Текст книги "Иерусалим и его обитатели. Иерусалимские прогулки"

Долгая дорога к излечению

(18) (Стараюсь) одолеть печаль, но сердце мое ноет. (19) Чу, вопль дочери народа моего из далекой страны: «разве нет Г-спода в Цийоне? разве нет Царя его там?» – Зачем же гневили они Меня идолами своими, чужеземною тщетою? – (20) Жатва прошла, лето миновало, а нам нет спасения. – (21) Крушением дочери народа моего я сокрушен, мрачен я, ужас объял меня. (22) Разве нет бальзама в Гиладе? разве нет целителя там? Отчего же нет исцеления дочери народа моего?

Иермиягу (Иеремия), 8, 18—22

Излечение дочери народа моего…

Данная фраза начертана девизом на гербе Женской Сионистской организации «Адасса», появившейся на свет 3 марта 1912 года, более ста лет тому назад, в США. Женщина, стоявшая во главе и собравшая еврейских дам американского происхождения в сионистскую организацию, звалась Генриетта Сольд. Ее именем называют сегодня иерусалимскую улицу, прихотливо вьющуюся по склону холма на юго-западе города. В конце этой улицы – больница «Адасса Эйн-Карем», главная из медицинских учреждений, основанных на Земле Израиля «Женщинами Адассы».

Почему именно «Адасса»? Да просто потому, что в день, когда родилась идея создания женской сионистской организации все евреи планеты праздновали веселый праздник Пурим. А кто является главной героиней праздника? Правильно – царица Эстер, чье иудейское имя Адасса. Трудно было бы найти лучшее имя!

Идея Генриетты Сольд состояла в воплощении идеалов сионизма в Земле Израиля путем создания там медицинских учреждений. Не секрет, что во времена турецкого правления в тогдашней провинции Аль-Шам количество больниц и амбулаторий стремилось к нулю, тогда как количество больных по сравнению со странами Европы было ужасающим.

Господин Натан Штраус, известный еврейский филантроп и общественный деятель, родился в городе Оттерберг в германской земле Рейнланд-Пфальц. Его семья переехала в Соединенные Штаты Америки в 1854 году, поселилась в штате Джорджия, затем, в 1865, после Гражданской войны, перебралась в Нью-Йорк. Там в 1885 году Натан Штраус, на паях со своим братом Изидором, приобрел один из самых знаковых американских торговых домов – «Мэйсис». Там же Натан начал заниматься общественной деятельностью в области правильного питания – он рьяно продвигал проект пастеризации молока, субсидируя его из своих собственных средств. Благодаря Натану в Нью-Йорке возникла молочная фабрика по производству пастеризованного молока. Было это в 1898 году. А в 1920 году более 90% молока, продававшегося в США, было пастеризованным.

Впрочем, в историю Страны Израиля Натан Штраус вошел не благодаря пастеризации. Именно благодаря его щедрой финансовой поддержке «Женщины Адассы» открыли в Иерусалиме, на улице Ченселор, амбулаторию, где работали две медсестры и врач. В 1929 году амбулатория превратилась в «Дом здоровья Штрауса». Над входом в него начертана на камне надпись:

«Это дом здоровья для людей всех рас и народов имени Лины и Натана Штраусов»

Сегодня улица Ченселор носит имя Натана Штрауса. И не только улица израильской столицы, но и целый большой приморский город – Нетания. Интересно, что благодаря своей продолжительной поездке в Землю Израиля в 1912 году Натан опоздал на «Титаник», на котором отплыл в США из Европы его родной брат Изидор, погибший вместе с женой при чудовищной катастрофе гигантского судна. Многие свяжут это с его помощью созданию Еврейского государства, а кто-то скептически улыбнется, вспомнив судьбу и теорию вероятности…

