Текст книги "Танго с тенями"

Глава 33

Наконец наступила долгожданная суббота. Понежиться в постели не получилось: ждали гостей и нужно было переделать кучу дел: убрать, приготовить, натопить…

– Может, ты зря столько народу наприглашала? – спросила Анна у подруги.

– Ну как зря? Стас же будет Терезу выгуливать, нужна публика. Он мне столько помогает, да и распечатки телефонные сегодня обещал привезти.

Наташа надеялась, что Тереза им понравится, ведь что-то же Завьялов в ней нашел. Между собой они ее называли «молодая была немолода». Гады, конечно.

– Может, «Мимозу» еще сделаем? Мужиков-то будет куча, – предложила Аня.

– Не вопрос. А твои будут? – спросила Наташа.

– Не знаю, Андрей, может, и не будет, а Лешка припрется. Если где-то запахнет халявной выпивкой – он первый в очереди. Надоело мне это, во, – и Аня провела ребром ладони по шее.

Найда сидела, задрав морду, и с вожделением посматривала на лежащие на столе продукты. Кусочки, которые иногда бросала ей хозяйка, мгновенно исчезали в собачьей пасти.

Сергей топил баню, в кастрюле бурлила вода, псина крутилась под ногами, по телевизору показывали «Берегись автомобиля», и Наташа чувствовала себя почти счастливой. Червяк, точивший ее душу, уменьшился до размеров личинки, потому что теперь-то было понятно, что в салоне убить хотели не подругу. Хотя… пока не выяснили, кто убил Федотову, небольшое сомнение оставалось.

Понемногу стали подтягиваться гости: появился Алексей Памжа со своей пассией, приехали Анины дети, Наташина дочка, общие друзья – Касаткины и Батмановы. Последними заявились Стас с Терезой. Их появления ждали с пристальным интересом. Новоявленная Завьялова вошла с напряженной спиной и легкой улыбкой на тонких губах. Наташе стало ее жалко: сидят, смотрят на нее, как на диковинного зверька. А она держится!

У Терезы были светлые волосы, скрепленные сзади костяной заколкой, прямой, немного великоватый нос и насмешливые глаза.

Не прошло и часа, как мужчины, один за другим, переместились поближе к Терезе. От нее исходила какая-то необыкновенная манкость, загадочная привлекательность, а ироничное отношение к суете вокруг нее привело к тому, что под ее обаяние одна за другой попали и женщины.

Вечер удался: парились в бане, обтирались пушистым свежим снегом, валяли в сугробе Найду, ели, пили шампанское, глинтвейн, водку и смеялись, смеялись, смеялись.

В самый разгар веселья приехал Воробьев, ему явно было не по себе. Скорее всего, опасался вопросов по поводу Елены. Но народ был разгоряченный, веселый, пьяненький. К Виктору бросился сын Димка, они радостно похлопали друг друга по спине. Перед тем как разойтись, к Наташе подошел Стас.

– Пошли покурим, что ли? – он кивнул головой в сторону входной двери. Кречетова накинула на плечи ватник мужа и вышла на крыльцо.

– Наташка, спасибо тебе. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала. Терезка просто оттаяла, смотри, какой у нее успех! – сказал он растроганно.

– Это тебе мое алаверды. И хватит об этом. Лучше скажи мне, получилось найти распечатки? – нетерпеливо спросила Кречетова.

– Ты это серьезно? – с обидой спросил Станислав. – Все в этом конверте, Ниро Вульф. Разбирайся, – и он сунул ей в карман пакет, который она ждала целый вечер.

Из дома выглянул Сергей, следом вырвалась псина, пахнуло теплом и винными парами, в коридоре столпились гости, подъехало такси. Вскоре наступило всеобщее братание с заверениями встречаться как можно чаще. Наконец все разошлись.

– Господи, какое счастье остаться одним, – простонала Анна, снимая туфли.

– И не говори, – согласилась с ней Наталья, влезая в халат.

– Я спать, – сказал Сергей, вернувшийся с улицы. За ним вбежала Найда, отряхнулась, усыпав пол вокруг себя снежной пылью.

Как только на дом опустилась тишина, подруги перемыли посуду и уселись над распечатками телефонных звонков Федотовой и Верховой. Около каждого контакта рукой Завьялова была написана фамилия хозяина.

