Текст книги "Танго с тенями"

Торопясь, срывая с себя одежду, подпрыгивая от нетерпения, подруги вбежали в парилку. Рухнули на жаркие доски, прижимаясь к ним озябшими телами, вбирая, втягивая в себя их щедрый пыл. Наконец стылость начала выбираться сквозь кожу, медленно покидая место своей дислокации. Наташа плеснула воды на раскаленную каменку, и та зашлась, выплюнула облако обжигающего пара.

В изнеможении они выползли из парной и, несмотря на перенесенное потрясение, выполнили весь ритуал до конца: душ, скраб, душ, крем.

И только после этого подруги взялись за лиловую папку, найденную под подоконником в доме Федотовой. В ней было четыре пластиковых кармашка, в которых лежали копии каких-то документов, вырезки из газет, названия веб-сайтов и флешка.

– Ну, и что это? – спросила Веселовская.

– Бог его знает, – пожала плечами Наташа. – Явно что-то важное, раз их так спрятали! Только давай завтра разбираться, а то меня ноги не держат.

– Давай. Я только и мечтаю, чтобы рюмку выпить. Сил никаких нет!

Когда подруги пришли в дом, чтобы уступить баню Сергею, приехали Виктор с Алексеем.

– О нет! – закатила глаза Веселовская. – Будет мне когда-нибудь покой?!

– Покой нам только снится. Пошли-ка по коньячку, – обняла ее Кречетова и шепотом добавила: – Стресс снимем.

Глава 16

Насколько напряженным был субботний день, настолько беззаботным и прекрасным был вечер. Баней сняли напряжение, коньяком подняли настроение. Сергей пытался доказать, что Найда – самая умная собака на свете. То ли оттого, что у той когда-то были хозяева, которые занимались ее дрессировкой, то ли оттого, что она и правда была самой умной в мире, но псина с удовольствием выполнила все команды, которые давал ей нынешний хозяин.

Мужчины играли в шахматы. Наташа с Аней сидели на диване, поджав ноги, болтали, смеялись, сплетничали.

Но мысль о лиловой папке все равно не давала покоя. А ночью Кречетовой приснился тревожный сон: то ли в Аргентине, то ли в Боливии она ловила каких-то фашистских главарей.

– Врешь, не уйдешь, – закричала Наташа и схватила хилого мужичка в черной военной форме со свастикой за штаны. – Ваша карта бита, товарищ группенфюрер, – и Кречетова наотмашь ударила его лиловой папкой.

Брюки, еле держащиеся на худосочных бедрах гитлеровца, сползли вниз, явив миру голые куриные ноги.

– Что за бред? – вскочила Наташа, обливаясь потом. – Приснится же такая чушь!

Нашла в интернете, к чему снится фашист. Оказывается, если во сне с ним борешься, то наяву придется выдержать битву со злом. Ну вот, сон в руку.

Наталья тихонько собралась, стараясь никого не разбудить, и уехала в салон. Там у нее свой кабинет, сядет спокойно и начнет во всем разбираться.

В «Поэтике» несколько мастеров стояли около ресепшена и хохотали.

– Наталья, послушайте, какая хохма произошла, – обратилась к ней администратор. – Звонит клиентка и просит записать ее к Вале на коррекцию. Я в полной уверенности, что раз к Вале, значит, речь идет о коррекции бровей. А клиентка, оказывается, хотела сделать коррекцию ногтей у Гали. Ну и, прикиньте, приходит она к Валентине, а та говорит: «Ложитесь, пожалуйста, на кушетку». Ну, брови же собирается делать. А клиентка спрашивает: «А у вас это разве лежа делают?» Валя ей: «Так удобнее». Клиентка плюхается на живот и протягивает вперед руки. Думает, ей акрил на ногтях будут поправлять.

Представляя картину с клиенткой, вытягивающей вперед руки, девчонки заливались смехом.

– Валя перепугалась до смерти, выскакивает из кабинета, подбегает к ресепшену и шепотом мне говорит: «Тетка сумасшедшая! Я сказала, чтобы она ложилась брови щипать, а придурошная плюхается на живот и руки тянет – схватить меня хочет», – продолжила рассказ Татьяна.

