Текст книги "АнандЛа. Десять лет с йогами, целителями и шаманами. Индия – Непал – Суматра"

Танец освобождения

Из Гвалиора через Каджурахо – на восток, в штат Орисса, к Индийскому океану. Ночью меняется запах, меняется климат. У океана свой отличительный голос.

Город Пури на берегу Бенгальского залива встречает разбитыми улицами и браминами в белой одежде. Последние – строгие и важные. Они не пускают в храмы западных туристов.

Храм Ка – последняя остановка культа таинственных девадаси. Теперь они исчезли во времени. Храм Черного Солнца заложен камнями, построен в спешке, без перерыва на сезон дождей. При строительстве с вершины храма упал и разбился насмерть мальчик – сын архитектора, – теперь этот храм проклят.

Индийский штат Орисса – центр индийского танца. К XVI веку здесь было распространено три вида танца, три вида танцовщиц: девадаси, которые танцевали при храмах, начуни, танцевавшие при королевском дворе, и готипуа – они выступали перед зрителями. Лишь девадаси имели разрешение входить во внутренние священные помещения храма. Девочек, которые будут танцевать для Бога, выбирали в раннем детстве по их астрологическим картам и знакам на теле. Девадаси были высокого рождения и проводили всю жизнь – от рождения до смерти – в храмах.

Одисси – один из восьми классических стилей индийского танца, традиционный танец Ориссы, выросший на камнях этих древних храмов. Стиль танца Одисси называется мокша: «танец, который дарит освобождение». Индия связывает просветление с блаженством. Это блаженство называется «Ананда». Древние изображения этого танца на стене одного из храмов оцениваются возрастом двух тысяч лет. Возможно, стиль Одисси – самый старый из существующих в наше время.

Погружаясь в движение танца, девушка становилась тем, что она изображает. Это принцип истинного искусства. На какое-то мгновение мастер и его творение становятся единым. Это философия тантры, которую вобрали в себя трактаты по танцу в Индии. Орисса – центр искусств Индии. Даже племенные жители этой земли рисуют, танцуют, поют, высекают из камня прекрасные скульптурные работы.

Одетые в драгоценности женщины в храмах Индии искушают ум европейца. Они заигрывают с жизнью. Они очаровывают своими формами, чувственностью. В трактате по танцам и пластике «Натьяшастра» описан костюм танцовщицы. Главный элемент ее платья – неприкрытый пупок, центр творческой силы. Древнее искусство танца Одисси будило эротизм, оно предназначалось для исполнения в спальне божества. Светские формы этого танца также вбирали в себя элемент телесной сексуальности. Индия говорит, что танец – это не движение тела, а движение души. Девадаси кормили и укладывали спать божество храма, как жены укладывают спать своего мужа. Всему этому предшествовал танец.

Исторические справки говорят, что культ девадаси утратил себя с приходом британцев. Британцы обвинили этих женщин в проституции. Они запустили движение «Анти-Наутч» – борьбу с эротичными танцами Индии. Они почти искоренили этот «танец мокши», как «морально недопустимый». Девадаси всегда занимали особое место в южноиндийском обществе. Они подталкивали знать Индии к протесту против европейских колонизаторов. Британцы вмешивались в традиции Индии, разоряли храмы, вывозили из Индии драгоценные камни и золото. В 1890-х годах индийские «реформаторы» начали движение за социальную чистоту Индии. Они вытеснили девадаси из социального пространства и объявили их проститутками. К 1920-м годам движение «Анти-Наутч» достигло своего апогея, многие девадаси были помещены в специальные «реабилитационные центры», которые стремились «приручить» девадаси, поместить их в социальную структуру мира.

В существующей в настоящий момент форме танца Одисси нет прежнего, сексуального, интимного контекста. Теперь танец Индии – танец Ориссы – это история. Иногда история полна. Иногда в ней нет ничего.

После путешествия через храмы Ориссы (Бхубанешвар и Конарк) я возвращаюсь в Пури – большой индийский город с центральным храмом Джаганнатх, где почитают бога Кришну. Прожжённые солнцем, укутанные лианами и пальмами улицы. Со всех сторон за городом – поля и рис. Повсюду небольшие деревенские храмы. Здесь почитают Кали, Кришну и нагов – священных змей.

