Текст книги "Иерусалим и его обитатели. Иерусалимские прогулки"

Шилоах, квартал могил

Сухой, сильный ветер дул в этот день над гордом Сана’а, взметал пыльные смерчики на его извилистых улицах, завывал между огромными многоэтажными, напоминавшими римские insulae, домами. Сопровождаемые неистовым ветром, собирались в огромный караван евреи. Они уходили из Сана’а, возвращаясь в Землю Отцов. Их путь лежал на юг, к Адену, где найдутся корабельщики, готовые, как некогда Йону в Таршиш, переправить их через Красное море в Египет, а оттуда, словно три тысячи триста лет назад, они пойдут пешком в Ханаан, как шел когда-то Народ Израилев, презрев пустынные бури, покрывавшие багровым закатное небо.

Квартал Шилоах сегодня

Их, йеменских евреев, смуглых, с горящими умными глазами, вел местный раввин, святой Саадия Мадмони. Родившийся и проживавший всю жизнь в пригороде Сана’а, он держал за повод верблюда, который должен был возглавить процессию. За ним шли более трехсот человек народу, 50 семей вывел за собой рав Саадия из йеменской Сана’а в путь на Иерусалим, такой далекий, лежавший где-то на севере, за песками аравийской пустыни, где в ночи рыскают шайки разбойников, где смерть хрустит на зубах песком, где белые кости лежат вдоль забытых караванных троп. 50 семей… Моше Рабейну вывел из Египта два миллиона народа своего, и как мало кажется деяние рава Мадмони! Но попробуйте провести этих евреев через дикие места на юг, к Адену. Солнце светит неумолимо и страшно, горные тропы тяжелы для верблюдов, кричат малые дети, охают женщины, вздыхают и тихо ругаются про себя взрослые мужчины. Вперед идет караван еврейских переселенцев, пока не достигнет Адена.

Там золото евреев покупает арабские корабли, которые режут тупыми просмоленными носами бирюзовые массы волн, сильный непрекращающийся бриз надувает бурые выцветшие паруса, звучат гортанные команды капитанов. На кораблях пахнет смолой, рвотой, мочой, соленым морским запахом, тяжелым духом немытого тела. Медленно переваливаются на крутых волнах корабли, проходя Баб-Эль-Мандеб, где темная зелень Индийского океана меняется на бирюзу Красного моря. Здесь рыщут пиратские корабли, быстрые, низкие, страшные. Они окружают крутобокие аденские суда, часть евреев попадает пиратам в плен. Целые семьи со всем нехитрым скарбом своим, с маленькими детьми становятся их добычей. Но и здесь неутомимый рав Саадия Мадмони, новый Моше Рабейну, призывая Господа и читая молитвы, выкупает своих соотечественников из рук пиратов. Измученные, исстрадавшиеся от болезней, качки, плохой пищи и жаркого солнца, прибывают 50 еврейских семей из Сана’а в Египет.

Здесь некоторые евреи, которых страшат высоты, и на дороге видятся ужасы, остаются в гостеприимной портовой Александрии, со слезами на глазах провожая корабль в Яффо, увозящий смельчаков, которые, презрев все, продолжают свой путь в Святой Иерушалаим. А на корабле сотни уст тихо шепчут слова древнего псалма Давидова

«Если забуду тебя, Иерусалим, отсохнет правая рука моя, прилипнет язык мой к гортани, если не вспомню я тебя, о, Город Святой»

И плещет в борт сизая волна Средиземного моря. И идет корабль из Александрии в Яффо, по тому самому пути, по которому в древности глубокой ходили корабли финикийские, и киттимские, и кархадские, везя товары и невольников из стран Запада и Востока, по которому плыли, плывут и вечно будут плыть по Средиземноморью возмутители спокойствия и авантюристы, седые старцы и безбородые юноши, пленительно-дивные девы и уродливые старухи.

Яффо. Порт. День отчего-то пасмурный и неприветливый, встречает евреев. Выгрузка на берег, дети испуганно смотрят на родителей, те – в едином порыве – падают на колени и целуют землю, не в силах поверить, что они, после полугода мытарств, прибыли в Эрец Исраэль. Смуглые горбоносые потомки уроженцев этой земли, через тысячелетия изгнания, через убийства, уничтожение, унижения – возвращаются в Сион. Они плачут и радуются одновременно. Полгода вместо сорока лет. А через почти 70 лет эти сорок лет сократятся для следующих поколений йеменских евреев в несколько часов полета. И через почти 70 лет они точно так же припадут к земле, о которой молились многие столетия, и точно также будут плакать их женщины, и с удивлением взирать на это черными печальными глазами их дети.

