Текст книги "Отрицательные линии: Стихотворения и поэмы"

 
Дэвы, дьяволовы слуги,
Бьют в литавры. Из расщелин
Пар валит. В проклятом круге
Торжество. Весь путь устелен
К логову костями смелых,
Ненавидевших насилье.
И среди останков белых
Ника распрямляет крылья.
 
 
Та крылатая богиня
Призывает поимённо
Всех умерших под знамёна,
Чтобы в бой их двинуть ныне.
 
 
Если мёртвые не вправе
Возвращаться, то живущим
Указать дорогу к славе
Стало помыслом насущным
Для ушедших в мир забвенья,
Где недвижно никнет ветка.
 
 
Делом чести, актом мщенья
Всяк на зов ответит предка,
Кто дерзает и не может
Выносить позора в жизни,
И кого все дни тревожит
Гнёт, лежащий на отчизне.
 
 
Небо Грузии – фиалка.
Аромат твой благовонен.
Каждый сын твой смелый воин,
Жизни храброму не жалко.
Родина, твои надежды
Сбудутся, гремят напевы,
Всюду бранные одежды,
Час возмездья близок, Дэвы!
 
 
Прокатились по вершинам
Громы, своды потрясая,
Адским светом устрашая,
Дэвы сонмищем единым
Вышли, чёрной плотной тучей,
Солнце пряча за щитами.
Копий частокол колючий
Колет небо остриями.
 
 
Видят, скромно облаченный,
Появляется Копала,
И на нём горит сначала
Луч от солнца зароненный!
 
 
Солнце, спрятанное прежде,
Объявилося нежданно
На лице, руках, одежде
Ослепить собой два стана.
Дрогнули, чернея, Дэвы,
В недра их приняли горы.
 
 
Будут тучными посевы,
Будут вольными просторы!
И людское ликованье
Позабудется нескоро,
Ибо так гласит преданье:
– Солнце правому опора!
 

1946

1.

 
Грустить, но для кого?.. Привычно взгляд
Следит за тем, как изменяет сад
Былые краски… Тополи и липы
Роняют медленно листы… Скользят
По ветру жёлтые и красные, шуршат
И приглушают жалобы и скрипы
Ветвей… Уж то не первый листопад…
 

2.

 
Отрадно перелистовать тетради,
Скандируя стихи, тогда ясней
Становится однообразье дней,
Прожитых даром, неизвестно ради
Чего, и канувших в страну теней…
Туда, туда!.. К покинутой ограде,
Спеши, мой друг, под сень былых ветвей!..
 

1946 август

 
Я давно, как Меджнун, одержим,
Дорожу каждым словом твоим,
Крепко руки твои держу,
Знаю, сердце надежды полно.
Твои руки в своих держу,
И слова мои страсти полны.
Ты, возлюбленная, права,
Только нам поют соловьи.
Никогда не утратим мы
Цвет надежды, весну любви.
Да струится солнечный свет,
В водоёме поёт вода!..
Мы живём в чудесном краю.
Струн сердечных коснись шутя.
Нежно к сердцу прижмёт Меджнун,
Чтобы быть с тобою вдвоём.
Нам дано от большой любви
Суету дневную избыть –
Словно пламя раздуть мечту.
Сделать явью сны суждено!..
 

1946 ноябрь

 
Растут из тела моего
Великолепные цветы,
А руки к небу подняты,
Как ветви –
Больше ничего.
Струится тонкий аромат
Из сердца много дней подряд.
Дыхание твоё, душа,
Угадываю не дыша.
Огромный ствол из недр земли
Пьёт соки тыщами корней,
И с каждым годом всё тесней
С землёю связь.
Внемли –
И жди,
Пока не сокрушат дожди,
И ветер не согнёт,
И зной не опалит!..
Молчи
И стой!..
 

