Текст книги "Башни Заката"

Часть третья
МАСТЕР ГАРМОНИИ

С

Креслин бредет вверх по песчаному склону, согнувшись под импровизированным коромыслом, уравновешенным с обоих концов двумя деревянными ведрами соленой воды. Солнце едва осветило Восточный Океан, но у регента это уже вторая ходка.

Опустив коромысло на черные каменные плиты, он сосредоточивается на одном из ведер. Вода бурлит, и на камнях рядом с ведром появляется кучка грязновато-белых крупинок. Повторив то же самое со вторым ведром, юноша выливает пресную воду в каменный резервуар и закрывает крышку.

– Креслин!.. Креслин!..

«...вот ведь идиот...»

Убрав коромысло и пустые ведра в нишу, служащую кладовкой, юноша направляется на террасу, где его встречает одетая в тонкую вылинявшую сорочку Мегера.

– Тебе не кажется, что это не больно-то эффективно?

– В каком смысле?

Креслин вытирает лоб. Над побуревшими холмами к западу от Черного Чертога в воздухе змеями изгибаются почти видимые черные волны жары.

– Неужто, кроме тебя, некому таскать воду?

– Привычка...

– Но никто, кроме тебя, не умеет опреснять воду.

– Почему? Ты это умеешь. Да и Лидия с Клеррисом – тоже.

– Замечательно! – в голосе Мегеры сквозит раздражение. – Но так или иначе это под силу лишь немногим. Неужели тебе непонятно, что грубую работу может выполнять кто угодно, ты же должен заниматься тем, с чем не справятся другие!

– Например, мудрым управлением?

– Хотя бы и так, суженый.

– Наверное, ты права, но, боюсь, в некоторых отношениях я не создан для власти. Мне трудно надзирать за тем, как работают другие. Трудно сидеть и наблюдать, как солнце иссушает землю. Трудно ждать, когда прибудут корабли...

– Я не о том говорила!..

«...идиот!..»

Язычок белого пламени прорывается из окружающей ее невидимой черноты – вызванный гневом всплеск не желающего исчезать хаоса.

– Ты валишь в одну кучу все виды работы, включая физический труд, а между ними имеется большая разница. Быть правителем – значит работать умом, а не руками, и ты на это вполне способен. Но стоит тебе огорчиться, как ты стараешься забыться, занявшись грубым ручным трудом.

– Да вовсе я не расстроен, – говорит Креслин, пытаясь изобразить усмешку.

– Кого ты хочешь обмануть?

– Ладно, я расстроен. А как иначе? Гостиница, можно сказать, закончена, но селить в нее некого. Поля дали всходы, но урожай может погибнуть из-за нехватки воды. Сушь такая, что ябруши осыпаются с деревьев. Меня воротит от одного вида сушеной рыбы, так же, как и всех остальных. Лидия предупреждает, что никаких пряностей не будет до осени... Если они вообще будут. Когда я таскаю воду, то приношу хоть какую-то пользу. Или прикажешь сидеть сложа руки, дожидаясь, пока солнце превратит нас в уголья?

– Между прочим, мы здесь из-за тебя.

Креслин переводит взгляд с побуревших холмов на едва тронутую волнением воду Восточного Океана. Куда бы он ни смотрел, всюду – и над холмами, и над пыльными, высохшими низинами, и над колючими сорняками, и даже над самым побережьем Восточного Океана – расходятся дрожащие волны раскаленного воздуха. Обжигающее солнце вершит свой путь по безоблачному небу.

– Ты права. Отныне я буду носить воду только для нас.

– Для нас я и сама могу.

Он отвечает на ее улыбку улыбкой.

– Перекуси, прежде чем отправишься умываться.

Креслин с усмешкой поднимает руки, показывая, что сдается, и усаживается на ограду террасы. Между ним и Мегерой лежит краюха черного хлеба и два ябруша. Тут же стоят две кружки с соком.

– Все-то у тебя предусмотрено, – замечает он.

– Должен же ты поесть перед тем, как приступишь к работе на корабле!

– Корабле?

– Ты вроде бы собирался встретиться с тем хаморианцем.

– О-о-о...

– Только не говори, будто забыл.

– И не собираюсь, – смущенно бормочет юноша.

– А зря, – смеется Мегера. – Ты ведь и вправду забыл, мне ли не знать!

Отломив кусок крошащегося хлеба, он отпивает глоток и спрашивает:

– А у тебя на сегодня какие планы?

– Мы хотим попробовать получить стекло, пригодное для посуды. Делать его труднее, чем оконное, но зато Лидия уверяет, что стеклянную посуду можно с выгодой продавать в Нолдре. А ведь ты, суженый, сам настаивал на всемерном расширении торговли.