Сначала подруги стали анализировать список телефонных звонков Федотовой. Через минуту они обе ойкнули и одновременно ткнули пальцем в знакомую фамилию.

– Смотри, Юлия Такшина. Пятница, семнадцать ноль восемь. О! – снова сказала Анна. – Ралдугин, двадцать два часа и шесть минут. Больше знакомых фамилий в этот день не было.

В субботней распечатке были еще три знакомые им фамилии: Лихолетова, Волк и снова Такшина. С последней Федотова созванивалась в двенадцать часов дня.

Подруги уставились друг на друга.

– Что-то я не возьму в толк. То, что мы с тобой молодцы, это понятно, – сказала Наташа. – Правильно про распечатку подумали. Но! То, что они все перезванивались, ни о чем не говорит. И даже если Альбина их всех шантажировала, ее необязательно убили из-за этого.

– Ну да, это мог быть ревнивый любовник. Получается, что Федотова созванивалась со всеми подозреваемыми. Ой, смотри! – вскрикнула Аня. – Звонок Верховой! Прямо перед походом в салон.

– Давай так. Пятницу отбрасываем. Нас интересует суббота. Получается, за два часа до смерти Федотова позвонила Такшиной и сказала, что идет в «Поэтику». Сказала, чтобы та после процедуры принесла деньги. А то она рулит в полицию. Юля ее и прикончила, – высказала предположение Наташа.

– Да брось. А звонки Лихолетовой и Волк… – не согласилась Анна. – С ними могла быть та же самая история. Хотя… Им убитая звонила рано утром, тогда она еще не записалась к косметологу, поэтому про «Поэтику» ничего сказать не могла.

– А вдруг эти все шантажируемые объединились и убили шантажистку вместе? Как в «Восточном экспрессе»? – воскликнула Наташа.

– Эти гадюки? Объединились? – покачала головой Аня. – Давай посмотрим, кому звонила Жанна.

В телефонной распечатке Верховой были звонки тем же лицам, что и у Федотовой.

– Это что, психологическая атака такая? Телефонный террор? Как у рейдеров? И кто такая Альбертова? – удивилась Анна. – Что-то вертится в голове, а вспомнить не могу. Все-таки выпила сегодня.

– Стоп. А помнишь, мы читали про ограбление банковских ячеек. Там типа у всех все украли… А три фамилии были выделены жирным. Так вот, одна из этих троих – это блогерша Альбертова. Та-ак… Получается, у нас два списка: в одном шантажируемые, а про Альбертову было напечатано во втором списке, в Ралдугинском. Это как в сундуке утка, в утке яйцо, а в яйце игла.

– Я уже ничего не понимаю: утка, яйцо, списки, убийства, шантаж, грабежи… Я спать. Завтра еще покумекаем, а потом всех обзвоним, скажем, что мы имеем на них компру, и будем ждать действий. Будем брать на живца, – и Наташа с наслаждением зевнула.

– А живцы – мы? – испуганно спросила Аня.

– Живец – я. А ты будешь мне помогать.

В крови подруг бурлил алкоголь, и «брать на живца» показалось им очень круто.

Глава 34

Погода снова испортилась. Деревья, еще ночью принаряженные в белое, сегодня стояли усталые, с набрякшими тяжелыми ветками, словно Золушка, которая вместо бального платья оказалась в рубище у закопченного чана.

Накануне вечером все казалось ясным, а сегодня подруг стали обуревать сомнения.

– Знаешь, Натусик, мне кажется, что мы какую-то фигню задумали, ей-богу. А вдруг нас тоже прибьют.

– Согласна, фигню, – согласилась Наташа. – Но что нам делать? Можешь предложить что-то получше? И потом, я все продумала, ничего с нами не сделают. Не успеют. Мы все сделаем очень быстро: быстро созвонимся, быстро назначим встречу, быстро встретимся. Никто не успеет отреагировать – мы же свои имена не назовем.

– А полиция? Давай сдадим все наши наработки Алексееву, и дело с концом, – сказала Анна решительно.

– Ну конечно, – усмехнулась Наташа. – Полиция! Да они Елену вычислить не могли, пока я их не навела на эту мысль.

