Текст книги "Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3"

Глава №5. Людская «хата»

Новогодние праздники прошли под баланду, просмотр телевизора и утренние прогулки Гриши вдвоем с Русланом. Передачки в нерабочие дни не принимались, ларёк не работал, поэтому тюремное питание стало единственным способом пополнения калорий в организме. Теперь ранним утром все вставали в очередь к кормушке за очередной порцией каши, а тёплый ещё хлеб из Бутырской пекарни, который раньше даже не рассматривался в рационе Валерьянычей и который разносился осужденными из хозотряда около пяти утра, стал заходить на ура. Обедом и ужином из общего котла уже никто не гнушался, а подобревший Иваныч даже откладывал часть своей пайки вечно голодному Русику и тем самым сыскал уважение и любовь сокамерника. Общий враг в лице опера Володи объединил бывших противников. Каждое утро продольный объявлял, что сегодня прогулка состоится только в маленьких прогулочных двориках, и это сильно расстраивало Валеру и Владимира Ивановича. Гулять ходили только двое из «хаты». Гриша с Русланом радовались этому маленькому неудобству, потому что могли вдоволь болтать, обсуждая то, что при сокамерниках обговаривать было неудобно. На одной из таких прогулок в соседнем дворе Григорий услышал знакомый голос банкира Вадима, которого встретил в конвойной Таганского суда.

– Вадим, это ты?! – громко крикнул Гриша.

– Да, это я! – после небольшой паузы ответил он. – Кто говорит?

– Это Гриша из два-восемь-восемь! – представился Тополев. – Мы с тобой в суде 25 декабря познакомились в подвале, помнишь? Я ещё с Аладдином был вместе.

– Да, конечно, помню! – радостно отозвался Вадик. – Всё, как вы рассказывали, так и случилось. Прямо слово в слово. Так что спасибо вам обоим огромное, что подсказали мне, как себя вести и к чему готовиться. Ваша информация очень мне помогла.

– На здоровье! – с удовлетворением в голосе прокричал в ответ Григорий. – У тебя сейчас всё в порядке? Нужда в чём есть?

– Нет, спасибо! Всё отлично. Успели затариться до праздников с пацанами.

– Рад за тебя. Удачи тебе! И, если что – «шуми»109109
  Звони по телефону.


[Закрыть], буду рад помочь.

– Ещё раз спасибо и хороших праздников! – всё еще на вольном языке напоследок крикнул Вадим.

Гриша за эти три месяца так отвык от обычного слова «спасибо», заменённого здесь в тюремном лексиконе словом «душа», которое так часто приходится слышать на сборках, в «стаканах» и ночных перекрикиваниях между камерами.

Он даже провёл своё изыскание на эту тему. По тюремным понятиям слово «спасибо» считается оскорбительным и нежелательным для использования. Правильно благодарить сокамерников словами «от души», «душевно», «благодарствую» или «благодарю». Слово «спасибо» нельзя использовать ни в устной речи, ни в письмах родным или записках (малявах) другим арестантам. «Правильные пацаны» – то есть знающие тюремные обычаи заключённые – могут рассердиться из-за одного этого слова. Причин, почему оно попало в разряд табу, было несколько.

В тюрьме крайне негативно относятся к показной вежливости. Использование слов «спасибо» и «пожалуйста» кажется зэкам рисовкой, желанием лишний раз подчеркнуть свою интеллигентность и поставить себя выше основной массы заключённых. Людей, имеющих к этому склонность, за решёткой очень быстро ставят на место. Человека незнающего на первых порах могут разок предупредить. Это в лучшем случае. Если же новичок упорно будет забываться и использовать запретное «спасибо», его быстро и жёстоко научат уму-разуму. Расправа может быть очень серьёзной, вплоть до членовредительства.

«Спасибо» обычно выдаёт в человеке интеллигента. В советские времена им мог оказаться и партработник. Обе эти категории граждан являются на зоне, скорее, исключением, чем правилом. Их быстро «вычисляют» бывалые заключённые. В то же время большинство «сидельцев» – выходцы из низших слоев общества. Они уважительно называют себя «мужиками» и испытывают классовую ненависть ко всем, кто имеет более высокое социальное положение. Особенно зэков возмущает, если человек кичится этим и каждый раз намеренно подчеркивает своё хорошее воспитание. Такого наглеца сокамерники быстро ставят на место.