1946 апрель – ноябрь

 
Каин:
Отец, ты обещал сегодня
О рае рассказать, о жизни давней,
Которая спиной к нам обернулась.
О днях без сожалений и печали,
Без непосильного гнетущего труда,
Когда ты мог легко расправить плечи
И гордо шествовать среди владений
Тобой приобретенных правом
Чудесного рождения. В садах
Тебя ждала обильная еда,
Ты из ручья прозрачный пил напиток,
Спокойно спал, болезненной тревоги
 
 
И страха не испытывал, как равный
Меж ангелов, ты знал от Бога
Одни лишь милости. Не он ли щедро
Твой путь усыпал ими. О своем
Блаженстве расскажи, покуда холод
И мрак ночной к костру не подобрались,
И сон не одолел. Сегодня Авель
Остался с нами, и мечтает Ада
Заснуть, утешенная доброй сказкой.
 
 
Авель:
Стада мои всегда передо мной,
Они раскинулись по всей равнине.
Но псы сторожевые обегут
И сгонят в кучу их, а я
Возьму пастуший рог, и сразу
Они придут ко мне. Здесь, у огня
Я буду слушать, говори, отец!..
Пока внизу пасется мирно стадо…
 
 
Ада:
Я сказок не хочу, былые дни
Дороже сказок – так они далеки,
Что, кажется, от них правдоподобье
Навек ушло. Как я могу поверить
Тому, чего я прежде не видала,
Не трогала руками, все равно
И быль покажется мне доброй сказкой.
Так говори, отец, о том, что было!..
 
 
Адам:
Тогда меня впервые обступили
Созданья божии. Так полон был Эдем
Животных тварей, птиц и рыб подводных.
Они глядели на меня глазами
Немного мутными от сонной страсти.
Они лизали руки мне и вместе со мною
Пожирали травы. День созданья
Был днем блаженным для меня и странным,
Как будто я возник тогда из пяди
Земли, как пузыри болотные, а в ноздри
Господь мне вдунул душу, и живое
Дыханье протекло по жилам…
 
 
Ева:
Когда из рая нас выгнал Бог
Уж был зачат ты, Каин!..
 
 
Адам:
Опять свои развешивает тряпки
По камням Ева, детские пеленки
Дерьмом пропахшие. Но не единым словом
Не упрекну ее. Когда мы были вместе
В раю, как полубоги наги,
И к ней цветы свои тянули стебли,
Она была, как ветвь, как трость, прекрасна!
Из моего ребра сотворена,
Она казалась мне живым подобьем
Моей мечты, еще не совершенным
Созданьем, но таким желанным,
Что где-то в глубине жило стремленье
С ней воедино совокупно слиться.
Но мы тогда греха еще не знали
И рядом шли, о похоти не мысля.
Нам буйные картины изобилья
В те дни ничем не обнажали смысла,
Мы не стыдились юной наготы
И не испытывали вожделенья плоти.
 
 
Каин:
Отец, наш Авель звездочет, он любит
Природу скудную душой открытой.
С ним говорят ручьи, густые травы.
Он бережет своих овец, ласкает,
К огню несет продрогшего ягненка.
Но почему ж он убивает кротких
Овец из стада, мясо ест и травы
Душистые кладет в приправу?..
 
 
Авель:
Как этот грязный Каин
Меня смешит. Он с женщинами лепит
Горшки, и жалкие на них узоры
Наносит. Он плетет корзины
И ковыряет землю палкой, чтобы всходы
Растения тучней давали. Он стыдится
Своей прекрасной наготы, волокна
Часами скручивает, чтоб из пряжи
Соткать одежду, растирает злаки
На камне и замешивает тесто.
Я не люблю его печеные лепешки,
Они пресны, в них только вязнут зубы.
Не знаю, что порой находит Ада
С ним общего. Еще совсем недавно
Она любила бить, кусать, царапать.
А тут сидит, тупым словам внимая
О пользе ремесла, о рабьей доле.
Я музыке ее учил и песням вольным,
И вот они вдвоем свои слагают песни
Бескрылые, лишенные просторов.
Им мать потворствует, ей на руку, когда
Горит костер, и перед ним теснятся
Бессмысленные домоседы. Даже мудрый
Отец благодарит благого Бога
За то, что сын трудолюбив, прилежен,
А не бродяга, не бездельник, словно
Бродяга Авель – тучными стадами
Преумножающий достаток рода.
А как они умеют выть молитвы,
Ну, просто дыбом волосы встают, милее
Мне звери дикие в пустыне крайней.
Они хоть знают повод, если воют.
Бескровные приносит Каин жертвы
Плоды и пресные свои лепешки…
 
