Текст книги "Золотая пчела. Мистраль"

56

Вот что называется «свет в конце тоннеля», – подумала Хайди.

Собственно, это был не тоннель, а нора, в которой места хватало только на то, чтобы ползти. Но в конце ее действительно был звездный свет и чистый лесной воздух, и это было самое главное. Грохот стих, обвал как будто закончился, а она до сих пор была жива и даже невредима, оставалось только выбраться наружу.

Внезапно лунный свет померк: его загородила чья-то тень, и Хайди испуганно подалась назад, вглядываясь в темноту. Тень подвинулась вперед, полностью перекрыв выход, зашуршали осыпающиеся мелкие камни, и замерзшую руку Хайди нащупала крупная мужская рука, по контрасту теплая.

– Это ты? – неуверенно спросила она, не решаясь назвать имя – это было бы слишком хорошо.

– Не бойтесь, – произнес низкий мужской голос, спокойный и уверенный, но – чужой.

Забиваться глубже в нору, как испуганный лисенок, было как-то глупо, так что Хайди взялась обеими руками за эту руку и позволила невидимому спасителю помочь ей выбраться.

И только когда Хайди неуверенно встала на ноги, все еще цепляясь за руки мужчины, в бледном сиянии луны она разглядела ярко-голубые глаза и серебряную седину на висках Эмериха Леграна.

– С-спасибо, – сказала Хайди и внезапно громко рассмеялась.

Легран вздохнул, окинул Хайди изучающим взглядом, задержав его на израненных босых ногах, покачал головой и легко поднял ее на руки.

Через несколько минут она сидела в его машине, завернутая в его широкий смокинг поверх все еще влажного платья, а Легран осторожно обрабатывал многочисленные ссадины на ее ступнях. В крови ее все еще бушевал адреналин, в голове стоял легкий туман, Хайди почти не чувствовала боли и только счастливо улыбалась, перебирая в памяти приключения этой ночи.

Легран сел рядом с ней и протянул ей плоскую фляжку.

– Бренди, – коротко пояснил он. – Глотните. И согреетесь, и… – Он задумчиво посмотрел на нее. – И в себя придете.

– Спасибо, – Хайди сделала несколько глотков, с наслаждением ощущая, как тепло растекается по ее замерзшему телу.

– Вы… вообще в порядке? – настороженно спросил Легран.

– Да, у меня все прекрасно! То run where the brave dare not go! – фальшиво напела она.

– Что, простите?

– Просто этой ночью я прошла свой квест и нашла свой Грааль. Я чувствовала его, я держала его в руках. А у вас было когда-нибудь такое ощущение, что вы только что пережили тот момент, ради которого родились на свет?

– И не раз, – ухмыльнулся он. – Но вы слишком молоды для таких моментов, у вас еще должно быть много всего впереди.

Хайди покачала головой.

– Сейчас мне все равно, что будет у меня впереди.

– Вы не собираетесь рассказать, что у вас там произошло?

– Нет! – радостно ответила Хайди. – Хотя, признаться, мне самой очень интересно, что делает такой человек, как вы, ночью в лесу, посреди горного обвала?

– А мне вот стало интересно, чем вас всех внезапно так увлекли эти пещеры! – усмехнулся Легран. – Я предпочитаю знать обо всем, что происходит в моем городе. А еще интереснее мне было, почему почтенный член ратхауса упорно следит за приезжим актером и его подружкой? Я еще утром наблюдал, как вы ходили друг за дружкой по этому лесу и разным входам в подземелья. А потом вы туда внезапно понеслись прямо во время спектакля, да еще в обратном порядке. Ну что, разве я не заслуживаю правдивого рассказа?

– Простите, – вздохнула Хайди. – Но, поверьте, если я вам расскажу правду, вы все равно решите, что это бред испуганной женщины, едва не раздавленной скалами.

– А куда делся Йорген, вас тоже спрашивать бесполезно?

Хайди оглянулась на отвесную стену обнажившейся породы, вздымавшуюся за спиной.

– Вы, конечно, можете пойти поискать… Но не думаю, что ему удалось выбраться.

– Ясно… А как прошло шоу, вам неинтересно?

– А вы знаете? – оживилась Хайди.

