Текст книги "Золотая пчела. Мистраль"

41

Яркий, сияющий, полный соблазна и угрозы фантастический мир постепенно мерк за спиной Шаттенгланца, и на сереющем заднике вспыхивали серебром первые вечерние созвездия. Заключительная невыносимо долгая нота еще дрожала в воздухе, удерживая зрителей в рвущем нервы напряжении, продлевая еще и еще на секунду ощущение волшебства. А потом голос умолк, остались лишь последние нежные и таинственные такты умирающей музыки.

Шаттенгланц медленно, плавно отступил вглубь сцены, которую постепенно заливала темнота, и застыл там, превратившись в черный силуэт, бесплотную тень, не более чем порождение чьей-то фантазии. Немногочисленные зрители зааплодировали.

– Ты уверена, что ты с ним не спишь? – с подозрением спросила Вероника, сидевшая рядом с Хайди. – А то все-таки отобью!

– Попробуй, – пожала плечами Хайди. – Его возраст тебя уже не смущает?

– Меня уже ничего не смущает, он мне нравится! – ответила Вероника. – Неужели он здесь только месяц будет играть?

– Как пойдет. Пока да, контракт заключен на месяц, зато он выступает в каждом спектакле.

– Весь месяц, шесть дней в неделю?

– Ну… – Хайди замялась, – если все будет в порядке.

– В смысле? Что может быть не так?

– Не знаю, – ответила Хайди. – Не знаю.

Яновка вышел на сцену и крепко обнял Акселя.

– Аксо, это было невероятно! Я никогда ничего подобного не видел.

– Я же говорил тебе, что все будет нормально, – Аксель похлопал его по спине. – Что ж. Все решит завтрашний день.

– Все билеты раскуплены, у меня в театре еще ни разу не было полного аншлага. Все до последнего места! – всхлипнул Яновка и глубоко, прерывисто вздохнул. – Ох, даже не знаю… – Он сдвинул тонкие брови и как-то затравленно огляделся.

– Что? – с удивленной улыбкой спросил Аксель.

– Такого у меня в театре тоже еще ни разу не было, – вздохнул Яновка, – чтобы генеральная репетиция прошла без сучка без задоринки. Как бы что-нибудь не сорвалось завтра…

– Глупое суеверие! – фыркнул Аксель. – Я же обещал тебе: завтра будет триумф!

Раскланявшись перед публикой, состоявшей в основном из «своих», актеры ушли за кулисы. Аксель подождал, пока из зрительного зала к нему поднялась высокая, эффектная женщина с короткой стрижкой. Она решительно взяла его под руку и ушла со сцены вместе с ним.

– Кто посмел? – повернулась Вероника к Хайди.

– Его жена, – вздохнула та.

– Кто? – обалдело переспросила Вероника.

– И такое бывает, – пожала плечами Хайди.

Через полчаса, распрощавшись со всеми знакомыми и дождавшись Веронику (та сочла своим долгом лично заверить Яновку, что премьера будет иметь сумасшедший успех) и Питера (взволнованного перед завтрашним испытанием не менее артистов – ему было поручено отвечать за всю техническую часть), Хайди шла вместе с друзьями по вечерним улицам.

– Вы свое исследование, или чем вы там занимались, закончили? – тихо спросила Вероника.

– Пожалуй, – вздохнула Хайди.

– Ну… и чего?

– И ничего.

– Больше там в доме страшные сказки друг другу по ночам не рассказываете?

– Я его уже третий день кроме как на сцене не вижу. Он, кажется, и спит теперь в театре – в перерывах между работой. Ну и семья все-таки…

– Значит, кончилась сказка про рыцаря? – сочувственно покачала головой Вероника.

Хайди печально улыбнулась.

– Сказка оказалась всего лишь сказкой.

– А работа твоя?

– Пишу последнюю главу.

– Значит, ты скоро отсюда уедешь? – огорчилась Вероника.

– Очевидно, да. Что мне здесь еще делать?

– Ты же сама говорила, что любишь этот город!

Хайди улыбнулась и привлекла Веронику к себе.

Черный автомобиль, вывернув из-за поворота за их спинами, проехал несколько десятков метров по улице и, поравнявшись с ними, затормозил. Дверца открылась, и они увидели Акселя, перегнувшегося через сиденье рядом с водительским – в машине он был один.