Сегодня она была в платье леопардового окраса и накинутом жилете со вставками из чернобурки.

– Да, у нас столько всяких случаев смешных происходит, что книгу можно писать, – покачала головой Галина, мастер по маникюру.

Наташа улыбалась, разговаривала, решала деловые вопросы, а сама мечтала как можно скорее заняться бумагами Федотовой, добытыми с таким трудом.

Наконец мастера разошлись по рабочим местам и Наталья уединилась в своем кабинете. Сделала себе кофе, села за стол, включила настольную лампу – было темновато – и достала из папки первый конверт. В нем лежало свидетельство о смерти, фотографии, флешка и копия полицейского допроса Юлии Антоновны Такшиной, с которого Наташа и решила начать.

Речь шла о смерти очень известного бизнесмена Всеволода Андреевича Такшина.

Кречетова помнила его еще с девяностых годов: он открыл первую в городе контору по обмену валюты. Разбогател он тогда в одночасье. Потом у него появились ломбарды, какая-то фирма по выдаче быстрых кредитов. И вот некоторое время назад он умер, об этом трубили все газеты. Сначала подозревали жену, ей единственной была выгодна его смерть. Но потом дело переквалифицировали в несчастный случай. Смерть Такшина была очень странной: он отравился, выпив по ошибке вместо порошка от простуды раствор для окраски замши.

«Накануне я купила невероятные замшевые перчаточки. Прямо под мою дубленку. А потом случайно зажала ее, в смысле перчатку, в дверце машины, и получился небольшой такой типа шрамик. Там цвет стал чуть светлее. Я так расстроилась… Потом подумала и купила краску, чтобы развести ее в воде и подкрасить шрамик».

Буквы у вдовы Такшина были круглыми, наползающими друг на друга.

Дальше она написала, что Всеволод Андреевич почувствовал, что заболевает, и, видимо, вместо пакетика с лекарством всыпал в воду порошок для покраски замши.

Сама Юлия, как она утверждала, пришла домой, покормила мужа, потом вынула из сумочки купленную краску, бросила ее на стол и ушла в торговый центр «Олимп», где пробыла несколько часов вместе со своей подругой, известной светской львицей, а по совместительству женой депутата, Эллой Татариновой. Протокол допроса Эллы прилагался. Домой Юлия вернулась около десяти вечера, муж был уже мертв.

Наталья отложила бумаги в сторону. Все выглядело очень странно. Чтобы такой зубр, как Такшин, мог умереть такой пошлой смертью? Перепутать пачки… Хотя всякое бывает, смерть вообще-то не выбирает. Кому-то подарит счастье расстаться с жизнью на поле брани, а кому-то – угореть в машине в объятиях любовницы.

Кречетова вытряхнула из конверта снимки. На одном был запечатлен пакетик из-под вышеупомянутой краски фирмы «Успех», на втором – пакетик лекарственного препарата «Термоспад». Они, конечно, похожи – разноцветные мазки на белом фоне, – и если использовать их в темноте, то можно перепутать. Но кто же будет засыпать лекарство в сумерках? Ну хорошо, засыпал впотьмах. Но вкус… На пачке «Термоспада» написано: «С малиновым вкусом», вряд ли у краски такой же. И представить себе, что госпожа Такшина подкрашивает перчатки, а тем более собственноручно, – это уже ни в какие ворота.

Последнее, что осталось в конверте, – флешка. Наташа вставила ее в ноутбук и уставилась на экран. Это была запись с камеры наружного наблюдения. Немного понаблюдав за снующими туда-сюда людьми, она вернула накопитель в конверт, так и не поняв, что она увидела.

Потянувшись, Кречетова убрала документы в сейф и поехала в магазин хозтоваров. Интересующую ее краску она нашла сразу, продукцией этой фирмы была заставлена целая полка: это были и чистящие средства, и моющие, и убивающие запах, а самое главное – окрашивающие.

Краска была как в аэрозолях, так и в пакетиках. В инструкции было указано, что средство нужно растворить в теплой воде, а затем «погрузить в него предмет, нуждающийся в окраске».