– Нет. Откуда? Я же был здесь, – ответил Легран с мстительной ухмылкой.

– Вы что-то подстроили, – сказала Хайди без вопросительной интонации.

Легран снова неприятно ухмыльнулся.

– Ваш приятель так откровенно нарывался на неприятности, что было бы просто неучтиво не оправдать его ожидания.

– И как далеко вы намеревались зайти, оправдывая ожидания? Вплоть до убийства? – скривилась Хайди.

– Как вы могли такое подумать?! – обиделся Легран. – Но вот подпортить это шоу…

– В таком случае, вы себя превзошли, – ответила Хайди. – Но я знаю, что он жив, это главное. И что бы там ни было в театре, я думаю, что сегодня ему удалось освободиться от тяжкого груза, который он тащил на себе слишком долго. Может быть, он еще не понял этого, но потом… он непременно почувствует. Надеюсь, что это так.

– Странная вы, – заметил Легран, и Хайди широко улыбнулась.

– Мне сообщили, – произнес Легран, помолчав. – Был успех. Кажется, Эдлигер был ранен во время представления, но вряд ли серьезно. Так или иначе, он своего добился.

– Я рада за него, – искренне улыбнулась Хайди. – Получается, что мы все остались удовлетворены, не так ли?

В машине было тепло, платье на ней быстро сохло, она плотнее завернулась в широкий смокинг и глотнула еще бренди.

– Получается, я из-за вас пропустил увлекательное шоу, – проворчал Легран и оглянулся на скальный излом за спиной. – А от планов насчет рудников, похоже, придется отказаться, если здесь такое безобразие творится. Жаль.

– Свати не любят, когда к ним лезут без спросу, – объяснила Хайди. – У них свои законы.

– Я с вами вообще с ума сойду, – проворчал Легран, включая зажигание. – Кстати, как там ваша книга?

– Практически закончена.

– И когда, в таком случае, она может выйти в свет?

– Мне все-таки удалось расшевелить общественное мнение? – улыбнулась Хайди. – И вы хотите привести свои планы в исполнение раньше, чем я доставлю сюда ящик экземпляров и буду раздавать на улице? Нет, не думаю, что я вообще ее опубликую. Я проникла слишком глубоко, чтобы можно было с кем-то этим поделиться.

– Что, ваша героиня показала себя не с лучшей стороны? – понимающе ухмыльнулся Легран.

– Нет, вовсе нет. Просто я хочу оставить эту историю себе. Но я готова подумать о вашем предложении насчет проекта по истории Янсталя. Я теперь неплохо разбираюсь в теме.

– Посмотрим, – сухо ответил Легран, трогая машину с места.

Хайди развернулась на сиденье, глядя на заросшие хвойным лесом склоны Свати-Гебирге, небо над которыми начало потихоньку светлеть.

57

По Лютагассе медленно шел крепко сбитый мужчина. Было тихо. Кроме него, ни души не осталось ни на разбитой мостовой, ни в заброшенных домах, ни на окрестных улицах. Светало, и мягкие изгибы Свати все яснее прорисовывались на фоне неба. Одинокий фонарь поспешил по этому случаю погаснуть, погрузив в сумрак смутно светлевшие стены дома с черными пустыми глазницами погасших навсегда окон.

Меж оград запущенных садов гулко отбивали неторопливый ритм тяжелые от свинцовой усталости шаги одинокого прохожего, да еще издалека, со стороны затерянного в серой мгле и горных вершинах горизонта, доносился глухой гул автомобильного мотора.

И некому, кроме, может быть, ласточек, свивших гнездо под крышей углового дома, было наблюдать за мужчиной и удивляться, ибо он представлял собой странное зрелище.

Светлые волосы, прежде явно гладко зачесанные назад, растрепались, высокий лоб перечеркивала черная полоса сажи. Лицо покрывал расплывшийся и оттого еще более броский, нарочито яркий грим, делая темные глаза непропорционально большими. Он зябко кутался в поблескивающий праздничным атласом лацканов под слоем копоти смокинг, подняв воротник и зажимая ладонью правый бок. Темные брюки, тоже измазанные сажей, были словно присыпаны серебристой пылью, посверкивающей на изгибах ткани. Мужчина то и дело спотыкался на выщербленных камнях мостовой, царапая носы лакированных туфель на высоких каблуках, какие не ступали по Лютагассе уже очень много лет. Он шел на восток, в сторону гор, навстречу приближавшемуся гулу автомобиля, и в пасмурных темно-серых глазах его, налитых кровью после бессонной ночи, светилась смутная надежда.

