Текст книги "Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3"

Пока она говорила, Гриша чувствовал жуткую обречённость и бессилие. Он понимал, что ничем ей не может помочь, пока находится за решеткой. И что вопрос с разводом, который она подняла, был неспроста.

– Ни в коем случае не подавай на развод! К женатым лучше отношение у судей, – с улыбкой и весёлой ухмылкой сказал в ответ на услышанное Гриша.

Дверь судейской комнаты открылась, секретарь судебного заседания вскочил и скомандовал: «Встать! Суд идёт!»

Альбина Юрьевна Тимакова в чёрной мантии и с папкой под мышкой вошла в зал и поднялась на подиум, где возвышался громоздкий стол и её чёрное кресло. Положив папку с судебным делом клиента перед собой, она села и громким поставленным голосом произнесла: «Прошу садиться!»

Все присели.

– Слушается ходатайство прокуратуры о продлении срока заключения гражданина Тополева Григория Викторовича под стражей, – начала судья Тимакова.

Далее она спросила прокурора и следователя – поддерживают ли они своё ходатайство. Они в один голос ответили стандартными и заученными наизусть фразами, что ходатайство поддерживают. Адвокат и Григорий высказали своё несогласие с этим требованием и попросили заменить арест на более мягкую меру пресечения, не связанную с изоляцией от общества – домашний арест или залог. Аргументами защиты были следующие факты: отсутствие судимости, наличие на иждивении четырёх детей – трёх от первого брака и одного от второго, пожилых родителей, наличие работы. Было сказано и то, что Григорий единственный кормилец на три семьи – бывшая и нынешняя жёны, престарелые родственники, у которых наличествуют проблемы со здоровьем, представлены характеристики с места работы и от соседей по дому.

Григорий, в свою очередь, заверил суд, что в случае нахождения на свободе не будет заниматься противоправной деятельностью и сосредоточится на примирении сторон этого дела.

Валерия Черноус заявила, что категорически против освобождения из-под стражи обвиняемого. Он, по её мнению, может скрыться, используя свой израильский паспорт, может продолжить заниматься противоправными действиями, оказывать давление на свидетелей и потерпевшего. Прокурор полностью поддержал доводы обвинения. На этом прения сторон закончились.

Судья Тимакова ещё раз посмотрела на зрителей в зале, перелистнула несколько листов из дела и спросила Романа:

– А где в деле положительные характеристики с места работы и с места жительства? Где справки о здоровье Григория Викторовича? Где подтверждающие документы о составе его семьи и о лицах, находящихся на иждивении?

– Я их ещё не представил, Ваша честь! На днях собирался писать ходатайство о приобщении этих документов к делу, – нервно ответил адвокат, густо покраснев.

– Поторопитесь! – посоветовала Альбина Юрьевна и перевела взгляд на сторону обвинения. – А где сейчас заграничный паспорт гражданина Тополева? И паспорт государства Израиль?

– У нас есть только копии этих паспортов, предоставленные потерпевшим. Во время обыска этих документов обнаружено не было, – ответила хваткая Черноус.

– Адвокат! – снова обратилась Тимакова к Шахманову. – Срочно сдайте оба паспорта следователю. Вам понятно?!

– Да, Ваша честь! В ближайшее время отдадим.

Григорий переглянулся с Ларисой и одобрительно кивнул ей головой. Она поняла его согласие на передачу документов Роману.

Судья сообщила, что удаляется в совещательную комнату для принятия решения. Все встали и, стоя, проводили её взглядами. Наступила пауза, и несмотря на запрет приставов общаться с заключённым, Ленка не выдержала и спросила: – Гришан! Как ты думаешь, когда это всё закончится?!

– Я думаю, что в мае! – не задумываясь, ответил Тополев и улыбнулся.

Лариса закатила глаза и, глубоко вздохнув, произнесла:

– Неужели ещё так долго?! – она мило улыбалась и клялась, что обязательно дождётся, что любит и верит в лучшее.