Больница Адасса Эйн-Керем, на первом плане синагога Шагала

Вернемся к «женщинам Адассы». В 1918 году, после победы Антанты над турецкими войсками и установлением английского мандата над Палестиной, им удалось собрать делегацию их 45 врачей, многочисленное медицинское оборудование и создать в Земле Израиля сразу несколько больниц и амбулаторий – в Цфате, Яффо и Тверии. Кроме этого, в Иерусалиме была куплена и модернизирована дышавшая на ладан больница Ротшильда. В 1920 году Генриетта Сольд, основательница и руководитель организации, подала личный пример, переехав в Землю Израиля. Здесь она останется до самой своей смерти в 1945 году, в Иерусалиме, и удостоится лежать на кладбище на Масличной Горе, рядом с пророками, раввинами, и царями Израиля и Иудеи.

В 1922 году работница «Адассы», медсестра Берта Ландсман, открыла в Иерусалиме первую амбулаторию для новорожденных детишек – «Капля молока» («Типат Халав» на иврите). Это название сегодня отлично известно каждой молодой израильской семье. «Капли молока» находятся в каждом районе каждого населенного пункта в Государстве Израиль, в них проводится иммунизация детишек, сюда приходят с ними молодые мамы и папы чтобы получить квалифицированную медицинскую помощь. Сюда же собираются беременные женщины на предродовые курсы. А в том далеком 1922 году в иерусалимской «капле» выдавали молоко, просто коровье молоко для нуждающихся семей иерусалимских…

Начиная с 20-ых годов прошлого века «Адасса» развивалась семимильными шагами, открылись больницы в Тель-Авиве и в Хайфе, создавались игровые площадки для детей, и – что было особенно важно для «Женщин Адассы» – курсы для медсестер. Первые выпускницы покинули их стены в 1921 году, одновременно с новооткрытыми госпиталями. Традиция обучения медсестер в учебных заведениях женского сионистского общества жива и сегодня – при больнице «Адасса Эйн-Карем» в Иерусалиме работает школа по подготовке медицинских сестер, построенная как на базе самой больницы, так и на базе Еврейского университета в Иерусалиме. Поступить учиться в нее – нелегко, само обучение – сложное, но выпускницы (и выпускники), вышедшие из стен «Адассы» считаются прекрасно подготовленными и легко находят работу.

Если вы спросите молодого иерусалимца, какое здание больницы «Адасса» является самым старым в городе, он, скорее всего, укажет вам на «Адассу Эйн-Карем», и ошибется. Самое старое здание «Адассы» – это дом на улице Пророков, в котором когда-то размещалась больница Ротшильда, а сегодня – колледж «Адасса». Второе по возрасту – здание «Медицинского центра Штраус» на улице Штрауса, да-да, то самое, на котором по фасаду бежит надпись «Дом здоровья для всех…». Третье здание «Адассы» заложили на горе Скопус (Ар А-Цофим на иврите). В 1934 году в землю лег краеугольный камень. А всего через 14 лет, во время Войны за Независимость, отрезанное от остального Иерусалима иорданскими войсками здание больницы пришлось оставить.

Страшный эпизод «Войны за Независимость» связан с больницей «Адасса» на горе Скопус. Из-за ее отрезанности от города, врачи и младший медперсонал подвозили туда на колонне автобусов и машин. И вот 13 апреля 1948 года арабы атаковали эту колонну. 77 человек были убиты. Больница, которая все эти годы обслуживала и евреев, и арабов, перестала существовать. Точнее, перестала работать на горе Скопус. Часть отделений открылись заново в различных местах города.

После окончания Войны за Независимость прошло еще 13 лет, и свои ворота распахнула новая «Адасса», на сей раз построенная над районом Эйн-Карем. Долгое время она была самой большой и современной больницей на Ближнем Востоке. А после Шестидневной войны возобновил работу кампус «Адассы» на горе Скопус, таким образом, медицинские учреждения, принадлежащие еврейской женской сионистской организации, обслуживали, да и обслуживают сейчас, львиную долю больных и страждущих в Иерусалиме и вокруг него.

