Текст книги "Танго с тенями"

Глава 40

Аня сидела в машине и с отчаянием пыталась дозвониться до подруги. Телефон не отвечал, куда она делась, никто не знал. Веселовская позвонила Сергею и не очень внятно, но объяснила суть проблемы. Тот внимательно ее выслушал, коротко бросил: «Понятно» – и сбросил вызов.

Анна снова вернулась в «Поэтику».

– Люда, вспомни, что говорила Наталья, – обратилась она к администратору.

– Да что случилось-то? – удивилась та. – Ничего она не говорила, проверила выручку, проверила запись клиентов, расспрашивала про Татьяну.

– А что про Таню? – переспросила ее Анна.

– Ну так… что она обычно в выходные делает, где живет, – пожала плечами Людмила.

– А где живет?

– В железнодорожном поселке. Там хрущевки, хрущевки и одна высотка. Вот в ней, на восьмом этаже. Я у нее один раз была, у нее такой ремонт! Живут же люди, – сказала Людмила мечтательно.

Аня выскочила из салона, ветер ударил в лицо ледяной струей. Она затянула посильнее шарф и бросилась к машине. Позвонила Кречетову, сказала о своих подозрениях и поехала в этот самый поселок.

Возле многоэтажки, в которой, по Аниному мнению, жила Татьяна, Наташиного автомобиля не было. Аня вышла из машины, подняла голову и зачем-то стала смотреть на окна восьмого этажа. Ветер задувал в рукава, под подол, холодной пастью хватал за щеки. Сапоги моментально промокли, и Веселовская в который раз подумала о том, что обувь сейчас шьют из перчаточной кожи.

Она попрыгала, помахала руками, постучала нога о ногу, когда рядом резко затормозил автомобиль Кречетова.

– Какая квартира? – спросил он на ходу.

– На восьмом этаже, номера не знаю, – сказала Аня, вбегая следом за ним в подъезд.

– Разберемся, – бросил он, заходя в лифт.

На нужном этаже было четыре квартиры, они позвонили в первую попавшуюся. Оттуда раздался скрипучий старческий голос:

– От я сейчас в милицию позвоню, ироды проклятые! Ходють и ходють, а потома с квартиры выселють!

– Мы человека ищем. Татьяну Корнееву. Скажите, пожалуйста, в какой она квартире живет.

– Хто? Не знаю никаку Татьяну, – проскрипело из-за двери.

– Таня! Она в салоне красоты работает. Нарядная такая!

В дверной щели показался острый старческий глаз, и сразу же оттуда высунулась сухонькая ручонка и махнула в сторону массивной металлической двери.

– Дык Танька-модистка! Она вон, супротив меня проживат. Модистка и есть. Расфуфырится – и шасть, шасть… – объяснила старушонка.

Корнеева открыла дверь сразу, только Сергей дотронулся до звонка. Но, видимо, ожидала увидеть совсем не их. Она вскрикнула, закрыла рот рукой, отступила пару шагов и обессилено села на пол.

Кречетов подошел к ней и рывком поднял ее на ноги:

– Где Наташа?

Корнеева закрыла лицо руками и разрыдалась.

Глава 41

Наташа изнывала от пекла. Сквозь замутненное сознание ей подумалось, что где-то рядом находится печь, и она, Наталья, лежит к ней пылающим боком. Другую сторону тела сотрясал озноб. Она попыталась повернуться ледяной стороной к огню, чтобы хоть немного согреться, но получилось только хуже – стылость проникла в каждую клеточку тела.

Вдруг кто-то, словно обручем, сжал ее в объятиях. Руки это или кольца огромной змеи?

Потом появился ангел в белом одеянии, хватка ослабла и легкие наконец перестали гореть.

Наташа то приходила в себя, то проваливалась в черную дыру.

Иногда Наташа различала звуки, отдельные слова и даже предложения.

А однажды она смогла приоткрыть глаза.

– Доктор! – раздался мужской крик. – Она очнулась, доктор!

Наташа явно знала этот голос, она его слышала всегда, всю свою жизнь. Ей было хорошо, спокойно от его интонации, тембра. И вот все это: и голос, и ангел, и змея – стало постепенно вырисовываться в образы, воспоминания, ассоциации. И вдруг как щелчок в голове – она все вспомнила: укол, автомобиль и холод, холод, холод.