Иерусалим принял йеменских братьев плохо.

Год был 1882. Город страдал от перенаселения. От недостатка пресной воды, которую здесь доставали в колодцах, и к лету она становилась смрадной и зеленоватой. От банд бедуинов, которые вились мошкарой вокруг полуразложившегося трупа Города. От разбойников из соседней деревни Силуан, расположившейся недалеко от Мусорных ворот вниз по склону Масличной горы, там, где долина Йосафата, где зимой течет мутный поток Кидрон, где многочисленные устья погребальных пещер могут рассказать археологу о существовании еврейского некрополя времен Давида и Соломона, где сбегают вниз ряды могильных еврейских плит. Силуан славился своими разбойниками – крепкими и выносливыми, умевшими карабкаться по стенам и влазить ночью в сонные окна. А еще славился Силуан своими вкусными овощами и крупными куриными яйцами, которые приносили на продажу арабы на иерусалимский базар. Такая вот двойная репутация была у этой деревеньки.

Местные евреи были вынуждены платить силуанцам 15000 золотых монет, чтобы те «охраняли» еврейской кладбище на Масличной горе. Сегодня подобную охранную службу любят нести бедуины в Негеве.

Квартал Шилоах – вид со стороны раскопок Города Давида

Эти же евреи, жители «старого ишува» города, представители самой славной и самой чудовищно бедной еврейской общины в мире, встретили йеменцев недоверчиво.

«А кто вы такие?» – спрашивали с недоумением эти гордые потомки испанских сефардов и польских ашкеназов, с недоумением взирая на смуглых, до черноты обгоревших на солнце, йеменитов, чьи босые стопы приобрели за время Исхода твердость камня, чья одежда износилась и стала похожа на тряпье, чей непонятный говор не был похож ни на чеканный идиш, ни на мелодичный ладино.

И тогда великий раввин Саадия Мадмони приказал, чтобы принесли ему живого барана, и – в совершенстве владея искусством резника – произнес все соответствующие молитвы, и говорил с животным, успокаивая его, и быстрым движением острого ножа зарезал животное именно так, как предписывает Тора. Да так ловко, как никто из местных резников не умел! И тогда поверили евреи иерусалимские, что к ним пришли из далекого южного Йемена их братья.

А ведь и сегодня, порой, так же недоверчиво относятся наши израильские евреи к любым новым репатриантам, придирчиво выискивая в них изъяны, и до конца не веря, что это братья их по вере и крови вернулись в Сион, как было обещано пророкам и как говорил Господь:

«Как проверяет пастух стадо свое в день пребывания его среди овец своих удалившихся, так разыщу Я овец Моих и спасу их из всех мест, где были рассеяны они в день облачный и туманный. И Я выведу их из народов, и соберу их из стран тех, и приведу их в землю их, и буду пасти их на горах Йисраэйля, при потоках, и во всех поселениях этой страны. На пастбище добром буду пасти их, и в горах высоких Йисраэйля будет выгон их; там возлягут они на выгоне добром, и на пастбище тучном будут пастись в горах Йисраэйля. Я буду пасти овец Моих и Я буду укладывать их на пастбищах, – слово Господа Бога! Исчезнувшую разыщу, и угнанную возвращу, и раненую перевяжу, и больную укреплю… Я буду пасти их по справедливости».

Однако, даже если бы и хотели несчастные иерусалимские евреи принять братьев своих из Йемена как можно приветливей и радушней, в маленьком и сонном Иерусалиме не было места для вновь прибывших сынов Израиля. Внутри стен лепились друг к другу дома, над которыми надстраивали – вопреки всем архитектурным правилам – дополнительные этажи из подручного материала. Теснота и вонь внутри стен были ужасны. Все, кто мог накопить мало-мальски приличную сумму денег, стремился перебраться в новые кварталы за стенами – но там тоже не было места. Несчастным ничего не оставалось, кроме как заселить древние погребальные пещеры на склоне Масличной горы. Там, среди могил, среди мусорных куч, в условиях, которые не может себе представить современный, избалованный цивилизацией, человек, поселились несчастные йеменские евреи. Кто знает, вспоминали ли они горшки с жирной бараниной, которая пахнет так вкусно и остро, видели ли они во снах высокие многоэтажные дома Сана’а, стоящие на высоком плоскогорье среди голубовато-серых горных вершин, кто знает.