Не более, чем через десять минут суд вернулся и продлил содержание под стражей ещё на месяц, до пятого января. Это решение сильно обрадовало Романа Шахманова и заметно расстроило следователя. Прокурору было абсолютно все равно. Григорий тоже уловил все эти нотки и подумал, что если не Новый год, то уж Рождество он точно будет встречать дома. Появилась надежда…

Не успела судья уйти в совещательную комнату, как бойкий конвой уже надевал на Григория наручники. Затем вывел его из клетки, не дав пообщаться с женой, друзьями и адвокатом. Роман кричал вслед, что придёт к нему на следующей неделе, а Лариса с друзьями махали руками и тоже кричали слова поддержки.

Они быстро спустились по лестнице в «конвойку». Григория завели в тот же бокс, он пустовал из-за всё еще идущего у троицы суда по квартирной краже. Тополев сел посередине лавки и громко выдохнул. Он только сейчас почувствовал, что напряжение, сковывающее его весь день, пропало, дышать стало легче, а улыбка не сходила с его лица. Такого удовлетворения от произошедшего за сегодняшний день он не испытывал уже несколько месяцев. Мысли роились в голове и мозг, освободившись от проблемных переживаний, требовал анализа произошедшего.

Прокрутив еще раз в голове весь судебный процесс и проанализировав реплики судьи, он сделал утешающий для себя вывод: Тимакова явно на его стороне, поэтому и продлила срок ареста всего на месяц. За это время Роман точно успеет собрать все необходимые документы по её списку и в начале января его отпустят как минимум под домашний арест. А там уж он найдёт возможность переговорить с Южаковым или, в крайнем случае, надавить на него через друзей в правоохранительных органах, чтобы тот отказался от своих претензий. Дело закроется как примирение сторон, ну, или, в крайнем случае, Тополев отделается условным сроком.

Потом он стал вспоминать, что ему рассказывала Лариса: «Что она там говорила про развод? Что Гнедков ей советовал и Панкова тоже?! Ну, про Серёжу всё понятно – он паникёр и трус, поэтому его порыв ясен и обоснован, но Катерина… Ей-то зачем всё это нужно? Аж сама приехала к Ларисе на квартиру и за рюмкой чая убеждала развестись… Непохоже на неё совсем. Видимо, она была в гостях на квартире в „Алых парусах“ у Александра Васильевича, поэтому и оказалась в нашем районе. Он, в свою очередь, и надоумил её об этом поговорить. Но зачем ему это надо?! Видимо, семейство Животковых решило меня слить, чтобы защитить себя и свой бизнес. Это вполне объяснимо. Поэтому-то Антон и отказался платить Ларисе мою зарплату, оплачивать услуги адвоката. Скорее всего, помощи от этих людей, которых я до сих пор считал своими друзьями и из-за которых, собственно, я тут и оказался, мне ждать не стоит. Ну что же, один, значит, один. Не впервой».

Григорий на мгновение прервал мысленный процесс, прислушиваясь к внешнему шуму за дверью в ожидании, что его сокамерников вот-вот приведут, но звуки растворились одновременно с железным лязганьем двери соседнего бокса.

– Она мне что-то ещё про деньги для Облгаза говорила, – вернулся к размышлениям Григорий. – Ах, да, что очередная взятка не дошла туда… Ну, а как вы хотели? Этот участок всегда замыкался на мне и только на мне, а меня нет…

В длинные январские праздники 2013 года Григорий почти каждый день гулял с детьми рядом с домом в Алешкинском лесу, где малыши с большим удовольствием катались с невысоких снежных горок на ледянках и тюбинге. На эту же горку приходил и Николай Черняков со своим сыном. Там они познакомились и подружились. Николай работал в финансовом отделе «Облгаза» на Можайском шоссе и очень хорошо знал главного инженера их корпорации, господина Лапина.