Я прихожу на площадь рядом с Джаганнатхом. Всего одно современное кафе. Я захожу туда и встречаюсь взглядом с сидящей в одиночестве иностранкой. Она приглашает меня присесть к ней за столик.

– Я из Италии, приезжаю сюда много лет учиться индийскому танцу, – представляется она.

Копна черных волос, черные глаза, загорелый оттенок кожи. Она похожа на птицу, на ворону.

Ей приносят заказ – двойной эспрессо и шоколадный торт.

– Я – «шоколадная девочка», – говорит она, заливаясь смехом, и откусывает кусочек торта брауни. – Девадаси? Когда-то я встречалась с девадаси. Говорят, что она была последней из живых девадаси в Ориссе. Теперь ее уже нет, она была уже совсем старая – ей было около ста лет. Она все время говорила только о Кришне. Она уже не могла танцевать. Люди говорили, что она сошла с ума, но я знаю, что это не так. Она была настоящей девадаси.

– Как ты познакомилась с ней?

– Моя гуру по танцам отвезла меня к ней. Это было давно, я только начала танцевать.

Говорит она ярко, быстро, с сильным итальянским акцентом. Она, наверное, похожа на Кали – такая же свободная и темнокожая.

– Ты училась танцам в Индии?

– Да, как-то мы с мамой смотрели телевизор, и там танцевали эти индийские женщины в красивых костюмах из шелка. Тогда я сказала матери: «Это то, чего я хочу!» Я купила билет в Индию и отправилась в долгое путешествие. Я приехала в Ориссу и нашла здесь мою гуру, я учусь у нее уже много лет.

– Твоя мать поддержала тебя?

– Да! К тому моменту мы уже жили с ней вдвоем. Мой отец умер. После его смерти мы с ней сблизились… По образованию я философ, мне дали грант на исследование. Сначала я приехала, чтобы изучить храмы Ориссы. Я ходила по храмам, делала фотографии, зарисовывала барельефы. Затем я встретила мою гуру – учительницу по танцам.

Я вернулась обратно в Италию за новой визой и опять поехала в Индию. Стояла жуткая жара. Мы танцевали по шесть часов в день. Я почти не ела, только танцевала. Я стала жить на две страны: шесть месяцев в Индии, шесть месяцев в Италии. Я была одержима танцем. Когда я танцевала, то каждую ночь у меня были путешествия. Каждую ночь я летала на разные планеты! Это был бесконечный транс. Танец меня раскрыл, он дал мне больше, чем я могла себе представить. Так длилось целых семь лет. В то время у меня была любовь в Италии. Его звали Марио.

М-а-р-и-о, – протянула она. – Эх! Какая это была любовь! Улетая в Индию, я знала, что у него были другие женщины. Он всегда был против моих путешествий, он скучал. Мы ругались, расставались, сходились, снова расставались. Мало кто мог укротить меня, но у него это получалось. Я бы вышла за него замуж, но он не был готов к браку. Мне было тридцать два, ему всего двадцать семь, он сказал: «Я еще не готов, мне нужно время».

Однажды, когда я вернулась из Индии, то почувствовала, что у него есть другая женщина. Это было серьезно. Я его не осуждала, но я поняла, что это серьезно. Мы расстались. Я вернулась в Индию снова. У меня был шанс завести отношения с местным, с индийцем. Моя жизнь была бы здесь проще. Но потом я поняла, что индийцы всегда хотят контролировать свою женщину. Они хотят решать, что ты будешь сегодня делать. Они хотят знать, где ты находишься каждый час времени. Я решила никогда не повторять этот опыт снова. Кроме того, я поняла, что не хочу жить в Индии. Я люблю Индию, да. Но Италия – это «моя Италия».

Италия очень свободна. Индия – это очень интенсивно. Когда ты родился в Италии, ты кожей ощущаешь вес людей, человеческую плотность. Я чувствительна к личному пространству. В Индии личного пространства нет. И потом – еда в Индии… Я люблю эту еду, но итальянская еда – самая лучшая на свете. Ты не можешь есть эту жирную или острую индийскую пищу постоянно. Чтобы переварить тарелку индийского блюда, мне нужен крепкий эспрессо. Поэтому я прихожу в это кафе.

