Текст книги "Снежный король. Сны об Александре Блоке"

Глава 16 Другой сон

 
Все в Датском королевстве сметено
И перепутано на этот раз, я знаю.
И принц от грез и ярости хмельной,
Что видит он во сне? Кусочек рая
И ада, как без ада разглядеть
Понять, что рай, он тоже существует.
Выходит мать. К обрыву, не успеть,
Не удержаться, а она ликует.
 
 
Она его толкает в этот бред
Событий, перепутаны все лица.
И есть вопрос, и не найти ответ.
И будут рядом слуги веселиться.
А он в ту пропасть падает опять,
Хватается напрасно за уступы
Но королева, как ее понять.
Он сын ее и бес ее попутал.
 
 
Она стоит спокойно на краю.
И смотрит, как он падает без силы.
И я его виню или корю.
И странно замирает у могилы
Воскресший шут, откуда он сюда
Явился, это странно, непонятно.
И только там померкшая звезда —
Офелия зовет его обратно.
О, птица счастья, что же ты во тьме
Не осветила призрачные души.
И снова Гамлет, он приснится мне.
И мой покой безжалостно разрушит.
 

Когда Офелия поспешила назад, Гамлет не проснулся, но перестал улыбаться во сне.

Не только в реальности, но и во сне радость может сменяться горечью и отчаяньем. И у него на то были особые причины. Чародей Всеслав, соревнуясь с Эридой, послал ему на этот раз странный сон.

В том сне, который очень был похож на реальность, и меньше всего на сон, он мчался на колеснице, и ощущал себя древним богом, только недолго это длилось.

Вскоре кони его захрипели прямо перед страшным обрывом, он успел подумать о том, как они только разглядели пропасть и смогли удержаться.

Но вскоре стало понятно, что радовался он рано, потому что королева появилась на берегу. Она казалась моложе и прекраснее, чем была теперь, но лицо ее было перекошено от ярости и выглядело зловещим.

Она стояла перед ним, прямая и непреклонная, и каким-то странным почти незаметным движением, когда он к ней приблизился и хотел о чем-то спросить, она сбросила его вниз. Он покачнулся, не успел удержаться и полетел в пропасть, напрасно пытаясь схватиться за уступы.

Вот здесь уже начинался сон, ничего больше принц не чувствовал и не ощущал. Только эта пропасть, где не остановиться и не удержаться невозможно.

В тот момент Офелия и смотрела на его искривленное от боли лицо и пыталась понять и угадать, что такое могло ему присниться там, что он чувствовал в этот миг.

Но ей не дано было понять этого. Они жили в разных мирах и временах и даже поговорить о том не могли. Но если бы и совпали, разве он рассказал бы ей что-то?

Она только поежилась и пошла прочь. Заря неумолимо приближалась, и надо было действовать – какие страшные времена для них настали.

Все убивала беспомощность. Даже представить было трудно, что в таком положении они все могли оказаться.

№№№№№№№

Решение у принца созрело утром. Он не мог и не хотел верить матери своей, а потому, как только столкнулся с актерами, понял, как ему действовать дальше.

И Федра, и Всеслав, и весь королевский двор в тот полдень смотрели «Мышеловку» – пьесу, которую разыгрывали перед королевским двором бродячие актеры. И хотя наши старые знакомые ничего в том не понимали, и язык был чужим, но глядя на Гамлета и короля, они видели, что странное это действо понятно и близко всем.

Неожиданно поднялась и уселась назад королева. Король сгорбился, как-то стал меньше, казался жалким. Ему хотелось надеяться на то, что все будет не так скверно, как он мог подумать в самом начале, но надежды незаметно рухнули. Узнав правду, он и сам был раздавлен.

Сон уже сбылся, королева сбросила его в пропасть, хотя он оставался тут, был среди них. Но лучше, если бы она и на самом деле его сбросила, тогда ему не нужно было бы мстить за отца.

Он снова вспомнил об Офелии и снова удивился – ее не было рядом, да где же и с кем может быть его милая невеста?