– Хайди, поехали к нам, на Лютагассе? – предложил он, блеснув улыбкой.

Хайди уговаривать не пришлось, она мгновенно оказалась на сиденье рядом с ним, сделав вид, что не заметила глумливой улыбочки Вероники.

– А как же… они все? – спросила Хайди.

– Завтра премьера, – глухим голосом напомнил Аксель – едва Питер и Вероника скрылись за поворотом, он перестал улыбаться. – И только ты понимаешь, что я чувствую.

42

До рассвета было устрашающе далеко и неизмеримо далеко до следующего вечера – момента где-то в необозримом будущем, сулившем неопределенную угрозу и гарантированную мучительную тревогу. Он всегда сильно волновался перед премьерой, но в этот раз тревога сводила на нет всякое приятное предвкушение. Слишком многое было поставлено на карту, и слишком много было простого, грубого страха. И все эти часы нужно было пережить, один за другим, во тьме бессонной ночи и на свету медленно тянущегося дня.

Аксель перебрал листки бумаги, исписанные неудобочитаемым почерком, более крупным и решительным, чем тридцать лет назад, но ничуть не более разборчивым. При всем желании, он не знал, что писать дальше. Нельзя путать факты с романтическими фантазиями – старый реставратор был совершенно прав.

– Вот до чего доводит постоянная бессонница вперемешку с предпремьерным мандражом, – хмыкнул Аксель и сунул так и не законченный рассказ в книгу Лауры Таннен.

Хайди не ответила.

– Хайди? – Аксель поднялся с дивана, глядя на молодую женщину, свернувшуюся клубком в кресле.

Она крепко спала, одна рука свисала с подлокотника, другая лежала на клавиатуре нетбука, экран которого был бессмысленно черен. Аксель покачал головой и с нежностью улыбнулся. Хайди пошевелилась во сне, рука сдвинулась, нажав «пробел», экран радостно ожил, и на нем побежали одна за другой пустые строки.

Аксель осторожно вынул нетбук из ее рук, стер ненужные пробелы. На чистом листе «Ворда» гордо красовалось одинокое заглавие: «Предисловие». Аксель снова улыбнулся: очевидно, творческий потенциал Хайди этой ночью тоже иссяк. Но, если она взялась за предисловие, значит, последнюю главу закончила.

На всякий случай Аксель сохранил файл, – может быть, ей дорого это заглавие, – выключил нетбук и отнес вместе с потрепанной книжкой сказок на бюро, где положил книгу на стопку других старых томов и водрузил компьютер сверху – навел порядок.

Полюбовавшись получившейся на бюро башней из книг, увенчанной нетбуком, он обвел взглядом комнату. Кабинет Лауры был таким же уютным и гостеприимным, как и в далеком детстве, разве что размером он теперь казался поменьше: диван с обветшавшей обивкой, исцарапанное бюро, камин, сундук и подставки, с которых свисали яркие красно-зеленые листья марант. И раньше, и теперь здесь было мысленно пережито немало приключений… часов из чужой жизни. Но придуманным жизням место в книге… И Аксель понял, что, скорее всего, рассматривает этот старый кабинет в последний раз – вряд ли он еще вернется в этот дом. А скоро и дома не будет. История рыцаря закончилась, пусть конец ее и остался неизвестен.

Аксель вернулся к креслу, сел рядом с ним на пол, прижался щекой к свисавшей с подлокотника руке Хайди и закрыл глаза. До рассвета было невыносимо далеко. Спать не хотелось, и не было больше никаких чужих ощущений, ни беспричинной боли в спине, ни запахов и звуков из другого мира, ничего.

Были только зеленые склоны Свати, мягко спускавшиеся к стенам города, залитые светом гаснущего закатного солнца. Город, впрочем, трудно было узнать. Не было видно высоток в западной части, купол собора имел другую форму, и вместо колокольни торчал рядом с ним не то обрушенный, не то недостроенный обрубок. Только светлела вечная полоса Шпрее, и прямо перед ней возвышалась невысокая мрачная башня Янсталя, отмечая начало поселения, которое когда-нибудь назовут Штадтрандом – городской окраиной.

