Текст книги "Танго с тенями"

Глава 21

Первый день недели был вьюжным. Прохожие сжимались под порывами ветра, съеживались, поворачивались спиной к его мощному потоку. Сухая снежная пыль забиралась в рукава, карманы, за воротники. Сметалась с дороги и жалась к обочинам, канавам, набрасывалась на застывшую землю слой за слоем холодным белым порошком.

Наташа вышла из машины, и сразу белая злая армада снежинок ринулась к ней, схватила за теплую шею и бесстыдной ледяной струйкой пробралась к груди. Кречетова с трудом открыла дверь «Поэтики»: снежная субстанция намелась плотной горкой, забаррикадировав вход.

Татьяна одиноко сидела за стойкой, уткнувшись в телефон. Клиентов не было, понедельник всегда пустой. Да и народ в начале декабря не спешит красоту наводить, тянет до праздничных дней – экономит.

Перекинувшись с администратором парой слов, Наташа поспешила к себе в кабинет – расследовать.

Ее вчерашние размышления, стоит ли продолжать разбираться с документами, добытыми в доме Федотовой, она решила оставить на уровне размышлений. Нельзя останавливаться в расследовании. Полиция ведь не возбудила в свое время дело о смерти Такшина – списали на несчастный случай. Так почему же они будут разбираться с лиловой папкой сейчас?

Поэтому они с подругой обязаны понять, за что убили Альбину и Жанну. И их ли на самом деле хотели убить.

В документах, сфотографированных подругой в детском доме, было личное дело Славика Головина. Именно его, по словам Ивановой, хотела усыновить Лихолетова.

В 2004 году в возрасте двух лет Славик очутился в доме малютки «Солнышко» города Тухачево, потом был переведен в детдом «Улыбка» города Вешняково и, наконец, три года назад он очутился в «Надежде».

Никаких бумаг, объясняющих, откуда он появился в «Солнышке», кто его родители, кто его сдал в детдом, не было. Он взялся ниоткуда. Только Наташа успела удивиться этому факту, как позвонил Завьялов.

– Ну, подруга, ты меня заинтриговала. Я тут такое расследование провел! Короче, слушай и делай выводы. 12 ноября 2002 года в городе Снежнин родился мальчик Вячеслав Лихолетов. Ребенок родился с ДЦП. Клавдия, мать мальчика, никогда замужем не была, а в маленьком городке это, сама понимаешь, грех тяжелый. Кто отец ребенка, неизвестно, поговаривают, что бывший директор школы, в которой училась Клава. Но никто свечку не держал, поэтому оставим эту тему в покое. Мать у юной роженицы была не дай бог: истеричная, агрессивная… жуть.

Через год после родов Клавдия уезжает из своего родного местечка. Спустя некоторое время появляется она в нашем городе. Одна. Где ребенок? Мальчишки нет ни в Снежнине, ни у нас. Что с ним стало? А чуть раньше в детском доме для детей-инвалидов «Солнышко» города Тухачево появляется новый воспитанник, Славик Головин, больной ДЦП. Документы о его появлении утеряны. Короче, пропал Вячеслав Лихолетов. Появился Вячеслав Головин.

– Почему Вячеслав? – только и смогла спросить потрясенная Наталья.

– Потому что Вячеслав – это Слава, если кто не в курсе. Ну все, пока, Кибрит.

Завьялов довольно засмеялся и отключился.

Эксперт-криминалист советского детектива «Следствие ведут ЗнаТоКи» Зинаида Кибрит была редкой умницей. И сравнение с ней делало Наташе честь, если бы не ернический тон. А как иначе: не понять, что Славик и Вячеслав одно имя…

Кречетова обхватила голову руками. Это что же получается – Лихолетова, главный борец за права и счастье детей-инвалидов, главный обличитель мамаш-кукушек, несколько лет назад сдала своего больного ребенка в дом инвалидов? Конечно, это все может быть совпадением. Мало ли Славиков на свете, в том числе больных ДЦП. Но за рабочую версию принять можно.