Хотя невеста ли, если такой оказалась его мать, то что ему ждать от невесты и свадьбы своей.

Гамлет стал уговаривать и убеждать себя в том, что не так уж плохо то, что она не появилась. И пусть и дальше не появляется.

Хорошо, что девица, обращенная по его милости в лебедь, не могла слышать и видеть этого. Иначе горько и больно стало бы ей, терпевшей лишения, и желавшей только одного – спасти своего любимого. Но принц делал поспешные выводы, и слышать мог только себя. Оттого половина его бед и случилось тогда.

А дальше, дальше все-таки придется что -то сделать ему самому. Только что же именно?

Глава 17 Богиня раздора

Не только Федра и чародей смотрели за тем, что происходило в королевском дворце и на сцене, где разыгрывалась драма.

Богиня раздора Эрида, как мы помним, тоже была тут.

Только она в этом мире оказалась слабым созданием. От прежней яростной и дерзкой воительницы ничего больше не осталось.

Правда, для тех, кто прежде с ней сталкиваться не мог, сравнивать было не с чем, они ее принимали такой, как есть. Но среди них витали и древние тени, и они хорошо знали, какой она могла быть грозной, яростной и непримиримой, сколько зла от нее исходило.

Она и представить себе не могла, что кто-то может ее пожалеть, а потому здесь, в Датском королевстве, куда судьба ее вместе с остальными случайно забросила, и решила Эрида показать всем, что еще на многое способна.

Она все время твердила, что это будет ее последняя лебединая песня, а потому все происходящее потрясет этот странный мир.

Но это легко сказать, да трудно сделать, когда почти никого нет рядом, все ее помощники и боги улетучились.

Хотя здесь и не противодействовал ей никто – чародея она в расчет не брала и в упор не видела.

Но одной действовать в чужом мире было затруднительно. Яблоко раздора на пиру у Зевса, когда эти трое вскочили и друг на друга кинулись, чуть самого Зевса и всех, кто был рядом, не придушили, хорошо, хоть Гермес о Парисе вспомнил, иначе непонятно, что бы там вообще было. О таком можно и не мечтать, но что-то ведь она могла еще придумать.

Черная тень все мелькала и металась под сводами королевского дворца, и от нее вольно или невольно шарахались воины и верные слуги.

 
Последний спектакль богини раздора-
Ее лебединая песня во мгле,
И ясно всем духам – уйдет она скоро,
Но надо оставить на датской земле
Свой след, злую память о том, как напрасно
Они о пощаде богиню молили.
И было уныло, и было опасно,
Какая -то вера, сокрытая в силе,
Уже проступает, и кубок с отравой
Она, но кому в этот миг протянула.
И смотрит победно, и странно лукаво.
Сама в эту пропасть взяла и шагнула.
 
 
А Гамлет во мраке, и песня не спета,
И мается там королева опять.
И только богиня раздора, о, где ты?
Оставь их в покое. Не смеет сказать.
И кубок с отравой приносит спокойно,
Как будто не люди, а куклы с ней рядом.
И воет Кикимора – будет покойник.
О эта беспечность, о эта отрада.
 

Недолго думая, Гамлет все-таки пошел к королеве.

Зачем, он понять этого никак не мог. Хотел ли он услышать какие-то оправдания или наоборот обвинить ее в чем-то желал, кто его знает.

То, что толкала его туда богиня раздора, он и не подумал даже. Был уверен, что совершает все сам, только по своей воле.

Королева была тиха и казалась недоступной, но как только он появился, что-то странное стало происходить в ее душе.

Ведь ясно было, что он скажет, и что она ему ответит. Но как ни старалась, она никак не могла оправдаться.

– Молчать, я не скажу не слова, – про себя решила она и тут же начала рассказывать о том, как душа ее воспылала страстью к Клавдию, как она была счастлива и все в жизни переменилось, когда он появился.