43

– Я еще в детстве знал, что в пещере в горах Свати живет святой отшельник, – сказал Дитрих. – Мальчишками мы не раз пытались отыскать его пещеру, но нам так и не удалось. Теперь ясно, почему.

– Он не общается с теми, кого не хочет видеть, – сухо ответила женщина.

– Не знал, что он живет не один, – улыбнулся Дитрих.

Женщина промолчала. Она вообще разговаривала мало, да и любезностью не отличалась.

Она смотрела на город с каменной площадки перед пещерой, и отсветы заката танцевали в ее серых глазах, но глаза эти оставались холодными и жестокими, как и линия плотно сжатых губ. На ней был тот же темный сюрко из простого шерстяного сукна, волосы были аккуратно убраны под чепец, как положено замужней женщине, и Дитрих гадал, какого они цвета. Наверно, седые, с оттенком стали, в тон к этим глазам, и совершенно прямые…

– Ты ведь нездешняя? – сделал он новую попытку завести беседу. – У тебя чужой говор…

Она кивнула.

– Где твой муж? – в лоб спросил Дитрих, поняв, что кружными путями ответов не добьется.

– У меня больше нет мужа, – ответила она, бросила на него короткий взгляд и снова стала смотреть на город внизу.

Дитрих уже мысленно сдался и хотел вернуться в пещеру, когда она снова заговорила:

– Он был мастером. Резчиком по дереву. Был известен своим мастерством. Его пригласили в этот город украшать строящийся собор, – она снова замолчала, ее губы искривились в страшной ведьминской усмешке. – Его убили люди фон Дауцена. Потому что я приглянулась ему, а муж не хотел делить меня с ним. Мне лишь чудом удалось убежать в лес. Ночью меня растерзали бы волки, однако мне посчастливилось встретить в горах святого человека. С тех пор я жду тут, в безопасности.

– Ждешь?

– Мне нужно, чтобы кто-то помог мне добраться домой. – Вот теперь она посмотрела ему в глаза.

– Я был бы счастлив помочь тебе, – вздохнул Дитрих. – Но я должен идти… туда, – Он посмотрел на пересеченный светлой лентой Шпрее город и невольно расправил плечи, разглаживая складки вычищенного и залатанного сюрко. – Я не знаю, вернусь ли живым.

Женщина досадливо поморщилась.

– Оттуда ты живым не вернешься, нечего тут и думать. И городская стража, и люди фон Дауцена – все только и ждут, чтобы ты объявился в Йоханнестале. Но мы могли бы спуститься с гор неведомыми им тропами и уйти отсюда. Мы вдвоем.

Дитрих покачал головой.

– Но я должен. Если я все же останусь в живых и на свободе, я приду за тобой, обещаю.

– Тебе решать. Это твоя жизнь, – пожала плечами женщина, повернулась и пошла к пещере, но у входа остановилась и обернулась.

– Что же и кому ты должен, что этот долг тебе дороже жизни?

Дитрих объяснил, и женщина сухо рассмеялась.

– Стоит ли идти на смерть ради того, чтобы сохранить верность мертвецу?

– Как будто ты не хранишь верность мертвому, – парировал Дитрих.

Женщина помолчала несколько мгновений, потом произнесла:

– Тыне спеши. Подставить шею под меч ты всегда успеешь. Я думаю, святой старец тебе поможет.

44

Было раннее утро. Хайди допивала кофе над маленьким столиком, который давно уже притащила сюда из дома. Аксель разделался с завтраком куда быстрее и теперь ходил по комнате кругами, словно тигр по клетке, то и дело присаживался и через пару минут снова вскакивал с места, теребя гладко выбритый по случаю премьеры подбородок.

– Ты всегда так перед премьерой или только сегодня? – не выдержала Хайди.

Аксель посмотрел на нее с упреком.

– Ты хоть сколько-нибудь спал?

– Не знаю. Возможно.

– Мы же вроде пришли к выводу, что все это была игра воображения?

– Мы это решили, потому что так было проще всего. Ты понимаешь, что от сегодняшнего спектакля зависит вся моя дальнейшая жизнь? И жизнь Тонды.

– Жизнь?

– Существование его театра. Сегодня просто нельзя допустить никаких накладок, а тут…

– А до вечера еще целый день, – вздохнула Хайди. – И если ты будешь так метаться все это время…

– А до вечера еще целый день, – повторил Аксель. – А завтра, между прочим, Пятидесятница!