– Ну вот и прекрасно, что очнулась, что же вы кричите? – перед Наташей появился белый халат, а как только ее глаза открылись шире, то и сама доктор-ангел – Наташа это уже поняла – во всей своей красе. Она была молода, во всяком случае гораздо моложе Кречетовой. Темные волосы подстрижены под боб-каре. Красота!

Подбежала медсестра, засуетилась, поменяла пузырек с раствором для капельницы. Наташа прикрыла глаза и снова провалилась в сон.

Она впадала в забытье, в испарине выныривала из него, металась в горячечном бреду, снова тряслась от холода. И тем не менее раз за разом, день за днем, ей становилось все лучше и лучше.

Через неделю она оправилась настолько, что смогла самостоятельно держать ложку. Это было так здорово – постепенно возвращаться к жизни, начинать чувствовать руки, ноги, тело.

Она уже знала, что с ней случилось, знала, что ее очень вовремя нашла полиция, что арестовали Корнееву и Альбертову, но всей картины преступления сложить не могла.

– Так странно, – сказала она подруге, – когда я валялась в грязи, я понимала, что умираю, но было не страшно. Все равно. Вспоминались какие-то отрывки из жизни. Что-то из молодости… А когда вы с Сережкой меня нашли, я не обрадовалась.

– Я тоже, когда за мусорниками валялась… Мне тоже было все равно, может, это из-за холода?

Наташа пожала плечами:

– Я пока с воспалением лежала, было наплевать на все расследования. А как оклемалась, любопытство распирает, просто жуть.

– Алексеев работает, допросы там всякие, очные ставки. Освободится, сразу придет расскажет. Мы-то знаем то же, что и ты. Кстати, следователь тебе все время приветы передает.

Кречетову постоянно кто-то навещал: то подруга, то муж, то одноклассники, то однокурсники. Однажды к ней пришла Лихолетова. Наташа так ей обрадовалась! После того как Клавдия Феоктистовна рассказала свою печальную историю, мысль о том, как там Славик, не давала Наталье покоя.

– Документы на усыновление уже в суде. На следующей неделе должно все решиться. Проблема, конечно, что неполная семья, но у меня готова экспертиза ДНК. Так что – тьфу-тьфу-тьфу – думаю, что все закончится в мою пользу. Столько лет потеряно из-за моего малодушия, – покаянно покачала она головой.

Не успела уйти Клавдия Феоктистовна, как появились девчонки из «Поэтики».

– Наталья Станиславовна, мы на минутку. Праздники все-таки. Запись сумасшедшая. «Ласка» – или как ее там по-новому – закрылась. Хозяйку-то арестовали, а мастера уже по другим салонам разбежались. К нам двое приходили, просились. Сейчас же Полина ваша за главную, так она со всеми разбирается, – доложила парикмахер Алла. – Вот вам мандарины. Они сейчас такие вкусные, самый сезон.

Когда мастера ушли, Наташа удивилась, что общение получилось легким, таким, как раньше, до страшных событий. А ведь ей казалось, что ничего восстановить не получится и придется распрощаться с салоном. Но оттого, что она ошиблась, стало так хорошо на душе. Так легко. И Полинка помогла – взяла, как говорится, бразды правления в свои руки.

А однажды она приехала к больнице с Найдой. Та сначала не могла понять, что от нее хотят: собака крутилась на месте, приседала, закрывала глаза, когда Полина поднимала ее морду, заставляя смотреть на больничное окно. И вдруг услышала: «Найда, девочка моя». И тут она все поняла: и зачем ее сюда привели в такой холод, и зачем задирают морду, и куда пропала хозяйка. Собака стала прыгать, скулить, метаться от нетерпения, громко лаять. Наташа закрыла раму и помахала псине из-за равнодушного больничного стекла, видевшего еще и не такие мелодрамы.

Время выздоровления Наташи тянулось страшно медленно, хотя она давно мечтала поваляться, ничего не делать, целыми днями читать детективы и смотреть сериал про Журова. Но вот случилось: читай – не хочу, смотри – не хочу, валяйся – не хочу, а всего этого не нужно. Хочется к девчонкам в салон, домой, на дачу, к котам, собаке, мужу, дочке, подруге – ко всему этому сразу. В свою уютную, привычную, обычную, любимую жизнь.

Глава 42

В канун Нового года небо казалось невозможно прозрачным, словно хрустальным. Воздух был острым, хмельным, наполненным чем-то волнующим, радостным. Влажные стволы сосен, слегка подхваченные морозцем, заиндевели, засеребрились на солнце. Редкие медленные снежинки осторожно дотрагивались до их величественных крон и аккуратно приседали на подмороженную землю.