– Тебе не понять этого, сын мой, потому что ты никогда и никого не любил.

Гамлет молча слушал ее, и думал, что она даже и не понимает то, что говорит. Но в душе его созрело решение.

Какое страшное напряжение царило в воздухе. Он не видел, но чувствовал это. Там были три чародея – античная магия сошлась со славянской и обладали они какой-то невероятной силой.

Судьба королевы и всего королевства была решена в один миг и вовсе не одним принцем.

Глава 18 Лебединая песня Офелии

Вероятно, все закончилось бы для бедной Офелии совсем плачевно, в ночь после спектакля, с ней что-то произошло.

Когда она в назначенный час вернулась в лес, где оперение ее лежало, ничего там с ней не случилось, она не превратилась в прекрасную птицу, а осталась собой.

Сначала она не поверила этому и все ходила вокруг перьев своих, а потом поняла, что все так и есть, ей больше нечего бояться.

Леший, как только появился, так и подтвердил, что колдун отказался почему-то оттого, что затеял, и сам ему о том поведал.

– Она свободна! – сказал он мне

– Свободна, – повторила Офелия задумчиво. Она не могла поверить в то, что сделал он это так просто, но какая разница, она должна была вернуться туда и объясниться, чтобы он не обвинял ее в предательстве, чтобы все было спокойно в этом мире.

А если за это придется дорого заплатить, то с этим ничего не поделать, значит, судьба ее такая, она готова была и к такому повороту.

Эрида удивленно подняла брови.

Она понимала, что чародей стал работать против нее, и тоже не могла понять, чего он добивается, но раздумывать ей было некогда, а потому она и встала с отравленным кубком перед ними. И такой странной и отвратительно была ее улыбка. Но кому предназначался этот кубок?

Понять этого было невозможно.

Гамлет усмехнулся, увидев ее, наконец.

– Где же ты так долго пропадала, дорогая, тут столько всего случилось за это время.

– Случилось, – повторила она, и не отрывала взгляда от Эриды, – и еще хуже будет, если мы не остановим твою таинственную гостью.

– А может, ты ревнуешь?

– Ревную, – повторила она его слова, – мне некогда об этом говорить, и чувства наши, какое это именно значение. Прогони ее.

– Ну что ты говоришь, она наша гостья, почему же ты так груба?

– Ты не слышишь меня, ты ничего не понимаешь.

Но принц только смеялся, и этот странный смех раздавался по всему дворцу.

Чем же это они так рассмешили его, что вообще происходило и почему он так странно себя ведет?

Офелия вдруг закружилась в танце, сама не понимая, что происходит.

Все удивленно на нее смотрели, только когда она проплывала мимо Эриду, кубок каким-то странным образом оказался у нее в руках.

Кажется, и сама богиня не могла понять, как она смогла его выхватить.

А потом все было совсем как в старинной песне. Ее сочинил про безумную девицу какой-то придворный поэт, и вот как она примерно звучала:

 
А если Офелия снова ворвется
В порыве и танце пред ними предстанет,
Эрида все видит, Эрида смеется.
И светлая дева конечно, отпрянет.
Но нет, обреченно и немо взирая,
Готова она и с богиней сразиться.
– Но что там, мой Гамлет? – Она умирает.
Меняются темные светлые лица.
 
 
Откуда она, кто ее в полнолунье
Вернул в этот мир, почему беспокоя
Во мраке кромешном смеется колдунья,
Офелия, милая, что же с тобою.
А эта отрава, она убивает,
Богиня не сможет простить – это ясно
– О, Гамлет, останься, нет, так не бывает,
Но нет, я погибла совсем не напрасно
И он только смотрит на тело устало
Понять и поверить не может, напрасно.
О как же Офелия там танцевала
Эрида, Эрида, темна и опасна.
 

Эрида больше не была опасна, кубок с ядом, это последнее, что она еще могла принести в этот мир.

А он был уже в руках Офелии.

Все происходило настолько быстро, что невозможно было понять, как и что там у них было.