– Ой, ну ты уж скажешь! Прямо в полиции дураки, а ты Алан Пинкертон, – качнула головой Анна.

– Не дураки, а просто они не знали про то объявление, а я знала. Давай так: попробуем сами, и если после наших звонков ничего не произойдет, идем в полицию.

Наталья поставила джезву на огонь.

– Давай по кофейку, и начнем звонить, пока Сережки нет дома. Альбертовой тоже звоню, она же разговаривала с Верховой.

– Да может она в салон хотела записаться! – не согласилась Анна.

Наталья пожала плечами, перекрестилась и взялась за телефон. Первой позвонила Лихолетовой, сказала, что ей в руки попали документы по Славику Головину и городу Снежнину и она хотела бы встретиться, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию.

– Какую ситуацию? – помертвевшим голосом спросила чиновница.

– Создавшуюся, – чеканным голосом произнесла Наташа.

– Но я не понимаю, о чем речь, – жалко проблеяла Лихолетова.

– Тогда давайте встретимся и ликвидируем все недопонимания. Сегодня вам будет удобно? Часа в три в кафе «Ариадна», что на Школьной улице.

– Я буду, – прошелестела та и положила трубку.

– Анька, это ужасно. Какое скотство этот шантаж. Бедная баба! Ну накуролесила в молодости, а теперь раскаялась. Как говорится, кто не грешен, пусть бросит в меня камень.

Следующий звонок был Такшиной. Та ответила расслабленным сонным голосом:

– Алллоу.

– Добрый день, Юлия. Мне Альбина Федотова передала кое-какие документы, – больше Кречетова ничего сказать не успела.

Такшина кричала так, что было слышно даже Ане. Найда стала тревожно прислушиваться, наклоняя голову то вправо, то влево, а потом угрожающе зарычала. Крик прекратился, и из телефона понеслись короткие гудки.

– Вот это я понимаю! Убедительно, – Наталья откинула от себя гаджет. – Это речь гламурной блондинки, которая сейчас смотрит на меня из ноута?

– Именно. Вот видишь, написано: «Юлия Такшина на благотворительном балу, организованном компанией «Итек», в костюме от Hermes».

– Ладно. Пишу ей смс.

И Наташа стала с мрачным удовлетворением набивать текст: «Лекарство «Термоспад» и краска «Успех». Хочешь узнать, что у них общего, приходи в 16:00 в кафе «Ариадна», улица Школьная, 101».

– Круто! Вот пусть повертится, зараза такая. А может, другим тоже сообщения отправить вместо звонков, чтобы на грубость не нарываться? – спросила Аня.

Кречетова отрицательно покачала головой.

– Алло, это Дина? Вас беспокоит подруга Жанны Верховой, – быстро выпалила Наталья, услышав особый голос с придыханием.

На том конце молчали. Кречетова даже подумала, что их разъединили. Но потом раздалось отрывистое: «Ну!», и Наташа продолжила разговор:

– Жанна перед смертью передала мне кое-какие документы, записи разговоров… По этому поводу я хотела бы встретиться с вами в пять часов в кафе «Ариадна»…

– В шесть, – голос стал жестким, и даже его детское «ш-ф» прозвучало грозно-шипяще.

– Что, простите? – растерялась Наталья.

– Я буду в шесть. Прошу не опаздывать.

– Ни фига себе! – восхитилась Кречетова. – Вот это характер. Настоящая Волк. Она сказала это так, как будто это у меня рыло в пуху, а не у нее.

Следующий звонок, который был сделан Ралдугину, примирил Наташу с той неблаговидной ролью, которую она сейчас на себя взяла, – с ролью шантажистки. Его не удивило желание Натальи встретиться. Евгений Иванович был любезен, ироничен, кокетлив. Он сразу согласился на встречу в «забракованное» Диной время, спросил, как Наташа будет выглядеть, пошутил про гвоздику в петлице, газету «Труд» в руке и распрощался до вечера.

– Ну все, Анька, пошла я собираться. Мне в кафе четыре часа сидеть, нужно выглядеть.

Глава 35

В назначенное время Наташа сидела в уютном кафе и смотрела в окно. Большой ноздреватый сугроб, разъеденный оттепелью, скукожился и посерел. Короткий зимний день постепенно отдавал свои права.