Хайди изумленно уставилась на него.

– Мы же решили, что время не имеет значения! Там же еще XIII век!

– Это мы решили. Но завтра Пятидесятница.

– А какие разумные разговоры велись ночью, – вздохнула Хайди. – Как трезво мы смотрели на вещи…

– Да что с тобой сегодня?!

– Я просто хочу, чтобы ты успокоился. Потому что это уже не волнение, а полноценная истерика!

Аксель сел в кресло напротив нее.

– Пещеры, Хайди. Там ключ ко всему. Ты пойдешь со мной в пещеры?

Хайди со стуком поставила кружку на стол.

– Ты серьезно? Я хочу сказать, ты готов?..

– Я знаю, что мы найдем ответ там. Собственно, это очевидно, просто…

– Я давно уже ждала, что ты это скажешь! – сверкнула глазами Хайди.

– У тебя нет никаких там страхов подземелий, замкнутых пространств?..

– У меня?

– У многих людей такое бывает.

– У меня нет никаких страхов, я думала, это у тебя фобия!

Аксель тяжело вздохнул.

– Да у меня все внутри переворачивается и в жар кидает от одной мысли! Но ничего лучше я все равно придумать не могу. Да и времени на сомнения уже не осталось. Дольше тянуть нельзя.

– Постой, погоди… – Хайди, взявшая кружку с кофе, снова поставила ее на стол, не допив.

Аксель встал с кресла.

– Поехали сначала ко мне, к тебе – переодеться. Там давно не подметали.

– Ты что, хочешь сказать, сегодня?

– Я хочу сказать, сейчас.

– Но… сегодня же премьера!

– Сегодня премьера. И именно поэтому мы должны решить эту задачу именно сегодня. Иначе на сцене случится что-то страшное, я чувствую.

– Но мы же все равно не знаем, что надо делать…

– Вот и разберемся.

– Мы не успеем!

– Мы только туда и обратно.

– Если неизвестно, что там, мы не знаем, сколько времени это может занять!

– Если это будет надолго, мы просто вернемся обратно, обещаю тебе.

– Ну как так можно в такой ответственный момент? Это же пещеры – мы можем там просто заблудиться!

– Мы не заблудимся, я знаю, куда идти. Мне словно бы кто-то все подробно рассказал.

– Дитрих? – усмехнулась Хайди.

– Может быть. Я в прошлый раз почти дошел, но… просто погас фонарь. И если опять что-то такое случится, то я не знаю, что тогда со мной будет. Только поэтому я прошу тебя – подстрахуй. Именно сегодня. Если мы не поможем нашему герою, он погибнет, а тогда…

– Ладно-ладно-ладно! – Хайди встала из-за стола. – Что я, собственно, с тобой спорю? Это твоя фобия, твое шоу, твоя жизнь и твоя история…

– Наша история.

– Но если я из-за тебя не успею до спектакля надеть свое новое платье…

– Ох, Хайди, – Аксель взял ее за локоть и потянул к выходу. – Если мы опоздаем на спектакль, то твое платье будет волновать меня в последнюю очередь…

45

– Вот мы и попали в нашу сказку! – выдохнула Хайди, завороженно оглядывая волны света и тени, танцующие по стенам пещеры в сильных лучах двух фонарей.

– Попали в нашу сказку, – с натугой повторил Аксель, тяжело дыша.

Выбравшись из знакомой норы, он стоял, прислонившись к стене и пытаясь выровнять дыхание и успокоить бешеное биение сердца. Ему тяжело давалась эта прогулка, бессмысленно было убеждать себя в обратном. То, что казалось не таким уж страшным из кабинета старинного дома на Лютагассе, выглядело совершенно по-другому глубоко в толще горы, где угроза снова очутиться в непроницаемой тьме была – как он теперь отлично знал – более чем реальна. Хайди посмотрела на него и прошла вперед, решив дать ему время прийти в себя, но готовая кинуться назад в случае необходимости.

Они добрались сюда поразительно быстро – Аксель действительно знал, как идти, бесконечные завалы и гладкие стены словно бы расступались перед ними, и каждый раз обнаруживался проход, щель или лаз в следующую пещеру.