Офелия знала, что этот яд – последнее, что у нее осталось, а потому он оказался у нее внутри в самом финале танца. Когда все приготовились сказать что-то одобрительное и о дерзости ее, и о прекрасном танце, она рухнула замертво и больше не шевелилась.

Эрида оставалась сидеть неподвижно, словно она к этому никакого отношения не имела.

Поняли ли они, что произошло, отчего она их спасла, что в этом мире творилось? Сказать это было трудно.

Гамлет так и не успел поговорить со своей невестой, так и не ставшей его женой. Но как же тяжело и страшно ему было оставаться, когда они уходили.

Еще надо было что-то предпринять после всего случившегося, но что и как, вот это был странный вопрос. Но действие его Мышеловки уже под сводами королевского дворца, а не на открытом пространстве продолжалось

Глава 19 Я обвиняю, – речи Гамлета

Когда Офелия сгорела в ясном пламени костра своей любви и нежности, Гамлет почувствовал себя совсем одиноким.

Он не хотел думать, что все это она сделала для него и ради него, вовсе нет, иначе жить было невыносимо, но душа его рвалась на части, и хотелось только одного, бросить им всем обвинения в лицо.

Звучало это довольно странно для обычно молчаливого и застенчивого принца, кто-то мог сказать, что в него вселился бес.

Примерно так и было на самом деле.

– Это ваша вина, – твердил он разъяренно за столом, как только они все собрались к ужину, и в зале повисло напряженное молчание, никто первым не решался произнести ни единого слова.

А смотрели они на подавленного и несчастного короля, весь вид которого излучал непритворное страдание.

Король так резко поднял на него глаза, что звякнул нож о тарелку, и в этот звоне железа по стеклу, он тоже заметил какой-то странный знак. Хотя движение было таким естественным, и если кто-то резко двигается, то и не может быть по-другому. Если кому-то это и доставляло удовольствие, то только богине Эриде, она видела беспомощного Ипполита в том мире и радовалась, что теперь он не таков.

Должно же хоть что-то измениться в душе этого мальчишки, недаром все это она совершала. Столько всего было пережито тогда.

Король редко рванулся в его сторону.

Кого и в чем он может обвинять? Он удивленно смотрел на королеву, только она одна могла урезонить сына, но казалось, что она оглохла и больше ничего не слышала. Что теперь делать?

– Король убит и не говори, что ты к этому не причастен.

Король молчал.

– Вы убили Офелию, хотя кубок с ядом она пила сама, но не вы ли заставили ее сделать это?

Снова все молчали, начать оправдываться или соглашаться, и то и другое было бессмысленно.

Только смех Эриды, такой низкий и пронзительный заставил их сжаться еще больше. Они уже не видели и не слышали ничего, и только этот пронзительный смех.

Еще долго говорил Гамлет о том, что происходило тогда, кто и в чем был повинен. Никто не мог видеть в королевском зале Федру, Эриду и Всеслава, а они были тут, где же им еще было быть.

– Я сделала это, – говорила Эрида Федре, – тебе больше не на что обижаться, этот парень отомстит за тебя тому, а вернее себе самому, и это будет жестокая месть, такой не было никогда прежде.

Только после этого они ушли за миг до того, когда поднялся и покинул залу король. Он так и не притронулся к еде, вино оставалось нетронутым.

Гамлет остался совсем один, никого не было рядом, и он понимал, что хотя в сущности прав, но что-то идет не так, что-то заставило его содрогнуться и броситься вон из дворца, стены которого казались настоящим склепом и давили его со всех сторон.

Не тень отца, а какая – то значительно более страшная сила гнала его в поле, на воздух, чтобы не задохнуться и не упасть замертво тут.

– Никому не нужна правда, они слепы и глухи, – бормотал он сердито, и казалось, что мир покачнулся и наклонился в сторону, земля уходила из-под ног.

Только после этой речи у него не было пути назад. Он должен был двигаться вперед. И не только говорить, но и делать, то, что от него требовалось, а вот это оказалось невыносимо трудным.