Но ласточек его история совершенно не волновала. Им тоже не удалось отдохнуть этой ночью, полной шума и яркого света, пронзительного воя сирен, грохота рушащихся стен и пугающего треска огня – совсем рядом. Уже много поколений их семейство не знало таких потрясений. Однако наступало утро, и надо было думать, чем кормить птенцов.

Поэтому ласточки не стали наблюдать, как из-за углового дома появился роскошный черный автомобиль и остановился рядом с прохожим. Из машины выскочила высокая стройная женщина с растрепанными темно-каштановыми волосами, в останках синего платья, настолько изодранных, что трудно было представить себе его изначальный покрой, и накинутом на плечи мужском пиджаке, босиком пробежала по мостовой и молча обняла мужчину, а он крепко прижал ее к себе и устало прикрыл измученные глаза.

Легран в парадной белой рубашке тоже вылез из машины и наблюдал за ними, прислонившись к автомобилю и засунув руки в карманы брюк.

– Ты жива, – сказал Аксель.

– У меня все отлично, – счастливо вздохнула Хайди и поцеловала его в щеку.

– Но, Боже, в каком ты виде?! Что ты только делала этой ночью? – Аксель отпустил ее и окинул потрясенным взглядом.

– Кто бы говорил! – парировала Хайди и попыталась стереть с его лба липкую полосу сажи. – Смокинг, грим и эта копоть создают фантастический эффект! – Не справившись с сажей, она снова прижалась к нему и тихо спросила: – Ты серьезно ранен?

– Жить буду.

– Дом совсем сгорел? – спросила Хайди, бросив взгляд через его плечо в распахнутые ворота, в которых видна была слепая стена с черными дырами окон.

– По большей части. Я еле нашел, где там был наш кабинет. Цветы жалко.

Хайди потерлась щекой о его подбородок, чувствуя грудью, как его грудь приподнялась в прерывистом вздохе.

– Я ехал в горы, когда увидел. Я думал, что ты можешь быть там, в доме… – Его голос дрогнул, он снова глубоко вздохнул и спросил другим тоном: – А ты все-таки была в пещерах?

– Да, – ответила Хайди и добавила: – Тебя спасала!

– Ты видела его? – спросил Аксель.

– Да. Видела.

– И… сердце?

– Я его держала в руках! – Глаза Хайди блеснули. – Теперь оно там, где и должно быть. Только попасть туда больше нельзя: все обрушилось.

– Мне говорили пожарные, что здесь земля тряслась и грохот был страшный, – кивнул Аксель. – А в театре мы ничего не слышали… У нас там… тоже было много шума… Но это не объясняет, почему ты приехала с ним, – посуровев, Аксель кивнул на Леграна.

– Потому что герр Легран был так любезен, что избавил тебя от необходимости меня спасать, – ответила Хайди.

– Благодарю, – сухо кивнул Аксель Леграну, и тот церемонно поклонился.

– Всегда к вашим услугам, герр Эдлигер, – произнес он.

– Аксо, как прошло шоу? – спросила Хайди.

Взгляд Акселя посветлел.

– Это был триумф, Хайди.

– Ты справился! – Хайди снова обняла его.

– Я справился, – повторил он и добавил не без вызова, глядя на Леграна: – Когда через месяц я буду раздумывать над десятком предложений от больших театров, решая, какое выбрать, меня здесь будут провожать слезами и умолять остаться. Если, конечно, я столько проживу.

– Это не входило в мои намерения, – серьезно сказал Легран, глядя на руку Акселя, полным грации жестом прижатую к груди. – Поверьте. И я рад за вас. Вы мне… несмотря ни на что, по-прежнему симпатичны.

– Значит, я могу не опасаться новых сюрпризов на каждом следующем шоу?

– С моей стороны нет! – поднял руки Легран. – Но, разумеется, за каждого завистника, пьяного техника, сорванный винт или любой другой несчастный случай в вашем театре я отвечать не собираюсь!