Наташа перевела взгляд на дверь. Она ждала Лихолетову и в то же время не хотела, чтобы та появилась. Кречетова была, как говорила Аня, «трусовата». Она всегда старалась обходить острые углы, по возможности избегать неприятных ситуаций и даже переключала канал, если по телевизору показывали конфликтные истории.

В жизни ей это часто мешало.

Поэтому в том, что Наталья ввязалась в расследование, была и причина – борьба со своими страхами.

Она сидела за небольшим столиком, покрытым искусно вышитой бежевой скатертью, и мысленно репетировала свой разговор с Клавдией Феоктистовной – ей было очень не по себе.

Наташа любила это заведение: здесь варили чудный кофе, был вежливый персонал, и всегда аппетитно пахло ванилью, корицей и чем-то еще таким же волнующим. Но главным достоинством «Ариадны» было то, что она находилась в паре шагов от «Поэтики». Это было очень удобно: встречи с подозреваемыми Наталья назначала с интервалом в час и не была уверена, что кто-нибудь из них не проигнорирует рандеву. Вон, Такшина-то сразу отказалась! В таком случае можно будет забежать к себе в салон, пересидеть.

Веселовская устроилась за столиком, который почти всегда был незанятым, потому что находился в очень невыгодном для посетителей кафе месте. Он был зажат между дверьми с входом-выходом на кухню и небольшим каминным залом для ВИП-гостей. Аниной задачей было наблюдать за встречей, фотографировать и снимать на видео все, что она посчитает достойным внимания. Что будет достойным внимания, подруги понятия не имели, но надеялись сориентироваться на месте.

Ровно в три часа в зал вошла Лихолетова. Она была одета в строгий костюм графитового цвета и белую блузку в едва различимую полоску, с нелепым бантом на груди. Оглядев зал, Клавдия Феоктистовна безошибочно определила нужный ей столик и чеканным шагом направилась к Наталье. Она сразу взяла быка за рога и начала разговор первой:

– Как я понимаю, теперь вы будете меня шантажировать? – она сделала ударение на слове «вы».

– А я так понимаю, что вас уже шантажировали? Так что вы знаете, о чем пойдет речь, – «отбила мяч» Кречетова.

– Знаю. Но вы зря, – горько сказала она, – надеетесь поживиться за мой счет. Я собираюсь забрать своего ребенка из детского дома, и мне совершенно все равно, как это скажется на моей карьере.

Подошла официантка, Наташа дернулась было сделать заказ, но Лихолетова царственным жестом остановила ее:

– Мне черный кофе без сахара.

Наташе было стыдно. Хотелось во всем признаться женщине, сидящей напротив, – только бы она перестала смотреть таким взглядом. Но в голове крутилась мысль, что всегда преступником оказывается тот, на кого меньше всего думаешь. И потом, как можно быть уверенной в том, что Лихолетова не прекрасная актриса? Поэтому Наталья остановила свой порыв и решила пока помолчать. Снова вспомнилось, что чем больше артист, тем больше у него пауза.

Но, видимо, Клавдия Феоктистовна тоже знала эту крылатую фразу, поэтому сидела, поджав губы. Пригубила кофе и удивленно приподняла брови.

– Прекрасно, – пробормотала она. – Прекрасно.

Потом помолчала еще несколько мгновений и вдруг тихо сказала:

– Жалко мне вас.

Наталья чуть не поперхнулась эспрессо.

– Вам меня?!

И вдруг подумала: а и правда – Лихолетова выглядит гораздо предпочтительнее хотя бы потому, что чувствует себя правой. Вернее, она права. Она живет нормальной человеческой жизнью – да, ошибалась, но ошибки это были ее собственные, которые она собирается исправить. А Наталья?! Немезида, твою мать!

– Да, вас! Понимаете, – медленно начала Клавдия Феоктистовна, словно раздумывала, говорить ли. Но, видимо, решилась: – Понимаете, я ведь не очень интересная женщина, несмотря на то что причесана-прилизана – положение обязывает, – горько усмехнулась она. – А в молодости так вообще страшненькой была.

