Текст книги "Всадники равнин"

Глава 26
Устроенная игра

Повозка катилась по дороге. Мустанги время от времени резво пускались вскачь, оставляя позади многие мили, отделявшие их от северных холмов, и в конце концов перешли на шаг. К тому времени, как холмы, выступив из далекой призрачной дымки, стали вполне осязаемой реальностью, а извилистая дорога пошла в гору, Питер Хейл уже не находил места от усталости. Он устал от жесткого сиденья тряской повозки; устал даже от езды верхом на своем замечательном жеребце, отличавшемся на редкость ровной поступью. Но больше всего он проклинал жизнь и судьбу, которой было угодно связать его с такими попутчиками.

Майку Джарвину, напротив, поездка не казалась скучной. Убедившись для начала, что Питер не глядит ему в спину, он извлек из своих запасов большую бутылку виски. Посудина была заполнена как лунный свет манящей жидкостью, прозрачной как слеза и горючей, словно порох. На протяжении всего душного пыльного дня бутыль переходила поочередно из его рук в руки Обмылка и обратно, и, хоть Джарвину было доподлинно известно, что ничто не доставило бы негру большего наслаждения, чем возможность свернуть ему шею, но все-таки Питер был рядом, так что пьянствовать в компании такого собутыльника, как Обмылок, было вполне безопасно.

Уже на самом подъезде к холмам неуемное веселье мистера Джарвина достигло своего апогея. Пока мустанги взбирались по крутому склону, он громко мычал какие-то песни; но на вершине холма честный Майк внезапно посерьезнел и хоть с большим трудом, но все же сумел взять себя в руки. Обмылок – совершенно трезвый, как будто в тот день с самого утра у него во рту не было и капли спиртного, – хлестнул вожжами по спинам коней, заставляя их перейти на рысь, и повозка покатилась под гору, подскакивая и тарахтя на кочках и выбоинах. Сняв шляпу и плеснув на голову холодной воды из жестяной кружки, Майк приходил в себя, подставляя лицо навстречу прохладному ветерку, трепавшему его по мокрым волосам, пока наконец туман в голове не начал рассеиваться.

Пение его смолкло, взгляд просветлел, и теперь он изучающе разглядывал раскинувшуюся внизу долину. Было вполне очевидно, что в голове у него зреет какой-то план. В небе над горами полыхал огненный закат, над землей быстро сгущались сумерки, и вскоре в наступающей темноте они увидели два светящихся островка мерцающих огоньков – один слева, другой – справа. К тому городку, что лежал справа, они и направили свой путь.

Казалось, что толстяк ехал наугад, полагаясь лишь на интуицию. И еще до того, как они подъехали к мостику, перекинутому через небольшую речушку, Джарвин был уверен в своей правоте. Обгоняя тряскую повозку, запряженную парой уставших мустангов, по дороге в город катились телеги и легкие двуколки, и до слуха путников доносились веселые голоса седоков. На другом берегу реки стало слышно протяжное мычание огромного стада коров.

Лоусон-Крик праздновал открытие ярмарки. Улицы были ярко освещены; в каждом окне стояла зажженная лампа, а на пыльных, извилистых улочках наблюдалось необычное оживление. В городской гостинице нашлась всего одна свободная комната. Этого было вполне достаточно – крошечная угловая комнатушка с единственной кроватью, но для двух других членов компании можно было постелить и на полу. Так что Обмылок взвалил на плечи весь багаж и за один раз перетащил его в номер, поднявшись на второй этаж по узкой лестнице. Питер тоже поднялся наверх, ловко преодолев лестничный пролет, и увидел, что в номере все уже было готово к ночлегу; но толстого Майка Джарвина, как оказалось, интересовал куда более важный вопрос. Оказавшись в комнате, он первым делом открыл окно, но вовсе не из-за любви к свежему воздуху, а чтобы взглянуть на скат крыши под ними. Навес казался довольно низким, и мистер Джарвин серьезно спросил у Питера совета:

– Как думаешь, можно отсюда спрыгнуть на землю и не переломать при этом ноги?

– Вполне, – ответил Питер.

– Хорошо, – сказал Джарвин. – Именно такое местечко нам и надо. Это куда лучше, чем комната с видом на улицу. Запомни, Пит, задумав поразвлечься, первым делом нужно заранее обеспечить себе легкий путь к отступлению. Это непременное правило, ясно?