Наташа лежала на диване вместе с Найдой и наглаживала ее мягкую шерсть. Собака изнывала от благодарности: с обожанием заглядывала хозяйке в глаза, прикусывала от избытка эмоций ее руку и тыкалась мокрым носом ей в уши.

Вот так беззаботно валяться было здорово, но нужно было собираться. Расследование закончилось, и Алексеев обещал сегодня рассказать о его результатах. Кто убил и почему, Наташа уже знала, но хотелось узнать обо всем как можно подробнее. Еще бы! Пройти через такую мясорубку!

Она созвонилась с Веселовской и поехала в полицию. Виктор был уже тут.

Следователь встретил подруг как родных: суетился, стараясь усадить их поудобнее, поставил перед ними разномастные чашки, в которые щедро сыпанул растворимый кофе и залил булькающей водой из ребристого чайника.

– Ну что, волнуемся? – потирая руки, спросил Алексеев, весело поглядывая на женщин из-под нависающих бровей. Раньше его брови казались Наташе страшными – длинные, лохматые, с разнонаправленными волосками, а сегодня ей хотелось улыбнуться: уж больно они напоминали картинки с надписью «лишайник кустистый» из учебника ботаники за 5 класс.

– Конечно! – эмоционально воскликнула Аня. – У нас столько вопросов.

– А больше никого не будет? – вдруг неуверенно спросил Алексеев. – Можно начинать?

– Сергей сегодня никак. А остальные все здесь, – нетерпеливо сказала Наташа.

– А Клавдия Феоктистовна? – делано равнодушно уточнил он. – Лихолетову не ждем?

Но притвориться равнодушным у него получилось плохо.

Подруги с удивлением переглянулись. Ничего себе!

Вдруг дверь распахнулась, и в кабинет вбежала раскрасневшаяся Лихолетова. Она была не в своем безликом деловом костюме, а в джинсах, дутой куртке и грубых ботинках. Пряди волос выбились из строгой прически, сделав ее моложе и беззащитнее.

Алексеев смутился, отвернулся, щелкнул кнопку чайника.

Так, спиной к гостям, и начал рассказ:

– Ну что, начнем, как говорится, от печи. Жили-были две сестры Альбертовы, Жанна и Рита. Разница в восемь лет с годами не шибко заметна, а вот когда одной семнадцать, а второй девять – тут, как говорится, целая пропасть.

Следователь отодвинул стул, повернул к себе спинкой и, оседлав его, обхватил руками.

– Эту Маргариту у нас в органах хорошо знали – гулянки, приключения, – продолжил он. – Вечно она влипала куда-то. И подружка ее, Дина Волк, не лучше.

– Ого! Они подруги? – удивилась Наташа.

– Подруги. И они очень любили красиво пожить. Маргарите везло: она два раза выходила замуж за богатеньких, но получалась неувязочка, – Алексеев прищелкнул языком. – Деньги-то у мужиков были, но они почему-то не хотели, чтобы жена тратила их на свои гулянки. А уходил муж – с ним уходили и финансы.

– Действительно, просто замкнутый круг, – усмехнулась Анна. – Просто свинтусы. Сами ушли и денег жене не оставили.

– Вот-вот! И что делать? Идея пришла случайно. Маргарита крутилась в светских кругах, как это теперь по-модному называется – тусовалась. А что там у них в тусовках? Одни пьянки. А пьяный становится откровенным, болтливым, хвастливым, особенно если его подначить.

И однажды Маргарита случайно узнала чужую тайну. Она попробовала шантажировать трепача, и все получилось. Она похвасталась Дине, и подружки-одноклассницы шантаж «поставили на поток», как говорится.

– Все ясно, – сказала Наташа. – Альбертова шаталась по вечеринкам, узнавала тайны, сама, скорее всего, не светилась, посылала Дину.

– Так и было. А потом Маргарита познакомилась с Ралдугиным, с которым у них случилась любовь. Но на Евгения Ивановича Альбертова тоже материальчика насобирала.

– Во дает! Ну ничего святого! – возмутилась Аня. – Спит с мужиком и его же собирается рэкетировать!

– Вот именно, – согласился с ней Алексеев. – Испорченная девица. Так вот, как-то Ралдугин сообщил Маргарите, что скоро у него будет сделка, рисковая, правда, но денежная. И она: что подслушала, что подсмотрела, что додумала… и по крупиночкам, по крупиночкам, по шажочкам сложила полную картину. Поняла, что затевается.