Сегодня «Адасса» является наиболее современно оснащенной больницей в Израиле. Несмотря на финансовые трудности последних лет, она во многом остается «кузницей кадров» для израильской медицины. Через медицинский факультет Еврейского университета прошли многие ведущие специалисты в разных областях израильской медицины. Больница должна расшириться в ближайшие годы – и стать самой крупной по количеству коек в Государстве Израиль.

Глаза у них – и не видят

Рыцарский орден госпитальеров, называемый также Орден Иерусалимский Военный странноприимный орден Святого Иоанна (Ordo Fratrum Hospitalis Sancti Ioannis Hierosolymitani) возник в XI веке. Его первым деянием стало основание больницы в находившемся тогда под властью крестоносцев Иерусалиме. После изгнания крестоносного воинства со Святой Земли орден действовал на острове Родос и на Мальта. После захвата Мальты Наполеоном, орден госпитальеров или иоаннитов де-факто распался на пять организаций. Речь, впрочем, у нас будет не о нем

В начале XIX века в Англии возник новый монашеский орден, основой которому послужили английские католики, орден Святого Иоанна, фактически во многом повторявший традиции госпитальеров. Его целью стало возобновление деятельности в Святой Земле, постройка там больницы и забота о паломниках. Патронессой ордена избрали саму королеву Викторию и ее сына – Эдуарда VII, ставшего во главе ордена.

Госпитальеры владели в XII веке землей в Иерусалиме, там, где сегодня находится в христианском квартале рынок Муристан, а еще ранее находился форум Иерусалима византийских времен. В Иерусалиме начала века XIX больниц не было вообще. Помимо эпидемий чумы и холеры, многие жители города страдали от глазных заболеваний, особенно от трахомы. Слезящиеся и гноящиеся глаза являлись явлением настолько распространенным, что их отсутствие вызывало изумление.

Покупка земли у турецкого правительства в Иерусалиме – дело необычайно тяжелое. Продавать землю «франкам» – запрещено. Лишь в 1882 году, после личной просьбы Эдуарда VII султан Абдул-Хамид II смилостивился и снизошел к просьбе ордена Святого Иоанна о продаже им участка земли. В Иерусалим англичане послали доктора Уэддела, на которого, выражаясь современным языком, было возложено управление проектом. Пока проводился поиск земельного участка для здания, Уэддел арендовал помещение для глазной клиники. Успех его предприятия был сокрушающим – в Иерусалим потянулись больные со всех концов провинции А-Шам – из Дамаска, Яффо, Шхема, Газы, Тверии и Цфата, из Петры и арабских деревушек Заиорданья. Первые полгода доктор осмотрел – воистину, сизифов труд – около шести с половиной тысяч больных. Параллельно работе доктора, велись поиски здания, в котором можно было бы организовать больницу, и – в 1883 году – внимание англичан привлек двухэтажный дом с внутренним двором, стоявший на краю горы над долиной Бен-Инном. До сих пор неизвестно, когда и кем этот дом был построен. Во всяком случае, в 1864 году на карте Уилсона его контуры прорисовывались с достойным картографа тщанием. Во дворе дома находился колодец, возможно являющийся частью системы водоснабжения Иерусалима эпохи царя Ирода, а точнее – акведука от водоемов Соломона. Как бы то ни было, дом понравился англичанам и стал местом госпиталя для глазных больных, основанного орденом св. Иоанна. Таким образом, дело иоаннитов средневековья ожило.