Наташа позвонила Веселовской. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше.

– Получается, что Федотова угрожала Лихолетовой. За что?! Даже если когда-то Клавдия Феоктистовна и оставила ребенка, но теперь-то собирается его официально усыновить. И неужели она могла Альбину за это убить? Не верю.

– Ой, да и за меньший грех убивают. А тут у человека вся карьера коту под хвост, – протянула Наташа.

– Да брось ты, пойдет с ребенком к Малахову, повинится, народ поплачет вместе с ней и простит. Ты же наших людей знаешь, – не согласилась Анна.

– Возможно. Но меня вот что удивляет: эта Альбина Федотова, она что, вообще ничего не боялась? И она кто, королева шантажа? Эдакий Чарльз Огастес Милвертон в юбке? Да и не могла она все это проворачивать одна. Ей нужна была «крыша».

– Так может, «крышевали» какие-нибудь бандиты, они же потом женщин и прибили. Например, те крысятничали, не все деньги отдали или стали сами вымогать, – высказала свою мысль Анна.

– Возможно, – задумчиво протянула Аня. – Очень может быть.

Глава 22

Кречетова снова была на допросе у Алексеева. Ей казалось, что после того, как выяснилось, что яд был в конфетах, ее перестали подозревать. Но не тут-то было! «Ищите, кому выгодно» никто не отменял. Поэтому следователь нянчился с неприязненными отношениями Натальи и Жанны, просто культивировал их.

– Странно все это выглядит, Наталья Станиславовна. Очень странно. Вы ругаетесь, практически деретесь с Верховой. И в тот же день та умирает, можно сказать, в муках.

– Вы хотите сказать, – вспылила Наташа, – что я пришла, подралась, как вы говорите, с Жанной, при ней закачала в конфеты яд и пошла домой отдыхать?!

– А почему вы закачали яд при ней? Вы принесли коробку с собой, – провоцировал ее на нервный выпад Андрей Павлович.

И Наташа сразу же поддалась на провокацию:

– Да когда я пришла, она уже жрала эти конфеты! С чего бы это я к ней с подношением шла?! К крысе этой! И с чего бы она у меня их взяла?!

– Вот, – как бы подводя итог, с удовольствием протянул следователь, – видите! Убитая для вас крыса. А ведь вы знаете, про покойников говорят хорошо или ничего. А вы сдержаться не можете, импульсивный характер.

– Получается, что я, руководствуясь своим «импульсивным характером», заранее начинила конфеты ядом, при всех принесла, при всех устроила скандал. Вы на меня хотите все свалить? И не думаете даже, что это убийство связано с другим? С убийством Федотовой?

– Почему не думаем? Очень даже думаем. Тем более что есть один человечек, объединяющий эти два дела, – опять же с удовольствием протянул Алексеев. – И этот человек – вы, госпожа Кречетова.

Наташа в бессилии откинулась на стуле. Накатилась апатия, все ее аргументы следователю не годились. Нет, она, конечно, не думала, что ее задержат, но кто его знает. Вчера на допрос тягали Регину Зубову. Та пришла в совершенно разобранном состоянии и целый день не могла работать. Правда, косметолог – чересчур чувствительная особа, но все равно эти допросы кого угодно выбьют из колеи. Сегодня она сама после целой серии несправедливых подозрений чувствовала себя опустошенной. Наконец Алексеев, тяжело вздохнув, протянул ей подписанную повестку.

Наташа вышла в коридор и обессиленно сползла спиной по стене.

Вдруг дверь кабинета решительно распахнулась, ударилась ручкой о стену, отрекошетила и почти закрылась снова. Если бы не коричневый ботинок в белых соляных разводах. Он влез в дверную щель, уперся носком в потрескавшийся дермантин, поднажал на него, и в расширившемся проеме показался Алексеев с папками в руках.