И все-таки он не мог останавливаться, он не полетел в пропасть, но странно обреченный и несчастный взирал на мир, изменившийся в одно мгновение.

– Бедный Гамлет, – шептала в ужасе душа Офелии, которая никак не могла покинуть этого мира.

Она, насильственно погибшая, и без того обречена была тут оставаться, а после того, что она видела и слышала, куда же еще могла она двинуться? Нет, смотреть на то, что происходило, было страшно, почти невыносимо, но и не видеть всего этого невозможно.

Она больше не испытывала боли, лишенная тела, но легче ей не становилось. Бедный, бедный Гамлет.

Глава 20 Лунная соната королевы. Разговор с тенью

А что же королева?

Королева не только не могла сомкнуть глаз после всего пережитого, но она еще и думала только об одном, как быть и что делать, чтобы остановить смерти, чтобы больше никто никого не тронул?

Объяснять Гамлету, что умершего при загадочных обстоятельствах короля не вернешь, было бесполезно, принц ничего кроме себя самого слышать и видеть не хотел, она даже и не пыталась это сделать.

Но в саду была такая тревога, она чувствовала присутствие каких-то теней и теней враждебных, что поежилась внезапно.

Откуда в руках ее появилась арфа, кто его знает, только она опустилась на камень, стоявший здесь рядом, и пальцы невольно коснулись струн.

Когда-то в детстве маленькую принцессу учили играть на арфе, потом ей редко приходилось прикасаться к ее струнам, но умение осталось навсегда. Теперь она вспомнила ту удивительную мелодию, которая когда-то в детстве вызывала в душе ее бурю эмоций, а порой и слез.

Странно, что со временем она совсем забыла эту музыку, и теперь вспомнила ее снова. Она зазвучала с новой силой.

Королева же все время думала только об одном, как быть и что делать ей, в такие вот минуты, когда не только замок ее, но и мир рушится и стоит на краю пропасти.

Трудно даже поверить, что еще недавно был рядом добрый и великодушный король, маленький их сын, такой забавный и милый подрастал рядом с ними и заставлял их радоваться тому, что они видели и слышали вокруг.

Они говорили, как отправятся путешествовать по миру, оставив тут молодого короля, и он будет править разумно и радостно в этом мире, и обязательно станет самым справедливым правителем.

Когда все это было и с ними ли происходило?

Она так увлеклась игрой, что не расслышала шагов за спиной, а потом кто-то тихонько взял ее за плечи, королева резко повернулась, хотя и не прервала игры, но там никого не было. Она подумала, что это вернулся Гамлет, или король, другой король хочет поговорить с ней и утешить ее. Но нет, там было пусто.

Уж не призрак ли это тот самый, о котором все время испуганно твердили служанки и дамы ее свиты, и напоминал почти в ярости принц.

Скорее всего, это он и был.

Только она больше ничего не чувствовала.

Королева поняла одно, ничто и никто не может ее так напугать, как ее сын, который вроде бы был жив и невредим, и ничего с ним не случилось. Но это он, стоило только ему приблизиться, излучал такое зло, от которого жутко становилось королеве, и она теряла самообладание.

Но чутье не обмануло королеву.

С той стороны на камне сидел король, вернее та самая тень, которая наделала столько шума.

Она не чувствовала его, хотя любила и была близка все это время.

Потому она и заговорила, как только услышала его голос рядом:

– Как ты чудно играешь мой ангел, какая волшебная музыка.

– Я рада, что ты здесь, ты видишь, что у нас происходит, – говорила она, не поворачиваясь к нему,

– Ты должен встретиться с ним и рассказать ему правду. Это твой наследник, он не должен погубить нас, но самое главное, он не может погубить себя.

– Да, конечно, – послышалось в ответ.

Королева немного успокоилась. Король всегда исполнял то, что обещал. И если волновало ее что-то, то совсем иное. Услышит ли его Гамлет, поймет ли он отца своего, реально ли это или нет.