– Случай… – фыркнул Аксель. – А это, – кивнул он на открытые ворота, – тоже, скажете, не входило в ваши намерения?

– Некоторым образом, – хитро прищурился Легран, – может быть, и входило. Не так прямолинейно, грубо и не так скоро, но, скажем, кто-то мог интерпретировать по-своему случайно оброненную фразу. Но, как уже заметила наша милая фрау Шефер, в результате мы все остались удовлетворены.

– Это еще как посмотреть! – возмутился Аксель и удивленно посмотрел на Хайди: – Что это у тебя с ним за разговоры?

Он подошел ближе к Леграну, окинул равнодушным взглядом его автомобиль и по размышлении тоже привалился к нему – Акселя шатало от потери крови и усталости.

– Вы, помнится, говорили, что готовы возместить мне стоимость дома?

– А вы, помнится, говорили, что деньги вас не интересуют, и что вам дороги воспоминания.

– Сгорели мои воспоминания, – напомнил Аксель. – А они мне были действительно дороги. Не говоря уже о марантах.

– О чем? – округлил голубые глаза Легран. – Не пытайтесь меня запугать!

Аксель поморщился, потирая грудь, и пробормотал:

– Обезболивающее кончает действовать… Надеюсь, из меня вынули все щепки…

– Какие щепки? – встревожилась Хайди.

– Я подумаю, – сдался Легран со смешком.

– Вот тогда мы будем квиты, – очаровательно улыбнулся Аксель.

– Рассчитывать, что хоть вы мне объясните, что у вас происходит, наверно, бесполезно? – предположил Легран. – Вы пережили страшный стресс, поэтому ничего, кроме бреда…

– Вы все равно не поверите, а доказать мы ничего не сможем, – ответил Аксель. – Что не обрушилось, то сгорело.

– А я теперь уже точно осталась без работы, – напомнила Хайди.

– Возможно, на днях я с вами свяжусь, – Легран сел в автомобиль, включил зажигание, но внезапно повернулся к ним: – Хотя, честно говоря, я вздохну с облегчением, когда вы оба уберетесь из моего города!

Его автомобиль плавно и почти бесшумно поплыл по старинной улице, развернулся – они торопливо отступили в сторону, видя, что ему едва хватает места для разворота – и уехал назад, в горы, чтобы выбраться на дорогу в объезд Штадтранда.

– Что у тебя за дела с ним? – строго спросил Аксель.

– Да так, кое-что.

– Смотри…

– Аксо, он меня спас!

– А меня чуть не угробил! И это мой город, а вовсе не его! Идем? У меня за углом машина. Если удастся ее вытащить из кустов, – Он с сомнением посмотрел на ее исцарапанные ноги, но женщина торопливо взяла его под руку.

– И думать не смей! Сама дойду. И машину лучше поведу я. А ты объясни, что еще за щепки?

– Нет, это ты мне объясни! – взвился Аксель. – Это ты мне объясни: что, никак невозможно было позвонить, оставить сообщение, хоть Веронике твоей что-нибудь связное сказать?

– Никак невозможно, я торопилась. Когда мне было оставлять сообщение, я же тебя спасала?! И что я должна была ей сказать – что иду в пещеры? Ты и сам догадался.

– А потом, когда все кончилось, почему было не позвонить?

– Потому что мой телефон лежит в сумке, которая находится в машине где-то в горах. Я даже не уверена, что найду ее теперь.

– А у Леграна трубки не было?

– Как будто я помню твой номер!

– Ты не помнишь мой номер! Ты вообще никогда не отвечаешь на звонки!

– Перестань меня распекать. Ты говоришь, как… – Она на ходу положила голову ему на плечо.

– Как твой бывший муж? – скривился Аксель.

– Нет, как моя мама!

58

– Что-то важное? – спросила Хайди, не отрываясь от завтрака.

Аксель пробормотал что-то непонятное, читая сообщение с экрана телефона и поглаживая крутой подбородок.