 
Адам:
Порывы
Греха не умоляют святости, он прав,
Имея твердую направленность. Порою
Все оступаются в пути, но ставят ногу
На прежний след. Ему не страшен грех,
Ведь жертвы Авеля всегда угодны Богу,
И дым от алтаря его восходит
К чертогам неприступным Иеговы.
Он жизнь свою в одно направил русло
Спокойное и ровное. Все ближе
Он приближается к воротам рая.
Как праведника грозный Херувим
Его встречает, делит с ним беседу
И стражу повседневную у древа.
Грешит ли Авель? Тот, кто дивно свят,
Ни с кем из нас равненья не потерпит.
Любимец Бога, скромный пастырь Авель,
Сын человеческий, а так же божий сын,
Его питомец. С колыбели Ева
Его создателю, как ценный дар, вручила.
Он жертва чистая, зачатый в муках
Родителей, что ждут годами чуда.
Он мальчиком рассказывал, что Бог
Его брал на руки и тихо плакал,
Разглядывая хрупкое творенье,
Для райской жизни приспособленное больше,
Чем для суровой, повседневной жизни,
Среди земных, немыслимых условий.
Вот и живет он то в раю, то с нами.
 
 
Ада:
Мне тяжело с тобою, Авель! Нынче
Душа моя во сне перевернулась,
И вялость разлита по стройным членам.
Так неожиданно движенья стали
Стеснительны, так будто токи крови
Всю внутренность мою заполонили
И хлынули к ногам. Сейчас мне смутно
И радостно. С тобою поделиться
Не знаю, как? Слова мои пусты,
Но велико в душе перерожденье.
Все естество мое кипучей страстью
Наполнено. Впервые, внятно
Заговорил во мне мой женский разум
И тихая смущенность, и тревога
Теснят мою взволнованную грудь.
Уйди, ты не поймешь! Одна переживу
Я радость эту. Пусть нелепо, дико
тебе мое томленье, пусть я злая
И раздражительная – от меня другого
Что можно ждать? Ты бережно и нежно
Со мною обойдись, не оттолкни, приблизь!
Не девочка я прежняя, иная,
Невиданная возродилась Ада!
Но ты молчишь! Ты молча отошел,
Ты женщину презрел, пастух надменный.
Иди к своим стадам, беседуй с Богом,
Бесплотных духов призывай в пустыне!
Пусть ангелы грешат с тобой, они
Бесполые, крылатые уроды,
Как ты, незнающий цветенья жизни!..
 
 
Каин:
Как я хочу ласкать твои колени,
Малютка Ада! Скованную душу
Мне дал Господь. Он обокрал и выгнал
Меня на землю – я же был в утробе
И, униженный, кровью материнской
Питался… И не лицезрел Эдема,
Но я скорблю по нем, его я помню,
Он рядом, стоит перейти границу,
И будешь там. Пойдем со мною, Ада!
Мы вместе будем жить в раю, безгрешны
И чисты, как Адам и Ева –
Отец и мать – до дня грехопаденья…
 