И снова лилась удивительная волшебная музыка, и луной был полон сад.

Глава 21 Черный Демон

 
Не стоит молить о пощаде злодея,
Хотя он порой и очнется опять,
И где-то в сиянии звезд чародея
Победной улыбкой тень будет встречать.
Она унесется с ним снова, немея.
И он диктовать будет снова, как быть
И черный и яростный свет заалеет.
Как трудно проснуться, как страшно любить.
И призрак посмотрит опять, онемеет,
И где-то над замком искрится заря.
И только король наш в плену чародея
И знает, все будет напрасно – все зря.
 

Король никогда не нарушал данного слова, он всегда исполнял все, что обещал, на то он и был король.

Только не все исполнить могут даже короли.

Пока они живы, то хрупки и уязвимы, а когда они уже мертвы, то тем паче, любой порыв ветра, не говоря о могущественном чародее, легко расправится с ним.

Вот и на этот раз, когда зазвучала музыка, встрепенулся в заповедном лесу князь Всеслав.

Взглянула на него удивленно Федра, но ничего ему не сказала.

И только когда он стал поспешно туда собираться, она спросила у него.

– Тебе мешает ее музыка, что ты хочешь делать?

– Я не могу допустить, чтобы все пошло не так как нужно.

Федра молчала, она пыталась понять, знает ли темный ее спутник, как нужно или он только перед ней красуется, а на самом деле может ли быть ему ведомо больше, чем всем остальным.

Кто его знает, славянские волшебники всегда считались самими могущественными и дерзкими. Гордые и отчаянные викинги, которые не боялись ничего в этом мире, с ними никогда не связывались и обходили стороной, что уже говорить о ней, о бедной королеве, и сумасшедшем принце, и о легкой тени благородного короля, который и при жизни за себя не мог постоять, а теперь и подавно.

И глядя на его решимость, про себя она отметила, что если он и не знает чего-то пока, то скоро точно это ему станет ясно и понятно.

Он не позвал ее с собой, а королева была слишком горда, чтобы просить его об этом. И самое главное, ей не хотелось там появляться – ничего приятного она не увидит.

Нет, она оставалась в заповедном лесу, решив, что лучше быть здесь, чем там.

№№№№№№№

Всеслав появился перед тем самым камнем, где сидела королева ровно в полночь, в тот момент, когда король давал ей обещание обо всем рассказать принцу.

– А это мы еще посмотрим, – подумал он неожиданно.

На самом деле ни на что смотреть он не собирался, и как только король устремился к покоям Гамлета, так он и бросился к нему черной стрелой, подхватил и понес прочь.

Королева в тот момент оборвала музыку.

Она поняла, что не случится того, что было обещано, он не сможет остановить наследника. Он вообще мало что мог и тогда, при жизни, когда в руках его была власть, а теперь и вовсе ничего не сделает.

Ей не стоило на кого-то надеяться, особенно на мужчин, все придется делать самой. Тяжело вздохнув, она поднялась и отправилась прочь.

Музыка еще витала в воздухе, но сама королева больше не слышала ее. И это казалось таким странным открытием. Но утро вечера мудренее, завтра она подумает о том, как быть и что делать дальше.

Душа оставалась в цепких руках чародея.

– Ты никому и ничего не скажешь, хватит, отговорился, – услышал король, теперь уже полностью лишенный власти.

Он молча смирился с тем, что с ним происходило в этом странном мире.

Чародей зло усмехнулся в полумраке. Он полностью владел душой властелина.

Ему очень хотелось не просто вмешаться, но и все изменить до неузнаваемости, но почему там все должно так происходить, как было с самого начала кем-то задумано.

Всеслав с вызовом взглянул на Федру. Царица хотела отмщения.

Надо соединить то, что есть у него, и то, что с ней потом происходить будет – это будет справедливо.

На том они пока и остановились.

А дальше была царевна лебедь. С ней надо было что-то делать