Интересно, как Юлия собиралась закладывать в него перчатку? Что после такой процедуры станет с замшей? Она же задеревенеет. Не проще было бы прыснуть на «шрамик» из баллончика? Вот эта часть показаний Такшиной – просто бред! Как полиция это все проглотила? Не зная зачем, Наталья купила пакетик «Успеха» под номером 18, который был отражен в протоколе. Вернулась в салон и позвонила Веселовской. Та приехала очень быстро, вбежала к Наталье в кабинет, стягивая на ходу куртку.

– Ты меня в гроб загонишь, – с порога начала она. – Сидим мы с Виктором в ресторане…

– О! – оживилась Кречетова. – Неужели одни сидите, без твоей свиты? – и тут до нее дошло. – Он что, тебя в ресторан пригласил?

– Вот то-то и оно. Представляешь, звонит сегодня и предлагает пообедать вместе. Я просто в осадок выпала, разволновалась! Все-таки он единственный. Да что там говорить, сама знаешь. Сидим, вино попиваем, вспоминаем… А тут подружка моя дорогая названивает и требует, чтобы я немедленно к ней приехала.

– Господи, да я же не знала. У тебя что, языка нет? Не могла сказать, что не можешь? И чего тогда примчалась?

– Как чего? Из любопытства. Ты же все намеками говорила! – Анна уселась в кресло.

– Ага, значит твое большое и светлое чувство пало жертвой любопытства?

– Почти… Хорошо, что ты меня вызвала. Иначе… Я вот хорохорюсь, делаю вид, что Витька мне безразличен. А на самом деле внутри все трясется. А у него жена молодая и… молодая, – Аня невесело усмехнулась. – Да и вообще, ни к чему хорошему наши встречи не приведут. Как там: «В одну реку не войти дважды, и разбитую чашку не склеишь». Так что хорошо, что ты меня вызвала.

– Ну, тогда бери флешку и смотри, – вздохнула Наташа. Она так надеялась, что подруга «переболела» Виктором. Но похоже, что нет. – Смотри, пока не поймешь, что все это значит. А я – в интернет, буду про Такшиных читать.

Некоторое время подруги молчали, каждая из них была занята делом.

– Короче, – оторвалась от ноутбука Кречетова. – Юлия Антоновна Такшина, в девичестве Молкина, работала декоратором. Нет, до того, как стать декоратором, она чистила аквариумы.

– Как это? – не отрываясь от монитора, спросила Анна.

– А так. Юлия ходила по зажиточным домам и чистила аквариумы. И крутила шашни с некоторыми хозяевами. Одна из жен вернулась домой не вовремя, а госпожа Молкина в постели с ее супругом. Обманутая жена схватила нож и давай муженька кромсать, насилу его откачали. А потом за Юлией гонялась. После этого случая Молкина «ушла из профессии».

– Слушай, я помню эту историю. О ней даже в «Новостях» передавали.

– Вот, а потом Такшина внезапно всплывает уже как декоратор. То есть стала работать с текстилем вместе с дизайнером Гучковским. Знаешь такого?

– Спрашиваешь! Он один из лучших, – сказала Веселовская с гордостью, как будто это была ее заслуга.

– И сама Молкина была очень неплоха. Декорировала спальню Всеволоду Андреевичу Такшину. Через месяц тот развелся со своей пятидесятилетней супругой, а Юлия Антоновна приобрела себе тучного, одышливого, но очень богатого мужа, – Наташа крутанулась на стуле. – А через год он ошибочно выпивает краску для замши вместо лекарства от простуды. Чудеса…

– Чудеса-то чудеса. Но каким образом это все касается нас? – с досадой спросила у подруги Анна.

– Не знаю. Но, может, именно из-за этого Федотову убили?

– Ага! Это с какого перепоя-то?! При чем тут Альбина? – возмутилась Аня.

– А с какого перепоя бумаги про Такшиных находились у нее в тайнике? А? – Наташа потрясла папкой перед носом подруги. – Вот то-то и оно, – сама себе ответила она. – Давай смотри дальше свою флешку. У тебя соображалка лучше развита, чем моя. Математик ведь.