Важность больницы для глазных больных в Иерусалиме была такова, что ее посещали с визитами многие сильные мира сего, патриархи христианских общин, губернатор Иерусалима Рауф-паша, известные раввины. Евреям особенно нравился тот факт, что – в отличие от других христианских больниц – в больнице св. Иоанна, или, как ее называли англичане, Сент-Джон, не проводилась никакая миссионерская деятельность. В 1888 году больницей начал заведовать доктор Эдмунд Кант, который стал во многом символической фигурой. При нем здание больницы было расширено, а во дворе ее – ниже по склону – построили красивый двухэтажный дом для самого главврача. Это здание существует до сих пор, и до сих пор носит название «вилла доктора», или просто «вилла». Но наиболее славным деянием нового главврача стало расширение объемов работы – на 1889 год количество больных, получивших лечение в Сент-Джон со дня создания превысило 58000 человек. 863 больных доктор Кант прооперировал лично. Такой поток больных сложно было представить себе. Доктор Кант открывал прием в час ночи, принимал ровно сто человек – а остальные вынуждены были ждать следующего. Больные приходили заранее и толпились в коридоре. Их принимали в строгом порядке, не различая религии, общественного положения и богатства. Зачастую можно было видеть матерей с детьми из еврейских кварталов, бредущих по полуночным иерусалимским горным тропам к Сент-Джону, и уходящих домой с детьми на руках при свете безжалостного дневного солнца.

В годы Первой мировой войны турки закрыли английскую больницу и устроили в ней оружейный склад. Великобритания оказалась с Турцией по разным сторонам фронта. Турки смогли сбросить в море английский десант в Галлиполи, но в 1917 году генерал Алленби вошел в Иерусалим и принял капитуляцию города. С 1919 года больница открылась вновь – уже под британским флагом. В 1922 году через дорогу построили новое красивое здание, ставшее местом для госпитализации хронических больных, со старым зданием его соединял тоннель. Построенное в эклектическом стиле, новое крыло больницы представляет сегодня особый интерес для любителей подобного архитектурного стиля. Жемчужиной здания стал зал, в котором стены украшал своей керамикой армянский художник-керамист Давид Оганесян.

В двадцатые годы ХХ века основным контингентом больницы стали жители арабских деревень, где понятия о личной гигиене были весьма и весьма поверхностны. Особенно много страдавших от трахомы арабов обратилось в Сент-Джон в 1927 году – в год землетрясения и засухи. Британские чиновники начали пропаганду гигиены среди арабов-мусульман, с целью уменьшить заболеваемость. Для этого создавались специальные школы в деревнях и в Иерусалиме. Благодарное арабское население отвечало на английские старания бунтами.

Когда после землетрясения 1927 года старое здание получило повреждения, при его восстановлении возвели еще одно крыло, в котором разместили палаты для больных, лечившихся за свои деньги.

Но все планы достроек и расширений больницы Сент-Джон меркли перед желанием ордена восстановить былую славу госпитальеров, выстроив больницу там, где она помещалась в средние века, на территории рынка Муристан. Многочисленные переговоры с землевладельцами не увенчались успехом до 1930 года, когда ордену удалось выкупить полосу земли вдоль улицы Давида – главной базарной улицы Старого Города. Эта земля вскоре пригодилась.

Когда в 1947 году началась Война за Независимость, и иорданский легион захватил Старый Город и кварталы к востоку от него, госпиталь Сент-Джон остался по еврейскую сторону новой границы, рассекавшей Иерусалим. Фактически, многолюдные коридоры госпиталя вымерли в одночасье. Евреи трахомой не болели, а редкие арабы из деревень «по эту сторону границы» находили медицинскую помощь в других больницах города. Зато арабское население «по ту сторону границы» лишилось медицинского обслуживания, если бы не та самая полоска земли в Старом Городе, на которой стояли два дома. В них спешно перевезли все больничное оборудование, и – как в добрые старые времена крестоносного владычества – восьмиконечный крест госпитальеров занял свое место на площади возле Муристана и церкви Иисуса Искупителя. К больнице присоединили также бывший еврейский дом у Шхемских ворот, где разместили 19 коек.

На этом история больницы Сент-Джон не закончилась. Она в 1960 году переехала из ветхих домиков в Старом Городе в новое здание в квартале Шейх Джарах (Шимон А-Цадик сегодня), где встретила в 1967 году объединение города. Больницы продолжает функционировать и по сей день, так как трахома продолжает быть распространенной болезнью среди арабского населения вокруг Иерусалима и на территории Иудеи и Самарии. По доброй традиции госпитальеров, подхваченной орденом св. Иоанна, больных лечат бесплатно.