Идея взаимовыгодного сотрудничества родилась у Тополева с Черняковым одновременно. После консультаций у себя на работе Николай предложил «Азимут-Гео», где Георгий был финансовым директором, участвовать в тендерах государственной компании по проектированию газопроводов. Откат составлял 15%, причём десять из них надо было отдавать наверх, а 5% Николай предлагал делить пополам с Григорием. Победу в тендерах гарантировал Лапин. Антон с Сергеем с большим энтузиазмом восприняли это предложение, так как к тому моменту работы у «Азимут-Гео» было мало. Как и денег. Предыдущее сотрудничество с Российскими железными дорогами, которое хорошо кормило компанию, пришлось свернуть в виду непомерной жадности дочерней структуры железнодорожного монополиста «Росжелдорпроект» – он затребовал откаты в размере 60% от сумм выполненных и будущих контрактов. Естественно, взятка в 15% была просто спасением для собственников проекто-изыскательской фирмы.

Началась кропотливая и очень перспективная работа по сбору документов на первый тендер областного газового монополиста, которой Тополев занимался лично. Когда пакет с документами был почти готов, Николай позвонил Григорию и попросил зайти вечером к нему в гости. Достав бутылку водки и нехитрую закуску, Черняков сказал:

– Завтра до шестнадцати часов ты лично должен привезти пакет документов в триста десятый кабинет и там сдать под роспись. А пятнадцать процентов привезёшь мне завтра после работы. Лады?

– У нас всё готово! – ответил Григорий. – Мы только не уверены в сумме контракта, которую нам надо вставить в наше тендерное предложение. Вдруг мы поставим сумму выше наших конкурентов, и контракт уйдёт?

– За это не волнуйся! Ставьте пока сумму на десять процентов ниже первоначально заявленной в конкурсе. Если понадобится корректировка, я тебе позвоню после вскрытия конвертов и скажу, на какую сумму надо будет переделать ваши бумаги. Понял?

– Конечно! Завтра деньги и документы будут вовремя.

Первый тендер прошёл без корректировок и дополнений. Победителем был объявлен новичок, ранее никому неизвестный в газовых кругах Московской области. После этого был второй, третий… десятый тендер, которые с лихостью выигрывал «Азимут-Гео», уверенно опережая соперников и по меньшим суммам, и по более коротким срокам, предложенным за проделанную работу. Деньги текли рекой как руководству «Облгаза», так и Николаю с Григорием. Отношения были настолько устойчивыми и добрыми, что «Азимуту» разрешили платить откаты после поступления средств государственной компании на счёт фирмы, да ещё с отсрочкой в неделю, чтобы «Азимут-Гео» мог иметь возможность обналичить деньги в фирмах-однодневках, одной из которых и была компания Андрея Южакова. Николай по просьбе Тополева даже понизил процент до 13 и отдавал ему полагавшиеся 1,5 процента.

Механизм работал чётко и слаженно. Николай даже свёл Григория непосредственно с первым заместителем генерального директора. Тот, в свою очередь, познакомил его с менеджерами среднего звена, которые курировали работу выигравших тендеры компаний и с которыми можно было договариваться об увеличении стоимости работ по контрактам. В конечном итоге – и прибыли всем участникам этой коррупционной схемы. Причём ни менеджеры, ни второй человек в госкомпании не боялись обсуждать с Григорием суммы откатов и схемы завышения контрактной стоимости. Все были помазаны и замараны воровством государственных средств, поэтому прекрасно понимали, что если завалится одно звено в этой цепи, то полетят все без исключения. Поэтому старались беречь и помогать друг другу, дабы не вызвать недовольства одной из сторон.

Компания «Азимут-Гео» росла, как на дрожжах. В срочном порядке на работу брали проектировщиков и геодезистов, кадастровых инженеров и камеральщиц105105
  Сотрудницы, обрабатывающие в офисе полученные при полевых исследованиях данные и результаты.