Некоторое время спустя Анна заговорила первая:

– Слышь, Натусик, я вообще ничего не понимаю. Здесь три файла от двадцать первого июля, дня смерти Всеволода Андреевича. В одном – запись с камеры на доме Такшиных. В 16:22 Юлия входит в подъезд. Дальше разные люди входят-выходят. И все.

Анна взяла листок бумаги и отметила на нем дату и время, когда около дома появляется Такшина.

– Во втором файле – запись с камеры торгового центра «Олимп». Там вообще сумасшедший дом. Люди, люди, люди… И в третьем – какой-то дом на улице Свободной. Причем дом крутой, там такие тачки!

– Думай, Анька, думай. И на сегодня давай закончим, а то Сергей уже несколько раз звонил, да и твои бывшие тебя, наверное, потеряли. А кстати, насчет бывших, тебе Максим не звонил?

– Нет, а зачем? У меня теперь проблемы, зачем ему это нужно? Так что я даже рада: сама знаешь, что на поверхность всплывает. Ладно, Натусик, давай по домам. Ночью подумаю. Ты же знаешь, мне идеи приходят в голову во сне.

Наталья заперла папку в сейф, погасила свет, и подруги покинули салон.

– Завтра мне к Алексееву на допрос. Как он сказал, «по вновь открывшимся обстоятельствам». Что там у них открылось? Ну, пока, подружка, – Наташа чмокнула Анну в щеку, и они разошлись по своим машинам.

Наташа села за руль, и тревога, мучительная, плотная, почти осязаемая, снова стала хозяйкой ее мыслей.

«По вновь открывшимся обстоятельствам» – что это значит? Что нового узнал следователь? Скорее всего, то, что она была в «Ласке». А это значит, она становится главной подозреваемой. Может, конечно, и не главной, но подозреваемой: мотив у нее был, скандал был…

Хорошо бы узнать, когда и как убили Верхову. Тогда можно подготовить себе алиби, а не теряться в полиции, если выяснится, что Жанна умерла сразу после их скандала.

А вдруг Алексеев знает, что они с Аней были в доме у Федотовой? А как он может узнать? Да мало ли как. У полиции свои методы.

Внезапно промелькнула мысль – простая и оттого особенно страшная. «А если в особняке Альбины были камеры наблюдения? И они с Анюткой на записях как на ладони?»

Наташа резко нажала на тормоз, и машина завиляла по белесой снежной пыли. Кречетова вцепилась в руль, пытаясь выровнять автомобиль, но тот не слушался. И сразу все мысли – и про убийство, и про алиби, и даже про камеры – исчезли, испарились. Осталась бездна дороги, неуправляемый кроссовер, руль и побелевшие костяшки пальцев, вцепившиеся в него.

Наконец машина укротила свой нрав и снова плавно заскользила по присыпанному снегом асфальту.

Наташа перевела дух, и мысли опять вернулись в строй: зачем ее вызывает следователь?

Глава 17

Наташа проснулась от телефонного звонка. За окном было непроглядно темно, ни света, ни звезд – не поймешь, ночь или день. Муж спал на животе, отбросив подушку в сторону. Она встала, натянула на плечи плед и поплелась на кухню.

– С первым днем зимы тебя, соня! – радостно крикнула трубка голосом Веселовской. – Натка, я все поняла. Как всегда, озарение пришло в объятиях Морфея.

– Господи, какое озарение, – простонала Кречетова. – Сколько времени?

– Страшно поздно, семь! Слушай сюда, а то мне скоро на работу собираться. На флешке, которая из нашей папки, три записи. На первой – Юлия Такшина входит в подъезд своего дома. И все! Понимаешь? Только входит!

– Я помню. И что это значит? – зевнув, спросила Наталья. Все-таки она вчера уснула очень поздно.

– Ну как «что»? Юлия на допросе сказала, что пришла домой, положила на стол краску и лекарство и ушла с подругой в супермаркет «Олимп». А потом она зарулила к ней в гости, в смысле к подруге. А получается, что Такшина как вошла в четыре часа с копейками в свою квартиру, так больше из нее в тот день и не вышла.