Погребальные пещеры в скале долины Иеошафата

И тогда йеменитам помог человек, чье имя навсегда останется в истории Иерусалима. Звали его Исраэль Дов Фрумкин. Этот человек достоин отдельного рассказа, и мы еще поговорим о нем, когда поведаем читателю историю улицы Хавацелет. А пока скажем лишь, что этот человек, пламенно и сильно любивший свой народ и свой город, основал специальный фонд помощи йеменским репатриантам. Еще один благородный и верующий человек – Боаз А-Бавли, еврей из Ирака, пожертвовал братьям из Сана’а довольно обширный кусок земли на Масличной горе – неплодородный, покрытый камнями и комьями глины, но это была та земля, на которой на деньги фонда, названного Довом Фрумкиным «Эзрат Нидахим» – «Помощь отверженным», возвели несколько длинных одноэтажных домов, и евреи Йемена основали новое поселение рядом с Иерусалимом, невдалеке от арабского Силуана. Назвали его Кфар Тейманим («Йеменская деревенька») или Кфар Шилоах – по названию источника, бьющего в долине Иосафатовой. Именно у этого источника возник Иерусалим более 4000 лет назад, через водоводную шахту Шилоаха ворвались в крепость воины Давида, прозрачная и вкусная вода его питала еврейскую столицу все то время, пока евреи жили в этой земле. А в конце XIX начале ХХ века воду из Шилоаха продавали арабы-водоносы деревни Силуан.

Жители Кфар Тейманим зарабатывали себе на жизнь ремеслом. Они привезли из Йемена мастерство лудильщиков и ювелиров. Этими промыслами, особенно востребованными арабскими соседями, йеменцы кормились до 1929 года.

Еврейские погромы, которые прокатились по многострадальной Земле Израиля в этом году, и которые британская мандаторная власть не была в силах остановить, унесли за собой несколько сотен жертв. И – что было еще хуже – многих евреев английские власти подмандатной Палестины выселили из своих домов под предлогом того, что «нет возможности защитить их от ярости арабов на данной территории». Жалкое оправдание нашли англичане собственному нежеланию защищать евреев. Опустел еврейский квартал Хеврона, многочисленным нападениям подвергались кибуцы и мошавы, а наши йеменские страдальцы, не прожив в своих домах и полувека, были вынуждены искать пристанище в еврейских кварталах Иерусалима. Они сделали еще одну попытку вернуться – но в 1938 году англичане силой выселили евреев из Кфар Шилоах, на сей раз, надолго. Арабы из Силуана ворвались в освободившиеся дома, разрушили их до основания, сожгли священные книги, оставшиеся в синагоге. Один из раввинов, бросившийся спасать свитки Торы, был убит арабскими погромщиками. Все это происходило на фоне лицемерных заявлений англичан о том, что они не потерпят насилия над евреями и погромов.

Арабы Силуана утверждают, что их деревня возникла вскоре после завоевания халифом Умаром Палестины. В 925 году арабский хронист и историк Аль-Мукаддаси писал о Силуане:

«Деревня Силуан находится на окраине города. Внизу бьет источник Эйн-Силуан, с хорошей водой, который орошает сады. А еще там есть источник Бир Айюб, рассказывают, что в ночь Арафат, воды священного колодца Земзем из Мекки перетекают в этот источник. Поэтому жители деревни особо отмечают этот праздник». (перевод мой – Л.В)

Бир Айюб был известен в древности под названием Эйн-Рогель. Этот источник по силе уступал Эйн-Шилоаху, но его вода широко использовалась для орошения полей вокруг Иерусалима во времена Давида, Соломона и их преемников.

Любопытно, что анекдот про воды Земзем арабские жители Иерусалима рассказывают и про другие источники, бьющие в черте города. Известна история об источнике, питавшем бани у Храмовой горы, в котором всплыла неожиданно чаша, оброненная в Земзем одним из жителей города, бывшим в Мекке на Хадж. Сказки и легенды, подобные этой, любимы арабами во всех поколениях. Очень часто они заменяют им историю, причудливо сплетаясь с правдой, подменяя ее и оставляя свой след в учебниках.