А выяснила она вот что. Александр Крюков, владелец «ТингоФарма», предложил Евгению Ивановичу замечательный гешефт, как говорится. В сейфохранилище «РалБанка» арендовал ячейку академик Владимир Петрович Дронов, большой ученый-химик. И вот Крюков узнал, что господин Дронов стоит на пороге открытия какого-то лекарства для лечения Паркинсона. Служба безопасности Крюкова выяснила, что его формулы находятся в ячейке «РалБанка».

– И тот предложил Ралдугину добыть эти формулы, – предположила Наташа.

– Именно так. И Евгений Иванович придумал, как это сделать: была инсценирована кража, вскрыты почти все ячейки. Денег там пропало, драгоценностей, каких-то документов, контрактов… Что-то типа потом нашли, что-то нет. Всякие там золото-бриллианты были застрахованы, а формулы и деньги пропали. Альбертова заявила, что у нее похитили сто тысяч евро, и правление банка в лице Ралдугина ей эту сумму выплатило.

– Понятно. От нее откупились, – сказала Наташа. – И как Маргарита не боялась? Могли ж прибить за такие деньжищи.

– Ну она ж не дура. Она весь компромат на Ралдугина спрятала и сказала, что если с ней что-нибудь случится, то все документы попадут к прокурору, как говорится. Классика! Так многие любят пугать. И срабатывает. Никто ж не будет рисковать проверять. Проще заплатить. Тем более что Альбертовой закрыли рот деньгами, которые украли из ячеек. Так что Евгений Иванович не пострадал.

– И кстати, Маргарита еще и на Волк собрала много чего интересного, и про то, как та занималась шантажом, и про то, как та жену Хомовского до самоубийства довела.

– Вот же ж зараза! Какая гнусная баба эта Гнусина. Да уж, каламбурчик так себе, – сказала Анна. – Прекрасная фамилия, прям про нее.

– А я вот что подумала: некоторым преступлениям куча лет. А преступникам до сих пор от них не избавиться. Где-то прочитала классное выражение: «У грехов прошлого длинные тени», – задумчиво сказала Наташа.

– Да у нас иногда такие дела бывают! Через пятьдесят лет… – Алексеев показал Наташе банку растворимого кофе.

Но она так активно замахала руками, что следователь дернулся и с опаской заглянул в банку «Нескафе». Пожал плечами, насыпал кофе только себе и залил кипятком по самый край щербатой кружки.

– Ну, про Альбертову-Гнусину мы уже все поняли. А причем здесь ее сестра Жанна, которая Верхова? – потеряла терпение Анна.

– Извольте. Нам бывшие соседи сестриц такого понарассказывали! Маргарита свою сестру дразнила, по портфелю ее рыскала… И Жанна тоже – подслушивала, поглядывала, вынюхивала. Собачились они постоянно, как говорится. Ну, с возрастом, наверное, они угомонились. А может и нет, ну бог с ними. Короче, обе вышли замуж, развелись.

Альбертова стала блогершей, занялась шантажом, а потом получила от «РалБанка» сто тысяч евро. С барского плеча отвалила сестре деньги на открытие салона красоты. А прибыль, соответственно, на двоих. Верхова взялась за салон, а потом задумалась: откуда у сестры такие бабки?

Верхова стала вынюхивать и узнала, что ее сестра профессиональная шантажистка. Узнала – и выкрала папку с компроматом, решила, что самой пригодится – «вор у вора дубинку украл», как говорится.

– А что, Альбертова не поняла, кто у нее документы спер? – удивилась Анна.

– Еще как догадалась. Жанна, конечно, инсценировала ограбление, как говорится. Поковырялась в замке, – хмыкнул следователь. – Потом решила, что в «шантажном деле» ей нужен помощник, и обратилась к Федотовой. Взяла ее в долю.

– Я лично платила деньги Верховой, – сказала молчавшая до сих пор Лихолетова.

– А откуда ты знаешь, что ей? – удивилась Наташа. – И почему ты мне не сказала?

– Когда? В кафе ты меня об этом не спрашивала. И потом, Верхову же убили. Если бы я сказала, что это она меня шантажировала, у меня самой были бы проблемы. Я сначала не знала, кому плачу, – оставляла деньги в абонентском ящике. А два последних раза приходила в «Ласку», прямо к хозяйке в кабинет. Давала ей деньги в конверте, та при мне пересчитывала.