– Итак, ты не вышла замуж за индийца, и ты не вышла замуж за Марио?

– Я встретила другого человека. Это было семь лет назад. Был индийский праздник в Италии. Собрались все, кто любит Индию. Там был хаван – ритуальная церемония для Кришны. Во время церемонии я молилась Кришне. Я попросила Кришну дать мне мужа. Через три дня я встретила Альберто.

Это было так быстро. Я переехала в его дом сразу после знакомства. Потом… знаешь… я очнулась, огляделась по сторонам и поняла, что все очень серьезно: «Я живу с мужчиной, я его люблю, у него есть ребенок семи лет». Мне стало страшно. Через неделю я собрала чемодан и тайком улетела в Индию.

Я думала, все будет как обычно: Индия, Орисса, танцы. Когда я прилетела в Дели, то поселилась на несколько дней в доме моих друзей. Стояла жара, они включали в доме кондиционер. За один день я заболела так, что оказалась в госпитале Дели, с температурой под сорок. У меня была пневмония. Вся вода из моего тела вышла через нос. Я провела там неделю. Помню, я была такой слабой, что еле ходила.

Я не могла ехать танцевать в Ориссу, я поняла, что Индия не желает меня. «Очевидно, не в этот раз», – подумала я тогда. Я вернулась в Италию к Альберто. Вскоре мы поженились. Когда приходит любовь, то вместе с ней приходит страх. Но в любовь нужно прыгать, как ты прыгаешь со скалы. Это не была пневмония – это была любовь, которую я отказывалась вмещать в себя. Когда приходит любовь, ты задыхаешься от страха. В моих легких была вода… Я задыхалась.

Мой муж… он стал мне подарком. Он очень серьезный человек и очень известный в Италии учитель йоги Айенгара. Моя духовная практика обрела глубину. Мой муж дал мне опору и уверенность. Он дал мне развитие. Этот брак не имеет ничего с общего с моей любовью до этого. Между нами почти никогда не было физической близости. Мы распределили обязанности. Я полюбила его, почти не проникая в его личное пространство. Я понимаю, что есть еще какая-то большая, всепоглощающая сила, которая руководит нашими отношениями. Иногда я скучаю по другой любви, которая у меня была много лет, по страсти. Но, возможно, это и есть «духовный» брак: я никогда не принадлежу ему до конца, как и он мне.

Следующие три года после свадьбы моя болезнь постоянно напоминала о себе. Иногда я ложилась в клинику на лечение. Йога помогала мне восстановиться, затем симптомы болезни возвращались. Спустя три года мы с мужем приехали в Индию. Это было наше первое совместное путешествие. Мы шутили, что это был запоздалый медовый месяц. Мы путешествовали по Индии и возвращались в Дели через госпиталь, где я когда-то лечилась от пневмонии. Проезжая мимо здания, я сказала ему: «Вот здесь». Мой муж взглянул из окна, и это было странно… Как будто что-то вернулось обратно в меня, обратно в мое тело. С того момента моя болезнь не возвращалась. В этом всем было что-то кармическое…

Сейчас мне сорок четыре года. Я приезжаю в Индию, потому что продолжаю учиться танцевать у моей гуру, но я очень люблю мою жизнь в Италии. Дома я просыпаюсь и сразу занимаюсь йогой, затем читаю мантры, потом занимаюсь танцами. Вечером я преподаю йогу в доме моей матери. Представляешь! В доме моей матери!

Много лет назад я увидела сон. Я, вся покрытая пеплом, хожу вокруг дома моей матери. Полкруга в теле мужчины, покрытая пеплом, как йогин – шайва. Другие полкруга, как я сейчас, – женщина, рожденная в Италии. Люди смотрят на меня и смеются: почему эта хрупкая женщина носит огромные гирлянды из четок Шивы – рудракши? Но я знаю, почему. Наше существование не измеряется рождением и смертью!

Прежде чем выйти замуж, я получила от Марио письмо. Он написал, что готов жениться, что купил дом, что хочет взять меня в жены. Он человек, который прежде строит дом, а затем ищет женщину. Я приехала к нему. Я хотела его увидеть. Я сказала, что уже помолвлена. Он сказал, чтобы я делала то, что обещала сделать. Он попросил меня больше никогда не возвращаться.