[Закрыть], заключались договоры субподряда с дружественными компаниями. Антон даже расщедрился и поднял зарплату себе, Сергею и Григорию с 50 тысяч до 140. Фонд оплаты труда рос по экспоненте, прибыль текла рекой, однако будучи конечным плательщиком налога на добавленную стоимость, компании приходилось прибегать к услугам фирм-однодневок для оптимизации налогового бремени. Зарплату тоже платили в основном в чёрную, опять же из-за высокой нагрузки по выплатам в различные фонды. Григорий не раз пересчитывал финансовую модель работы компании полностью в белую и с ужасом понимал, что в этом случае себестоимость работ будет как минимум в два раза выше, чем цена, заложенная в тендерах «Облгаза». Плюс ещё стоимость получения наличных для отката. В связи с этим работать приходилось по-серому, всячески оптимизируя за счёт услуг таких товарищей, как Андрюша Южаков. А так как выигранных контрактов становилось всё больше, выручка росла, то и необходимость в обнале увеличивалась в разы.

Поэтому, когда в ноябре 2013 года власти накрыли Банк «Смоленский» – один из крупнейших обнальных банков страны, то 3,5 миллиона рублей «Азимута» пропали, поскольку деньги, отправленные фирме Андрея Южакова для получения наличных, проходили именно через этот банк. Андрей, конечно, клялся и божился, что отдаст всё до копеечки и будет выплачивать долг ежемесячно по частям, и даже сделал две транзакции в январе и феврале на 500 и 200 тысяч, соответственно. Но, как это часто бывает, в дальнейшем платить перестал, а потом и совсем отказался от своих слов о возврате долга.

Конечно, эта сумма была не столь критична для «Азимута». Но жадность Антона и задетое честолюбие Григория не позволили им отказаться от идеи получить оставшиеся деньги с Андрея любым способом.

Ещё в августе 2013-го, когда Григорий настолько врос в структуру «Облгаза», что его представили всем директорам областных филиалов и наделили полномочиями личного общения с ними на предмет выполнения работ по объектам, находящимся под их патронажем. Он столкнулся с проблемой отсутствия личного автомобиля. Иногда они ездили по делам вместе с Антоном на его джипе, но в новых условиях при его личных контактах и связях это было политически неграмотно. Конечно, в их семье была машина – пятилетний «Митсубиши Галант», и он иногда пользовался им, когда жене Оксане он был не нужен, но о постоянной эксплуатации по работе и речи быть не могло.

Поэтому-то Григорий и обратился к жене, прожившей на тот момент с ним 19 лет в браке, за помощью в оформлении на неё кредита на покупку нового автомобиля для его рабочих нужд. Надо сказать, что после рейдерского захвата его компаний в середине двухтысячных, он был нежеланным гостем в банках, поэтому о получении кредита мог даже не мечтать. Оксана выслушала просьбу мужа и, даже не задумываясь, отказала ему, ссылаясь на неуверенность в их дальнейшем будущем. К тому времени разногласий и недовольства друг другом накопилось уже достаточно, и 8 октября 2013 года после очередного скандала Григорий собрал вещи и, попросив Антона заехать за ним, загрузил чемоданы в багажник его внедорожника и окончательно расстался с первой в его жизни семьёй. Пока они с Животковым-младшим колесили по рабочим вопросам фирмы, Григорий нашёл себе в аренду квартиру у метро «Щукинская», и в тот же день вечером распаковывал чемоданы в свежеотремонтированной двушке.

Однако вопрос с личным автотранспортом так и не был решён. Поэтому, получив заверение Антона в том, что в конце следующего года он может рассчитывать на хороший бонус в размере 2,5 миллионов рублей, он обратился за кредитом на покупку машины к генеральному директору партнёра «Азимута» Андрею Герасимчуку, обещав вернуть деньги, как только получит премиальные. Тот без вопросов после подписания кредитного договора перевел на счёт Тополева почти миллион четыреста тысяч рублей, и счастливый Григорий на следующий день приобрел новенький «Митсубиши Аутлендер» синего цвета.