Она вытянула вперед руку, останавливая пытающуюся возразить Кречетову:

– Все девчонки романы крутили, записочки писали, а я никак. Мало того что неказистая, так еще мать была – не дай бог. Целый год в одной одежде заставляла в школу ходить, даже юбку, и ту укоротить не давала. После школы все замуж повыскакивали, а ко мне никто за версту не подходил. Пришла я на встречу выпускников: кто замужем, кто собирается, кто в положении, у кого малыш дома с папой. И так мне горько стало. Спустилась я вниз, туда, где у нас была столярная мастерская, и разрыдалась. Горько так, с подвываниями. Вдруг чувствую: кто-то меня по голове гладит. Это был наш трудовик, Иван Тимофеевич. Стал он меня успокаивать, я ему все и вывалила.

Тут она смущенно закусила губу. Наташа даже удивилась: ну надо же, столько лет человеку, а он не разучился стесняться.

– Короче, закрутился у нас роман, красивый такой, старомодный. Я просто летала от счастья, пока однажды мой любимый не умер от инфаркта, – она покусала губы и продолжила: – Он ведь много старше меня был. Не понимаю, как пережила: я ходила, ела, что-то говорила, но не жила. А когда в себя пришла, поняла, что беременна. Мать меня поедом ела, только что не убила. Родила я Славочку, больного родила. Год прожила, промучилась, и не столько из-за ребенка, сколько из-за матери. А однажды проснулась, а детенка моего нет.

– Как нет?! – вскрикнула Наташа, полностью погрузившись в рассказ Лихолетовой.

– А нет. Мама сказала, что он ночью умер. Мол, я дрыхла, как бегемот, а в это время малыш мой скончался. Самое удивительное, что я весь год практически не спала, как все родители, от каждого шороха вскакивала. И за малыша боялась, и мать потревожить не хотела. А тут меня просто срубило. Ой, да что вспоминать! Мама сказала, что пожалела меня и поэтому увезла умершего. Я чуть умом не тронулась, все просила сказать куда. А потом наша соседка рассказала, что видела, как моя мамаша со Славиком на такси в ту ночь уезжала. Причем с живым. Но мать, конечно, стояла на своем: умер, мол, и точка. Я очень долго искала малыша и не нашла бы, если бы не обратилась в одно детективное агентство.

Одним словом, четыре года назад я нашла моего мальчика в доме инвалидов. За это время я достигла определенных карьерных высот, стала неплохо получать и все силы бросила на то, чтобы материально помогать детдому «Надежда». Навещала Славика, но забрать его никак не могла решиться. Понимаете, это ведь был для меня совершенно чужой человек. Вы понимаете меня? – вопросительно глянула она на Наталью. – Я оказалась абсолютно не готовой к встрече с таким взрослым мальчиком. Я ведь в последний раз видела его в годовалом возрасте, а сейчас он уже подросток.

Кречетова молчала, изредка поглядывая на часы. Время неуклонно приближалось к четырем, с минуты на минуту могла прийти Такшина, если ее убедило Наташино смс, но прервать исповедь визави она не решалась.

– А полгода назад мне позвонила шантажистка. Уж не знаю, откуда она все раскопала, если я сама столько лет не могла найти сына. Я испугалась жутко, еще бы, такой позор! Сама выступаю против таких мамаш, а мой собственный ребенок проживает в детском доме. И некоторое время я платила, – она немного помолчала, подбирая слова, а потом с ухмылкой закончила: – Вашей коллеге.

– Она не моя коллега, – пробормотала Наташа. Ей было так стыдно, что хотелось исчезнуть, провалиться в тартарары.

– Ну, пусть не коллега, – немного устало согласилась Клавдия Феоктистовна, – но больше платежей не будет.

Она встала, положила рядом с кофейной чашкой купюру и двинулась к выходу. Наташа бросилась следом.

Анна посмотрела на часы. До встречи с Такшиной, если та, конечно, придет, осталось всего ничего.

Минуты тикали, а Кречетова все не появлялась. Веселовская попыталась пару раз ей позвонить, но подруга скидывала вызов. Когда степень волнения достигла своего апогея, в кафе вбежала Наталья.

– Ну, ты у меня получишь! – накинулась на нее Веселовская. – Где ты была?

– Ходила с Лихолетовой в «Поэтику». Отдала ей все бумаги.