Марио никогда не проявлял интереса к восточной философии. Он не был религиозен. У него был очень сильный ум. Если он говорил слово, то всегда держал его. Я всегда знала, что это и есть духовность. Неважно, во что ты веришь. Важно, как ты живешь. Альберто, мой муж, не знает о Марио. Не думаю, что ему было бы приятно узнать о нем. Все же он мужчина. Все мужчины – собственники. С тех пор мы никогда не встречались с Марио. Иногда я слежу за ним в социальных сетях. Я думаю, что настоящая любовь не умирает. Я делала регрессию – воспоминание о прошлых жизнях с помощью гипноза. Я видела все очень четко. Мы с Марио встречались много жизней. Я была его матерью, он был моим отцом – много жизней. Между нами есть карма прошлого.

– У тебя нет детей?

– Только сын моего мужа. Когда я была молодой, однажды я почувствовала что-то такое в животе. Знаешь, это было физическое желание беременности.

Я подумала, что скоро буду беременна. Но вместо ребенка в мою жизнь пришла йога. Это было просто так, от нечего делать. Мои друзья позвали меня с собой на занятия по йоге. Я сказала: «Йога? Ну, хорошо».

До этого моя жизнь была… странной. Я была плохой. Много тусовалась. Однажды я так напилась, что отключилась в луже посреди улицы. Я гуляла, как беспризорный мальчишка, позволяя себе все. Я помню, как в четырнадцать лет привела первого мальчика к себе домой и закрылась с ним в комнате. Никто не мог мне сказать ни слова. Отец меня обожал. Я вила из него веревки. От меня требовались только хорошие оценки. Училась я хорошо, после школы я поступила в университет на факультет философии. Я закончила вуз с отличием, но моя личная жизнь оставалась такой же… безобразной.

Я не осуждаю себя. Я просто была такой как была: вся пропитанная плохими привычками. Но постепенно, занимаясь йогой, я поняла, что здесь мой предел: если я хочу заниматься дальше, мне нужно бросить курить и пить. Но я не могла этого сделать в городе. Слишком много соблазнов, слишком много старых друзей. Мне нужно было изолировать себя.

Я нашла очень тихое место в горах в Италии. Со мной жила художница, мы делили этот дом на двоих. Там было тихо. Безлюдные километры, никого вокруг. Я начала читать «Йога-сутры» Патанджали, книги Айенгара. Целыми днями я читала, делала асаны… и не курила, не пила… ничего. Так я узнала, что йога – это не только тело, это глубокая философия.

Постепенно я поняла, что в том доме, помимо нас двоих, жили еще… «другие». Они приходили каждую ночь. Будили нас.

Я поделилась с моей соседкой, художницей. Она видела то же самое. Мы описывали друг другу то, что видели, чтобы проверить, что нам не показалось все это. Например, там был мужчина в странной шапке. Был ребенок, мальчик. Их было много, и они приходили по ночам.

На какое-то время я вернулась в город, встретилась с подругой. Она преподавала кундалини-йогу. Я рассказала ей о призраках в доме. Она дала мне мантры, чтобы их прогнать. Это были какие-то сикхские мантры. Я вернулась в дом и в первую же ночь начала читать эти мантры. Я надеялась их выселить. Они набросились на меня все сразу. Утром следующего дня я упаковала свои вещи и уехала. Через год, ровно через год, день в день, тот дом сгорел. Ничего не осталось.

– Ты все же победила их.

– Да, – смеется она. – Недавно мне приснилось, что я жду поезд на вокзале Дели. Ко мне подходит Айенгар. Мы сидим вдвоем на скамейке и ждем поезд. Он смотрит на меня и говорит: «Ты родилась не в Италии, ты родилась в Индии. Тебя удочерили». Я плачу и кричу: «Нет, нет, не может быть!» Ох, как сильно я тогда плакала! Я плачу, а он все повторяет: «Да! Тебя удочерили! Ты родилась в Индии!»

Знаешь, когда я родилась, я была вся черная: черные волосы, черные глаза, черная кожа. Моя мать мне рассказывала, что мой брат всегда очень хотел сестричку. Но когда он увидел меня – всю черную, – он испугался и расплакался. Такая черная я была.