Естественно, в свете последних событий, Гриша сильно переживал за свой бонус и за свои кредитные обязательства перед компанией Герасимчука. Но, сидя в тюрьме, ничего с этим поделать не мог. Он даже не мог отдать эту треклятую машину в счёт погашения задолженности, потому что ещё летом переписал её на Ларису, опасаясь ареста имущества со стороны Просвирина, который ещё со времен «Медаглии» пытался взыскать с него 50 000 долларов, вложенных им в вексель холдинга, по которому Григорий являлся поручителем. Естественно, эти деньги наряду с собственными деньгами семьи Тополевых, их друзей и знакомых почили в утробе рейдерского захвата в 2006 году. Несмотря на это, Юрий Вячеславович Просвирин с упорством, достойным умалишённого, не оставлял Григория в покое и постоянно пытался получить с него хоть что-то, временами арестовывая личные счета и натравливая на него приставов. Судя по тому, как Лариса заторопилась с разводом, вопрос о передаче машины Герасимчуку можно было считать закрытым и поднимать его было бесполезно.

Дверь бокса отворилась, прервав размышления Григория. В камеру вошли весёлые и довольные друзья по несчастью во главе с неунывающим дедом Ильёй.

– Продлили на два месяца, как я и просил! – громогласно объявил Михалыч.

– Ты представляешь, дед попросил судью оставить его в заключении! – эмоционально выпалил Юра. – Так и сказал судье, мол, Ваша честь, прошу Вас оставить меня в той же камере, а то у нас там коллективчик подобрался отличный, очень хочу поскорее к ним вернуться. Она аж поперхнулась, услышав такое.

– Дед! Ты, наверное, первый кто попросил оставить его в тюрьме, – предположил, улыбаясь, Сергей.

Дверь снова открылась и появившийся в проеме охранник спросил: – Все с Бутырки?

– Да! – хором ответили все четверо.

– Собирайтесь! Сейчас поедете обратно. Машина уже тут.

Та же ГАЗель с конвойными встречала их во дворе Таганского суда. Их рассадили в той же последовательности, что и утром. Дед снова мучился в «стакане». Когда тронулись с места, словоохотливый конвоир начал расспрашивать о результатах их сегодняшних бдений. Юра с юморком рассказал о подвиге Ильи и реакции на его требование окружающих, Григорий поделился рассказом о своем месяце «продлёнки» и об отношении судьи к нему и его делу.

– Ты особо сильно не обольщайся! – прокомментировал его рассказ ФСИНовец. – Тимакова, конечно, баба правильная и в беспределе раньше замечена не была, но, сам понимаешь, если ей прикажут сверху, то продлит еще на столько, на сколько скажут. Никто против системы не попрёт ради своих убеждений. Ну, только если за деньги, за большие деньги!

– Мы уже давно ездим, многих видели и многое слышали, – вмешался в разговор второй конвоир. – Поэтому и статистику по статьям ведём, и судей многих охарактеризовать можем. Особенно много последнее время наркоманов и мошенников. Ты, видимо, мошенник? – обращаясь к Григорию, поинтересовался он.

– Да, сто пятьдесят девятая часть четвертая, – ответил заинтересованно Григорий.

– Обычно три-четыре года дают вам. А у тебя сколько эпизодов?

– Пока что три.

– Тогда могут и десять дать. Мы тут возили одного мошенника на суд, у него было более тридцати эпизодов. Дали двенадцать лет по совокупности.

– Так ведь эта статья до десяти лет лишения свободы! Максимум!!! – возразил им, выучивший уголовный кодекс Гриша.

– Это за один эпизод до десятки, а если больше двух, то до пятнадцати! – пояснил сотрудник службы исполнения наказания.

– А что можете про статистику по сто пятьдесят восьмой части третей сказать? – прервал полицейского Юра.

– Так вы чёрная кость?! Квартирные воры?! Элита воровского мира?! – с чувством уважения и неким трепетом начал знакомый Григория по истории с телефоном. Тут я тебе мало что скажу. Таких примеров у нашей бригады было раз—два и обчёлся, не хватит для полноценного анализа. Вас совсем мало осталось, всё больше «нариков» и «кидал».