– Отдала ей что? – не поверила услышанному Анна.

– Весь компромат. Настрадалась баба, так жалко ее стало!

– Прекрасно! А давай всем подозреваемым отдадим бумаги. Вот сейчас отравительница придет, расскажет тебе, что муж сам краску на грудь принял, чтобы ее, молодую и красивую подставить.

– Ну чего ты горячишься? Она правда не убийца. Я потом тебе все подробно расскажу, а пока иди на свое место, а то сейчас Такшина придет, – сказала Наташа.

– Да не придет она, уже двадцать минут. Не придет, – возразила ей Анна, но подругу послушалась и вернулась за свой столик вглубь кафе.

Наташа уставилась в сумерки за окном. Грузные мокрые хлопья снега огромными улитками залипали на стекле, тяжело по нему сползали и таяли, оставляя за собой мокрый след.

Кречетова сидела и думала о Лихолетовой. Та рассказала, что целых два года платила шантажистке, боясь, что информация о Славике попадет в прессу. Платила, пока не устала от своего страха. К этому времени она уже решила забрать сына из детдома, оборудовала ему комнату и договорилась с двумя пенсионерками, бывшими медработницами, о том, что те будут присматривать за мальчиком.

Наташа отдала ей все бумаги до единой. Лихолетова их бегло просмотрела, удивилась масштабу проделанной работы и небрежно сунула их в сумку.

– Клавдия Феоктистовна, а откуда у Федотовой могла быть эта информация? Кто еще знал о Славике?

Лихолетова пожала плечами:

– Детектив да мать моя.

– А кстати, как она, где она?

– Не знаю и знать не хочу. Больная, здоровая, живая, мертвая, есть деньги, нет денег… Она ведь, когда я у нее в ногах валялась, молила сказать, где мой сын, не сказала мне ни одного слова. Так что давайте закроем эту тему, она мне неприятна.

Они расстались почти друзьями.

Наташа сидела в благостном расположении духа, когда в дверях появилась Такшина.

Она была в красном обтягивающем комбинезоне, меховом жакете и сапогах-ботфортах. Каблуки были настолько высокими, что Юлия двинулась к столику Кречетовой на полусогнутых ногах, словно парализованный кузнечик. Доковыляв, она плюхнулась на сиденье и кинула сумку на стол.

– Так это ты, зараза, меня шантажировать вздумала?

– Ведите себя прилично, – приглушенно сказала Наташа, забегав глазами по залу – не слышит ли кто.

Пара за соседним столом опасливо покосилась в их сторону.

– Прилично? – взвилась Юлия. – Я столько бабок отдала, меня обещали больше не трогать.

– Лично я вам ничего не обещала, – пробормотала Наталья.

Ей было страшно. Страшно прилюдного скандала, любопытно-брезгливых взглядов знакомых официантов и посетителей кафе. А еще Наташе казалось, что Юлия ее ударит или застрелит – вытащит из красной лаковой сумочки маленький пистолет – и застрелит.

– Да мне пофиг, кто там из вас бабки взял и заткнуться обещал. Меня за всю свою жизнь никто еще не кинул, и тебе это не удастся, – и Такшина потрясла пальцем с остро отточенным, словно стилет, ногтем.

«Или в глаз таким ногтем тыкнет», – обморочно подумала Наталья.

Внутри у нее все дрожало. Она скосила глаза на Аню. Та слегка привстала со стула – явно готовилась вступиться за подругу. Это заставило Кречетову собраться.

– Документы по поводу смерти вашего мужа находятся у меня. И если мы не договоримся, я сдам все полиции.

– Да сдавай что хочешь, – Такшина склонилась над столом. – Как ты думаешь, почему дело закрылось? Потому что мой мужик ошибочно выпил краску для замши вместо лекарства. Поняла? Случайно!

– А у меня есть доказательства обратного, – продолжая обмирать от ужаса, сказала Наташа.

– В гробу я видела твои доказательства, – вскочила на ноги Юлия.

Она схватила стакан воды и плеснула Наташе в лицо. Та не успела отреагировать, и тысячи молекул влаги поднялись, на миг застыли, а потом, словно пчелиный рой, в ярости ринулись на Наталью.