Питер промолчал, но от него и не требовалось ответа. Джарвин тем временем продолжал:

– Обмылок, лошадей мы загнали. Пойди присмотри где-нибудь парочку сильных мустангов. Сменяй их на мою пару. Дашь сотню в придачу, этого вполне хватит. Приведешь новых мустангов и впряжешь их в повозку, чтобы все было готово. Наши три коня тоже должны стоять под седлами, потому что отъезд может быть внезапным. Если будем располагать временем, уезжаем в повозке, но если у нас его все-таки не будет – то верхом. Понятно? Так что будь готов. А у нас с Питом дела.

После ужина мистер Джарвин заметно подобрел, и его настроение значительно улучшилось. Было шумно, отовсюду доносились оживленные голоса, а в воздухе висела плотная завеса табачного дыма. Обмылок отправился куда-то самостоятельно добывать себе пропитание по своему вкусу, а заодно приглядеть и лошадей на обмен. Питер и Джарвин остались одни, и Майк теперь запросто изливал душу своему спутнику.

– Знаешь, Пит, когда я слышу, как люди смеются, шутят, веселятся, двигают стульями, то на душе у меня становится очень радостно!

– Тебе нравится смотреть на счастливых людей, да? – удивленно вскинул брови Питер, явно не ожидая подобного проявления гуманности, чего он никогда прежде не замечал за своим собеседником.

– Счастливых! Да, черт возьми! – ответил честный Майк. – Потому что всякий раз, когда я слышу эти радостные звуки, они напоминают мне звон денег. Их карманы звенят мелочью, полученной на сдачу, и они готовы избавиться от нее. Всему свой черед, но вот только в нужное время они не просят никого стоять с мешком, чтобы ловить в него эти крохи. А старый Майк Джарвин уже тут как тут! Старый Майк Джарвин готов перехватить все их лишние денежки! Это своего рода обуза, которую я очень люблю перекладывать с чужих плеч на свои, Пит! – Он расхохотался, и теперь сидел, покатываясь со смеху, очень довольный своим остроумием. – Сейчас очень жирненький кусок сам плывет ко мне в руки. Вон там сидит парень, один из тех, кого принято считать «хорошими». Видный, скромный, внешне вполне благополучный. Но в тихом омуте, как известно, черти водятся, и готов побиться об заклад, что он в этом смысле отнюдь не является исключением! Самые свои прибыльные аферы я проворачивал именно вот с такими тихонями! Не сомневаюсь, что он важная птица! Скорее всего чей-то сынок! Ты только погляди на тех двух старых козлов, что подошли пожать ему руку! Гляди, как они похлопывают его по плечу! Это лишний раз доказывает, что они ему не ровня, так что им остается лишь выражать свое восхищение! Так, Пит, эту-то рыбку я и хочу подцепить на свой крючок. Ты даже вообразить себе не можешь, сколько деньжат можно будет вытрясти из него! Такого тебе и не снилось, старина! – Он снова усмехнулся.

Питер, не имея никакого понятия о том, что могло вызвать столь бурный словесный поток со стороны Майка, оглянулся, бросая взгляд через плечо. И ему тут же все стало ясно, ибо там сидел молодой, симпатичный и вполне уверенный в себе Чарльз Хейл собственной персоной. Вздрогнув от неожиданности, Питер поспешно отвернулся. До этого он старательно убеждал себя, что ему нет никакого дела до того, что о нем подумают окружающие, мысленно твердя, что ему на всех наплевать, что жить он будет как ему заблагорассудится, независимо от того, что станут говорить по этому поводу люди. Но теперь Питер был бы несказанно рад избежать встречи с Чарли, а уж мысль о возможном разговоре с ним казалась до боли невыносимой, словно удар кнута, – тот наверняка засыпал бы его вопросами, а что он смог бы соврать в ответ?

Пришлось бы рассказывать все как есть, и правда эта была бы очень горькой. Погрузившись в эти мрачные раздумья, Питер совсем не слушал продолжавшейся болтовни своего спутника, пока, в конце концов, Джарвин не задал ему вопрос:

– Скажи, Пит, а тебе когда-либо доводилось играть в покер?

– Имеешь в виду, занимался ли я мухлежом? – уточнил Питер.

– Лучше называть это устроенной игрой. Но я не из тех, кто боится посмотреть правде в глаза. Если хочешь, можешь звать это мухлежом!