Сначала Хайди шла следом за спутником, с жадным любопытством разглядывая известковые колонны и налипшие на стенах «барельефы» самых причудливых форм, иногда забегая вперед, не в силах удержаться – словно щенок на прогулке. Потом, в какой-то момент оказавшись рядом с ним, она услышала, как Аксель резко втянул воздух, словно ему было больно: откуда-то издалека донесся едва различимый грохот обвала. Подавшись к нему, она ясно увидела его лицо… И в тот же миг громко вскрикнула, споткнувшись о камень и едва не упав.

– Осторожно, не по улице ведь идешь! – испугался Аксель, спеша поддержать ее влажными от пота руками.

Хайди мысленно поздравила себя с удачным решением: после этого он ее чуть ли не на руках нес, поддерживал на обломках камня и скользких скатах в руслах мелких ручьев, не успевая сосредоточиться на опасных мыслях. Вдобавок Хайди без умолку болтала что-то, стараясь его отвлечь. А потом все как-то утряслось, и они просто шли, держась за руки, пока не пришлось лезть в нору. Тогда Аксель нехотя отпустил ее и забрался туда первым.

– Хайди! – позвал он, отлепившись от стены. – Где ты там?

Хайди подошла к нему.

– Я не поняла, ты здесь уже был?

– Вот как раз здесь я и остановился.

– Но дальше и не пройти. Там тупик.

– Мне тоже так показалось в прошлый раз. С другой стороны, сколько мы уже таких «тупиков» видели?

Аксель сделал несколько шагов вперед, шаря лучом фонаря перед собой. Вода в подземной речке была чистой и прозрачной, она бежала им навстречу, скользя меж невысоких обрывистых берегов, словно в специально выдолбленном или укрепленном по сторонам ложе. Идя по кромке берега, Аксель добрался до противоположного конца пещеры, провел ладонью по каменной стене. Дальше пути не было.

– У меня такое чувство, – заметила Хайди, – что здесь не просто обвал случился, а стены пещеры как-то схлопнулись – наверно, при очередной подвижке. Это не груда камня, которую можно перелезть или обойти.

– Похоже, что так, – Аксель наклонился, светя лучом вниз, в образовавшийся низкий тоннель под стеной, откуда выходил поток. – Вот и проход, – обернулся он к Хайди.

– Ты предлагаешь… в воду? – Она с сомнением посмотрела на подземную речку. – А ты абсолютно уверен, что нам именно туда?

– Абсолютно уверен.

– Вот черт, – пробормотала Хайди. – Плавать-то я не умею.

– Не придется. Там воды по колено. Я уже… – Он хмыкнул, – проверил…

– Это здесь по колено, а под стеной придется погрузиться по грудь. А что дальше – и вовсе неизвестно. Вода хоть не очень холодная?

– Вода теплая, – Аксель, опустившись на колено, принялся расшнуровывать ботинок, поднял глаза на Хайди. – Я уже ехал обратно в мокрых брюках и ботинках, больше не хочу. Дно здесь ровное.

Хайди стянула свои спортивные туфли без каблуков и принялась расстегивать джинсы.

– Ты мне джинсы сказал надеть, ты мне не говорил надеть купальник. Блузку снимать не буду!

– Как тебе будет угодно, – оставшись в трусах, Аксель решительно сошел в воду, протянул руку, чтобы помочь Хайди спуститься.

– А… наши фонари? – с беспокойством спросила она.

– Водостойкие.

– Ты знал, что придется лезть в воду?

– Надеялся, что не придется.

Хайди пискнула, пошатнувшись – возле стены течение усилилось и едва не сбивало ее с ног.

– Иди лучше прямо за мной, – посоветовал Аксель. – Тебе будет легче.

Хайди, держа в одной руке фонарь, свободной рукой обхватила его мускулистый торс и тут же снова поскользнулась, ткнувшись лбом ему в затылок. Аксель тихо рассмеялся и, придерживая ее руку у себя на груди, наклонился, направляясь в тоннель, сразу погрузившись в воду по плечи. Они прошли несколько метров, согнувшись и борясь с течением, после чего тоннель резко распахнулся в новую пещеру, река расширилась, занимая все видимое пространство. Течение заметно ослабло, но дно пошло вниз, и вода стояла выше, чем в предыдущей пещере – почти по пояс. Хайди отпустила Акселя.