Чтобы разжевать сухую корку, Креслину приходится сделать очередной глоток, после чего он, все еще с набитым ртом, отзывается:

– Товары нужно на чем-то возить, так что без флота нам не обойтись.

Мегера кивает.

Закончив есть, он тянется за блюдом, но она останавливает его:

– Сама уберу. Тебе пора к кораблю.

– Я бы не спешил называть эту лохань кораблем.

– Да как ни называй... – встав, Мегера порывисто обнимает юношу, но прежде чем он сам успевает заключить ее в объятия, отстраняется и, прихватив поднос и кружки, спешит к двери. У порога она задерживается:

– Ты будешь в цитадели?

– Ну, если ты придешь... – тянет он, посматривая на нее с хитрецой.

Мегера качает головой.

«...ну, зверь...»

Не вполне уверенный в том, как следует воспринимать эту мысль, Креслин пожимает плечами. Мегера исчезает за дверью.

Довольно скоро юноша спускается к песчаному берегу, где возле корабельного остова его поджидает плотный мужчина в коротких штанах и тунике без рукавов – хаморианец по имени Байрем.

– Засел намертво, господин, – сообщает он.

Зайдя со стороны воды, Креслин скользит взглядом вдоль корпуса от кормы до наполовину зарывшегося в мягкий песок носа.

– Как глубоко погрузился киль?

– Локтей на пять-шесть, – отвечает, наморщив лоб, Байрем. Креслин качает головой.

– Но это не самое трудное, господин. Глубже всего корабль зарылся носовой частью, а она сравнительно легкая. Основная тяжесть сосредоточена посередине, – хаморианец вытирает лоб и спрашивает: – А нельзя ли сдернуть корабль с помощью такой же... такой же бури, какая забросила его сюда?

– Буря поднимет на море волны, а волны загонят корпус еще дальше на берег. Если только не... – вытирая со лба пот, грозящий попасть в глаза, Креслин направляется к кромке воды.

Корма судна находится в воде, хотя глубина возле руля не более двух локтей. Присмотревшись, юноша снимает сапоги, заходит на мелководье, обследует корму и возвращается к плотному загорелому коротышке.

– Скажи, Байрем... Можем ли мы раздобыть паруса?

– В рундуке есть старый грот и несколько марселей. Но грота при сильном ветре надолго не хватит, а остальные... Ты ведь не думаешь проволочь корабль по песку до воды с помощью парусов?

– Нет, – качает головой Креслин. – Просто у меня есть идея. Когда у нас самый высокий прилив?

– Да не больно он тут высокий: вода поднимается всего на пол-локтя. Это будет после полудня, если не вмешается шторм. Приливным волнам тут далеко до штормовых.

– Так нам нужен шторм или нет?

Подняв глаза на Креслина, Байрем отвечает:

– Думаю что все-таки нет: шторм повыбрасывает на берег слишком много обломков. Чтобы сдернуть корабль, лучше всего подходит спокойный полдень. Жаль, что здесь негде укрепить лебедку – это сильно упростило бы дело.

– Что-нибудь придумаем, – бормочет Креслин, спрятавшись в тени судового корпуса и отряхивая с босых ног песок. – Непременно придумаем...

CI

Грузный Высший Маг теребит пальцами висящую на шее золотую цепь с амулетом, а потом всматривается в зеркало на столе. Оно показывает пожухлые луга, засыхающие деревья и пыльную дорогу, ведущую к черной башне.

– Дженред был настроен слишком пессимистично. Он позабыл про тамошнее лето.

– Может быть, Хартор, может быть. Но Креслин – Маг-Буреносец. Что, если он притянет на Отшельничий дождь?

Сидящий напротив Хартора мужчина с седыми волосами, но отнюдь не старым лицом следит за тем, как в зеркале тает изображение.

– Притянуть дождь он, наверное, может, – соглашается Высший Маг, – но много ли это ему даст? После такого дождя дела пойдут еще хуже. Вспомни, после бури, уничтожившей флот Хамора, тоже шли дожди. В результате сады и поля на острове зазеленели раньше, чем следовало, – и тут на них обрушилась засуха. Ну, польет он свою зелень, а что потом?

– А что, если он устроит бурю, посильнее той?

– Гайретис, ты и вправду считаешь его способным изменять мировой климат? Это чересчур даже для Креслина.

– Не забывай, у него имеются опытные советчики, Лидия с Клеррисом. Да еще помогает эта... его подруга...

– Кажется, тебе не по нраву то, как она переменилась, а?