Индия мне как мать, но я люблю ее без привязанности… как любят что-то вечное, что всегда к тебе возвращается… Как все люди, которых мы любим, которые возвращаются к нам опять и опять…

Иллюзии

Иногда ничего не происходит. Проходит два-три месяца – и никаких встреч или знаковых событий. Просто поток жизни. Я знаю, люди боятся этого состояния. Я сама раньше боялась, но теперь я знаю: это начало, всегда начало нового.

Ты можешь тосковать по Индии, находясь внутри. Можешь путешествовать по Индии, неустанно опаздывая на каждый следующий поезд, в нерешительном «я не понимаю, куда мне двигаться дальше». Но каким-то образом вера в себя одерживает силу над беспокойством. Вера во все, во что верят индуисты и буддисты, становится такой всепоглощающе сильной, что она подмывает весь остальной фундамент.

В сезон дождей ты чувствуешь, что не можешь встать. Все заполняется водой, все приостанавливается. Дождь нагнетает с утра, серое небо прижимает все ниже, давление опускается. Мы пьем черный кофе.

Я впервые разглядела иностранных туристов, русских. Они рабы этой красоты, рабы утопии «Индия». Их верой стало безразличие к любому смыслу жизни.

«Что привело вас в Индию?» – задавала я вопрос в ожидании увлекательной истории. Но там, на том конце, ничего не было, кроме разве: «Я встретил закат на Гоа. Я сдал квартиру и уехал в Индию».

Одни пытались понять себя и жизнь при помощи доступной и дешёвой марихуаны, другие, наоборот, проявляли повышенное внимание к «чистому сознанию»: никаких наркотиков, никакого кофеина. Во всем этом присутствовало какое-то неясное ожидание изменений, прихода чего-то особенного.

Один встреченный мной русский парень рассказал про свою «духовную» любовь: «У нее был индийский гуру во Вриндаване – в индийском городке, где живет много русских и кришнаитов. Она отдала ему свою квартиру. Она была его женщиной, но оказалось, что не только она. Она разочаровалась во всем, в религии, в этом гуру, и переехала сюда – в Гималаи, на север Индии. Мне кажется, что она очень красива, слишком красива для какого-то индийца».

Мы сидели в кафе, под китайскими фонарями, пока оно не закрывалось. Последний официант провожал и ждал нас у выхода. Мы видели, как он одевался, как собирали столики в саду… в саду, где мы сидели днем и ночью. Мы шли в другое кафе – единственное, работающее до трех утра, – кафе внутри отеля. Нам резали сыр и приносили с фруктами на длинном блюде.

Весь этот год, проведенный среди бесполезных вещей. Год в бездействии, который я обесценила, спустя декаду оказался очень важным. И так со всеми явлениями: мы ничего о них не знаем так сразу. И это свойство многих явлений жизни – обретать значение не сразу, а где-то во времени.

Странно, но внутри иллюзий ты не видишь их таковыми. Я могу разложить на мотивы это чувство иллюзорности. Оно заменяет собой все остальные чувства. Любовь, моя любовь ко всему, теперь зародилась как фон для всего. Любовь стала фоновым состоянием.

Снова зажигались огни кафе. Снова наступала ночь. Если были звезды, мы их провожали с карниза. Звуки не спящих обезьян, звуки сов… Музыка суфиев из проигрывателя. Запахи благовоний – каждую ночь разные. Пространство изгибалось, вставало задом наперед. Все это без наркотиков, все это в опьяняющем чувстве любви, которая стала моим фоновым состоянием. Первые годы заблуждений самые важные: если ты их не переживешь, если не зачерпнешь это время иллюзий – никогда не поймешь, в чем разница между реальным опытом и придуманным. Иллюзорное и реальное – никогда не найдут замену друг другу. Они – это силы, которые сами по себе, но две сестры, две стороны одной монеты. Что может первая? Обойти логическое и проникнуть в потустороннее. Обойти семь замков человеческой души и открыть закрытое. Вторая сила строит дом на расчищенном иллюзиями месте.

Люди перестали уважать иллюзии, они сравняли их с чем-то абсолютно бесполезным. Я же хочу доказать тот факт, что иллюзии – это мир, который тоже нужен. Мы живем только там, где пребывает наше сознание. Иногда – мы живем в иллюзии.