Он опустил глаза, с удивлением посмотрел на сидящую на корточках Наташу и вдруг растекся патокой:

– Вам плохо, Наталья Станиславовна? Что же вы так близко к сердцу простой разговор принимаете? Как будто виноваты, в самом-то деле! Может, водички? Или скорую вызвать?

Наташа ничего не ответила, медленно поднялась и побрела из здания. Зимний день, пока она была в полиции, окончательно умер. И ему на смену пришли мутные сумерки.

Загудела и сверкнула фарами машина.

– Господи, Сережа! Какое счастье, что ты приехал. А то у меня никаких сил нет, – сказала Наташа, забираясь в машину мужа. В салоне было тепло и безопасно. – Когда только это следствие закончится!

– У нас некоторые расследования годами длятся, так что спокойней к этому относись. Как к неприятной неизбежности. Ну, в самом деле, ты же ни в чем не виновата. И в полиции не дураки работают, разберутся.

Наташе хотелось жалеть себя и плакать. Ничего, сейчас приедет домой, свернется калачиком и будет смотреть какой-нибудь сериал, снятый по романам гениальной, совершенно гениальной Устиновой.

Зазвонил телефон.

– Натусик, привет. Как ты? Что Алексеев? – спросила Веселовская. – Витька едет в Питер, Ольге Павловне очень плохо, – сказала она после того, как Наташа вкратце рассказала о допросе.

– Да ты что, не может быть. А что с ней? Ты же совсем недавно с ней разговаривала, все было в порядке, – испугалась Кречетова.

– Витя говорит, сердце прихватило. Все-таки возраст…

– Ой, возраст, можно подумать! Помнишь анекдот, о котором она говорила, что про нее? «Бабушка, а сколько тебе лет?» – «Сто пятьдесят восемь». – «Как так? Ты и пьешь, и куришь!» – «Конечно! Иначе я никогда не сдохну».

Аня невесело усмехнулась.

– А жена Виктора тоже поедет в Питер? – поинтересовалась Наташа.

– А чего ей ехать? Она что, ухаживать за больной будет?!

Ольга Павловна Ершова, тетушка Виктора, была удивительным человеком. Блокадница, во время войны потеряла всю семью, в сорок восьмом была осуждена, в пятьдесят третьем реабилитирована, осталась убежденной коммунисткой.

В начале девяностых бывший супруг Ершовой эмигрировал в Швецию. Там, всем на удивление, его дела пошли настолько хорошо, что за несколько лет ему удалось сколотить очень приличный капитал. За кордоном он не женился и постоянно звал свою экс-супругу к себе. Но Ольга Павловна, как она говорила, родиной не торгует. И к наследству, которое досталось ей после смерти бывшего мужа, так и не притронулась. Просто «железный Феликс» какой-то!

Она никогда не болела, не признавала лекарств, курила «Беломорканал», за обедом всегда выпивала рюмку водки, любила крепкое словцо и соленый анекдот. Новую жену своего любимого племянника Ольга Павловна так и не приняла, продолжая общаться с Аней так, как если бы они по-прежнему состояли в браке.

И, казалось, будет жить вечно. А тут занемогла… Чудеса…

Глава 23

Следующим вечером подруги снова сидели в «Поэтике» и пытались разобраться с третьим конвертом. На сей раз речь шла о Евгении Ивановиче Ралдугине.

– Я ничего не понимаю, что нам смотреть? Вот эти вырезки или фотокопии? И в каком порядке? – разнервничалась Анна.

– Давай попробуем разложить все по датам. Сначала по годам, – предложила Наталья, и подружки взялись за дело.

Первые документы касались конца прошлого века. Вторые относились к 2006 году. Следующий пласт затрагивал 2010 год, и в последних бумагах речь шла о прошлом годе.