А что же случилось со зданием Сент-Джон, которое осталось «на еврейской стороне границы»? Оно стало прифронтовым фортом. Долина Бен-Инном простреливалась иорданцами. Последние евреи в Старом Городе, державшие оборону на горе Цион (Сион) получали помощь в виде боеприпасов и оружия, а так же еду и воду благодаря перекинутому из бывшей больницы канату, по которому над долиной ночью бегала взад-вперед вагонетка. Ночь, в кромешной темноте, на этой же вагонетке на головокружительной высоте вывозили раненных. Но Старый Город пал, война закончилась. Разделенный Иерусалим, изуродованный боями, возвращался к жизни. А Сент-Джон остался пустым зданием. В нем в разное время помещались английское консульство, ешива, геологический институт и школа «Мидрешет Синай». В 1972 году зданию грозило разрушение – его выкупил некий подрядчик, который рьяно взялся за уничтожение Сент-Джон с целью построить на его месте жилые дома. Но организации, занимающиеся охраной памятников старины, остановили вандала. В 1983 году выкупленный Сент-Джон прошел ремонт и обновление, и было решено превратить его в гостиницу, распахнувшую двери в 1986 году. К историческому зданию пристроили новое крыло, повторявшее в общих чертах архитектуру старого госпиталя. Любопытно, что лучшие комнаты гостиницы находятся именно в первоначальном здании – 1882 года, а масличное дерево, росшее во внутреннем его дворе, сохранили, и хотя двора уже давно нет, старая олива растет сегодня внутри пятого этажа гостиницы, рядом с конференц-залом, носящим в честь нее название «Оливовый зал». Из широких окон лобби, находящихся на шестом – входном – этаже открывается потрясающий вид на гору Сион (Цион), долину Бен-Инном, Мертвое море и Моавские горы на горизонте. А внизу – в разноцветном переплетении цветущих деревьев, кустов и клумб – расположился один из лучших плавательных бассейнов города. И вилла главврача Канта, спрятавшаяся в уютном уголке сада, до сих пор служит местом отдыха VIP персон и местом встреч политиков и бизнесменов.

А называется гостиница – Ар-Цион. Гора Сион.

Иерусалим мамлюков

Начиная с IX века у арабских халифов появилась новая воинская традиция – нанимать на службу молодых людей, в основном, тюрок, и окружать себя этими преданными и бесстрашными бойцами. Их называли гулямами. Изначально гулямами окружил себя халиф Аль-Мамун (тот самый, который «огнем и уксусом» проделал ход в стене пирамиды фараона Хуфу в поисках золота). После него эту традицию продолжил Аль-Мутасим, младший сын легендарного Гарун Аль-Рашида. При нем гулямы, большая часть которых рекрутировалась из рабов, стали регулярными элитными войсками, на них халиф мог опереться в любую минуту, и они служили ему не только как воины, но как каратели и палачи, готовые подавить мятежи и задушить в зародыше покушения и дворцовые перевороты.

Храмовая гора – вид из Ворот Цепей

Но, как это обычно бывает в истории, гвардейцы такого рода становятся опасной самодовлеющей силой. Несмотря на рабское происхождение, гулямы получали в руки огромную власть. Они не преминули ей воспользоваться. В конце IX века гвардия меняла халифов на троне, словно шахматные фигурки (всего шесть веков до этого точно так же меняли императоров в Риме преторианские гвардейцы. История любит повторять самое себя…).

Интересно заметить, что, становясь гулямом, юноша-раб принимал ислам, что уничтожало его рабское положение (в исламе мусульманин не может быть рабом мусульманина).