– Я просто не считал такое возможным, – признает Гайретис. – Но не в этом дело. Креслин всегда делает то, что считалось ранее невозможным. Что, если он удивит нас и на сей раз?

– Если он призовет на Отшельничий долгие и сильные дожди, засуха может поразить весь Кандар, – хмуро отзывается Хартор.

– Вся эта неразбериха досталась тебе в наследство от Дженреда, – говорит Гайретис, вставая, – но постарайся не повторять его ошибок. Совет не склонен к излишней снисходительности.

– Я знаю. Знаю. И хочу найти способ изолировать их на Острове, даже если он все-таки справится с засухой.

– Ты, часом, не хочешь напасть в открытую? – спрашивает Гайретис, задержавшись у выхода.

– А ты?

– Не считаю это разумным, во всяком случае пока не изменятся обстоятельства. А вот как их изменить – это уж твоя забота. Всего доброго.

Новый Высший Маг подходит к окну, рассеянно отмечая возросшее напряжение внутри несущих каменных стен. Пришло время Черным – тем, которые еще остались, – перестроить внутреннюю структуру камня.

Но это пустяки в сравнении с его главной головной болью. Как отрезать Креслина от внешнего мира? Ведь стоит прервать его связи с Западным Оплотом, Сарроннином и Монтгреном, ему придется туго. Выжить – и то будет непросто.

Хартор вновь задумчиво хмурится, а его пальцы то и дело теребят амулет.

CII

– Я укрепил рангоут, насколько это было возможно. Так что остался только парус, но тут уж на многое рассчитывать не приходится.

– Это все, о чем я мог попросить, – отвечает бредущий по песку Креслин. Еще утро, но припекает так, что он не в первый раз с тоской вспоминает прохладу Закатных Отрогов.

Клеррис старается приноровиться к его шагам.

Выброшенная на берег шхуна теперь находится в небольшом пруду, вокруг которого собралось около двух десятков человек, по большей части хаморианских пленников. К середине корпуса с каждого борта прикреплено по перлиню.

Байрем, все в тех же коротких штанах и тунике, выходит вперед:

– Часть корпуса по-прежнему погружена в песок, но уже не так глубоко и удерживается не так прочно. А копать глубже рискованно.

– Ну что ж, попробуем как есть... – Креслин прощупывает шхуну чувствами, пытаясь определить, смогут ли ветра вырвать ее из песчаного плена.

– Дай нам знать, когда начнешь, – говорит Байрем, переводя взгляд с двух магов на людей, стоящих у перлиней.

– Насколько прочен парус? – интересуется Креслин.

– Он может выдержать сильный ветер, но равномерный и устойчивый. Резкие порывы или частые перемены направления разорвут его довольно скоро.

Креслин тянется к небесам, призывая вниз не веющие на головокружительных высотах ледяные ветра зимы, а более спокойные воздушные потоки из тех, что гонят по морю торговые парусники.

– Готовь своих людей. Он начинает, – говорит Клеррис Байрему, указывая на юношу.

– Натянуть перлини! – командует хаморианец. – Раз-два, взяли...

Серый квадрат паруса начинает наполняться ветром, но корпус даже не шевелится.

– Тяни! Тяни!

Шхуна по-прежнему остается увязшей.

Глубоко вздохнув, Креслин поворачивает вниз несколько высоких потоков, стараясь направить воздушные струи точно в квадрат паруса.

– Тяни! Тя-ни! Тя-ни! – размеренными выкриками Байрем задает ритм людям, тянущим тросы.

Согнутые спины блестят от пота, мускулы напрягаются одновременно с усилением ветра.

– Тя-ни!.. Тя-ни!

Грот выгибается в сторону моря, корпус дрожит и кренится. Ветер свистит, но выкрикиваемые команды перекрывают его шум:

– Тя-ни! Тя-ни!

Еще раз содрогнувшись, корабль резко приподнимается. Стоящий рядом с Креслином Клеррис сосредоточивается, распространяя темное свечение.

– Тя-ни! – ревет Байрем. – Тя-ни!

Спустя миг после того как шхуна, вздрогнув в последний раз, начинает, набирая скорость, скользить по каналу в воды Восточного Океана, раздается страшный треск рвущегося паруса.

Хаморианцы и солдаты разражаются радостными криками, а вот Клеррис шатается.

– Что ты сделал? – спрашивает, поддерживая его, Креслин.

– Уменьшил трение... сделал песок более скользким.

– Как же я об этом не подумал?

– Ты не можешь думать обо всем, – отзывается Черный маг, – оставь чуточку и на мою долю.

