается. Улыбка у него, как у ребенка, наивная. Он не разделяет, говорят о нем хорошо или плохо, он слышит свое имя и уже улыбается. Так поступают многие индийцы. Эту простоту мы принимаем за счастье…

Пока мы идем, я меряю их рост. Оба они очень высоки для того, чтобы быть индийцами. «В эту семью выбирают по росту…» – думаю я, следуя за ними.

Кто такой Рудра? Рудра – это индийский бог, который не думает дважды, прежде чем отсечь голову Брахме. Рудра – грозная форма Шивы.

Вот я и дошла до самого главного – до моста над потоками всех индийских течений. Там, где они собираются, возникает круг, чакра.

– Что такое чакра? – спрашиваю я о том, что пришло ко мне как образ.

– Чакра – это семья духовных центров. Всего их семь или девять. Зависит от того, считаешь ли ты две над нашей головой. Чакра – это сила. Семья дает нам силу всегда. И если у тебя есть духовная семья, то ты становишься очень сильной. Ты ведь почувствовала это сегодня.

– Я чувствовала себя с вами очень легко.

– Чтобы встретить такой круг, свою семью, нужно много пройти. В самом начале духовного путешествия нужно посвятить время себе. Понять природу, понять курс ее действий. Понять причины своих ошибок, заблуждений… Задать себе вопросы о жизни, поставить под сомнение свои убеждения. Вначале – только это. Обычно, когда человек начинает искать Бога, он идет наружу. Он идет искать новую религию, где ему все расскажут. Но через время человек уходит разочарованным. Дело не в плохой религии, не в плохих духовных учителях. Дело в том, что духовное путешествие всегда внутреннее.

– Но как пойти внутрь?

– Чтобы идти внутрь, надо сначала остаться в уединении. Но чтобы остаться одному, нужно быть очень смелым, поэтому мы говорим, что духовность – для бесстрашных.

Две вещи поражают меня в людях: то, как сильно они всего боятся, и отсутствие у них пути. Страх… Если бы я был у власти, проще всего было бы управлять людьми через страх. Потому что это то, на что люди больше всего отзываются. Люди очень предсказуемы в своей массе. Они не выбирают милость. Люди выбирают страх. Он заражает людей, как вирус. Вирусу, чтобы он распространялся, всегда нужна масса. Если бы ты читала труды по психологии масс, как я, то ты бы поняла, как легко манипулировать массой через страх.

Масса – это уже не человек, это живой организм. Главный вирус человечества – это страх. Страх передается, и люди, которые живут в страхе, – больны. Все, что они делают, они делают, чтобы сохраниться. Но они не сохраняют себя, они становятся питательной массой. Они кормят другую форму жизни. Страх – это базовое состояние обычных людей. Любовь – состояние того, кто понял природу и себя.

Правда в том, что страх и любовь доступны для всех. То, что ты выбираешь из этих двух, – определяет твой путь. Все боятся, но кто-то отзывается на свой страх и заражает страхом других, а кто-то ищет внутри что-то еще. И если ты ищешь внутри любовь, а не страх, – ты найдешь любовь. Любовь – более тихая, нежная, скромная, чем страх. Страх – это выскочка.

Сначала всегда есть страх, болезнь, недостаток. Но если ты не доверяешь этому, если ты отказываешь этому, как недостойному любовнику, – у тебя есть шанс дождаться истинной любви. Если ты проходишь страх, к тебе приходит истинная любовь. Разве не этому учат нас добрые сказки? Не обращать внимание на страх! Если ты веришь во что-то высшее, то это приходит как явление безусловной любви и милости. Это очень нежное, тихое чувство. Выбор за тобой. То, что ты выберешь, будет твоим ориентиром. Бог дал нам возможность выбирать. Это наша ответственность. Никто не сделает за тебя выбор – любовь или страх.

– Страх живет в теле?

– Нижняя чакра – это страх. Если ты отказываешься от страха и живешь очень смело, нижняя чакра становится открытой. Есть много современных слухов, мифов о чакрах. Люди думают, что, занимаясь дыхательной практикой, они смогут открыть чакры или поднять кундалини. Люди думают так, потому что кто-то написал об этом в какой-либо книге. Но это ложь.

Во-первых, ни одна из чакр не находится в физическом теле. Чакры определяют состояние сознания. Они индексируют наше психическое состояние. Чакры ориентированы по телу, но не находятся в нем. Они просто индикаторы духовного прогресса. Они отображают результат нашей эволюции. Чем больше мы эволюционируем, тем больше наших духовных центров будет открыто. Мы не можем заставить чакры открыться, используя какие-либо техники. Мы должны воспитывать себя, менять сознание, менять свою жизнь – тогда чакры будут открываться. Мы должны выбирать милость – вместо жадности; любовь – вместо страха. Жизнь – учитель. Важно понять жизнь, понять ее мудрость. Поэтому в тантре мы не уходим в пещеру. Мы живем и выбираем высшую этику жизни. Мы живем как скромные, милостивые, любящие.

Дыхательные упражнения выполняются нашим телом, но открытие чакр – это вопрос уровня сознания. Чакры стали модны за счет лже-гуру, которые породили огромный духовный бизнес. Эти люди продают воздух.