Но этого Такшиной показалось мало, она уцепилась за скатерть и изо всех сил рванула ее со стола. К буянке бросился охранник, к Кречетовой – подруга. Женщина за соседним столом взвизгнула, остальные присутствующие повскакивали со своих мест.

Аня схватила салфетки и попыталась ими промокнуть мокрую одежду Наташи.

– Перестань, – та отвела ее руку, – бесполезно. Пойду в салон, переоденусь, – наклонила голову и бросилась в гардероб, пытаясь не расплакаться прямо сейчас.

Такшина еще что-то кричала ей вслед, но Наталья ничего не слышала.

В «Поэтике» заканчивали обслуживать последнюю клиентку, администратор Татьяна была занята подсчитыванием дневной выручки, уборщица возила мокрой тряпкой по углам. Наташа быстро проскользнула в свой кабинет, с досадой скинула с себя мокрые вещи и вытащила из шкафа свитер и джинсы. Спустя минуту в кабинет вбежала Веселовская и порывисто обняла подругу.

– Бедная моя, бедная, – сказала Аня.

Пока Наташу не начали успокаивать, она держалась, но как только слова сочувствия были произнесены, слезы прорвались наружу. Кречетова рыдала, Анна гладила ее по голове, шепча какие-то успокаивающие глупости.

– Ужас, Анютка, как я теперь в кафе вернусь после такого позора? – прогундосила она.

– Это у тебя-то позор? Такшину два охранника пытались угомонить, она одного даже за руку укусила. Еле выволокли.

– Дура! – в сердцах сказала Наташа. – У такой истерички точно не хватило бы выдержки конфеты ядом начинять. Она скорее бы ножом пырнула…

– Ага, а сотворить историю с подменой лекарства, на это у нее выдержки хватило! – не согласилась с подругой Анна. – Пошли скорее, сейчас должен прийти Ралдугин. Только в порядок себя приведи, как-никак с олигархом идешь встречаться. Господи, салон имеешь, так хоть волосы подкрути, а то от воды распрямились. Это быстро, пять минут, – предупредила она возражение Кречетовой.

В результате, когда Наталья вбежала в кафе, Ралдугин уже сидел на месте. Официантка приветливо кивнула ей головой: «Как ваша подруга попросила, так я и сделала. Только мужчина пришел, я его сразу за ваш столик и усадила. Минут десять уже как ждет, виски заказал».

Кречетова юркнула на свое место, Евгений Иванович быстро вскинул на нее колкий взгляд.

– Будете? – Ралдугин приподнял фужер.

Наташа отрицательно качнула головой и извинилась за опоздание.

– Ничего страшного, девушки должны опаздывать, – сказал он благодушно, – особенно такие очаровательные, как вы, – он широко улыбнулся.

«Переигрывает, – подумала «очаровательная девушка». – Делает вид, что ему наша встреча доставляет удовольствие, что он ни при чем. Тогда зачем он явился на рандеву?»

– А я выпью, – он снова улыбнулся, показав безупречно отбеленные зубы, и одним махом опрокинул виски в рот, забросив следом оливку. – Вы о чем-то хотели со мной поговорить, – он по-барски оперся о спинку стула и вытянул ноги.

Наташа молча выложила на стол копии добытых ею документов.

Ралдугин очень внимательно их просмотрел, вернул Наташе и вопросительно на нее глянул.

– И что вы хотите этим сказать, милая девушка?

– У меня находятся оригиналы компрометирующих вас документов, которые раньше были у Альбины Федотовой.

– Ну какой же это компромат? – лучился доброжелательностью Ралдугин. – Просто неудачный бизнес.

И он потянулся за оливкой.

«А удивиться, кто такая Федотова, забыл», – улыбнулась про себя Наташа.

– Вот вы когда-нибудь занимались предпринимательством? – равнодушно спросил Ралдугин, явно не ожидая ответа.

– Представьте себе, да, – со злостью ответила Наташа.

– Я не имею в виду этот бизнес, – Евгений Иванович небрежно показал на разложенные на столе бумаги.

– И я не этот имею в виду, у меня есть салон красоты «Поэтика», – неожиданно для себя стала оправдываться Наталья.