В 1961 году, когда восточная часть Иерусалима была оккупирована Иорданией, деревушка Силуан вошла в муниципальную черту города и стала его кварталом. Часть домов разрушили для строительства новой дороги. Но от этого жизнь деревни совершенно не изменилась. Пока – в 1967 году – израильские войска не выбили иорданский легион из Города и не воссоединили Иерусалим.

Источник Бир-Айюб, который питался водами Земзем, совершенно высох к тому времени. А территория вокруг Шилоаха напоминала мусорную свалку. Иерусалимский муниципалитет прилагает с тех пор огромные усилия по облагораживанию этого района. А с недавнего времени часть домов Шилоаха выкуплена евреями и заселена ими. Отношения между соседями – напряженные; подогреваемые правозащитными организациями, арабские жители района часто занимаются камнеметанием в еврейские машины.

А ведь западная часть квартала Шилоах – это ни что иное, как историческое ядро Иерусалима. Именно там, на склоне Давидовой горы, появился в глубокой древности Город. Там стоял дворец Давида, с балкона которого наблюдал царь за купавшейся Бат-Шевой. В толще скалы пробивали еврейские каменотесы акведук Шилоаха, по которому отводились воды источника к бассейну на юге города. И раскопки, которые проводились и проводятся на этом месте, открывают все новые и новые артефакты, проливающие свет на разнообразные аспекты жизни города, начиная от его ханаанского прошлого, и заканчивая поздним византийским периодом. Раскопки продолжаются, евреи возвращаются в древнейший городской квартал, и желтеют над ним циклопические мощные стены Храмовой горы.

Улица Больничная, Консульская, пророков, она же Невиим

Улица Пророков (Невиим на иврите) является, по-видимому, наиболее противоречивой улицей города, символом сложного прошлого и настоящего, символом жителей Столицы, с оптимизмом глядящих в будущее.

Отходящая от Шхемских ворот параллельно улице Яффо, улица пророков с середины XIX века являла собой лакомый кусочек для закупщиков земли и строителей иерусалимской недвижимости. Именно здесь в вышедшем за стены городе выросли наиболее красивые и интересные здания его, часть которых и поныне радует глаз любителя старины и просто забредшего насладиться сухим иерусалимским воздухом прохожего. Здесь продается самый вкусный иерусалимский фалафель, так называемый «йеменский фалафель», и когда-то, когда в городе едва насчитывалось 40000 жителей, здесь возводились больницы, консульства европейских стран и гостиницы. Поэтому в народе улицу Пророков называли по-разному. История сохранила нам следующие имена и прозвища этой важной транспортной артерии: Больничная, Консульская, Задняя (так как она находится в тылу улицы Яффо), Аристократическая (в начале 20 века здесь проживали сливки общества), Социалистическая (да-да, не удивляйтесь, и такое имя давали этой улице, связывая его с обилием общественных зданий и больничных заведений). Когда в 1918 году бывшая область турецкой империи Аль-Шам перешла под английский и французский контроль, и была разделена на Сирию и Палестину, в подмандатном Иерусалиме, которым правили англичане, началось переименование улиц. Британцы предложили назвать улицу в честь пророков, совершенно не уточняя, какие именно пророки имеются в виду – воистину, соломоново решение. Одно из немногих решений из разряда «ни тем и не этим», принятых властями английского мандата в Земле Израиля. Остальные решения, как правило, принимались в пользу арабского населения.

Эфиопское подворье

На улице Невиим количество интересных зданий равно количеству зданий вообще. Говорить можно о каждом из них, потому что у каждого есть своя история, зачастую связанная с известными политическими деятелями, художниками, поэтами и даже изготовителями фальшивых документов. Впрочем, начнем наш рассказ с больничных заведений, которых в Иерусалиме не хватало в те времена, да и ныне число больничных коек не соответствует быстро растущему населению города.

До 1838 года в городе Иерусалиме не было ни одного лечебного заведения. Просто не одного. Нескончаемые войны между египетскими правителями и Турецкой империей окончательно опустошили и без того почти безлюдную территорию Земли Израиля, и лишь окончание этих военных конфликтов позволило Мозесу Монтефиори, посетившему в очередной раз Иерусалим, поднять в местной общине вопрос о создании еврейского госпиталя. В то время количество больных в городе стало ужасающим. Грязь, отсутствие канализации и централизованного водоснабжения, полное пренебрежение турецких властей к Иерусалиму не шло городу на пользу. Эпидемии холеры и других заразных болезней уносили десятки жертв.