Моей главной гуру была женщина. Она жила на шмашане, на месте кремации. Но я считаю себя самоучкой. Я учился у всех и оставался верен себе. Меня интересовал только Бог. Я не отзывался на что бы то ни было другое. Я оставил деньги, хотя мог иметь очень много.

Я, понимаешь, продолжатель древней индийской традиции… В этой традиции мы не принимаем денег. В моем доме, когда идет дождь, вода течет с потолка повсюду. Многие люди пытаются дать мне деньги на ремонт, но если я приму от них, то буду им должен. А я не хочу быть должным никому, кроме Бога. Это старая традиция Индии, я чту ее.

– Как вы начали свой путь?

– Я пошел вовнутрь. Чтобы отправиться в духовное путешествие, нужно идти вовнутрь. Как идут вовнутрь в христианстве?

– Через покаяние и молитву?

– Покаяние – один из способов. Верно. Но чтобы покаяться, не нужно знать о хорошем и плохом. В тантре нет хорошего и плохого. Нужно просто знать. Знать себя истинного – без приукрашивания. Знать о мотивах своих прошлых действий. Знать о том, к чему они привели. Нужно понять жизнь. Отразить ее. Увидеть себя без прикрас.

И лишь потом, спустя годы такой созерцательной жизни в самоанализе, ты получаешь второе рождение. Ты можешь вернуться в майю и понимать ее. В тантре нельзя жить без майи, но нужно очистить свои глаза и уши, надо родиться в ней как божественный ребенок. Нужно вернуться в природу. Чакры, их открытость, степень их открытости, – показывают нам то, где мы сейчас находимся, где мы прогрессируем на нашем духовном пути. Это наш «мильный камень».

Мы не форсируем наши духовные центры так, чтобы они лопнули и свели нас с ума. Мы не читаем книги на эту тему. Это бесполезно.

Я знаю, что на Западе люди сошли с ума. Я слышал, что есть люди, которые лечат прану. Думаю, Америка может продать все. В России тоже продают подобные глупости?

– В России это очень хорошо продается.

– Вот что я тебе скажу. В тот момент, когда ты начинаешь торговать этими знаниями, они для тебя навсегда закрываются. Человек начинает двигаться к Богу, потом у него что-то получается, и он начинает притягивать к себе людей. Это естественно. Но эти люди платят деньги, и так ты теряешь силу, теряешь бараку.

Барака – это милость бога, благодать. Когда у тебя есть это, ты не хочешь ничего другого. «Барака» – знаешь это слово?

– Очень хорошее слово, оно пришло из суфизма, – отвечаю я. – Но ведь никто не заставляет людей платить за духовные знания.

– Верно. Но нам не нужны ведомые люди. Нам нужны мудрые люди. Люди, которые начнут с собственного сознания, которые будут способны на глубокий самоанализ, на прогулки у реки в одиночестве, на созерцание.

Некоторые лже-гуру грабят людей, зная, что они продают воздух. Другие – не осознают, что делают: какой-то другой лже-гуру научил их ерунде, называя это тантрой, и теперь они продают то, что продали им.

Но все это не о том, где ты сейчас. Сейчас мы в природе. Посмотри вокруг. Что ты видишь?

– Вижу реку, вижу лес, вижу деревню за рекой…

– Верно. Люди не понимают, что природа всегда важнее.

Мы останавливаемся у леса, садимся на камень. Какое-то время мы втроем молчим, затем Рудра обескураживает меня новым вопросом.

– Любишь ли ты себя?

– Люблю, – отвечаю я, чуть помолчав. Самый простой вопрос и самый странный из всех, что сегодня звучал.

– Почему ты себя любишь? – продолжает он.

– Я не знаю, – пожимаю я плечами.

– Посмотри вокруг, посмотри на эту природу вокруг нас. На этой земле так много существ, так много животных. Такое разнообразие видов, и человек стал высшей формой творения. И Бог… то, что Он создавал, – это было очень красиво. Поэтому нет ничего более красивого и божественного, чем человек. И люди должны любить себя уже за это.

Но люди не оправдали надежд Бога. Люди забыли о том, кто они. Теперь скажи мне, живет ли человек как сын или дочь Бога? Достоин ли человек положения вершины эволюции мира природы? Я склонен сомневаться в этом.

Ты любишь себя, потому что все в этом мире, в природе, создано тебе служить. Это то, чего потребовал Бог от ангелов. Преклониться перед человеком – Его высшим творением.

Один из ангелов отказался это сделать. Ты знаешь, кем он стал теперь. Ты ведь читала Библию? Я прочел ее много-много раз.

Мы спускаемся снова к реке. Рудра разворачивает бумажный пакет над рекой. В нем обычное тесто. Он разделяет его на три части: одну оставляет себе, другие две вручает мне и Динешу.

Мы скатываем это тесто в шарики и бросаем их в реку – в пищу рыбам.

Когда мы заканчиваем, он возвращается ко мне и говорит:

– Могу ли я посмотреть твою ауру?

– Вы спрашиваете об этом?

– Конечно! Это можно делать только с разрешения человека!

– Да, только так, – вмешивается в наш диалог Динеш. Судя по всему, он часто был свидетелем подобных разговоров.