– Ну вот, пожалуйста, конец девяностых, приватизация общестроительного треста, – заговорила Аня. – Лакомый кусочек этот трест. Насколько я поняла, он состоял из нескольких стройуправлений. На некоторые из них были перекинуты активы, вот их-то и «прихватизировал» господин Ралдугин. А остальные, которые убыточные, были брошены. Пусть ими государство занимается! – возмутилась Аня, и подруги снова замолчали, поглощенные своим занятием.

За окном снова повалил снег, такой, какой обычно бывает в конце осени: то робкий и пушистый, то крупный и уверенный в себе, но все равно временный. Как и все на Земле.

Наташа смотрела в окно, внезапно на душе у нее стало щемяще-тоскливо, и впервые она подумала о Верховой с печалью.

«Не завидуй тому, кто силен и богат,

За рассветом всегда наступает закат.

С этой жизнью короткою, равною вдоху,

Обращайся как с данной тебе напрокат», – тихонько продекламировала она Омара Хайяма[1]1
  Перевод Г. Плисецкого.


[Закрыть].

– Это точно, все мы в этой жизни просто гости. Немного погостим и станем уходить: кто раньше, кто поздней. А чего это тебя торкнуло? – удивилась Аня.

– Да вот, смотрю, как снег победоносно валит, наверно, думает, что он хозяин, и невдомек ему, что совсем скоро он растает. Через время ему на смену придет другой и тоже не навсегда. Вот и трест – был величественный, успешный, да взял и лопнул.

Аня оторвала голову от бумаг и внимательно посмотрела на подругу. А та тем временем продолжала философствовать:

– Я вот подумала про Верхову. Насколько она была спесивой, заносчивой, надменной, уверенной в себе, а что в итоге? – Наташа не на шутку расстроилась. – Все суетилась, суетилась… А чего, спрашивается? Конец-то все равно один.

– Ты что, Наташка! Завязывай со своим декадансом. Уныние – грех, если ты не в курсе. Мне тоже всякие мысли в голову лезут, но я их от себя гоню. Давай лучше я тебе сказку расскажу. «Трест, который лопнул» называется. Помнишь, фильм такой был по роману О. Генри?

– А то! Там красавец Адомайтис играл, – кивнула Наташа.

– Ну, слушай: жил-был городской общестроительный трест. Хорошо жил! И было у него несколько детей-стройуправлений. Одни были более успешными, другие менее. Но наступили девяностые годы, и заинтересовал наш трест компанию «Ралстрой». И захотела та компания забрать у треста детей. Для этой цели выбрали самого богатого да успешного ребенка, в смысле стройуправление. У остальных же отобрали последнее, что им принадлежало, переписали на них долги и выкинули их, как ненужный хлам.

– Ой, Анька, кончай байки рассказывать. Нормальным языком можешь сказать, без затей? – Наталье не терпелось поскорее услышать окончание рассказа.

– Могу и нормально. Короче, «Ралстрой» забрал строительную технику: бульдозеры, экскаваторы, краны, огромную базу в районе Бутлерова… Ну и так, по мелочи. Главой «Ралстроя» был господин Ралдугин. Вскоре он свои доли продал, а трест разорился.

– Да уж! Типичная история. Почему никого не судили в те лихие девяностые? Все по англиям всяким разбежались и живут себе припеваючи. А те, кто остались, по ток-шоу шастают, учат нас, как нужно жить, – скорее по привычке, нежели реально возмутилась Наташа.

– Это точно. Первоначальное накопление капитала! Никто не стесняется. Но сейчас кого этот тухляк девяностых интересует? – удивилась Анна.

Раздался телефонный звонок. Наташа выхватила трубку из рук подруги и посмотрела на экран.

– Это Витька. А то я подумала, что это опять твой телефонный молчун. Хотела сказать все, что я о нем думаю, – вернула она телефон подруге.