Остатки сна сдуло с Наташи, как пух с одуванчика. А ведь правда – не вышла.

– А что с другими записями? Что там?

– Пока не поняла. На второй – торговый центр «Олимп» и куча людей. А на третьей – не поверишь – тот крутой дом на Свободной.

– И все? Просто центр и дом? – задумчиво спросила Наталья, ставя джезву на огонь.

– Ну, не знаю. Ты сказала мне разобраться с флешкой, я и разобралась. Я молодец?

– Молодец. Мне в обед к Алексееву в полицию на допрос, – сказала Наташа без перехода. Она старалась говорить равнодушным голосом, как будто нет ничего более обыденного, чем ходить на допрос к следователю.

Веселовская пожелала ей удачи, и они попрощались до вечера.

Слова Алексеева «по вновь открывшимся обстоятельствам» пугали Наташу до тошноты. Какое отношение лично она, Наталья Кречетова, имеет к этим обстоятельствам? Ни при чем она во всей этой истории, но при вопросах следователя нервничает, заикается, краснеет, суетится. Конечно, это выглядит подозрительно. Иногда ей казалось: задай Алексеев самый очевидный вопрос, например, как ее зовут, и проверь ответ на полиграфе, выяснится, что она врет как сивый мерин.

Наташа пыталась себя успокоить, сказать, что допрос – простая формальность. Но ни дыхательная гимнастика, ни подсмотренный в интернете аутотренинг, ни аксиома мудрости «все, что ни делается, – все к лучшему» – не помогали. Она еле проглотила кофе и отправилась в полицию.

Алексеев устроил целый спектакль: задавал вопросы равнодушным голосом, вставал, подходил к окну, потом вдруг резко возвращался на место. Придвигал к себе протокол допроса, записывал ответ, кричал, отбрасывал ручку, вскакивал, нависал над ней «чубатым» утесом. В какой-то момент Наташе показалось, что ее сейчас арестуют, вернее, задержат. Но Алексеев вдруг успокоился, вполне мирно закончил допрос, правда, автограф под подпиской о невыезде поставить заставил.

Ну что ж, его можно понять: все работницы салона «Ласка» подтвердили, что накануне своей смерти Жанна крупно поссорилась с Кречетовой. Да так, что они практически подрались. Вернее, свидетели сказали, что не практически, а подрались.

Как оказалось, Наталью от ареста спасло то, что хозяйка «Ласки» была отравлена, а не убита во время потасовки. И яд был обнаружен в конфетах, которые стояли на ее столе до прихода Кречетовой. Что все окружающие и подтвердили.

«Это надо же, яд в конфетах! Прямо Агата Кристи какая-то», – удивилась Наташа.

Она вышла из здания полиции на негнущихся ногах, как будто провела в заключении несколько лет. Сквозь серую мглу попыталось пробиться солнце. Оно выпустило на землю пару чахоточных лучей, потом, вероятно, передумало – втянуло назад свои бледно-желтые кинжалы, и снова стало хмуро, безрадостно.

Кречетова вдохнула полной грудью влажный воздух. И тут почувствовала, что очень проголодалась. Утром-то только кофе выпила и перекусить ничего с собой не взяла. Если бы не чертова диета, купила бы сейчас чебурек, впилась бы зубами в его исходящую соком мякоть! Мимо лотка с пирожками она прошла, словно Одиссей мимо острова сирен.

Села в машину и позвонила подруге:

– Анька, я через пятнадцать минут буду у тебя, заберу с работы. Только купи мне что-нибудь в буфете, пока я не сорвалась.

– Не волнуйся, усе сделаю без шума и пыли, – сказа Аня словами Лелика из легендарной «Бриллиантовой руки».

Когда наконец Веселовская села к подруге в машину и сунула ей в руки одноразовую тарелку с куском рыбы, Наталья была близка к агрессии.