Он выключил фонарь.

– Ты что? – поразилась Хайди.

– Мне кажется, здесь есть освещение, – Аксель нажал выключатель и на ее фонаре, и тоннель погрузился в темноту, однако воздух над водой пронизывал слабый синеватый свет. Чем глубже они уходили в нутро гор, тем холоднее становилось в пещерах, и над теплой водой поднимался пар. Казалось, свечение излучают его мутные облачка.

Аксель нашел на стене подходящий выступ и, не обращая внимания на испуганные взгляды и вздохи Хайди, положил на него фонари.

– Ты думаешь, если мы пойдем дальше, то так и придем в другое время? – неуверенно спросила она.

– Вполне возможно, – кивнул Аксель, посмотрел на нее и ободряюще улыбнулся: – Ну что, идем?

Хайди дернула плечом, отметая глупый вопрос, и мрачно посмотрела на свою мокрую до плеч блузку. К счастью, от воды шло такое тепло, что холода они не чувствовали.

– Глупо было бы вымокнуть зазря!

– То dream the impossible dream, to fight the unbeatable foe? – улыбнулся Аксель.

– Что-то вроде, – согласилась Хайди, снова пристраиваясь за его широкую спину, хотя сейчас она уже вполне могла справиться с течением сама. Но за его спиной идти было несомненно легче.

– Ты играл дон Кихота?

– Нет, какой из меня дон Кихот, с моей-то фигурой? Вот на концертах «Квест» я часто пел.

– Я хотела бы это услышать!

– Если переживем этот день, услышишь. Обещаю.

– Сказал бы просто «обещаю». Без всяких «если». Мне было бы приятнее.

– Не могу.

– Потому что всегда держишь обещания?

– Потому что всегда держу обещания, – Он, не оглядываясь, сжал ее руку, снова лежавшую на его груди. – Хайди, спасибо за твою болтовню.

Тоннель снова упирался в стену.

– Только не говори мне, что надо нырять! – попросила Хайди. – Или плыть!

– Нет, похоже, нет. Тебе не кажется, что оттуда идет дневной свет?

– Я вижу только этот – синий. Мы выберемся на поверхность?

– Понятия не имею, – Аксель зашагал шире, поднимая волну, и, подойдя к стене, коснулся ее ладонью.

– Может, возьмем фонари? – предложила Хайди.

– Нет.

– Но будет удобнее…

– Вполне возможно, что в данный момент мы уже находимся в другом мире или времени, – ответил Аксель. – И я думаю, что эти стены еще никогда не видели электрического света. Пусть существуют без него и дальше.

– Если говорить о воздействии на молекулярном уровне, то мы сами представляем собой гораздо большее… – пробормотала Хайди, подозрительно оглядывая рукава блузки, словно так и видела садящихся на них исторических бактерий.

– Может, я вообще не прав. Но давай все же не будем раздражать это место больше необходимого.

– А если там дракон или что-то в этом роде? – предположила Хайди. – А у нас – только то, что на нас, то есть практически ничего. Надо было хоть как-то вооружиться…

– Нет, – улыбнулся Аксель. – Мне кажется, как раз так лучше всего. Никакого оружия и лучше бы вообще никаких вещей. С прошлым надо быть как можно осторожнее.

Он медленно вел руками по стене. Его окружало синеватое свечение тумана, сгущалось вокруг человека, рискнувшего подобраться к самому входу в чужое пространство. Свет льнул к гладкой коже на спине, рельефным буграм мышц на поднятых вверх руках, светлой шевелюре. Хайди на всякий случай подошла поближе, словно хотела отогнать эти мутно мерцающие клубы пара или оттянуть часть их на себя. В этот момент Аксель удовлетворенно замычал, почувствовав под рукой пустоту. Пар отступил от стены, словно уносимый течением, и им сразу стало ясно видно расселину в стене, в которую, и правда, пробивался слабый дневной свет.

– Опять придется протискиваться, – недовольно заметил Аксель. – Иди за мной.

– Не поранься, – предупредила Хайди. – А то заденешь плечом о камень, а если мы действительно в далеком прошлом…

– Не беспокойся.