Анна торопливо ответила на звонок. По мере того как она слушала, лицо ее каменело. В конце разговора она потрясенно села на стул.

– Когда похороны? Хорошо, завтра вечером приеду. Нужно с работы отпроситься, – она сбросила звонок и развернулась к Наташе со слезами на глазах. – Умерла Ольга Павловна. Витя просит, чтобы я приехала.

– Я уже поняла, – подруга обняла ее за плечи. – Соболезную.

– Мне казалось, что она вечна. Не болела никогда. Столько планов было… А тут сердце… Я думала, оно у нее железное, – Аня заплакала, уткнувшись Наталье в плечо. – И с ее смертью обрубились все концы нашего общего с Виктором прошлого, – прогундосила она. – Это так ужасно, умер дорогой мне человек, а мне в голову какая-то фигня про любовные отношения лезет.

– Так бывает. Помню, у меня знакомая умерла еще во время моей работы в школе. А мы с ней собирались вместе на семинар ехать. И я стою на похоронах, а у самой мысль о том, что на семинар придется ехать одной. Как в анекдоте: «Позовите к телефону Рабиновича». – «А он умер». – «Ясно. Значит, на Ланжерон мы с ним не поедем».

– Да ну тебя, – вяло сказала Аня. – У тебя на все случаи анекдот имеется.

– А что делать, иначе вообще с ума сойдешь, – виновато сказала Наташа, вытирая слезы подруги. – Ты мне лучше вот что скажи, а жена Витькина там?

– Там, конечно, ситуация идиотская. Не знаю, в качестве кого я туда приеду.

– Да не все ли равно. Ты не к Елене приезжаешь и даже не к Виктору, а попрощаться с Ольгой Павловной.

Веселовская согласно кивнула головой:

– Свинья я, свинья! Ольга Павловна умерла, а меня волнует, как меня Ленка примет, – снова заплакала она.

– Анечка, миленькая, это такая реакция на стресс. У всех она разная. Соберись. Давай продолжать нашу работу, а то тебя дня три точно не будет, а нам нужно двигаться. Никто не знает, что у Алексеева на уме. Вдруг он меня арестует? А так мы подготовим материал и отдадим ему, пусть тогда разбирается.

Наташа изо всех сил старалась загрузить подругу работой, чтобы отвлечь ее от горестных мыслей. Аня вытерла глаза, мелкими глотками выпила стакан воды, о чем-то напряженно думая, а потом решительно сказала:

– Давай рассказывай. Что ты разузнала?

И Наташа начала свой отчет.

– У меня «РалБанк». Помнишь, у них еще реклама была очень запоминающаяся: толпа бежит в банк делать вклады, а один мужик не идет. А потом все в шубах, на машинах, а тот, кто не шел, дрожит под дождем на остановке автобуса.

– Помню. Там столько актеров известных было задействовано! – согласно кивнула головой Аня.

– Так вот, один из учредителей «РалБанка» – Евгений Иванович Ралдугин. Банк существовал почти три года, а потом Центробанк отобрал у них лицензию. Схема понятная: у «РалБанка» активов становится меньше, чем пассивов. Другими словами, они не могут рассчитаться с вкладчиками, и с ними расплачиваться придется государству. Но самое главное – как раз перед тем, как их должен был прийти проверить Центробанк, у «РалБанка» произошла кража из депозитария. Ну, депозитарий – такое место, где расположена целая куча сейфов, – стала объяснять она Ане, видя ее отсутствующий взгляд. – И любой человек может арендовать там сейф. Очень удобно. И никто не знает, что находится в этих банковских ячейках, это же тайна. Арендуешь – и все. Пользуйся по своему усмотрению. Поэтому там могут быть очень крупные деньги и очень важные документы, а может быть и пусто.

– Ну, господин Ралдугин дает. С таким счастьем – и на свободе, – невесело сказала Аня.