– Вымоталась я сегодня, – сказала Аня, пока ее подруга поглощала окуня. – Ты же знаешь, какие у меня в коллективе бабы! Идут мимо, а сами глазом в монитор косят, вдруг я в «Одноклассниках» сижу. Так что нашим расследованием занималась в обед. Давай съездим к дому на Свободной, который на третьем видео. Оказывается, там живет Элла Татаринова, подружка Юлии Такшиной. И жена нашего известного депутата.

– Какой смысл туда ехать? Любоваться на жизнь небожителей? – с полным ртом спросила Наталья.

– Ты недооцениваешь свою подругу. Тадам, – Анна сделала вид, что открывает шампанское. – Я разобралась со всеми файлами. На первом мы видим, что Юлия зашла в дом и больше не вышла. На втором – среди людей, заходящих в «Олимп», ее тоже не было. А на третьем – она не заходила в гости к Татариновой. А Татаринова эта наврала в полиции, что Такшина была у нее, – алиби ее подтвердила. Поехали, прижмем ее, – Аня с азартом потерла руки.

– Ну-ну, сбавь обороты. У тебя что, головокружение от успеха? Как мы ее прижмем? – возмутилась Кречетова.

– Очень просто. Я такое узнала… – сказала Веселовская заговорщическим голосом. – У Эллы есть молодой любовник. Просто щегол. Может, ему и восемнадцати нет. Мне коллега рассказала по очень большому секрету. Представляешь, у ее соседки есть сын, он в одиннадцатом классе учится. Так вот, Татаринова с ним зажигает. Мамаша пацана молчит, у них с деньгами негусто, а тут сынка одели-обули, в институт любовница собирается его пристроить, ну и далее по списку. Так что едем к Татариновой, нам есть чем козырнуть.

– Я смотрю, ты раскозырялась. Как бы нас не прикончили, как Верхову и Федотову. Они тоже, скорее всего, козыряли своей информацией, – Наташа впилась зубами в яблоко, найденное в бардачке машины.

– Ты хочешь сказать, что они занимались шантажом? Может, просто сведения для кого-нибудь собирали, – предположила Анна.

– Может, – пожала плечами Наташа. – Ну давай, поехали, с богом. Надеюсь, мы все делаем правильно. А я провела так называемый следственный эксперимент. В один из стаканов налила «Термоспад», а во второй – краску «Успех».

– И что? – понизила голос Аня.

– Они разные. То есть краска и лекарство разные по цвету. С точки зрения больного человека – это все ерунда, никто же цвета не сличает. Тем более мужики, сама знаешь, для них и розовый, и красный, и малиновый, и вишневый – все едино… Но вот Юлия… Дело в том, что краситель бордового цвета. Понимаешь?

Веселовская медленно покачала головой.

– Там даже на пачке это написано. «Цвет бордо». А перчатки у нее, как и дубленка, малиновые. Мало того что идея с покраской рукавичек так себе, да еще и колер другой. А Такшина – декоратор, у нее чувство цвета развито будь здоров. Но в магазине из «Успеха» только красный, бордовый и розовый. А вот малиновый цвет есть в немецкой краске, забыла, как она называется. Но там дизайн упаковки совсем другой, его точно с «Термоспадом» не спутаешь.

– То есть Юлия была вынуждена купить краску фирмы «Успех», потому что ее пакетик похож, правда с большой натяжкой, на пакет лекарства от простуды! – подхватила Натальину мысль Аня.

– Вот именно! – Наташа победно хлопнула рукой по торпеде машины и продолжила заговорщически: – Дальше – запах и вкус. Лекарство пахнет малинкой и вкус похожий. А краситель пахнет химией. Я язык помочила, так его как огнем обожгло. До сих пор болит.

И Наталья взглянула на подругу, гордясь своими детективными способностями.

– Странно, что для чистоты эксперимента ты его не выпила! – взорвалась Анна. – Ты что, с ума сошла?! А если бы ты отравилась?! Вот скажу Сергею и Полинке, пусть они с тобой разбираются, если меня ты слушать не хочешь!

– Только попробуй, – испугалась Кречетова, – и вообще, я немножко, только кончиком языка.

– Немножко! – все никак не могла остановиться Веселовская. – Дурака кусок.