– Ни фига себе оборзела! – присвистнула Анна.

– Да уж, – задумчиво сказала Клавдия Феоктистовна. – Это от безнаказанности. В последний раз прихожу к ней в салон, она сидит за столом, курит и смотрит на меня с издевкой. А я вдруг увидела себя со стороны: вот я, взрослая, состоявшаяся женщина, с высшим образованием, при должности, стою пред какой-то, прости господи, шалавой. И все. Как отрезало. Я отказалась платить. А вот теперь забрала моего мальчика домой.

– Ну, вот видишь, не было бы счастья, да несчастье помогло. Видишь, как все хорошо получилось в конце концов, – Наташа погладила новоприобретенную подругу по руке.

– А что Альбертова? Как она поняла, кто ее обокрал? – с нетерпением вернулся к разговору Виктор.

– Маргарита калач тертый, как говорится. Она быстро скумекала, что почем. А потом разыграла целый спектакль. Она позвонила Такшиной и потребовала у той очередной платеж. А та как начала орать, что ей уже звонили и сказали принести бабки пятнадцатого, а сегодня только десятое. Короче, Альбертова выследила, кому пятнадцатого числа Такшина передавала деньги. И увидела, что сестре. Ну и купила любимые конфеты Жанны, начинила их отравой, и все, как говорится.

– Вроде пока все ясно. А что с Федотовой? – спросила Наташа. – Она-то при чем во всей этой катавасии? Ее кто и за что?

– А она получала от Верховой свой процент. И вдруг узнала, что в Первомайском продается салон красоты, и страсть как захотела сама стать хозяйкой.

– Это какой? – встрепенулась Наташа. – Какой салон продается? «Роксолана»?

– Я такие страсти-мордасти рассказываю, как говорится, а вы про салоны, – качнул головой Алексеев.

Он почувствовал, что устал. Хотелось скорее завершить разговор и поехать домой. Завалиться перед телевизором с бутылкой «Балтики». Да и вообще, Новый год на носу! И если никаких преступлений, дай бог, не случится, получится день, а то и два выходных. И можно будет спать сколько влезет! Подумав о сне, Алексеев зевнул, не разжимая губ.

– И Федотова потребовала у Жанны восемьдесят тысяч американских денег, – продолжил он.

– Да, за такие деньжищи точно пришибить можно, – со знанием дела покачала головой Анна.

– Вот именно! А в ту субботу Федотова позвонила Жанне, сказала, что идет в «Поэтику» на процедуру, а потом приедет за деньгами, пока салон не купил кто-то другой. И если она их не получит, то сама шантажом заниматься будет. Компромат-то у нее спрятан. Ну вот, у Верховой не осталось выбора, она пришла в «Поэтику» и убила свою подельницу.

– Но ведь Жанна очень рисковала! Откуда она знала, в каком кабинете Альбине будут делать маску? – удивилась Наташа.

– Ну что же вы, Наталья Батьковна, – укоризненно покачал головой следователь. – А Корнеева?

– А, ну да, ступила. Корнеева…

– Татьяна давно работала на два фронта. Вечерами, после закрытия салона, Жанна частенько заходила в «Поэтику», поэтому чувствовала себя у вас как дома, – сказал Алексеев.

Из Наташиных глаз выкатились злые слезинки: ну как можно было быть такой раззявой! Ведь она чувствовала, что дело нечисто, и палец о палец не ударила, чтобы разобраться в ситуации.

– Когда вы, Наталья, приехали к Татьяне домой, та решила, что вы ее разоблачили, испугалась и позвонила Альбертовой. Корнеева ведь шпионила раньше на ее сестру, а теперь на Маргариту.

– А Татьяна, как увидела меня, так засуетилась. На кухню меня пригласила. Давай кофе поить. Она суетится, значит, а я молчу. Такая апатия на меня напала, что, думаю, я ей скажу? Но все-таки начала говорить о моих подозрениях по поводу шпиона. А Таня мне поддакивает, что, мол, тоже чувствует, что у нас нечисто, и это парикмахер Тамара виновата. Ну та, которая все причитала, что салон проклят. А потом позвонили в дверь, и Корнеева пошла открывать. А я сидела спиной к двери. И, главное, слышу, что в коридоре кто-то шушукается, но неудобно же оборачиваться. Вот так спиной к врагу и осталась сидеть.