Самое парадоксальное, что против предложения Мозеса Монтефиори выступили еврейские благотворительные общины Амстердама, где считали, что вместе с «новомодной наукой» в замкнутый мирок иерусалимских евреев проникнут «разврат и мерзость современного мира». Действительно, евреи смогли отстоять свою позицию, и честь открытия первой амбулатории – а случилось это в 1838 году – принадлежит английскому консулу. В 1844 году амбулатория расширилась и ее назвали «Госпиталь английской миссии». Из уважения к еврейскому большинству населения на дверях больницы прибили мезузы, а больных кормили кошерной пищей.

Немецкая больница

Госпитали, открывавшиеся на улице Пророков, принадлежали как евреям, так и христианам. Изначально они существовали в пределах стен Старого города, но скученность населения и невыносимые санитарные условия внутри кольца стен заставили перенести лечебные заведения в куда более удобное место. Первой больницей, появившейся на улице Пророков, была маленькая педиатрическая больница Мариеншифт, первая детская больница в городе. Ее отец-основатель, немецкий врач Макс Сандерецкий, арендовал в 1872 году помещение в доме под номером 29 (сохранился до наших времен), принадлежавшем сирийской церкви. Большую финансовую и моральную поддержку Максу оказал великий герцог Меленбург-Шверинский, в честь жены его, великой герцогини Марии Фон Шварцбург Рудольштат, назвали больницу. Впрочем, по сегодняшним масштабам детская больница Мариеншифт никак не дотягивала до масштабов больницы – в ней было всего 17 коек. Кроме немецких денег доброе начинание доктора поддерживали евреи – фонд «Ваад клали Кнессет Исраэль». На эти деньги сняли дополнительное помещение – дом номер 30. Но в 1899 году, почувствовав себя старым и больным, доктор Сандерецкий покончил с собой, положив конец существованию Мариеншифта. Маленьких пациентов перевели в соседнюю больницу Меира Ротшильда, речь о которой пойдет ниже.

Здесь будет уместно заметить, что в доме, который занимал Мариеншифт, жил некоторое время Артур Кестлер, автор антисоветского романа «Слепящая тьма», писатель энциклопедист, родившийся в Будапеште, проведший студенческую молодость в Вене, приехавший в 1925 году в подмандатную Палестину – как сионист и последователь идей Жаботинского. Перед написанием «Слепящей тьмы» Кестлер успел побыть в компартии и выйти из нее, пожить в СССР, объездить Среднюю Азию. Этот интереснейший интеллектуал, тем не менее, стал автором нелепой и вредной теории о том, что ашкеназийские евреи происходят от хазар, принесшей немалый вред еврейскому народу в целом и самим ашкеназам в частности. О Кестлере можно рассказывать еще много интересного, но речь пойдет о больнице Ротшильда, в которую, как мы помним, перевели детей из Мариеншифта.

Эта еврейская больница помещалась недалеко от госпиталя Макса Сандерецкого, по адресу ул. Пророков 37 и стала первой еврейской больницей, построенной за стенами Старого Города. Архитектором, которому барон Ротшильд заказал построить здание, стал известный иерусалимский архитектор Георгий Франгия. В 1888 году эта больница открыла свои двери. Одна из первых. Здесь необходимо вспомнить, что основали ее еще в 1856 году в Старом Городе, но как было замечено выше, условия там оставляли желать лучшего. Кроме того, в управлении лечебным заведением разгорелся конфликт между хасидами и литваками, в результате чего хасиды открыли свою собственную больницу – Бикур Холим. А оставшаяся «за литваками» больница Ротшильда благополучно переехала в свое новое здание. В нем она работала до Первой мировой войны, а после нее больницу купило женское сионистское общество «Адасса». С тех пор началась история больницы «Адасса» в Иерусалиме – но это тема отдельного разговора с читателем.