За разговорами обратная дорога показалась быстрой, да и стояли у шлюза перед въездом в тюремный замок они совсем недолго. Та же деревянная арка при входе, проверка и личный досмотр, перекличка, полупустая сборка. И снова короткое ожидание, знакомый продольный по кличке «Майонез» выкрикивает его фамилию, подъём по переходам и лестницам на Большой Спец. Камера два-восемь-восемь встретила его в одиннадцатом часу вечера молчанием и безразличием, даже Руслан Ильин испугался и с ним не поздоровался. Лишь оказавшись в кровати, Григорий понял, что очень голоден, ведь он не ел больше суток – утром завтрак привезли уже после его отъезда в суд, а с собой он ничего не взял из еды. В этот момент он вспомнил наставления Юры, который говорил ему, что на суд надо обязательно брать с собой кроме документов ещё и бутылку воды, фрукты, конфеты и желательно пару бутербродов. Силы нужны, а для этого надо хорошо питаться, с витаминами и глюкозой, чтобы голова варила. Заснул голодным, но счастливым.

С утра на прогулке Руслан поведал Григорию шёпотом, что вчера его весь день накручивали против него, рассказывая, как он всех подвёл и обманул с деньгами. И что Руслан должен выбрать для себя, с кем он – с ними или с Тополевым. Он им ответил, что будет держать нейтралитет. А ещё Валерьянычи очень переживали, что Гришу отпустят домой и чуть ли не плакали от злости. Также Русику по секрету рассказали, что в двадцатых числах декабря Тополева переведут в общую камеру.

В этот же день Иванычу привезли на тачке 64 000 страниц обвинительного заключения. Заключённые из хозяйственного отряда, которых в тюрьме обидно называют «козлами», доставили вместе с выводным и работником канцелярии 21 коробку с пачками пронумерованных листов формата А4. Степанов через открытую кормушку расписался в получении «объебона»106106
  Обвинительное заключение


[Закрыть], после этого продольный открыл дверь камеры, и Григорий с Валерой и Русланом помогли затащить все коробки в «хату», снимая их с тележки. Чурбанов предложил разместить всё это добро под нижними шконками, заодно используя этот склад, как схрон для «запретов».

– Значит, скоро суд! – объявил весело Валера, стараясь оторвать от мыслей вдруг загрустившего Иваныча. Старик натужно улыбнулся и принялся изучать текст, наугад открывая коробки и доставая оттуда скреплённые в тома листы.

Пророчество оказалось верным и скорым в исполнении. Буквально на следующей неделе Степанова ранним утром забрали «по сезону» и увезли на первое его судебное заседание. Вернули в камеру уже ближе к полуночи – усталого и измученного. Однако для Гриши и Руслана день отсутствия Иваныча был одним из самых счастливых в их тюремной жизни. Никто не нудел, не смотрел, что они едят, во что играют, не мешал смотреть любимые телевизионные каналы. Валера весь день пролежал на шконке, читал книгу и не мешал ребятам ловить кайф. На радостях они заказали в ларьке много вкусностей и разносолов: колбасу, сыр, тушёнку, мармелад и даже шоколадно-вафельный тортик, оплатив всё это остатком средств на лицевом счёте Гриши и деньгами Руслана, которые положила ему его невеста. Заказ был доставлен в течение нескольких часов, что окончательно придало этому дню статус праздничного. На ужин был устроен пир на двоих. Мысль о том, что Иваныча с его 64000-страничным обвинением теперь будут часто возить на суд, грела души его ненавистников. На радостях они так наелись, что вечером у обоих болели животы от обжорства. До этого Григорий больше месяца был на одной баланде и от таких изысков отвык.

Руслан подстриг его электрической бритвой прямо в камере рядом с рукомойником. Затылок и виски сделал под ноль, уши открыл, остальные волосы оставил в виде шапки – получилось неплохо. А после того, как Гриша побрился и взглянул на себя в зеркало, то сам удивился собственному преображению. Стрижка словно отрезала последние Гришины иллюзии о справедливости и законе, очистила его разум от тумана надежды и иллюзорного равенства сторон в суде.