На лице Ралдугина мелькнула тревога, но через секунду оно разгладилось, и он с усмешкой продолжил:

– Тогда вы должны знать, что даже в таком микроскопическом бизнесе, как ваш, существует множество рисков. Что уже говорить о таких серьезных коммерческих компаниях, как мои?

– И везде сплошной криминал, – подначила его Кречетова, но эта «шпилька» оставила Евгения Ивановича абсолютно равнодушным.

Он пожал плечами:

– Что делать? Чем крупнее бизнес, тем чаще он становится объектом внимания нечестных дельцов.

Наталья почувствовала ту бессильную злость, которая лишает аргументов. Хотелось ругаться, даже оскорблять. Она видела насмешливый взгляд, понимала, что Ралдугин знает, что она чувствует, и наслаждается тем, что она не может подобрать слов. Он сидел расслабленно, закинув одну руку на спинку стула, приветливо улыбался. Даже сделал «лучики» вокруг глаз, но «желтый карлик», спрятавшийся внутри них, излучал такое количество тепловой энергии, что мог бы испепелить и компромат, и саму Наталью, и даже кафе «Ариадна» вместе с его уютными столиками, вышитыми скатертями и улыбчивыми официантами.

Наталья сделала несколько глубоких вздохов и совершенно спокойно сказала:

– Я все поняла. Приватизация общестроительного треста – дело законное, кинутые дольщики – риски строительного бизнеса. Гибель инкассаторов вашей охранной компании и пропажа большой суммы денег – повышенное внимание криминальных структур, так же, как и ограбление ячеек банка. Ну, а ваш «РалФонд» – игра недобросовестных вкладчиков. Все понятно. Но Федотова и Верхова собрали всю эту информацию и стали вас шантажировать. И поэтому они обе мертвы. Так ведь?

Ралдугин прищурил глаза, закусил губу, от его деланой добродушности не осталось и следа.

Наташе захотелось сбежать. Бросить заниматься расследованием – ну какой из нее сыщик. Позвонить Алексееву, передать ему все документы, а самой уехать на дачу, лечь на диван, залезть под плед – обязательно с головой.

Подруге больше ничего не грозит – Ленку арестовали. Репутация салона со временем восстановится, в убийстве Жанны ее больше не подозревают. Зачем она тут? Какое ей дело до каких-то шантажистов и их жертв?

Ну не встанешь же сейчас со своего места и не уйдешь. Придется доиграть свою роль до конца.

– Знаете что, милая девушка, даже моему ангельскому терпению приходит конец. Ваши инсинуации переходят все мыслимые границы, – сказал Ралдугин.

– Да что вы? Вас следователь в связи с убийствами допрашивал уже? Нет? Раз у вас все законно, то я завтра с чистой совестью отдаю документы в полицию. Да, еще про… – как их там? – Дронова, Крюкова и Альбертову расскажу.

Ей показалось, что в глазах Ралдугина мелькнула паника, но он вновь моментально овладел собой.

– Что за люди? Чуть что, сразу полиция да полиция. Это, конечно, ваше право, – покладисто сказал Ралдугин.

Но что-то в его тоне неуловимо изменилось. Из него исчезли покровительственные нотки и появилось кое-что новое, непонятное.

– Но позвольте спросить, что вы хотите от меня? Если денег, то я готов вам ссудить некоторую разумную сумму, поскольку понимаю, что бизнес всегда требует вливаний. И вам в салон наверняка нужно какие-то новые причиндалы купить… Короче, сколько?

– Много. И вообще, хотелось бы знать ваше алиби, – еле сдерживая ликование, сказала Наташа.

И тут Ралдугину изменила выдержка. С лица сползла та надменность, с которой он в течение разговора смотрел на Наташу. Он наклонился к ней через стол и зло спросил: «Это что за лажа? Какое алиби?»

– Никакая не лажа. Федотову убили у меня в салоне. Докажите, что не вы, – Кречетова попыталась придать голосу максимальную твердость.

Ралдугин некоторое время смотрел на Наташу не отрываясь, но она выдержала взгляд. Потом на его лицо вернулось благодушие и он попросил время до завтра, чтобы вспомнить и восстановить в памяти все, чем он занимался в день убийства. Ралдугин старался говорить серьезно, но его просто распирал смех.