Креслин утирает лоб, хотя ветер высушил пот, а палящее солнце скрылось за тучами. Но эти тучи не несут дождя, и даже отдаленные громовые раскаты не предвещают грозу.

Оба мага смотрят на Байрема. Его голос доносится теперь уже с мостика шхуны. Корабль тяжело движется к открытому морю на двух оставшихся парусах.

CIII

Стоя на террасе, Креслин смотрит на гладь Восточного Океана. В сером предрассветном свете вода кажется матовой. Ночь была душной, и он чувствует висящий в неподвижном воздухе запах собственного пота.

Мегера еще спит. Небо постепенно розовеет, а юноша, не замечая зари, думает об истощающихся источниках и обо всем, слышанном как-то от Клерриса насчет погоды.

Сзади к нему подходит Мегера. Руки ее ложатся на голые плечи юноши, губы касаются шеи.

– Спасибо.

– Никаких «спасибо», суженый. Скажи лучше, ты ведь мог просидеть здесь невесть сколько, а меня бы так и не разбудил?

Креслин кивает, а когда она, в тонкой вылинявшей сорочке, садится рядом с ним, говорит:

– Мне хотелось, чтобы хоть кто-то из нас выспался.

– Ты плохо переносишь жару.

– Да, чем жарче становится, тем больше я скучаю по Крыше Мира.

– Лидия полагает, что будет еще жарче.

– Жду не дождусь, – повернувшись, он обнимает жену за талию и на миг прижимает к себе, вдыхая ее запах, от которого к глазам подступают слезы.

«...нечего мне льстить... по утрам я так же потею, как и ты...»

Она берет его за руку. Некоторое время они молча смотрят на океан. Потом Креслин говорит:

– Если это не кончится, мы не выживем.

– Жара?

– Засуха. Прибывают люди. У цитадели разбила лагерь новая группа беженцев, примерно десяток. Кому-то из нас придется опреснять больше воды. Ябруши делаются бурыми.

– Лидия говорит, это из-за того, что вода из-под садов отводится на поля.

– Неважно, из-за чего именно, главное, что нехватка воды может сорвать все наши замыслы. Нам нужна пища, но если мы станем орошать поля, умрут сады, а пустим воду на сады – поляжет урожай на полях. А на закупку провизии при таком притоке поселенцев не хватит никаких денег.

Его тяжелая золотая цепь лишилась уже более половины звеньев, а ведь лето еще только началось.

– Ну и что ты по этому поводу задумал?

– Изменить погоду.

– Не очень хорошая идея.

«...ужасная!..»

Ее испуг так искренен и силен, что Креслин непроизвольно потирает лоб. Мегера краснеет:

– Прости. К этому еще нужно привыкнуть.

– Ну, кое к чему мы привыкли довольно быстро, – бормочет он, припоминая кое-какие события минувшей ночи, и краснеет еще пуще нее.

Они смотрят друг на друга – и покатываются со смеху.

«...иногда...»

«...ты...»

Несколько мгновений спустя Мегера говорит:

– Надеюсь, прежде чем начать изменять погоду, ты, по крайней мере, поговоришь с Клеррисом.

– Непременно, – чувствуя, что она собирается встать, Креслин поднимается и сам. – Пора одеваться.

– Ты хочешь поговорить с ним уже сегодня утром?

– А почему бы и нет? Если я окажусь прав, можно будет незамедлительно приступать к делу, а в противном случае придется искать другое решение. Так или иначе время терять не стоит.

Умывшись водой, принесенной Креслином с моря, они направляются к Краю Земли, куда, увы, добираются вспотевшими и запыленными.

– Как и не мылись, – вздыхает Мегера.

Клеррис их ждет – стоит на пороге бывшей рыбачьей лачуги, превращенной им в уютный дом с крытой террасой, где чувствуется прохладный ветерок с моря.

– Вы сегодня рано, – говорит он. – Шиера с Хайелом ждали вас попозже.

– Я хочу потолковать с тобой насчет изменения погоды, а Мегера полагает, что, как бы худо нам сейчас ни было, попытка установить на острове более влажный климат – не просто вызвать дождь, а именно изменить климат – может только усугубить ситуацию.

– Вопрос скорее теоретический, – задумчиво произносит Клеррис, проводя гостей на террасу, – а ты, Креслин вроде бы не большой любитель теорий.

– Теоретический?

– Ну, – улыбается маг, – до твоего появления на свет никто не обладал достаточной силой, чтобы попытаться совершить нечто подобное. Почему бы тебе не взять да и не попробовать?

– Мегера настоятельно этого не советует, – отвечает Креслин, ступая на террасу и подставляя лицо морскому бризу.