В лексиконе «мусоров» слова «спасибо» и «пожалуйста» используют надзиратели, тюремное начальство, следователи и другие служители Фемиды. Этих людей заключённые считают своими идейными врагами. И этот непреложный факт – уже достаточная причина для того, чтобы исключить их лексику из своего воровского жаргона.

По факту в тюрьме обычно благодарят за «блага» – табак или чай, которые считаются настоящими святынями. Словесная благодарность за такие ценные вещи должна выражаться соответствующим образом. Нужно сказать «благодарю», подарив таким образом благо в ответ дающему. Слово же «спасибо» имеет другое значение. Оно происходит от словосочетания «спаси Бог». Такое пожелание – не самая достойная плата за столь ценные в тюрьме вещи, как чай и сигареты. Даже если сказать «на здоровье», заключенный может оскорбиться и ответить: «Тебе-то что до моего здоровья?» Так что умение правильно и уважительно, но не заискивающе, поблагодарить своего соседа по камере – жизненно необходимое качество для любого заключённого.

В дни длинных выходных, когда дверь камеры открывается только два раза, всегда есть время, чтобы подумать, в том числе о своих близких и родных. Гриша тоже мучил себя размышлениями, безуспешно пытаясь развить у себя депрессию. «Как они там, как отметили? Помнят ли?» Становилось жалко себя – и не поздравили даже. Ни передачкой, ни письмом, ни запиской через адвоката… А потом втемяшивал себе мысль, что он сирота и кроме себя самого никому не нужен. От этого становилось ещё противнее жить на свете и хотелось заснуть навсегда. С этими мыслями он проваливался в царство Морфея на пару часов, а, проснувшись, вспоминал свои дрянные мысли, отчего становилось стыдно. В такие минуты Григорий сам себе говорил: «Не сегодня!». Тяжелее всего было обходиться без информации, когда ты не знаешь, что происходит по твоему делу, как ведут себя подельники, что говорят свидетели и какие действия предпринимают опера и следак. А самое главное – не знать, что происходит у тебя дома, в твоей семье, с твоими близкими.

13 января 2015 года после обеда открылся глазок и продольный, выкрикнув фамилию Гриши, сказал, чтобы тот готовился с вещами на переезд в общую камеру. Он быстро свернул матрас в скрутку, собрался – вещей было немного, а продуктов и вовсе не осталось. Руслан сунул ему в руки пачку печенья и чая, отсыпал в пакет кофе. В один карман куртки положил горсть конфет, а в другой две пачки сигарет. Валера достал из закромов два пакета сахара и отдал их Григорию со словами: «В общей „хате“ пригодится, бери!»

Через час дверь открылась, и Гриша со всем своим скарбом вывалился наружу. Поставив вещи на продол, он повернулся лицом к уже бывшим сокамерникам и попрощался.

– Спасибо всем за всё! Не держите зла и прощайте. Бог даст, свидимся… – дверь камеры лязгнула на прощанье всеми своими замками, оставив за своей железной твердью не долгую, но интересную жизнь Григория на БС.

На продоле рядом стоял Аладдин так же с вещами и «машкой» под одной мышкой и большими нардами под другой. Он, как всегда, светился своей лучезарной притягивающей к себе улыбкой.

– Привет! – поздоровался курд. – Что, тебя тоже переводят в общую!?

– И тебя тоже? – обрадовано спросил Гриша.

– Да, после рамса с Володей и Русланом этого следовало ожидать. Нас с тобой в одну «хату» бросят, в ноль-восемь. Её так же Клименко курирует.

Их повели по длинным коридорам и высоким лестницам бутырского централа, останавливали перед решётками межпродолных разделителей. Вместе с конвоем они ждали открытия засовов и вскоре пришли к массивной двери первого продола с надписью «08». Интерьер этого блока выглядел намного запущеннее, чем холеный Большой Спец – стены и потолок осыпались старой штукатуркой, местами она просто свисала и крошилась на пол из старинной плитки, колотой в разных местах до бетона. Свет был сильно приглушён, и от этого огромные коридоры казались тоскливыми и уродливыми. Было намного холоднее, чем на БС – видимо, за счёт щелей в высоких деревянных окнах с ободравшейся бумагой, которой пытались заклеить на зиму швы. Огромные сводчатые потолки, расположенные на пятиметровой высоте, ещё больше увеличивали кубатуру помещения, и старые, маленькие чугунные батареи под окнами явно не справлялись со своими функциями и лишь натужно гудели.