Институт гулямов существовал и при дворе египетского халифа, только называли их мамлюками или мамлюками (мамлюк по-арабски – принадлежащий). Основная их масса вербовалась из числа рабов – половцев, из других тюркских народностей, из грузинов. Отлично вооруженные и тренированные, облаченные в прочные доспехи, восседая на крытых доспехами конях, мамлюки представляли ударную силу войска халифа. А в 1250 году они усилились настолько, что захватили в Египте власть. Этот год принято считать началом Мамлюкского султаната, покорить который удалось лишь туркам-османам в 1517 году.

Слово «мамлюк» для истории Эрец Исраэль и для Иерусалима имеет особое значение. Дело в том, что именно воинам мамлюкских полководцев Кутуза и Бейбарса удалось разбить на территории Эрец Исраэль (при Айн-Джалуте, южнее озера Кинерет) войско монголов, шедших на покорение Египта. Остановив монгольскую экспансию, мамлюки начали активные боевые действия не только против монголов, но и против крестоносцев. Собственно, именно с мамлюками связан конец королевств крестоносцев и армянского государства Киликия.

Мамлюки, несмотря на свое неарабское происхождение (как я уже отметил выше) считали себя истинными мусульманами. Поэтому при них количество мусульманских учебных заведений в земле Израиля росло. Несмотря на то, что Иерусалим не имел никакого политического значения в султанате мамлюков и управлялся довольно скверно (за исключением правления эмира Танкиза в XIV веке), городу придавалось большое культовое значение. Мамлюки достаточно терпимо относились к евреям и христианам, и, хотя общины последних жили в основном на пожертвования, им гарантировалась религиозная свобода.

Мамлюкский период в истории Иерусалима начался в 1260 году.

Стены города, уничтоженные в 1219 году, мамлюки не стали отстраивать. Но под их руководством в городе построили много великолепных зданий, причем печать мамлюкской архитектуры на последующих строениях города оказалась настолько сильна, что даже в ХХ веке некоторые дома строились в стиле завоевателей из Египта. Мы еще остановимся на этом подробней.

Каменные сосульки-мукарнас над входом в здание

Всего в Иерусалиме была одна небольшая цитадель – та самая, которая носит сегодня имя «Башня Давида». В ней помещался отряд из нескольких десятков гарнизонных солдат, несущих необременительную скучную службу. После вечерней молитвы на Храмовой горе, солдаты шли строем через город, дуя в трубы и стуча в барабаны, чем несколько оживляли скучные и темные иерусалимские вечера. В цитадели находилась также резиденция местного городского управителя – наиба. Иерусалим сначала относился к области Газа, затем к Дамасской области, в конце мамелюкского правления его выделили в особую административную единицу (как мы видим, никакой «палестины» тогда не существовало). Другим важным чиновником в городе являлся его религиозный наместник. Более того, влияние религиозного наместника считалось более сильным, нежели наиба.

Дело в том, что именно при мамелюках мусульмане стали уделять Иерусалиму большое культовое значение, возможно, как противовес его культовому значению у христиан и евреев. Так, например, в книге Муджир Ад-Дина о святости Иерусалима и Хеврона (Хеврон тоже находился в зоне влияния иерусалимского наместника) сказано следующее:

«Молящийся на месте Храма, ему простятся все грехи (имеется ввиду иудейский Храм Соломона – авт.). Приходящий на место Храма, помолиться слева и справа от Скалы (Скала Завета, Эвен А-Штия на иврите, место принесения Авраамом в жертву Ицхака), дающий милостыню, много ли, мало ли – просьба его выполнится. Аллах простирает над ним десницу, он очищается от грехов как в день своего рождения на свет…

О, Царь всех мест – Храмовая гора, о, господин всех скал – Скала Завета. Не придет час восстания из мертвых, пока не придет Кааба как невеста к Скале Завета…

Как чудесно жить в Иерусалиме, каждый живущий здесь – словно воин в священной битве во имя Аллаха!»