 
Каин:
Сестра моя, дневной окончен труд,
Покинул я возделанное поле
С великой радостью. Кормилица-земля
Даст тучный урожай, мои колосья
Налились зерном обильным, полным,
И жар палит их солнечный в достатке
И дождь, прошедший утром, утоляет
Их жажду. Крепкие, прямые стебли
Они неудержимо тянут к небу.
Все дни в труде, но если виден плод,
Не в тягость труд, приносит наслажденье
Он труженику, тот на пашне видит,
Как преумножены его затраты,
И золотые, спелые колосья
Щекочут усиками и целуют руки…
Они мои целуют руки, Ада!..
Как я целую политую потом землю.
Она мне проклятой дана в камнях и тернах.
Я выворачиваю камни и коренья,
Я ковыряю пальцами, мотыгой
Сухие комья и бросаю зерна в
Возделанную с сокрушеньем землю.
Но смерти преданные, золотые зерна
В ростках непостижимо воскресают
И ввысь растут, и вновь рождают зерна.
Не так ли человеческое семя
Произрастет и сгинет, сбросив плод?!
 
 
Каин:
А по ночам я слышу властный голос:
– Верни мне Авеля! – и трепещу от страха,
И прячу лик свой в драные одежды.
Но голос все настойчивей, все строже:
– Верни мне Авеля! – подъемлется из бездны
Ночной, чтоб троекратно повториться
В душе тревожной: – Авеля верни мне!..
Что значит – Авеля верни?.. Я плачу
И ничего понять не в силах. Авель,
Мой бедный брат, чудно переплелися
Различные, нам вверенные судьбы,
Ведущие к одной непрочной цели.
Не ведаю, что должен я свершить,
Но тяжело мне, неотступный голос
Стремит меня к ужасному паденью,
И суждено ли будет мне подняться,
Или стенать и пресмыкаться в прахе –
Не знаю! Только я тебе верну
Живого Авеля для жизни праздной
В садах цветущих призрачного рая,
Куда закрыт отверженному доступ,
Но где живет свободная душа…
Прости меня! Орудьем справедливым
Избрал ты Каина, великий Боже!
Меч обоюдоострый гневный Каин –
Господень раб и дерзкий богоборец!..
 
 
Каин:
О, как я черен, ни в какой воде
Я рук своих кровавых не омою!
Но Бог не судит, умывает руки
И отклоняет лик от святотатца.
Кровь праведного Авеля на мне
И на моих потомках, словно влага,
Питающая жизнь. Политы кровью
Земные всходы. На костях и крови
Жизнь зарождается. Всегда на падаль
Слетаются тупые мухи, черви
В ней копошатся, и роятся тучи
Тлетворных мошек. А на месте злачном
Растут полнее и богаче травы.
Для жизни смерть нужна, для счастья –
Година горя. Чем ты грешен, Каин?
Братоубийца? Только волю Бога
Исполнил ты, дал праведника небу,
А сам понес проклятье и тревогу,
Отторгнутый от горнего престола.
Но кто из нас достоин оправданья –
Бездетный Авель, искусивший Херувима,
Или убийца Каин, давший семя
Потомкам дальним, что искупят грех
И утвердят, наперекор природе,
Свой рай земной, где будет древо жизни
И древо познания добра и зла?..
 

1946–1947

1947

В.М.

 
И снова в пути мысли:
К дому…
огню…
тебе…
 

1945 Даркемен

 
Пер Гюнт собрал дорожную суму,
Сломил высокий посох. На рассвете
Из дома вышел. Торопливый ветер
Дохнул в лицо приветливо ему.
 
 
– Иди, Пер Гюнт, в пути не ведай зла.
Седая мать, лишённая опоры,
Для суетливой жизни умерла,
Сидит одна, вперив слепые взоры
В сырую тень холодного угла.
 
 
– Иди, Пер Гюнт, живи в чужом краю,
Пускай тебя разлука не тревожит,
Покинутая девушка умножит
Неугасимую любовь свою.
 
 
– Скажи, Пер Гюнт, чего недоставало
Тебе в кругу приветливых друзей,
Какая страсть от близких оторвала,
И ты стоишь один у перевала
С дорожным посохом, с сумой своей?
 