Они замолчали. Наташа обиженно сопела, Анна смотрела в окно. Картина была безрадостной: безлюдные темные улицы, блики мокрого асфальта, моросящий дождь.

И вдруг все изменилось, как будто кто-то щелкнул выключателем. Двор, в который они въехали, был залит светом, по нему сновали роскошные автомобили, из которых выходили мужчины, всем своим видом демонстрирующие успех и благополучие. Легкие беззаботные женщины кутались в норковые манто, преодолевая путь в несколько шагов от автомобиля до подъезда.

– Зря мы сюда приехали, вдруг Элла на каком-нибудь фитнесе или у любовничка юного, – первой заговорила Наташа.

– К любовнику она ходит днем, я даже время знаю, а фитнес-шмитнес у нее через час. Так что сидим и ждем.

Они приготовились к долгому ожиданию, но Татаринова вышла буквально через несколько минут. Даже при вечернем освещении, а может быть, именно поэтому, было видно, как она хороша: прямые черные волосы, смуглая кожа, подтянутая фигура. В яркой куртке, спортивных штанах, плотно обтягивающих накачанную попу, легкой походкой она подошла к белому «мерседесу» и открыла багажник. Веселовская вынырнула из машины и подбежала к Элле. Наташа выскочила следом.

– Але, гараж, че надо? – возмутилась Татаринова. Грубые слова, пробившиеся сквозь пухлые губы, прозвучали в этом раю благополучия настолько нелепо, что Анна резко затормозила, чтобы не наткнуться на их плотную субстанцию.

– И че? Опять журналюги? – Элла закинула спортивную сумку в салон машины. – Пройти дайте, – и она попыталась проскочить мимо подруг.

– Я бы на вашем месте не торопилась, если вы, конечно, не в прокуратуру спешите, – Веселовская сделала равнодушное лицо.

– Чего в прокуратуру? – опешила Татаринова.

– Например, вас замучила совесть и вы собираетесь признаться в лжесвидетельстве или, не дай бог, в соучастии в убийстве, – продолжала Аня.

– Эй ты, поосторожней на поворотах-то. Че несешь? Какое убийство? – Татаринова захлопнула багажник, отряхнула руки и пошла на Веселовскую.

– Вы знакомы с Такшиной Юлией? – спросила та, на всякий случай отступая в сторону Кречетовой.

– Знакома, и че теперь? – Элла с вызовом посмотрела на подруг.

– А то, – передразнила ее Аня, – что она мужа своего убила, или, чтоб вам было понятнее, – замочила.

– Да че вы несете? Если она че и сделала, у нее и спрашивайте, я-то при чем? – пожала плечами Татаринова.

– Минуточку, а можно я вас перебью? – встряла в разговор Наталья. – А вы действительно Элла Татаринова, жена депутата Владимира Татаринова?

Элла щелкнула жвачкой и усмехнулась:

– А че, завидно?

– Да она это, она, – пробормотала Веселовская.

– Давайте валите отсюда, я на тренировку опаздываю, – Элла снова щелкнула жевательной резинкой.

– Ответьте нам на один вопрос и можете ехать, куда вам нужно, – снова пошла в наступление Веселовская. – В тот вечер, когда Всеволод Такшин был отравлен, где вы находились?

Кречетова поморщилась. Их доморощенное расследование больше напоминало фарс, как в фильме «Незаконченный ужин». Там на допросе следователь задавал подозреваемому один и тот же вопрос: «Где и когда вы родились?» Следователь был нелеп и явно не понимал, о чем нужно спрашивать. Так же и они. А у их «респондентки» интеллект в таком зачаточном состоянии, что она даже не попросила подруг представиться. Может, с ней этот бред и пройдет.

– Отвяньте, не знаю я никакого Всеволода, – Элла сделала попытку отодвинуть Анну. Но та только разозлилась и навалилась бедром на дверцу машины Татариновой.

– Что, мужа своей подруги Юльки не знаешь?

– Какого? Севку Хряка, что ли?

– А я и говорю: Всеволода. Значит, Севку. И возможно, что и Хряка, – хмыкнула Аня.