Неудивительно, что столь пристальное внимание со стороны религиозных авторитетов, вызвало в городе строительный бум —достаточно однобокий, так как строились лишь мечети, медресе, странноприимные дома, ханаки (суфийские монастыри), завийи (суфийские кельи для уединенных молитв) и другие культовые и вспомогательные сооружения. Вместе с этим, Иерусалим почти совершенно не развивался как городская структура. Лишь при некоторых отдельных наибах (как упомянутый выше Танкиз) в городе возводили рынки и так называемые «ханы» – дома-гостиницы для путешественников. Примером такого «хана» служит Хан Эль-Султан в Старом городе, достаточно неплохо сохранившийся памятник мамелюкской архитектуры позднего средневековья, где вокруг внутреннего двора расположены в два яруса гостевые комнаты. Этот хан помещался в самом центре тогдашнего Иерусалима. Он предназначался для иностранных купцов, и им разрешалось торговать только в пределах его двора. Все доходы от хана шли в пользу мечети Аль-Акса.

Кстати, такой порядок вещей, при которых доходы от определенных зданий идут в пользу религиозных заведений, называется на арабском вакф, а на иврите – хекдеш. Вакф бывает двух типов, религиозный, доходы которого идут только на «святые» цели и простой – где часть доходов получает, поколение за поколением, семья построившего здание. Эта практика позволяла мамлюкам сохранять и умножать свои доходы, и, отчасти, явилась той причиной, по которой в городе Иерусалиме возвели в мамелюкское время основной корпус мусульманских зданий. Так, на Храмовой горе построили несколько колоннад («Весы суда»), пробили ворота на Храмовую гору, проложили дорогу по «арке Вильсона», выстроили несколько роскошных медресе.

Одним из медресе, наиболее красивым и величественным, следует считать Танкизию на улице Шальшелет (Цепи), почти рядом со стеной Храмовой горы. Сейчас в этом здании помещается штаб внутренних войск, а когда-то, помимо медресе, в нем располагался верховный мусульманский суд. Кроме него существуют Таштеймурия (вакф от частного лица, а не государственного чиновника, как в случае с Танкизией), построенная в то же примерно время (середина XIV века), Ашрафия – великолепное медресе на Храмовой горе, о котором вышеупомянутый Муджир Ад-Дин писал:

«В Иерусалиме есть два драгоценных камня, мечеть Аль-Акса и Макам над Скалой. Третий камень, не менее чудесный и прекрасно ограненный – это Ашрафия».

Храмовая гора – вид с Масличной горы

Интересно, что собственно мечетей в мамелюкское время в городе почти не строили. В каждом медресе была специальная кафедра-михраб, на которой проводились пятничные проповеди. А большая мечеть Аль-Акса свободно вмещала в себя всех желающих помолиться в пятницу, выполняя роль джумаа-мечети (соборной мечети). Тем не менее, именно на Храмовой Горе мамлюки выстроили несколько минаретов. Таковы минарет Фахария, минарет Бени Айнам, минарет Шальшелет и минарет у мечети Омара, которая располагается почти вплотную к Храму Гроба Господня. Последний специально выстроили таким образом, чтобы он возвышался над куполами христианской святыни. Эта борьба за высоту культовых зданий продолжалась в Городе до недавнего времени.

В дополнение к минаретам и медресе, в Городе под владычеством мамлюкских султанов строилось также большое количество странноприимных домов для мусульманских паломников, а также бань и питьевых фонтанов – сабилей. Часть этих сабилей уцелела до сего дня, но в них уже давно не течет вода. В сабилях поили лошадей, в них же брали воду для омовения ног и просто для питья. Культура общественного фонтана не является исконно арабской. В ТАНАХе упоминается неоднократно, как поят уставшего путника у городских ворот. Так, праматерь Ривка поит Элиезера и его верблюдов, праматерь Рахель дает напиться уставшему, полюбившему ее с первого взгляда, праотцу Яакову. И все это происходит в Харране, городе аккадской культуры в Северной Сирии, за добрых две тысячи и две сотни лет до рождения пророка Мухаммада. Тем не менее, арабы Старого Города очень любили рассказывать легенды про сабили, построенные в основном при уже упоминавшемся выше эмире Танкизе, связывая их воды с источником Земзем в Мекке. Подобные легенды существовали также про источник Эйн-Рогель в долине Йошафата.