 
Лишь призрак счастья путника поманит
Он сам не свой, готов свернуть с пути,
Чтобы покой непрочный обрести.
Кто оградит тебя, добром помянет,
Кто руку помощи подаст тебе?
 
 
– Иди, Пер Гюнт, в твоей глухой судьбе
Великий перелом настанет!
 

1943 декабрь

Муром

 
– Матушка старые сказки
Вместе со мною живут,
Молод и крепок душою
Неисправимый Пер Гюнт.
Сердце ничуть не стареет,
Правда ему дорога.
Странника всё ещё греет
Дальний огонь очага.
Чуть одолеют виденья,
Мысли встревожат покой –
Встретит огнями деревня,
Выйдут навстречу деревья,
Луг обернётся рекой…
Вижу, как ясные звёзды
Тонут в прозрачной воде,
Как они рядом ложатся
Неторопливо на дне…
 
 
Все эти старые сказки
Мне от рожденья даны.
Доброе, давнее детство
Красит мои седины.
 

1945 апрель

Тратенау

 
Старая мать умирала одна.
Зимняя вьюга под окнами пела.
Оледеневшая ставня скрипела.
Горе исчерпано было до дна.
– Видно мои материнские слёзы
Блудного сына с пути не свернут.
Только былые мольбы и угрозы,
Как семена, ему в грудь западут.
Дрогнет не раз его сердце. В дороге
Вспомнит он старую, дряхлую мать,
Будет, исполнен сыновней тревоги,
В памяти образ святой вызывать.
 
 
Старая мать умирала одна.
Вечная ночь на неё надвигалась.
Долго она на постели металась,
Сын окрылённый стоял у окна:
 
 
– Вот я пришёл облегчить твои муки!..
 
 
– Радостный, нежный любимый… Скорей,
После жестокой и долгой разлуки,
Мать поцелуем прощальным согрей!..
Помнишь тебе я коня подарила,
Конь деревянный был точно огонь.
 
 
– Помню, родная… Давно это было.
Только со мною утраченный конь.
 
 
– Матушка, ты словно малый ребёнок,
Вся уместилась на крепких руках.
Сядем удобно в широких санях,
Самое время для праздничных гонок.
Гулко звенят бубенцы. И вперёд
Мы понесёмся по снежному полю,
Чтобы нагнать нашу лучшую долю,
Вихрем умчаться от чёрных забот!
 
 
Старая мать не осталась одна.
Сын её поднял с холодной постели,
Вынес из дома под песни метели.
И не вернулась обратно она.
 

1943 декабрь

Муром

 
Совсем меня заговорили тролли:
– Останься с нами, будешь королём!
Мы для тебя богатства извлечём
Из недр земли, таимые в неволе.
 
 
Не сыщешь ты другой завидной доли,
Хотя бы, обошёл весь мир. Кругом
Сплошной обман. Забудься долгим сном
Без нищеты, без горести, без боли.
 
 
Они ссыпали золото в мешки,
Тащили кованые сундуки,
Пересыпали камни дорогие.
 
 
Но были точно цепи тяжелы
Приманки лживые и похвалы,
Когда влекли меня пути иные.
 

1943 декабрь

Муром

Н.С.

 
– Ингрид, добрая подруга
Детства моего,
О тебе в зелёной роще
Соловьи поют.
 
 
О тебе, не умолкая,
Соловьи поют,
Успокоиться, забыться
Сердцу не дают.
 
 
Ты садовую калитку
На ночь отомкни.
Ты весёлого Пер Гюнта
Тихо позови…
 
 
Принесёт тебе он много
Полевых цветов.
Говорить тебе он будет
Только про любовь.
 
 
Будут звёзды золотые
На небе мерцать.
Мне глаза твои, как звёзды,
Сладко целовать!
 
 
А потом в края чужие
Светлый образ твой
Унесёт Пер Гюнт, гонимый
Тёмною судьбой.
 