– Что ты делаешь со всеми этими девушками? – спрашивала я молодого индийца. Ему было лет тридцать, он обучал нас йоге по утрам. Всю нашу иностранную общину.

– Сначала я очень сильно вовлекался, привязывался к ним ко всем, затем я понял, что любовь никому никогда не принадлежит. Если эта девушка хочет сделать мне подарок – я его приму. Если она хочет приехать ко мне – пусть приезжает. Если она хочет уехать – я не буду грустить по ней, я ее отпущу. Все в этом мире приходит и уходит. Понимаешь?

– Нет.

– Сейчас я люблю тебя, завтра я буду любить ее, я люблю весь мир. Посмотри, как прекрасно мы живем. Зачем печалиться о том, что кто-то уходит? В жизни так много красоты.

– И как давно у тебя эта философия?

– С того момента, как я понял йогу.

– Как ты стал преподавать йогу? Как все это началось?

– Я из знатной, но обедневшей семьи. Моя семья была богата, но в какой-то момент правительство Индии сменилось, моего отца обманули, у нас забрали наши земли. Все, что я знал, чему я смог научиться, был английский.

– И ты мечтал научиться йоге?

– Нет, ну что ты! Я мечтал покинуть родительский дом и встречаться с молодыми девушками – иностранками. Эти блондинки в обтягивающей одежде! Я мечтал только о них! Я понял, что если стану учителем по йоге, то смогу иметь к ним доступ. Я понял, что они приезжают в Индию, чтобы учиться здесь йоге, и что они очень доступны, намного доступнее, чем индийские девушки. Я пытался найти курсы по йоге, но это было очень дорого.

Я закончил обычный инженерный колледж и решил искать путь в йогу самостоятельно. Я поехал на Гоа работать в обычном отеле. Я решил, что, приехав туда, смогу постепенно всему научиться. Я знал, что в отелях Гоа преподавали йогу и работники отеля могли заниматься йогой тоже.

Я приехал на Гоа и обалдел. Я не знал, что Индия может быть такой: дискотеки, иностранки, дешёвые наркотики. Я устроился в отель моего друга, и со временем он разрешил мне заниматься йогой, которую преподавали в этом отеле. Я почувствовал, что моя мечта начинает сбываться. Во время йоги я все время смотрел на этих девушек – иностранок в облегающих леггинсах. Я видел, что они очарованы учителями йоги, они смотрели на них с открытыми ртами, о чем бы те ни говорили. Я понял, что должен стать учителем йоги, и тогда все женщины будут моими.

Я занимался йогой, занимался телом, я тратил на это все свободное время. Это приближало меня к моей цели – встречаться с женщинами. Несколько лет я потратил на воплощение моей мечты.

Я посещал курсы по йоге и добрался до бандх – замков в теле, с которыми мы работаем в йоге. Я узнал, что одна из бандх помогает телу вырабатывать особый аромат, который привлекает женщин. Я стал заниматься по пять часов в день, только чтобы освоить эту бандху. Итак, я стал преподавателем йоги. Я хорошо помню первый день: я пришел в зал на полчаса раньше, я увидел эти коврики для йоги и мой коврик преподавателя, который располагался отдельно. Я не мог поверить, что все это действительно происходит со мной. Тогда впервые на мгновение я почувствовал нечто большее – незнакомое мне притяжение к самой йоге, к источнику. Но вскоре в зале появились женщины…

Я стал успешным преподавателем йоги, одним из лучших на Гоа. У меня были все эти девушки, многие моложе меня. Я встречался с ними всеми. Теперь я сам выбирал, хочу ли я пригласить ее попить со мной кофе или нет. Я выбирал между шведкой, немкой или русской… Я выбирал, а они ждали. В моей жизни появились деньги, секс, любимая работа, даже море. Это был мой личный рай на Гоа.

Но однажды кое-что случилось. Я, как обычно, практиковал дома – сначала асаны, а затем бандхи и медитацию. И потом что-то будто подхватило меня и стало поднимать в воздухе. Я буквально стал комнатой, я разлился по ней, а затем что-то вошло в мой самый центр, поднялось по позвоночнику. Вместе с этим я испытал удовольствие, которое я не могу сравнить ни с чем. Это было как та секунда, когда ты теряешь семя во время близости с женщиной, но эта секунда длилась час или два. Это было блаженство внутри меня. Блаженство без женщины, благодаря йоге. И оно было сильнее, чем весь мой взятый сексуальный опыт.