Главным достоинством крохотной квартирки Хайди на четвертом этаже была широкая терраса. Собственно, это было и единственное достоинство этой самой квартиры, которая вся целиком ненамного превосходила размеры террасы. Поэтому ранним воскресным утром на Пятидесятницу они завтракали именно на террасе, не решившись ехать в отель Акселя, где их могли побеспокоить знакомые или поклонники. О том, как они доехали, лучше было не вспоминать, однако душ и завтрак привели обоих в чувство, хотя Хайди немного прихрамывала, а Акселю пришлось беречь от воды повязку на груди, а потом облачиться во все те же брюки и рубашку в пятнах сажи, которую оказалось не так просто отчистить.

– Это Яновка, – все еще задумчиво глядя на экран, сказал Аксель.

– Что пишет в такую рань?

– Что за одну эту ночь люди заказали онлайн сотни билетов. Говорит, в его театре такого отродясь не бывало. Если так дальше пойдет, через пару дней раскупят все места на весь месяц. Еще пишет, что ему сегодня уже позвонили из Берлина с очень странным разговором – явно старались выяснить окольными путями, до каких пор действителен наш с ним контракт. И еще пишет, что готов использовать самые гнусные методы – угрозы, шантаж, насилие – чтобы заставить меня задержаться здесь подольше.

– Это, по крайней мере, честно, – одобрила Хайди. – Но если все так хорошо, почему ты такой задумчивый?

– Яновка сам не очень счастлив. Насколько я понял, Вероника бросила его ради Питера.

– Грех жаловаться, в его-то возрасте…

– И что не так с его возрастом? – вздернул бровь Аксель.

– Ну… я хотела сказать… представить, например, что ты и двадцатидвухлетний мальчик… – Она прикусила язык под его долгим взглядом, но тут же нашлась: – Он женат, вообще-то!

– Я тоже, – заметил Аксель. – И кстати… он еще пишет, что от меня ушла Карина, – Он захлопнул телефон и убрал в карман.

– Это… было быстро, – заметила Хайди.

– Это был рекорд, – согласился Аксель.

– Мне жаль.

– Ничего. Она все равно вернется, – Аксель встал налить себе воды из графина, стоявшего на стуле: на крохотном столике места не хватило. – Что ты так смотришь?

– Мне нравятся твои брюки. Они так чудесно блестят.

– Других нет.

– Я и говорю, они мне нравятся! На чем мы остановились?

– Ты издеваешься? Ты так и не сказала главное: какой он?

– Тебе и самому хотелось бы вас сравнить! – улыбнулась Хайди.

– А ты как думаешь?

– Ну… – Она задумалась. – Вы не идентичны. Я бы даже сказала, что вы не так уж похожи – на первый взгляд. Нет, конечно, один рост, сходное сложение, широкие скулы… Он похудее тебя, щеки впалые. Волосы до плеч. Блондин натуральный, – Она усмехнулась. – Слушай, ну что я могу сказать о человеке, которого видела в полутьме, в основном, по пояс в воде?

– Думаю, ты очень внимательно его разглядела.

– Он явно тоже не слишком дружит с бритвой, – вспомнила Хайди. – И – Боже! – как они дрались! Я никогда не видела, чтобы люди так дрались, даже в кино. Я имею в виду – с целью убить. Да, наверно, в этом все дело. У него в глазах другая жизнь, и жизнь долгая… и ценности другие. Мы бы вряд ли нашли общий язык, даже если бы нам удалось поговорить подольше… И еще ему нелегко встать, если он упадет на спину.

Аксель понимающе кивнул с кривой усмешкой.

– Я вот чего не понимаю, – сказал он. – Куда делся Карл? Если там был не он… а его двойник…

– Кажется, Венцель. Кажется, Дитрих так его назвал. Я, правда, не уверена.

– Хорош историк! Не могла разобрать несколько фраз!