 
Как пушистый одуванчик,
Облетят мечты,
Звонкой песней соловьиной
Сказкой будешь ты!
 
 
Ингрид, добрая подруга
Детства моего,
О тебе и на чужбине
Соловьи поют,
 
 
О тебе, не умолкая,
Соловьи поют,
Успокоиться, забыться
Сердцу не дают.
 

1945 апрель-июнь

Тратенау-Аккерау

«Синих роз на свете нет…»

Р. Киплинг

 
Розу белую принёс,
Снега белого белей,
Ингрид звонко засмеялась:
– Что мне делать с белой розой,
Мой нескладный дуралей!..
 
 
Розу жёлтую принёс,
Золотую, как червонец,
Были сотканы из света
Лепестки душистой розы.
Ингрид только огорчилась:
– Убери её скорей!..
 
 
Розу красную принёс,
Словно сгусток алой крови
Роза красная была.
Вижу, Ингрид хмурит брови:
– Не хочу и знать о страсти!
Мне чужда твоя любовь.
 
 
Из садов воображенья
Принеси, смешной мечтатель,
Розу синюю, как небо,
Неба синего синей,
И тогда, клянусь, получишь
Мою руку, моё сердце!..
 
 
Нет, меня не любит Ингрид,
Надо мной она смеётся.
Не видал я синей розы.
Синих роз на свете нет!
 

1945 март

Шарлотенгоф

 
Глазами узкими змеи
Глядела ты в глаза мои,
И был мне страшен божий мир,
И тесен, словно в тишине
Не призраки являлись мне,
А только ты, всегда одна,
Твой тёмный, непробудный мир,
Глухая, злая тишина…
Я знаю, что уйти назад
Мне не дано, твой узкий взгляд
До сердца самого проник.
И я к устам твоим приник.
И острый, ласковый язык –
Струит по телу моему
Невидимый, тлетворный яд.
 
 
Так я несу в ночную тьму
Все дни, все помыслы свои
И вижу лишь глаза твои…
 

1945

В. Пруссия

 
От страсти, как от страшного суда,
Не убежать Пер Гюнту никуда.
Будь внешне убелён, безумствуй, как пророк,
Подстережёт тебя недремлющий порок,
Плоть распалит, испепелит огнём,
Лик исказит пылающим клеймом.
 
 
Анитра, кошка дикая, судьбой
Пер Гюнту ты навязана такой
Неотразимой, что попав в силки,
Он глаз твоих лишь видит огоньки
И сеть волос душистую, в бреду
Порвать пытается, и ловит на ходу
Слова любви, пустые видит бог…
Целует след босых, нестройных ног…
Безумной, страстной пляской опьянён,
За ласки золото и кольца дарит он.
 
 
Анитра, кошка дикая, лови
Вещественные признаки любви,
Не изменяй себе и не спеши
Приобретать бессмертие души.
Пер Гюнт дарит тебе в проповедях
Жизнь бесконечную на небесах,
С той лёгкостью, как золото, дарит,
Пока любовь твою боготворит.
 

1944 март

Станция Алабино

 
Силы тёмные, силы глухие
Поднимает море со дна,
И слова, как листья сухие,
Роняет память моя…
Поднимайтесь валы седые,
Ветер, дуй свирепо в лицо,
Я кидаю в воды морские
Золотое, с пальца, кольцо!
Дочь морского царя, с тобою
Обручаюсь в лунную ночь.
Силы тёмные, силы глухие
Мне вручают царскую дочь.
И она покидает море
И берёт золотое кольцо.
На волнах я увижу вскоре
Молодое её лицо.
У неё прекрасное тело,
Только нет бессмертной души.
Из пучины взметает смело
Она белые руки свои.
И горит, и сверкает зримо
Серебристая чешуя.
И встаёт, и проходит мимо,
И не видит нигде меня.
Неутешная плачет и просит,
И клянёт меня за обман,
И ложатся сырые косы,
Словно змеи, к её ногам.
 