Последняя «продлёнка» убедила Тополева в том, что ему требовалось брать бразды правления в собственные руки, а не плыть по течению, надеясь на помощь адвоката или судьи. Он окончательно решил, что ему надо признавать свою вину для смягчения наказания, которое ему теперь казалось безусловным. Однако необходимо было понять, в чеё именно надо сознаваться. А для этого ему нужна была Валерия Черноус, чтобы с ней согласовать свои показания и дальнейшие шаги, а также поторговаться за будущий срок. Поэтому каждые три дня он писал заявления на имя следователя с ходатайством проведения дополнительного допроса в связи с желанием дать признательные показания.

Как-то вечером Валере позвонил Саша Ткаченко из общей хаты и поинтересовался, когда его переведут обратно на БС – тот, видимо, пообещал ему помощь. Чурбанов уверял, что после 20 декабря вопрос будет решён положительно. Видимо, действительно опер Володя должен выйти на работу в этих числах и выселить Григория из два-восемь-восемь. Поэтому Тополев решил к этому числу доесть всё, что накупил в тюремном ларьке, чтобы не оставлять ни крошки врагу.

На втором судебном заседании адвокат Степанова объявил ему стоимость своих услуг в размере полутора миллионов рублей. Иваныч, естественно, отказался и попросил назначить ему государственного бесплатного защитника. Его молодая жена в перерыве заседания дала ему понять, что если приговор будет суровым, то ей будет очень тяжело дожидаться его и вообще ходить на каждое заседание она не может и не хочет. Из-за этого настроение у Иваныча было совсем похоронным.

Валеру возили в Таганский суд на очередную «продлёнку» и увеличили срок ареста ещё на два месяца – итого в сумме на девять. По возращении он уже был не таким весёлым, как прежде. Русику адвокат обещал, что в лучшем случае суд состоится не раньше марта, и сидеть ему придется ещё год. От этих новостей он окончательно сдался: большее время дня лежал на шконке и страдал. Так что в камере единственным весёлым и неунывающим оставался Гриша, чем жутко выводил из себя Валеру и Иваныча, которых ко всему прочему ещё угнетали участившиеся в последнее время шмоны в камере.

Последний обыск вообще длился более трёх часов. На это время всех сокамерников перевели во внутреннюю сборку БС – такую же маленькую камеру, только абсолютно пустую Одни лишь стены, пол и потолок – даже окон не было и внутреннего освещения. Маленький лучик света попадал на пол из открытого глазка двери, через это же отверстие поступал кислород. Внутри было сыро и одновременно душно. Камера одной стеной соседствовала с душевой, поэтому сырость и влага проникали сюда, впитывались в штукатурку и потолок и выходили наружу чёрным грибком с характерным запахом. Часы в этом помещении казались днями.

Вернувшись в свою «хату», постояльцы застали её в разобранном – в прямом смысле слова – состоянии. Пять режимников, проводивших обыск камерного помещения, постаралась на славу: разобрали бачок унитаза, а сам унитаз оторвали от постамента, сорвали шторку с петель, оторвали вентилятор от воздуховода, сняли раковину. Холодильник лежал на боку, а все внутренности вместе с продуктами разбросаны по всему пространству «хаты». Шконки отодвинуты от стены, бельё со всех кроватей стянуто и брошено к окну, подушки и матрасы собраны в одну кучу, посуда, некогда красиво расставленная в металлических ячейках на стене, теперь валялась в куче с вещами жителей этой когда-то прекрасно убранной камеры. Дверь закрылась, и четверо бедолаг приступили к процессу восстановления их жизненного пространства. Когда собрали и водрузили на место холодильник, обнаружили, что главная цель шмона не была достигнута – телефонная трубка найдена не была, поэтому с такой злостью и остервенением режимники крушили всё на своем пути.

– Значит, стукачей в «хате» нет! – констатировал Иваныч, посмотрев в глаза каждому из присутствующих. Стало немного легче. До отбоя успели привести всё в порядок после незваных гостей, поменять бельё на новое, а старое застирать в кипятке. Работали дружно и сообща.