– Я же никогда раньше не слышала, как они говорили, я только тексты читала! В общем, это был, несомненно, двойник Карла, и именно его скелет охраняет теперь вход в грот. Переход происходит там, где сконцентрировано это сияние. Видимо, в XIX веке, когда туда попала Лаура, сияние сидело в щели, отделяя грот от всего мира, поэтому она и наткнулась на скелет, перегородивший вход. А мы с тобой были уже в прошлом, когда проходили там… Его нельзя было не заметить, даже если он был полностью погружен в воду, – Хайди передернула плечами. – А потом сияние выбралось в пещеру и продвигалось по ней все дальше. Когда я зашла туда вчера вечером, оно было уже у самого входа… Я подумала, что этот скелет мог быть…

– Я знаю, что ты подумала, – улыбнулся Аксель. – Но что же получается? Я нашел грот, потому что мне подсказала путь память Дитриха, я прошел этот путь до конца – благодаря тебе, Хайди, – и, вернув пчелу и возвратив грот в прежнее состояние, мы дали возможность Дитриху прийти в него… Карл нас выследил…

– Да. Я подозреваю, что в пещере перед гротом есть еще проход. Мы ведь знаем, что Йорген…

– Да, Карл ориентировался в этих горах как никто другой. Но главного он не знал – узнал, благодаря нам. Ты ведь еще обратила внимание на плеск за стеной.

– Представляешь? Когда мы шли обратно, он прятался там, в темноте, и смотрел. Мог ударить в спину.

– Он выследил нас, нашел дорогу в грот, и через его сознание путь узнал этот самый Венцель, пришел туда и устроил засаду. Но он был там один. Так что же – это Карл и был, потому что он из того времени? Случайно попал в наше и искал возможность вернуться? Но я же помню его ребенком…

– А доспехи он прятал в пещере? – подхватила Хайди. – Нет, это уж слишком по-киношному. Я бы, скорее, предположила, что у него была с двойником такая же тесная ментальная, телепатическая, или как это там называется, связь, как у тебя с Дитрихом. Может быть, он тоже метался, чувствовал что-то. Страдал за другого. Может быть, не зря вас обоих с детства тянуло в эти пещеры. А потом, оказавшись в том мире, они просто… слились в одно? Может быть, именно это происходит, когда двойники встречаются – остается один?

– Но который?

– Более подходящий к эпохе.

– Нет, – подумав, возразил Аксель. – Это тоже… как-то уж слишком смело. Возможно, он просто шатался в пещерах и погиб при обвале, и его скелет теперь будет лежать в глубинах Свати, изломанный… – Он вздохнул, опустив глаза на свои холеные руки, лежавшие на краю стола. – Карл…

– У меня он как-то не вызывает особого сочувствия, – заметила Хайди. – И двойник его тоже. Как вспомню этот взгляд…

– Да. Время проходит, и ты уже не узнаешь тех, кого, казалось, хорошо знал… Той девушке придется делать пластическую операцию.

– Той девушке? Ты?..

– Я был у нее. И она действительно похожа на тебя – фигура, волосы.

– Поделом ему! – процедила сквозь зубы Хайди. – Дом ведь, наверно, тоже он поджег?

– Учитывая все происшедшее, наверняка. Чтобы уничтожить все относящееся к этой истории и выполнить обещание, данное Леграну.

– Он, не задумываясь, убил бы тебя, пусть в другом времени и чужими руками, а ты еще переживаешь!

– Все не так просто, – покачал головой Аксель. – Не так просто.

Солнце стояло уже высоко над вершинами Свати, придавая яркой зелени теплый, сочный оттенок и бросая легкую эфемерную позолоту на купол собора, над которым носились стайки городских голубей.

Хайди поднялась из-за стола, подошла к перилам террасы, встала возле них, подставляя лицо солнечному свету.

– Интересно, – заметила она. – Существует ли этот грот в нашем времени вообще? Ведь в здешнюю его версию никак не попасть.

– Этого мы теперь уже никогда не узнаем, – ответил Аксель.

– Наверно, подвижек больше не будет, – предположила Хайди.

– Да. Свати получили что хотели, – медленно произнес Аксель. – И надежно спрятали.

– Главное: дело сделано, и мертвые могут теперь успокоиться, да? – Она оглянулась на Акселя, но тот опять смотрел вниз, на собственные руки, потом неуверенно улыбнулся, поднялся из-за стола, едва его не опрокинув – он никак не мог привыкнуть к ограниченным пространствам, – и подошел к Хайди, встал рядом с ней, облокотившись об узкие перила.

– Мы еще кое-чего никогда не узнаем, – вздохнула Хайди.

Аксель вопросительно посмотрел на нее.

– Кто в том мире мой двойник.

Аксель пожал плечами.