С того момента все изменилось. Сначала я погрузился в тоску и печаль. Несколько месяцев я просто пытался жить как раньше. Но я не мог вернуться к моему обычному состоянию. Я стал искать ответы на многие вопросы. Я понял, что йога – это то, чего я на самом деле хочу. Я утратил интерес ко всему. Сейчас я здесь, в горах, я преподаю йогу просто потому, что мне нужен рис и чай два раза в день. Меня не волнуют деньги и не волнует секс. Я не могу преподавать йогу как раньше. Я не хочу заниматься бизнесом под именем Бога. Есть что-то последнее, чистое, которым я не хочу торговать.

Йога и тантра – не для семейных людей. Я говорю это людям.

Я говорю им: вы можете интересоваться йогой, заниматься телом, не погружаясь в это слишком глубоко. Вы можете ходить на занятия по йоге, пока это не имеет отношения к настоящему опыту. Пока это не глубоко. Затем вы становитесь безразличным ко всем, ко всему. Вы изменитесь, вы найдете другой источник любви. Но женщины требуют от меня хотеть только их. Каждая претендует на эксклюзивные права. Это любовь? Это собственничество.

– Кто они – эти индийские йогины? – спрашивает меня одна из его подруг.

– Некоторые из них соблюдают целибат, другие практикуют тантру, – отвечаю я.

– Нет, Хари точно не соблюдает целибат. С ним у меня лучший секс в моей жизни. Но я замужем. Мой муж – француз. Мы живем в Париже. Мой муж… он очень хороший человек, я люблю его, но он меня не вдохновляет. Моя любовь к Хари какая-то другая… Когда я покидаю Индию, то начинаю считать недели, месяцы до возвращения. Мой муж ничего не знает о нем. Он дает мне право путешествовать сюда, он дает мне деньги. Вот насколько мой муж прекрасен.

– Но Хари – йогин, – говорю я ей, – у него нет особенных планов на жизнь. Он свободный человек.

– Я знаю мужчин. Он тоже хочет любви. Этого хотят все. Я подарю ему машину… Да! Я подарю ему машину, и мы сможем путешествовать… Правда ли, что он ничего не ест, кроме риса? – добавляет она внезапно.

– Я не знаю, – пожимаю я плечами.

– Во Франции очень много вкусной еды, особенно пирожные, булочки. Может, я должна прекратить это есть? Что, если мне начать питаться, как йогины – очень мало? Может, это мне поможет?

– Поможет в чем?

– Поможет понять себя, обрести внутренний покой.

– Ты не знаешь Хари. Ты не знаешь, из какой он семьи, что у него была за жизнь до этого. Ты не знаешь его характер. Как ты можешь любить его? – пыталась я вернуть ее на землю.

– Я не знаю его, но я люблю его. Я полюбила его с первого дня как встретила. В нем нет ни капли притворства. Я люблю его, и у этой любви есть абсолютная власть надо мной. Я вынуждена путешествовать в Индию. В конце концов, такова моя карма. Я хотела позвать его во Францию, но ему не выдали визу. Он ходил в посольство три раза. Это странно, ведь многие йогины сейчас путешествуют за границу, преподают йогу. Но Хари три раза ответили отказом. Теперь я думаю о том, чтобы переехать в Индию. Но я не представляю себе даже поход к местному стоматологу. Я понимаю, что комфорт делает нас слабыми. Дома я уже начала спать на полу и мыться в холодном душе, но во Франции так много комфорта, что каждый раз, возвращаясь туда, я начинаю сомневаться в своем решении…

Я слышу подобные слова не в первый раз. Я знаю нескольких девушек Хари – все они щедрые красавицы, каждая достойна счастья. Будет ли эта дорога ведущей к счастью… или просветлению? Ищем ли мы здесь просветление – или все это та же попытка найти божественную, идеальную любовь? Что такое случается с нами в Индии?.. Это прошлые жизни, которые нас настигают? Или это Бог и «судьба»?.. Или мы все просто романтики…