Вышеупомянутая лечебница «Бикур Холим», основанная «отколовшимися» от больницы Ротшильда хасидами, оставалась некоторое время в Старом Городе, но в 1910 году и она переехала на улицу Пророков – в дом номер 53. Там она находилась до 2013 года, после чего ее купил другой крупный иерусалимский медицинский центр – Шаарей Цедек. Здание Бикур Холим – одно из самых красивых и больших на улице, с арочным фасадом и медной обшивкой центрального входа, на которой изображены иудейские мотивы и сцены из ТАНАХа. Одним из факторов расположения больницы, имеющей ясно выраженный еврейский характер, в центре улицы Пророков было желание бороться с миссионерскими движениями, каждое из которых открывало собственный госпиталь.

Итальянская больница

Так в доме номер 34 располагалась с 1910 года итальянская больница. Само здание ее имеет совершенно особенный вид, характерный для итальянской архитектуры средневековья (злые языки говорили, что архитекторы Луиджи и Антонио Барлуччи слизали облик здания с Палаццо Веккьо во Флоренции. Как бы то ни было, колокольня церкви при больнице действительно весьма напоминает свою итальянскую «родственницу».

Напротив Бикур Холим еще в 1894 году открылась Немецкая больница, названная в честь сестер-диаконис Das Deutsche Diakonissen Krankenhaus. Красивый фасад, увенчанный типичной немецкой остроконечной колоколенкой, венчался когда-то крестом (сегодня крест снят), а на надвратном барельефе немцы изобразили голубя, несущего в клюве оливковую ветвь. Этот голубок являлся символом ордена диаконис. После Первой мировой войны немецкий госпиталь закрыли. А после 1948 года, когда больница Адасса на горе Скопус попала под иорданский контроль, и ее пришлось эвакуировать, часть отделений разместили именно в здании Немецкой больницы. В пятидесятых годах Немецкий госпиталь перешел под эгиду Бикур Холим – до сего дня.

Бывший отель Сан-Ремо

А где же расположилась самая первая городская больница? Тот самый госпиталь Английской миссии? Миссии, целью которой было распространение христианства среди евреев? Для него известный британский архитектор Бересфорд Пайт построил в 1897 году в колониальном стиле здание… на той же улице Пророков. Хотя термин «колониальный стиль» не совсем подходит для описания дома номер 82 по улице Пророков – здание изгибается полумесяцем, в середине которого находится небольшой сквер. Английский госпиталь проработал в нем до 1948 года, когда англичане оставили Эрец Исраэль, и в здание въехали несколько отделений уже упомянутой выше Адассы. В 1963 году дом под номером 82 вернули Английской миссии – сегодня в нем размещается престижная школа для детей дипломатов и служащих ООН, так называемая The Anglican School. Преподавание в ней ведется на английском языке.

Кроме больниц на улице Пророков размещались многочисленные консульства.

А совсем рядом с улицей пророков, параллельно ей бежит узенькая улочка, скорее, переулок, названный именем раввина Кука. На это улице, бывшей ранее частью улицы Пророков, находится дом-музей раввина. В нем раввин Кук умер в 1935 году. Дом – на втором этаже которого жил Кук – построен вокруг внутреннего дворика, где цветет жимолость и кричат по ночам коты.

Раввин Авраам Ицхак Акоэн Кук известен как создатель концепции религиозного сионизма, по которой создание еврейского государства в Земле Израиля предвещает начало новой эры – эры Машиаха, избавления еврейского народа и возвращения его в Сион. К его многочисленным заслугам перед еврейским народом стоит причислить основание в Иерусалиме ешивы Мерказ А-Рав, написание большого количества трудов по каббале и комментариев к Талмуду. С него же начался раскол среди ортодоксального населения Израиля (тогдашней Палестины). После выборов раввина Кука главным ашкеназским раввином, его оппонент – раввин Хаим Йосеф Зонненфельд, ярый противник сионизма, отколол от ашкеназского еврейства сектор, названный им Эда Харедит, то есть – особую общину, замкнувшуюся в себе, особо «богобоязненных» (так переводится слово «харейди») евреев.

Раввин Кук в своем учении много опирался на Каббалу, называя ее «диалогом Вс-вышнего с евреями», при этом он не делал разницы между сефардами и ашкеназами, хасидами и литваками, выбрав априори тезис о том, что еврейский народ един. Кроме того, Кук говорил, что смысл жизни народа Израиля – в реализации своего творческого потенциала. Кроме этого в учении рава Кука был заложен тезис о индивидуальном и общенациональном диалогах евреев с Творцом. Общенациональный диалог – по словам Кука – постепенно исчез в конце эпохи Второго Храма, поэтому еврейское государство рухнуло. По мнению раввина, евреи должны возрождать аспект общенационального диалога со Вс-вышним, одним из выражений которого есть создание Государства Израиль.