– Видишь ли, я уверена, что он ее знает. Он меня как будто узнал… И как жадно он рассматривал мое лицо…

– Его поразили останки твоего макияжа.

– В любом случае, я уверена, что он ее найдет, чтобы хотя бы сказать ей спасибо, – мечтательно вздохнула Хайди, присаживаясь боком на перила.

– Непременно, – скривился Аксель, поглаживая ноющее ребро. – Если жив останется. Насколько я понял, ты его оставила в рушащейся пещере, в полной темноте, истекающего кровью…

– Не думаю, что все было так уж страшно. Скорее всего, он просто нырнул в тоннель следом за мной и вышел в своем мире, где никакого обвала не произошло, или он не коснулся пещер, иначе мы бы туда не попали. Так что Дитрих просто вышел в подземный лабиринт…

– В полной темноте, – напомнил Аксель.

– Но у него нет страха темноты, и там все могло быть по-другому: какие-нибудь щели, световые шахты, которые засыпало со временем. Мог даже запасной факел где-то быть. И вообще, о чем мы говорим? Ты-то жив! Ты сейчас чувствуешь его?

– Нет. Абсолютно, – Аксель вернулся за стол. – Если бы не ты и твой рассказ, я бы решил, что наше вчерашнее приключение мне просто приснилось. Может быть, наш контакт с Дитрихом прервался теперь, может быть, он был связан именно с этим делом. Нам дали шанс исправить беспорядок, мы это сделали – спасибо, до свиданья! Но если так, я только рад – неприятно сознавать, что твоя жизнь зависит от какого-то солдата, род занятий которого предполагает всяческие неприятности…

– И тебе совсем не жаль? – вздохнула Хайди.

– Знаешь, когда я вспоминаю те щепки… или полицейский участок!..

– Надо рассказать Веронике, она заслужила, – решила Хайди. – Она все угадала совершенно точно. И может в любой момент спросить, почему я не ношу ее медальон. Только нужно, чтобы ты при этом присутствовал – мне одной она не поверит.

– А мне поверит?

– Тебе поверит… Тебе она поверит, что бы ты ни говорил. А больше никому и не расскажешь… – Хайди вздохнула. – Вот тебе и научное исследование!

– Но ты ведь нашла именно то, что искала, верно?

– Гораздо больше, чем рассчитывала найти, – нежно улыбнулась Хайди, снова бросив взгляд на просыпающийся город.

– Гораздо больше… – повторил Аксель и вдруг уставился на нее, широко раскрыв глаза. – Поверить не могу! Ты с ним целовалась!

Хайди продолжала нежно улыбаться.

– Ты с ним целовалась, – повторил Аксель с оттенком обреченности.

– Он не сопротивлялся. А ты ревнуешь, или что?

– А кто говорил о респираторах?

– Я была не права. Знаешь, я ведь читала в старинных источниках, что вода рек, берущих начало в Свати-Хёлен, обладает целительной силой, – Она со значением покачала ногой в мягкой теннисной туфле – многочисленные ссадины уже почти зажили. – Теперь я в это верю. Советую, кстати, пойти в горы искупаться в теплом источнике.

– Если его теперь удастся найти… – проворчал Аксель.

– Но как, по-твоему? – Хайди слезла с перил и вернулась за стол. – Поцелуй рыцаря-крестоносца – сойдет за научное открытие?

– Не в твоей сфере деятельности.

– Это не опубликуешь. На смех поднимут. А если воспримут всерьез, будет еще хуже: чего доброго явятся сюда с динамитом каким-нибудь – искать грот… И вдруг найдут?

– Да, наверно, это лучше оставить себе, – согласился Аксель. – Как я понимаю, биография Лауры после всего уже не кажется тебе такой значительной, но книгу-то ты собираешься опубликовать? Ты ведь ее закончила.

– Закончила! – искренне рассмеялась Хайди. – Да, я ее закончила. И где она теперь? Сгорела вместе с домом! Все сгорело – и основная часть работы, и практически весь материал, на котором она была основана. Не представляю, как это получилось, но даже мой нетбук и книга Лауры находились там, в доме, потому что вчера вечером их явно не было в моей сумке! А ведь почти все время их с собой таскала…

– Упс, – тихо сказал Аксель.