25 декабря 2014 года с утра ничто не предвещало каких-либо событий. Гриша, конечно, каждый день ждал, что к нему с допросом придёт следователь или вызовут его к адвокату, которого уже давненько не было. Но почему-то сегодня он не ждал никого. И вот, в половине первого «тормоза» открылись, и прозвучало нежданно-негаданно: «Тополев, по сезону!».

– По сезону или слегка? – переспросил озадаченный Гриша.

– По сезону! – ещё раз повторил надзиратель.

– Может быть, следачка хочет допросить меня в здании УВД. Поэтому и повезут по сезону?! – подумал про себя Тополев и стал быстро одеваться.

У дежурки Большого Спеца среди прочих выездных он разглядел Аладдина. Того самого мужчину, который был вместе с Чурбановым в автозаке в день, когда его везли в ИВС на Петровке. Поздоровались, обнялись. От него веяло добротой и силой. Широкая улыбка на красивом лице взрослого восточного мужчины, умудрённого опытом. Аладдин был полон княжеского достоинства и силы духа. Курчавые чёрные с сединой волосы, борода, растущая от висков тонкой полоской, усы, красиво обрамлявшие рот, нос с горбинкой и ямочка на подбородке – во всём была видна порода и величие. Ему было около пятидесяти лет, однако глаза были мальчишески озорными, и это придавало ему моложавый вид

Их довольно быстро спустили вниз на сборку, сразу поверхностно обыскали и сверили анкетные данные, надели наручники, посадили в микроавтобус со свободными от решёток окнами, кожаными диванами в ряд и с надписью «Полиция» по периметру. В машине кроме конвоя их было двое, и они, радуясь своему нечаянному счастью, расслабились и стали общаться.

– Куда нас хоть везут-то? – с приятным восточным акцентом спросил Аладдин.

– В Таганский суд, – раздражённо ответил один из стражей.

– На «продлёнку» что ли? – с удивлением переспросил Григорий.

– Точно, на продленку, – ответил ему Аладдин, не дожидаясь реплики полицейского.

– Я-то думал на допрос в УВД ЦАО… – разочарованно пояснил Тополев. – Почти три месяца жду следователя, а она всё не приходит.

– Ничего. Сегодня её увидишь в суде и спросишь, почему не является к тебе на доклад, – произнёс конвоир и громко засмеялся.

– А почему так рано везут? У меня срок до пятого января, – продолжал сомневаться Григорий. – Может быть, всё-таки не в суд, а УВД ЦАО?!

– Нет, точно в суд, – на всякий случай посмотрев в бумаги, утвердительно ответил старший смены конвоя. – Судьи тоже люди и хотят отдохнуть в новогодние праздники. Поэтому все, у кого срок продления выпал с первого по десятое января, продлеваются в последние дни этого года.

– Вот! Исчерпывающий и всё объясняющий ответ! – подхватил Аладдин. – Судьи тоже люди! И этим все сказано… – Гриша хмыкнул, оценив шутку.

– Скажи, пожалуйста, – обратился Тополев к своему восточному соседу по дивану. – На перекличке ты произнёс свою фамилию и имя, такие красивые и длинные, что я не запомнил с первого раза.

– Мамедов Алиаддин Фарзанда Оглы, – произнёс на распев он. – Я по национальности курд и заодно дальний родственник «Шакро молодого».

Услышав имя одного из самых известных воров в законе, конвоиры с уважением посмотрели на своего подопечного.

Машина выехала из ворот бутырского тюремного замка и сразу же окунулась в предновогоднюю праздничную Москву. Украшенные шарами и гирляндами ели на площадях, снежные сугробы на улицах, люди, спешащие по делам, витрины магазинов, манящие надписями «SALE» и «СКИДКИ» – всё дышало грядущим Новым годом. Гриша через окно пассажирской ГАЗели пожирал глазами город, впивался взглядом в лица прохожих, как будто надеясь увидеть знакомое лицо и прокричать: «Я тут! Я живой!». На него нахлынули воспоминания, как он каждый год в это время так же, как и эти прохожие, ходил по Москве, погрузившись в предновогодние хлопоты не замечал проезжающих мимо автозаков. Тогда он и не знал, как они выглядят.