Великий законоучитель не дожил до момента создания государства менее полутора десятков лет.

Рядом с его домом – как я уже упоминал выше – помещается дом Анны Тихо. Это один из самых старых домов города, построенный в 1864 году арабским богачом Ага Рашидом Нашашиби. Его называли «дворцом Рашида», и даже сегодня дворцовая сущность красивого здания с парком до сих пор чувствуется при посещении. Об этом доме и о семье Тихо можно рассказывать много – я же расскажу о необычном квартиросъёмщике, занимавшем Дворец Рашида с 1869 по 1884 год.

Звали его Мозес Вильгельм Шапира. Крещенный еврей, внушительного роста, он был одним из самых известных торговцев древностями, причем его слава давно перешагнула за пределы провинциального Иерусалима. Он не раз добывал для берлинских музеев ценные рукописи. Середина 19 века ознаменовалась многими находками в библейской археологии. Одной из них был найденный французским археологом Клермон Ганно так называемый «Моавский камень» или «Стела Меши» – базальтовый обелиск, на котором по приказу моавского царя Меши выбита история его поражения и победы над Израилем. Текст надписи, написанный моавитским письмом – аналогом палеоеврейского и финикийского – достаточно легко читаем.

Бывший еврей из Каменец-Подольска, а ныне – солидный христианин Шапира, женатый на солидной немке Розетте Еккель, хозяин известного магазина древностей в христианском квартале Старого Города, не смог остаться равнодушным к находке Клермон Ганно. После блестящей находки в 1868 году Моавского камня, в магазине герра Шапира появилось огромное количество черепков из Моава, испещрённых буквами, похожими на буквы с базальтовой стелы. В 1873 году Шапира продал 1700 таких черепков берлинскому музею. За немалую, надо заметить, сумму.

Неунывающий Клермон-Ганно заподозрил в покупке берлинского музея подделку. Он разоблачил Шапира – в одной небольшой гончарной мастерской изготавливались эти самые «древние» черепки. Клермон-Ганно нашел даже список букв, данный Шапира гончару – для нанесения на черепки. Казалось бы, хитрый антиквар должен был успокоиться – но все произошло совсем по-другому.

Шапира начал скупать еврейские рукописи. Так у него оказались несколько древних и ценных свитков Торы из Йемена, и вот, в 1883 году, гром грянул – Шапира объявил о находке 15 свитков в районе Мертвого Моря (с восточной стороны) в вади Аль-Муджиб (устье реки Арнон), которые относятся к VII – VIII векам до н.э, и на них записана книга Торы Дварим (с небольшими изменениями, которые, по мнению Шапира, указывали на подлинность текста). Шапира предложил их Британскому Музею за огромную сумму в миллион фунтов стерлингов. Два свитка выставили в музее (на выставке побывал премьер-министр Гладстон), а остальные начали пристально изучать перед покупкой.

Ретивый Клермон-Ганно оказался и здесь – с выводом, не терпящим возражений. Свитки Шапира – вещал француз – подделка. Это кожаные полосы с поздних свитков, которым с помощью химикалий придали вид древних, надписи делал сам Шапира, а в климате пещер Мертвого Моря ни один свиток не мог сохраниться. С выводами Клермон-Ганно согласились специалисты Британского музея. Сделка сорвалась. Газеты пестрели карикатурами на Шапира. Частью антисемитскими. Антиквар бесцельно скитался по Европе, пока его не нашли застрелившимся в номере дешевого отеля в Роттердаме. Свитки же исчезли бесследно. В 1887 их выставлял на продажу какой-то антиквар, но после этого их никто не видел.

Жена и дочь Шапира остались в Иерусалиме. Их катастрофическое денежное положение не способствовало дальнейшему проживанию в Дворце Рашида. Они уехали в Германию. Дочь Шапира позже стала известной французской писательницей и написала об отце роман.

А через немногим более полувека были открыты свитки Мертвого Моря. На сей раз, не поддельные. И кто знает, была ли находка Шапира подделкой? Кто знает…