1945 май. Катрингофен – октябрь 23. Гумбинен

 
Но для меня не может быть покоя,
Уж проклят я.
Мне только снится детство золотое,
В цветах земля.
К твоей груди я головы усталой
Не преклоню.
Не подойду, как путник запоздалый,
Присесть к огню.
Безумье в том, что не могу бояться
Я темноты,
И только дьяволу порою снятся
Мои мечты.
Ты оградилась от меня чертою,
Пренебрегла,
Ты говоришь, что я равно не стою
Добра и зла.
Но почему простить меня не можешь
И убелить?
Любовью ты проклятье уничтожишь
И дашь мне жить.
Я без любви твоей одервенею,
Чурбан сырой,
И не сгорю в огне, а весь истлею,
Уйду золой.
 

1941 Заутреня – 1947 Измайлово.

1973 Заутреня, Речной вокзал

 
Видения лесных трущоб
Я не могу от вас укрыться.
Отрадней лечь живому в гроб,
Чем ваших таин приобщиться.
 
 
Зачем встаёте на пути
И шепчете слова глухие,
Как возмущенные стихии,
Что были прежде взаперти?
 
 
Для человека тяжелы
Ночные пагубные страсти –
Он видит из тревожной мглы
Оскаленные ваши пасти.
 
 
Бежать пытается, но сам
Кустарник замыкает ветки,
Как будто, паутины сетки
Развешаны по всем путям.
 
 
Лесные призраки сильней
Смыкают над смущённым руки.
Уж треплется клубок страстей,
И сердце учащает стуки.
 
 
Вам, духи злые, никогда
Пер Гюнта не сломить, беспечный,
Он только цели ждёт конечной,
Торопится, спешит всегда.
 
 
Видения трущоб лесных,
Смутившие на миг единый,
Дрожат от песни соловьиной
И кроются в норах ночных.
 

1946 апрель 23

 
Мне будущее не сулит отрады,
Лишь потому, что я поставил сам
Стеснительные на пути преграды,
Опустошил и осквернил свой храм.
 
 
Уж память мне выносит обвиненья
Не за дела – за помыслы одни,
И опускает, как плиту, забвенье
На бесполезно прожитые дни.
 
 
Гляжу назад и призраки живые
Зову из тьмы – ни ближних, ни друзей,
Перед глазами вехи путевые
И никого за много долгих дней.
 
 
Скитаться век и понести утраты,
Затем придти в родимые места
И ждать последней, гибельной расплаты,
Когда душа, как рваный мех пуста.
 
 
Клубами пыли ветер гонит мысли
И обращает беспощадно в прах.
Уж камни мшистые над головой повисли,
Как будто скорбь зажала их в руках.
 
 
Ночь впереди глухая, без привета,
Сон у костра, примятая трава…
Вся жизнь прошла… Давно, как песня, спета
И замерла в дали… Одни слова…
 

1947 январь

 
Ты, Пуговичник старый, погоди
Переплавлять меня, ещё немного
Дай оглядеться, видишь, впереди
Лежит неведомая мне дорога.
 
 
Я выберу единственный тот путь,
В самом себе довольство обретая,
И, может, выберусь, когда Кривая
Поможет мне, а ты на страже будь!
 
 
И если не достигну совершенства,
Убей меня и переплавь в пути!
Не смог я душу в мире пронести,
Чтобы могла она познать блаженство.
 
 
Как пуговица без ушка годна
Лишь в сплав пойти – со мною тоже будет.
Никто меня из ближних не осудит
И не похвалит – убыль не видна.
 
 
Но я пойду, старик, в последний раз,
Быть может, сердце обретёт участье.
И улыбнётся напоследок счастье –
Моя любовь, в осенний поздний час.
 
 
Дней безотрадных больше позади,
Дня одного для счастья слишком много.
Последняя мне не страшна дорога.
Ты, Пуговичник старый, погоди!..
 

1946 апрель 21