– Что?

– Боюсь, это я прошлой ночью положил их на бюро, пока ты спала.

– Ты? – поразилась Хайди. – Ну что ж… спасибо! Получается, ты решил за меня. И теперь единственное мое свидетельство – раздавленный тобой медальон, который лежит в сумке. Это если мне удастся откопать в горах свою машину! Что ж, теперь я действительно осталась без работы. Биография пропала, а про грот писать нельзя.

– Напиши не научную работу, а роман.

– Я не сумею. У меня никогда не получалось писать беллетристику. Это, скорее, по твоей части. Ведь с этого все и началось – с написанного тобой рассказа… – Хайди помолчала, а потом вдруг озорно взглянула на Акселя с опасным блеском в глазах: – А давай объединим усилия? Я обеспечу тебе исторический материал, а ты это драматично оформишь. Потом еще кто-нибудь для тебя на этот сюжет мюзикл напишет! В конце концов, тот твой рассказ был написан достаточно сильно, чтобы перевернуть всю мою жизнь!

– Посмотрим. У меня-то теперь есть работа, – довольным тоном напомнил Аксель и хотел потянуться, но тут же поморщился от боли в груди. – Я теперь работой обеспечен…

– Ты так уверен, что скоро получишь более привлекательное предложение?

– Уверен.

– И тогда… через месяц ты уедешь из Янсталя?

– Не знаю. Там видно будет. Может быть, задержусь, но ненадолго. Янсталь для меня все-таки… тесноват, – Он улыбнулся, оглянувшись на вход с террасы в ее квартирку.

– Тогда мне надо поспешить, если я хочу подарить тебе новую маранту, – решила Хайди. – Даже несколько.

– Не стоит. Чтобы обзаводиться растениями, животными и детьми, надо иметь дом, а у меня его нет.

– И тебя это устраивает.

– И меня это устраивает. Более чем.

– А я вот даже не знаю… – задумалась Хайди. – Нет, я, конечно, тоже уеду… потом. Может быть, что-то еще получится с Леграном…

– И думать не смей!

– Ох, ладно, – Хайди устало поднялась из-за стола. – Размышления о будущем можно оставить на потом. Когда выспимся. Мы с тобой уже больше суток не спали.

Аксель взглянул на часы на руке и кивнул.

– Да. Часа три-четыре у меня есть. У тебя, конечно, больше…

Хайди села обратно, ошарашенно глядя на него.

– Ты же не хочешь сказать?..

– Сегодняшний спектакль никто не отменял.

– Воскресенье? Праздник? – жалобно напомнила Хайди.

– Театр не дает представлений по средам, а по воскресеньям спектакли идут обязательно. И мне еще нужно, чтобы они нашли для меня что-то вроде корсета, чтобы я мог делать трюк с этим ребром… – Аксель поднялся, опять едва не опрокинув стол, и снова потянулся – на этот раз с осторожностью, – проверяя надежность утомленных мышц.

– Позвони Яновке и скажи, что не можешь выступать!

Аксель фыркнул.

– Аксо, поправь меня, если я что-то недопоняла. У тебя сломано ребро, вчера ты едва не разбился во время представления, потерял ведро крови, всю ночь тушил пожар в доме предков, и твой друг будет после этого требовать, чтобы ты выступал?!

Аксель криво улыбнулся.

– Про ведро – это сильно сказано, пожар я не тушил, а отсиживался в пожарной машине… Хотя заманчиво… Но нет. После всего, что было – нет.

– Ну хотя бы трюки! Пусть Хайнц…

– Это мое шоу! – сверкнул глазами Аксель. – Это мое шоу и к тому же… я хочу пережить это снова, черт возьми!

– Не кипятись, – вздохнула Хайди, встала из-за стола и, взяв его за руку, потянула в комнаты. – Раз у тебя так мало времени, не стоит тратить его на споры. Ты всегда так подходишь к делу?

– Практически да. И, Хайди, – Он остановился в дверях, глядя ей в глаза. – Вчера, целуясь со средневековым рыцарем, ты пропустила мою премьеру. Я тебе не прощу, если ты проспишь сегодняшний спектакль!

25.04.2011 – 17.05.2011