– И на свободе, и с целой башкой. Вот тут еще фотокопии полицейских допросов, и он опять сухим из воды вышел. Самое интересное, что все камеры в день кражи не работали, потому что они, оказывается, все были на профилактике. Виновные не найдены, – Наташа выкладывала на столе документ за документом, как карты при пасьянсе. – Мне кажется, что этот материал посерьезней приватизации общестроительного треста. О, смотри! Список арендаторов сейфов в «РалБанке». Три фамилии выделены жирным.

По поводу этих фамилий Наталья и позвонила Стасу.

– Мне даже узнавать ничего не нужно. Тоже мне, секрет Полишинеля! Александр Крюков – владелец «ТингоФарм». Маргарита Альбертова – скандально известная блогерша. Крутые люди! – сообщил Завьялов. – А Дронов… Дронов… не очень уверен. Сейчас загуглю. Да, точно, Леонид Дронов – ученый-химик, лауреат того-то и сего-то. И, между прочим, однажды чуть Нобелевскую не получил.

– А как ты думаешь, что их может объединять? – поинтересовалась Наташа.

– То, что они все богатые люди, во всяком случае известные, – немного подумав, ответил Завьялов.

– А что, блогерша тоже богатая? – поразилась Наташа.

– Еще какая! По моим меркам, по крайней мере. Ну все, будь здоров, не кашляй, мисс Марпл, – попрощался вездесущий Станислав.

– А давай с этими богатыми и знаменитыми из списка разбираться не будем. Зачем нам глубоко вникать? – предложила Аня.

Наталья согласилась. Из остальных документов они выяснили, что в 2010 году Евгений Иванович организовал охранную фирму «РалОхр». Некоторое время она успешно работала, заключила большое количество контрактов по охранным и инкассационным услугам. И однажды во время перевозки крупной суммы денег строительной компании на конвой было совершено нападение, инкассаторы убиты, а деньги пропали.

И, наконец, последние бумаги касались нового вида деятельности этой темной лошадки, Ралдугина. Он организовал фонд взаимопомощи. Судя по фотокопиям – все фикция, что-то типа МММ.

Несколько раз звонил Сергей, не понимая, что Наталья так долго делает на работе. Подруги устали: от обилия цифр, событий, фамилий кружилась голова.

– Все, Анечка, давай по домам. Тебе нужно успеть собраться в Питер, мне пора домой, пока меня оттуда не выгнали.

– Мне кажется, что пока я тут, с тобой, то все у меня по-прежнему и Ольга Павловна жива. У нас с ней такая духовная связь была… Хотя о политике мы спорили, о роли КПСС во мнениях не сходились и о «загнивающем» Западе тоже. Но она была такой родной…

Наташа легонько коснулась Аниных волос, приобняла ее, перекрестила, и подруги вышли на улицу.

Кречетова очень любила вечерний город, сияющий своей особенной, таинственной красотой: подсвеченные фасады и крыши домов, неоновые рекламы, уютные огоньки окон, светящиеся фары автомобилей, уверенно разрезающие плотную тьму… Подруги вдохнули морозный воздух полной грудью и разбрелись по машинам.

Наташа ехала домой, думая о том, что расследование никак не приблизило их к разгадке жестоких преступлений. Она не могла понять, почему Федотову убили дерзко, почти у всех на глазах, словно преступник спешил заткнуть жертве рот. А вот Верхова удостоилась отравленных конфет, которые могли быть съедены неизвестно когда. Или вообще передарены кому-нибудь. И что за аноним названивает Веселовской? Правда, два дня и две ночи было тихо, но от этого не менее тревожно.

Найда бросилась хозяйке на грудь. Сергей, надувшись, ушел на кухню. Наталья немного поколебалась: идти просить прощения за позднее возвращение домой или плюнуть на все, погулять с собакой, принять ванну и завалиться с книжкой в кровать. И все-таки, с досадой дернув головой, отправилась подлизываться к мужу.