– А это приехала Альбертова и поставила вам, Наталья Батьковна, укол тетродоксизона, прямо в плечо и маханула, – продолжил Алексеев. – И все, делай с вами что захочешь.

– Представляете, я все вижу, все чувствую, но тело как парализованное. Так жутко. Они вывели меня под белы ручки, типа я пьяная, посадили в машину, потом Корнеева вернулась домой, а Альбертова меня повезла в лес.

– А Танька как увидела нас с Сергеем в дверях квартиры, сразу и раскололась. Заплакала, запричитала. Сказала, что когда Наташа к ней пришла, она испугалась, что та будет ее разоблачать. Ну и позвонила Альбертовой в панике. Хотела, чтобы та оценила, как она с риском для себя работает на благо «Ласки». Понимала ведь, что ее сразу из «Поэтики» выпрут, вот и старалась себе новое место работы обеспечить. Ну, а Альбертова баба крутая, эта цацкаться не будет! Хорошо, что мы заставили Татьяну ей позвонить и выпытать, где Наташа.

И Анна взяла подругу за руку. И Кречетовой стало так хорошо: она счастливейший человек. У нее прекрасная семья, друзья, собака, коты, дача, баня. У нее бизнес, который доставляет ей удовольствие, она здорова. Жива, наконец! Несколько дней назад она была обездвижена жутким лекарством, брошена в лесу замерзать, металась в бреду на больничной койке. А теперь сидит и совершенно спокойно об этом рассуждает и чувствует невероятное спокойствие, что все позади.

– И полиция сразу на наш звонок отреагировала, – продолжила Аня.

– Коньяк в моем кабинете отравила тоже Альбертова, как я понимаю? – спросила Наталья. – Или Татьяна?

– Корнеева утверждает, что она ни при чем. Я уже говорил, что Верхова постоянно вечерами по «Поэтике» шастала. А когда ее убили, то Альбертова стала захаживать. Видимо, тогда и подсыпала яд, – пояснил Алексеев.

– Я в последнее время столько раз скрипела от злости зубами, что, наверное, стерла их до корня, – сказала Наташа. – А на дороге меня кто чуть не угробил?

– А это Ралдугин, не сам, конечно, а его шестерки. Наталья же сказала, что утром идет в полицию, вот Ралдугин и решил не рисковать. Анна номер машины запомнила, так что тут все просто. Прижали ребят, они все и вывалили.

– Ну и последнее. Кто сбил Волк?

– Это опять дело рук Маргариты. Я ж вам говорил, что она собрала компромат и на свою подругу Дину. И стала ту шантажировать. А когда Наталья позвонила Волк, та связалась с Альбертовой и сказала, что платить больше ей не будет. А идет к шести на встречу и выложит всю правду.

– Так, а кто в доме Федотовой шуровал? – спросила Аня. – Мы тогда с Наткой чуть не умерли со страху.

– А это водитель Альбертовой. Папку искал. Может, и нашел бы, но бдительный дедок, что недалеко живет, увидел неизвестную машину и вызвал наших ребят, как говорится. Поэтому шофер был вынужден убежать. Он и у Жанны дома все перерыл. Ну что, все вопросы? – Алексеев обвел присутствующих взглядом.

– Подождите. Я не поняла. В лиловой папке была записана фамилия Альбертовой. Она что, сама себя туда вписала? – спросила Наталья.

– А это уже Жанна сестрицу свою в тот список добавила. Не давали ей покоя полученные Маргаритой сто тысяч.

Алексеев замолчал, молчали и остальные, обдумывали услышанное. Они словно жили в параллельных мирах: в одном – все нормальные люди, которые мечтали, страдали, помогали, спасали, любили. А в другом – те, для которых любовь, дружба были даже не пустой звук, а способ заработать.

– У меня такое странное чувство, как будто весь ваш кабинет наполнен тенями прошлого. Тайны, преступления, предательства… – покачала головой Наташа. – И эти шантажистки: Верхова, Федотова, Волк, Альбертова. И преступники, и жертвы.

– Странно, что им так долго удавалось выходить сухими из воды! – задумчиво сказала Аня. – В фильмах с шантажистами разговор короткий. Опасная у них профессия, скажу я вам. Чуть шаг не туда сделаешь – и все, каюк…

– Да уж. Жизнь шантажиста – это танго на минном поле, как говорится, – сказал Алексеев.

И смутился, увидев удивленно смотрящие на него несколько пар глаз.