Питер поднял голову и улыбнулся:

– Мне кажется, Майк, тебе просто захотелось пошутить.

Джарвин пристально взглянул на него, а затем согласно кивнул.

– Ну разумеется, это просто шутка! – И он поспешил перевести разговор в другое русло.

План был прост. Питер не должен был вмешиваться в события, а помощь его могла потребоваться лишь в крайнем случае. Вот тогда-то он и окажется рядом.

Ему даже не надо садиться за карточный стол. Все, что от него требуется, так это находиться в комнате, когда патрон начнет свою игру. Быть поблизости и наблюдать за развитием событий: он будет призван лишь в случае непредвиденных обстоятельств.

Это была горькая пилюля, но Питер видел, что ее все же придется проглотить. В конце концов, можно считать, что ему еще повезло, так как охрана вора – не столь тяжкий грех, как само воровство. Питер пытался доказать самому себе, что в конечном итоге ему нет никакого дела до неблаговидных делишек толстяка и его махинаций за карточным столом и что он здесь лишь для того, чтобы ограждать Джарвина от опасности. Изо всех сил стараясь утешиться мыслью об этом, он молил Всевышнего о том, чтобы до его вмешательства дело так и не дошло.

В тот вечер в карты играли сразу в дюжине мест. Скотоводы и старатели, как видно, были при деньгах и делали высокие ставки. В комнате, где Джарвин занял место за крайним столом у распахнутого настежь окна, было шумно и многолюдно.

Игра была на том этапе, когда третьему игроку в ней места не было. Зрители расхаживали взад и вперед, время от времени останавливаясь, чтобы понаблюдать за ходом игры, а затем также внезапно отходили. За всей этой картиной Питер наблюдал, стоя со своими костылями у стены, – железные скобы на ногах позволяли ему находиться в таком положении без каких-либо усилий с его стороны. Глядя поверх чужих голов и плеч, он следил за развитием придуманной Джарвином затеи.

Глава 27
Бесхитростный игрок

Майк Джарвин разыгрывал за столом целый спектакль, который, несомненно, мог бы послужить наглядным уроком шулерского мастерства. Заняв стул, стоявший возле раскрытого окна, через которое в случае чего можно было бы мгновенно выскочить на улицу, он вступил в игру с поразившей Питера нерешительностью. По своей наивности Питер ожидал от него немедленного везения, огромных выигрышей, а также удивленных, завистливых и гневных взглядов со стороны всех прочих участников этого зрелища. Вместо этого, к своему огромному удивлению, он обнаружил, что Майк оказался самой незаметной фигурой за столом. Его ставки ни на цент не превышали ставки остальных игроков. Со стороны могло даже показаться, что он очень неохотно расстается с деньгами. Что же касается самой игры, то тут Джарвин не переставал удивлять его, проигрывая раз за разом. Все, что он делал, делалось им неправильно. Если он осторожно делал ставку, то никто и не думал останавливаться. Если пытался блефовать, то выбывал из игры вскоре после того, как выкладывал на стол деньги.

Это был лишь один из многочисленных способов, используемых Майком Джарвином для того, чтобы войти в игру, что он и делал, проигрывая партию за партией. И правда, не самое удачное начало. Окружающие чуть заметно улыбались, а он с завидным упорством продолжал проигрывать. Они многозначительно переглядывались, а Майк брался сдавать и, старательно тасуя колоду, вдруг ронял карты на пол. Затем, в то время как он медленно и неуклюже сдавал карты, отчаянно при этом потея, кто-то из присутствующих не выдержал и пораженно спросил:

– Слушайте, мистер, а чем вы вообще занимаетесь – помимо того, что играете в карты? – И вместе с некоторым презрением в голосе спрашивающего ранчеро проскальзывали нотки жалости.

Окружающие с трудом смогли подавить улыбки. Майк же оставался невозмутим.

– Я все больше по старательскому делу, друзья мои. Тем и зарабатываю себе на жизнь. И уж никак не игрой в карты, как вы, возможно, уже догадались.

После этого замечания лица сидящих за карточным столом побагровели от попытки сдержать рвущийся наружу хохот. А другой ранчеро сухо сказал:

– А я, сэр, уж было подумал, что это ваше основное занятие!

– Нет, что вы, – простодушно возразил Майк, – просто время от времени сажусь сыграть партию-другую, и всего-то!