– А чего я должна память напрягать? Пошли вы… – и Элла снова сделала попытку прорваться к машине.

– Давай валяй, езжай к своему любовничку Матюшкину, а я прямиком к твоему мужу, – Анна отвернулась и решительным шагом двинулась к своему автомобилю. Наталья потрусила следом.

– Э, стой! Стой, я говорю, – кинулась за подругами Татаринова.

Она нагнала их у самого кроссовера и дернула Веселовскую за рукав. Самым непостижимым образом ее тональность изменилась. И даже гопническое «че» сменилось нейтральным «что».

– Что вы там про Севку-то спрашивали?

Элле понадобилось всего пять минут, чтобы рассказать обо всем, что знала. Оказалось, что как-то летом, то ли в июле, то ли в июне, поздно вечером ей позвонила Юлия и сказала, что умер ее муж. И попросила подтвердить полиции, что они вместе болтались по торговому центру «Олимп». А что, ей не жалко, можно и подтвердить.

– А зачем Такшиной это было нужно? Она не говорила? – спросила Наталья.

– Так Юлька, наверное, с любовником каким-нибудь тусила. А мне что, в падлу сказать? Я и сказала, что и по бутикам шлялись, а потом ко мне зашли. Типа шмотки примеряли.

Подруги отпустили красотку на фитнес, а сами, стуча зубами от холода, забрались в Наташину машину. Включили печку, подогрев сидений и стали ждать, пока блаженное тепло заполнит салон.

– Ну все, молодцы мы, молодцы! Это дело закрыли. Все узнали. Завтра беремся за следующее, – подвела итог Кречетова.

– Мы выяснили, что Такшина никуда из дома не выходила; скорее всего, сама дала мужу выпить краску. Уж не знаю, как ей это удалось, – может, вместе с лекарством смешала, может, варенье или мед для вкуса добавила, – развела руками Веселовская. – И куда мы с этим пойдем? В полицию?

– Пока никуда. Наша-то цель не Такшину на чистую воду вывести. И кстати, может она и не убивала, может, произошел несчастный случай, а Юля испугалась, что ее заподозрят, и нагородила себе фальшивое алиби. Нам с тобой нужно выяснить, кто убил Федотову и Верхову. Предположим, только предположим, что Жанна с Альбиной собирали информацию и убил их тот, кого они шантажировали, – сказала Наташа, выруливая со двора. – Пусть будет такая версия, надо же от чего-то отталкиваться.

– Звучит правдоподобно, – согласилась Анна.

Кречетова подвезла Веселовскую прямо к ее подъезду и чмокнула в щеку. Аня подняла голову и посмотрела на свои окна. Судя по синим всполохам, в комнате был включен телевизор.

– О нет! – она скрипнула зубами. – Я хочу принять ванну, натянуть теплый халат и завалиться с книгой в постель. А у меня снова проходной двор.

Наташа покосилась на подругу, но ничего не сказала. Какой смысл, если это продолжается уже не один год? Она вздохнула и поехала домой.

Едва Кречетова успела войти в квартиру, как к ней с визгом бросилась Найда. Из кухни вышел муж и покачал укоризненно головой. Наталья прижала руки к груди:

– Ну, прости, прости. С Анькой как встретишься, сам понимаешь.

– Да ну вас! Дома, между прочим, было шаром покати. Вот брошу тебя, будешь знать. Иди лопай сырники, – развернулся и пошел на кухню.

– Я тебе брошу, – пробурчала Наташа. – А кто меня кормить-то будет?

– Ну, Аньку кто-нибудь бросит, если не перестанет с тобой шляться и не займется домом, – Сергей поставил на стол сметану, пока супруга мыла руки.

– А вот это, кстати, идея, – засмеялась Кречетова. – Нужно будет Анютке ее подсказать.

Наташа ела, муж рассказывал о проблемах с поставщиками, около ног крутилась Найда, выпрашивая себе невообразимо вкусное лакомство – сырники. И было так хорошо в доме, так надежно, так невероятно спокойно, что Наташе вдруг стало очень страшно оттого, что все это можно в одночасье потерять.