Он повернулся боком и прошел в щель, втянув живот и стараясь поменьше касаться плечами выступов в скальной стене. Хайди поспешила скользнуть в щель следом за ним.

Расселина оказалась долгой и извилистой, она резко сворачивала влево, так что вышли они с другой стороны стены с сильным смещением относительно того места, где вошли. Выбравшись первым, Аксель сначала глубоко вздохнул от облегчения, оказавшись в свободном и хорошо освещенном пространстве, а потом издал странный тихий стон и, зачарованно глядя вглубь пещеры, застыл на месте, надежно перегородив Хайди обзор.

– Аксо? – удивленно окликнула женщина, привставая в воде на цыпочки и пытаясь хоть что-то разглядеть из-за его спины.

Аксель шагнул в сторону, и Хайди тоже замерла на мгновенье, оглядывая широко раскрытыми глазами округлый грот, затопленный водой. Первое, что бросилось в глаза после темноты тоннеля и призрачного света, был золотой солнечный луч, вливавшийся сквозь световую шахту в своде грота, играя бликами в воде и бросая в бьющий из стены прозрачный источник сияющие радуги. А позади луча застенчиво выглядывала из каменной стены высокая фигура, и от игры света казалось, что она дышит и чуть ли не двигается.

С потрясенным возгласом Хайди бросилась туда, расплескивая воду, прошла центр грота, чтобы свет не мешал ей смотреть, и заглянула в сапфировые глаза прекрасной высеченной в скале с поразительным натурализмом Мадонны, державшей на руках младенца. Наполовину выступая из стены, она смотрела со спокойной доброжелательностью и лаской, ее лицо было печальным, но губы, казалось, готовы были изогнуться в грустной, понимающей улыбке. У ног ее поблескивали пышные соцветия, частью тоже вырезанные в стене, частью искусно сделанные из полудрагоценных минералов и вставленные в породу так, чтобы сочетались с ее естественным цветом и выглядели как часть общего целого. И там, на каменном выступе среди жадеитовых листьев, еще слабо сочилась дымом погасшая лампада.

– Значит, это было не на лужайке? – повернулась Хайди к Акселю. – Явление Святой Богородицы тем италийским проповедникам?

Он разглядывал разрушенный борт каменного стока, который когда-то направлял воды источника по краю грота.

– Это могло быть и на лужайке, – ответил Аксель. – Но, в любом случае, мы знаем теперь, где был заложен первый христианский храм в Йоханнестале. Видимо, среди проповедников нашелся прекрасный скульптор и ювелир. И они вынуждены были укрыть свое святилище глубоко в горах, давших им убежище, ведь их преследовали язычники. Но уже во времена нашего героя об этом храме никто не помнил, – Он положил руку на изломанный край стока. – Видишь, в каком тут все состоянии? Возможно, эти подвижки иногда происходили и в древности… Наверно, раньше тут был алтарь и все, что требовалось для богослужения в походных условиях. А потом все, что можно было сдвинуть с места, перенесли в первую церковь в городе.

– А ведь само слово «Свати» – это, кажется, стилизованное вендское «святые». Святые горы, – вспомнила Хайди. – Теперь понятно, почему.

Аксель грустно улыбнулся.

– Какое же место может быть лучше, чтобы хранить сердце последнего Йоханесстальского фюрста? Покоясь здесь, он мог бы столетиями беречь от невзгод свой любимый край.

– Ты знал, что мы здесь найдем! – обвиняющим тоном объявила Хайди.

– Догадывался.

– А! Ну да. Тебе Дитрих сказал.

Аксель покачал головой.

– Дитрих об этом еще не знает. Мы как раз для того здесь и находимся – чтобы указать ему дорогу, – Он подошел к Хайди. – Именно для этого нам нужно было прийти сюда, и мне казалось, именно так будет правильно – практически обнаженными, словно мы только что родились в этот мир, не неся с собой никакой трухи из нашего времени, и уж конечно – никакого оружия. Так, словно у нас самих нет никакого прошлого.

Хайди подошла к выступу перед статуей – там было совсем мелко – и наклонилась над лампадой, вдыхая запах недавно еще горевшего масла, прикоснулась к ней мокрой рукой.

– Здесь кто-то бывает… был, – заметила она. – Кто-то все-таки посещает это святилище?