После столь бесхитростного замечания сдерживать смех никто уже был не в состоянии, и комнату огласил дружный радостный вопль.

Хотя он ведь и в самом деле был старателем. А как известно, садясь за карточный стол, тем, кто извлекает золото из обширных недр земли, не приходится рассчитывать на сострадание к себе. Вот и сейчас на мистера Джарвина смотрели как на верную добычу, и, к огромному удивлению Питера, тот вполне оправдывал ожидания партнеров.

Питер не вел точного счета игры, но был уверен, что к концу первого часа Джарвину пришлось раскошелиться по меньшей мере на две или даже три сотни долларов. Затем в игре произошла небольшая заминка, так как один из игроков в пылу азарта сделал ставку на три туза и тут же проиграл колоритного вида лесорубу, сидевшему слева от Джарвина.

– Я готов, ребята, – сказал проигравший. – С вашего позволения, я выйду из игры!

И встал из-за стола.

– Кто следующий? – спросил краснолицый лесоруб, сгребая со стола фишки. – Кто следующий, парни? Может быть, вы желаете, сэр?

– А почему бы и нет, – сказал знакомый голос Чарли Хейла. – Я, правда, в таких вещах не слишком силен, но ничего, попробую!

И он сел на освободившийся стул.

Питер закусил губу от досады. Но, в конце концов, Чарли сидел спиной и видеть его никак не мог, да и вряд ли он станет оборачиваться или глазеть по сторонам. Во всяком случае, Питер очень на это надеялся.

Появление за столом Чарли никак существенно не отразилось на ходе игры. Уже по тому, как он держал карты, можно было без труда догадаться, что он отнюдь не был искусным игроком в покер, но было также ясно и то, что юноша намерен применить на деле все свои знания и сообразительность. Первые две ставки он проиграл, но зато на третьей с блеском сумел отыграться. Джарвин же до сих пор не выиграл ни одной ставки.

– А это, случайно, не вы приезжали на ранчо Гивни и купили у них стадо коров герефордской породы? – спросил стройный ковбой, сидевший справа от Чарли.

– Да, я.

– Замечательные коровы, лучшие на всем пастбище, – убежденно сказал ковбой.

– Да, коровы и в самом деле неплохие, – скромно согласился Чарли.

Присутствующие понимающе кивали. Этот молодой человек вызывал к себе уважение. Это было очевидно. Они относились к нему с почтением и были склонны посмеиваться лишь над незадачливым Майком Джарвином, который, впрочем, вдруг совершенно неожиданно для всех выиграл небольшую ставку.

– Первый выигрыш за весь час, не так ли? – посмеиваясь, поинтересовался лесоруб.

– Да уж, – Майк невесело вздохнул, – похоже, фортуна отвернулась от меня. Но может быть, еще повезет, а?

Он обвел присутствующих взглядом, и при этом с лица его не сходила честная, открытая улыбка, так что, глядя на него, даже Питер не удержался от того, чтобы покачать головой, удивляясь столь слепой вере в госпожу Удачу. Что же до остальных, то они уже позволяли себе открыто переглядываться и подмигивать друг другу по поводу незадачливого Джарвина.

Вскоре за столом наступила прежняя напряженная тишина, пока Питер не услышал, как кто-то сказал:

– Ставлю полторы тысячи!

Это был голос Чарли – он сделал свою ставку и проиграл! Две тысячи долларов были выложены на стол широким жестом. Эта ставка была самой высокой за весь вечер. У большинства игроков был растерянно-испуганный вид. Даже красномордый лесоруб, которому снова достался выигрыш, казалось, был не столько рад своей победе, сколько ужаснулся ей. Чарли же гордо восседал на своем стуле и улыбался присутствующим.

Улыбка эта далась ему непросто, видел Питер и уже просто не сомневался в том, что в этот вечер удача повернулась спиной к его кузену.

Мгновением позже Чарли назначил еще более высокую ставку. Трое остальных не отставали. Ставки продолжали медленно расти, из сотен превращаясь в тысячи, когда один из игроков благоразумно остановился и покинул игру, – и за столом вместе с Чарльзом остались лишь красномордый лесоруб и Майк. И Чарли выиграл.