– Он кое о чем умалчивает, – говорит Мегера, переводя взгляд с одного мужчины на другого и приподняв на миг правую бровь.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – откликается Клеррис. – Раз уж вы пришли, значит, на то есть причина...

«...а когда ее не было?..»

– Вы оба правы, – признает Креслин. – Нам позарез нужна прохлада, а пуще того дождь. Я, конечно, могу призвать студеные ветра, однако чувствую, что сейчас это может вызвать такие разрушения, что когда пойдет нужный нам дождь, ему нечего будет поливать.

«...хорошо, хоть об этом подумал...»

– Пожалуйста, дай мне договорить.

– Прости, – краснеет Мегера. – Я все время забываю.

– Дело в том, что ты прикладываешь силу не там, где требуется, – говорит Клеррис, махнув в виде приглашения на грубо сколоченный стул. – Садитесь, тут разговор не на два слова.

Мегера занимает стул, а Креслин усаживается на низкую каменную ограду, откуда ему видны не только собеседники, но и пустая, если не считать все той же полузатопленной лодки, гавань.

– Представь себе рычаг, – говорит Черный маг. – Если он короток, то, чтобы сдвинуть камень, тебе потребуется приложить много силы, и камень, если сдвинется вообще, то почти сразу, в момент нажима. Более длинный рычаг требует меньшей силы, но давить придется дольше. Примерно то же самое применительно и к работе с погодой. Создав бурю, потопившую флот Хамора, ты приложил огромную силу, оказавшую немедленное действие...

– Выбирать особо не приходилось.

– Да никто тебя не упрекает, – качает головой Клеррис, – суть не в этом, а в том, что, проведав о нападении хаморианцев заранее, ты мог бы потянуться дальше и не спеша, за несколько дней, слегка сместить кое-какие ветры, чтобы создать штормовой фронт только в нужное время и в нужном месте.

– Но откуда мне знать, как и какие ветра нужно перемещать?

Клеррис делает глубокий вздох:

– Буду рад объяснить, если ты, конечно, готов слушать. Помнится, я уже заводил такой разговор, но тогда тебя это не больно заинтересовало.

– Тогда меня мучила морская болезнь, – сухо отзывается Креслин, но под укоряющим взглядом Мегеры тут же извиняется: – Прости... ты прав. Мне следовало потом вернуться к этому разговору.

– Ладно. Может, выпьешь чего-нибудь, прежде чем мы начнем? Еще раз предупреждаю: разговор будет долгий.

Креслин кивает и встает.

– Я сама принесу, – встревает Мегера. – А ты, Клеррис, пока изложи Креслину основы, с которыми уже познакомил меня.

Креслин удерживает вздох: Мегера в очередной раз показала ему, что думать надо заранее, и думать как следует. Взяв другой стул, он садится поближе к Клеррису.

CIV

– Надеюсь, ты будешь учитывать все детали? – говорит герцог, пытаясь приподняться, опершись на подушку. Черноволосая женщина подносит чашку к его губам.

– Конечно, конечно... – женщина касается ладонью его горячего лба. – Я знаю, как ты беспокоишься.

– Хорошо... – бормочет он между глотками.

– Выпей еще. Тебе полезно.

– Жуткая бурда... а вот ладонь так холодит, – стараясь не хмуриться, женщина убирает чашку. Герцог бормочет: – Сколько же все это может продолжаться? Все хуже и хуже. Просто не знаю, что бы я без тебя делал, – он умолкает, несколько мгновений прерывисто дышит и добавляет: – Такая жара... такая сушь.

– Толкуют, что это дело рук Черных магов с Отшельничьего, – говорит Хелисс, ставя чашку рядом с высокой кроватью. – Они украли дождь.

– Не верю я в это, – выдыхает герцог. – Просто жаркий год. А когда Креслин был здесь, дождей выпало... больше... чем за весь прошлый год. Позаботься о том, чтобы следующим кораблем на остров отправили жалованье.

– Все сделаю, дорогой, все сделаю, – она снова кладет ладонь на вспотевший лоб. – Но тебе нужно отдохнуть.

– Отдых, отдых... Я только и делаю, что отдыхаю.

Хелисс убирает руку. На ее пальцах дрожат красновато-белые огоньки.

Герцог лежит с закрытыми глазами и хрипло кашляет.

– Спи спокойно, дорогой. Спи спокойно, – говорит Хелисс и, повернувшись к сидящей на табурете у окна девушке, добавляет: – Если ему что-нибудь понадобится, пошли за мной. Стражи знают, где меня найти.

– Да, госпожа.

Герцог снова заходится кашлем, но Хелисс уходит из комнаты больного, не обернувшись.