– Старый отшельник.

– Ты так уверенно говоришь…

– Это же моя история, – напомнил Аксель. – Теперь я могу дописать ее до конца. Но только – благодаря тебе, – обхватив Хайди за плечи, он повернул ее к правой части рельефа. – Смотри, здесь был кто-то еще. Кто-то, кого мы знаем.

– Что за… Ах! – Хайди уставилась на высеченный в скале цветущий куст, над которым вились влитые в камень крохотные золотые пчелы, поблескивая в скупом солнечном свете мелкими искрами.

– Конечно! – Хайди подошла вплотную к барельефу. – Лаура Таннен. Она каким-то образом нашла сюда дорогу и…

– И взяла кое-что на память, – закончил Аксель. – Казалось бы, от одной крохотной золотой фигурки здесь не убудет, но она не думала, что находится в ином мире, и эта мелочь может нарушить очень многое…

– А это было у Рэя Брэдбери и много где еще, – кивнула Хайди.

Аксель протянул ей раскрытую ладонь.

– Давай. На тебе ведь надето еще кое-что, кроме пары тряпок.

Хайди сняла через голову цепочку и с вздохом вложила ему в руку тяжелый металлический шарик.

– Только как его вскрыть? Стукнуть о камень?

Аксель внимательно осмотрел медальон, взял его двумя пальцами с той стороны, где был металл, и сильно сжал. Металлический корпус смялся, и стекло с легким щелчком выпало в ладонь артиста. Аксель протянул измятый медальон женщине, она осторожно вылущила из него пчелу, как орех из скорлупы, вернула медальон Акселю и вопросительно посмотрела на него.

– Действуй, – сказал он. – Это твоя пчела.

– Тут бы клей какой… – пробормотала она и внимательно осмотрела покрытую пчелами поверхность камня.

Аксель не торопил ее, стоял у нее за спиной, скрестив руки на гладкой груди, и наблюдал. Наконец Хайди высмотрела крохотную щербинку в камне, в которой блеснул остаток золотого стержня. Она приложила к нему пчелу, осторожно отпустила, подставив снизу ладонь. Пчела не упала, держалась. Хайди ее подергала. Пчела держалась.

– Как сказал бы наш режиссер, just like magic! – улыбнулся Аксель.

Хайди подошла к нему, с удовлетворением оглядываясь на летающих в камне пчел.

– Теперь все так, как должно быть, и Дитрих непременно найдет это место, – с большой убежденностью сказал Аксель. – И сможет выполнить свое обещание. Может быть, и я тогда перестану… – Он замолчал, не договорив.

В гроте было абсолютно тихо, свет потускнел – видимо, на солнце набежала туча. Где-то в глубине пещер послышался стук, и громко плеснуло.

– Здесь рыба водится? – настороженно спросила Хайди.

– Нам ведь вроде ни одна не попалась?

– Значит, сюда еще кто-то идет? – оживилась Хайди. – Может быть, как раз Дитрих?

– Нет, не может быть, – забеспокоился Аксель. – Я думаю, моя с ним встреча исключена. Мы же некоторым образом одно целое. Если мы пересечемся, это будет катастрофа почище, чем украденная пчела!

– А жаль. Было бы интересно вас сравнить. – Хайди посмотрела на выход. – Но кто тогда там плещется?

– Может быть, очередной камень свалился в воду. Здесь все время что-то куда-то падает.

– Тогда я надеюсь, путь назад не закупорило?

– Не шути так! – нахмурился Аксель.

– Как историк я, конечно, была бы счастлива застрять в прошлом, но в таком случае мне очень не хватает брюк, – заметила Хайди.

– Тогда идем отсюда, пока действительно кто-нибудь не пришел, – распорядился Аксель.

Осторожно выбравшись из расселины, они вернулись в тоннель с синим сиянием, никого там не обнаружили и, забрав фонари, поспешили к выходу. Сияние сталось по воде, не проявляя к ним больше никакого интереса, и идти было теперь намного легче – попутное течение так и подталкивало их под колени, словно старалось выгнать из пещеры поживее, а из горла тоннеля их просто выпихнуло, как пробку из бутылки шампанского, и Хайди пришлось опять цепляться за Акселя, чтобы ее не сбило с ног.