Это вернуло ему все ранее проигранные деньги. Питеру даже начало казаться, что не лишенный ума и логики новичок вполне может с достоинством выходить и из куда более трудных ситуаций. Но все-таки больше всего его поразило поведение Майка, который сказал:

– Вот это да! Прямо-таки оторопь берет, когда у тебя на глазах разом выигрывают такие деньжищи! Уж если играть, так по-крупному! Таков мой девиз на сегодняшний вечер. А вы что об этом думаете, парни?

Слово свое он сдержал. Поставил на ближайший же кон полторы тысячи, и Чарли снова выиграл.

Кто-то из стоявших рядом с Питером сказал:

– Я, конечно, не против поглазеть на то, как старого козла обдирают словно липку. Но, черт возьми, всему же должен быть предел. Бедный жирный старикан – кем бы он ни был – и так уже просадил достаточно! Им следовало бы вывести его из игры!

Питер закусил губу. Если бы они только знали, как зовут того с виду наивного, простодушного старикана!

Игра же тем временем вошла в новую стадию. Красномордому лесорубу вдруг перестала идти карта. Он проиграл сначала Чарльзу, а затем огромная ставка досталась Джарвину – это был его первый крупный выигрыш за весь вечер. Лесоруб благоразумно ретировался из-за стола. Остальные сделали это еще раньше. За столом остались только Майк Джарвин и Чарльз. А игра шла уже на тысячи.

В мозгу у Питера промелькнула мысль, что он совершает преступление, преступление против своей собственной семьи. Ему следовало бы подойти к столу и шепнуть Чарли на ухо хоть слово, предупредить его, что напротив него за столом сидит один из самых величайших шулеров. Но он не двинулся с места, упрямо продолжая стоять у стены.

Потому что, с другой стороны, у дядюшки Эндрю достаточно денег, чтобы пережить и более ощутимый ущерб, а если уж Чарли способен на подобное безумство, то пусть уж это лучше выяснится до того, как он вступит во владение всем отцовским хозяйством.

Теперь уже не возникало никаких сомнений насчет дальнейшего развития игры. Джарвин начал выигрывать. И у него это получалось так, что все смотрели на него даже до некоторой степени сочувственно. В общем-то это и был тот самый его миг удачи, которого Майк «дожидался» на протяжении всего вечера.

– Похоже, я больше не могу проиграть! – сказал честный Майк. – А ведь еще совсем недавно казалось, что я не могу выиграть! И вот, друг мой, что я тебе скажу. На твоем месте я сегодня больше не стал бы играть. Кажется, в картах тебе не слишком-то везет.

– Это мое дело! – огрызнулся Чарли. – По-моему, сейчас ваша очередь сдавать!

О да, это был черед мистера Джарвина. Его жирные пальцы казались более неуклюжими, чем обычно, борясь с непослушной колодой карт. Но даже несмотря на это, колода была на редкость счастливой для него.

И вот уже Чарльз выводил на клочке бумаги: «Я должен Вам десять тысяч долларов. Подписано – Чарльз Хейл».

– Расписку возьмете? – спросил он.

– Вообще-то я не знаю вашего имени, – сказал Джарвин, – но у вас лицо честного человека. Конечно, вашей подписи будет достаточно. Только… мне бы хотелось дать вам дружеский совет, раз вы уж все равно начали проигрывать… может быть, лучше прекратить игру сейчас. Ведь вы и так проиграли уже почти двадцать тысяч долларов, мистер Хейл!

Толпа ахнула, услышав это. Вот уж действительно игра по-крупному! Чарльз продолжал играть, по-прежнему сохраняя совершенное спокойствие и все так же гордо восседая на своем стуле. Вот только лицо его теперь казалось бледнее, чем прежде, и сам он словно окаменел. Он совершал самые заурядные глупости, удваивая ставки и пытаясь отыграться. Было просто невыносимо смотреть на то, как бедный Чарли ставит пять тысяч на пару королей! Но в следующий момент ему вдруг снова неожиданно везло. Поспешно делались ставки – банк стремительно пополнялся долговыми расписками со стороны Чарли и деньгами вместе со все теми же расписками со стороны Джарвина.

И вот пришло время раскрыть карты – в руке у Чарли оказались три семерки и пара двоек; а у Майка Джарвина – две двойки и три валета.

– Примите мои поздравления, – сказал Чарли, отодвигая свой стул. – На сегодня с меня, пожалуй, хватит. Я выхожу из игры!