Мавзолей Туркан-Хатун

Особняком среди культовых сооружений мамлюкского периода стоят мавзолеи – «турба» по-арабски. Таковы Турбат аль-Кубакия на кладбище в Мамилле (там похоронен известный галилейский шейх, правитель города Цфата Ала-ад-Дин аль Кубаки), Турбат Камария, расположенный в саду между улицами Штраус и Йешаягу в еврейском квартале Геула, и – стоящий особняком интереснейший мавзолей, называемый мавзолеем Туркан Хатун (Турбат Туркан-Хатун).

Этот мавзолей является наиболее красивым и изящным. Его расположение – на улице Шальшелет, недалеко от Танкизии, делает его привлекательной целью для туристического маршрута. Вопрос о личности Туркан-Хатун остается до сих пор открытым. Есть несколько теорий на эту тему. Принято считать, что эта богатая женщина, узбечка или хорезмийка по национальности, умерла во время своего паломничества в Эль-Кудс (так арабы называют Иерусалим) и была похоронена в мавзолее, построенном хорезмийскими зодчими. Тем не менее, внешний вид мавзолея совершенно не напоминает подобные постройки Средней Азии.

Одним из самых ярких архитектурных приемов мамелюкской эпохи является так называемый «аблак» – чередование красных и белых каменных полос на фасаде дома. Либо черных и белых. Данный архитектурный прием возник к северу от Земли Израиля, в Турции. Там дома строились из слоев кирпича и камня, чтобы стены могли противостоять землетрясениям. Стена такого рода имеет определенную гибкость и гасит колебания, кроме того – она великолепно смотрится с эстетической точки зрения. Поэтому архитекторы мамлюков с удовольствием использовали прием «аблака» («полосатый» в переводе с арабского) во многих культовых и гражданских строениях в Дамаске, Иерусалиме, Каире и других городах региона. «Аблак» пережил мамлюков. В этом стиле было построено в начале ХХ века аббатство Дормицион, здание главпочтамта на улице Яффо, многие другие исторические постройки Иерусалима. Влияние мамлюкского стиля, таким образом, растянулось на века.

Кроме «аблака» в архитектуре мамлюков использовались ниши при входе в дом, верхние части которых украшались каменными сосульками, так называемыми «мукарнас». Великолепный пример такой раковинообразной ниши с «мукарнас» наблюдательный человек увидит в Танкизии. Возле входа вырезали две каменные скамьи, на которых в тени ниши можно было проводить жаркие полуденные часы, попивая кофе и ничего не делая. А еще мамлюки внесли в архитектуру особый тип частых оконных решеток с утолщениями на месте встречи вертикальных и горизонтальных прутьев, настолько толстых, что скромная мусульманская женщина могла тайком наблюдать из-за такой решетки за происходящим на улице без опаски быть узнанной или просто замеченной.

Следует заметить, что мамлюки, невзирая на их относительную лояльность к евреям и христианам, запретили им подниматься на Храмовую гору, когда как ранее евреи могли это делать. При мамлюках в Иерусалиме, очищенном от евреев крестоносцами, проживало 200 семей на 10000 мусульманских семей. Да и христиан в этом открытом всем ветрам городе без стен было немного. В Иерусалиме – кроме небольших мастерских по производству хлопкового полотна довольно дурного качества, красильных мастерских да пары-тройки кузниц почти совершенно не было никаких ремесленных заведений. Торговля в городе страдала от высоких налогов, и тоже находилась в весьма зачаточном положении. Таким образом, кроме религиозного предназначения, Иерусалим представлял собой очень малопригодный для повседневной жизни, грязный и убогий городок. Интересно, что многие особенности мамлюкской эпохи сохранялись и сохраняются в Столице и до сего дня…