«Тормоза» «хаты» открылись и на пороге, не позволяя стоящим на продоле осмотреть внутреннее убранство помещения, выстроились человек десять – все они держали руки скрещенными на груди. Увидев сотрудника администрации и двух новеньких, толпа расступилась, давая им возможность пройти внутрь. По центру «хаты» стоял невысокий кавказец в чёрном тренировочном костюме. Он был смуглым и черноволосым. Облик довершали густые и чёрные, как смоль, борода и усы.

– Заходите, заходите! – улыбаясь хитрой восточной улыбкой, сказал он. – Давно вас ждём…

Ребята зашли внутрь, и за ними с грохотом закрылась дверь.

– Бросайте «машки»110110
  Скрутки с матрасом, одеялом, подушкой и постельным бельём.


[Закрыть] на «вокзале»111111
  Место между входной дверью и шконками.


[Закрыть] и подтягивайтесь за шторку в мой «танк»112112
  Спальное место, обтянутое со всех сторон тканью.


[Закрыть], – скомандовал бородатый и зашаркал тапками к дальнему углу камеры.

Общая «хата» была просторной, но многолюдной – на двадцать шконарей приходилось 25 человек, поэтому некоторые спали по очереди. Высокие сводчатые потолки высотой 4,5 метра были грязно-серого цвета со следами чёрной плесени и обвалившейся штукатурки. Стены оклеены листами из приговоров от пола и до потолка. Это придавало комнате необычный акцент, особенно при двух потолочных плафонах, которые горели 24 часа в сутки. Этот свет называли «огнём» и впоследствии, объясняя новеньким значение этого слова, напоминали строки песни «Таганка! Все ночи, полные огня».

Над дверью, которую здесь называют «тормоза», висел ещё один плафон. Его называли «луна» из-за того, что включали источник света исключительно от отбоя и до подъёма. «Тормоза» обозначали первый рубеж обороны «хаты» – место, где сидельцы должны остановить сотрудников администрации следственного изолятора и сдерживать их там как можно дольше, чтобы остальные успели припрятать «запреты» в «курки» или отправить в другие камеры. Для этого на «тормозах» посменно стояли зэки и слушали продол. В случае малейшего подозрения на приближение к «хате», объявляют «шухер». В двери также имелось круглое отверстие глазка с металлической вставкой в форме решётки для мясорубки с мелкими дырочками. Но не такое, как в дверях камер БС, где глазки были прямоугольными с прозрачными пластиковыми оконцами. Через эти дырочки стоящий на «тормозах» мог подсматривать за продолом, оценивая реальность внешних угроз. Кормушка «тормозов» – открываемая с внешней стороны калитка, опускалась вниз внутрь камеры и одновременно была полкой для приёма баланды, посылок и передач, документов и прочего. Она была меньше БСовской: через неё не проходила большая бутылка питьевой воды.

Слева от входа в камеру начинался «дальняк» – санузел с очком в полу, раковина с краном, из которого лилась только холодная вода, и небольшое место для душа. Оно было закрыто полиэтиленовой шторкой, висящей на веревке, сотканной из чёрных ниток. Душ заменяла пятилитровая бутылка из-под питьевой воды со срезанным дном. Подвешена она была на верёвку горлышком вниз, а множество мелких дырочек, проделанных в пробке, превращало её в подобие душевой лейки. Сверху заливалась горячая вода, и худо-бедно можно было помыться. Баня здесь была только раз в неделю по вторникам. Туалетная комната отделялась от жилого помещения гипсовой стеной Г-образной формы под потолок, так что неприятные запахи в «хату» не попадали. Справа от входа располагалась малюсенькая, всего в четыре секции чугунная батарея. Да и она в эти холодные зимние дни была чуть тёплой и, естественно, не справлялась с обогревом камеры. Над батареей висели два «телевизора» – металлические ячейки для посуды. Рядом стояли две самодельные гири, сделанные из пятилитровых бутылей, наполненных солью, что позволяло увеличить вес спортивного снаряда до восьми килограммов. На противоположной стене красовались православный календарь и мусульманские картинки. Здесь же соорудили бумажную полочку – стояли иконы и свечи. Это было место для молитв любых концессий. Затем начинались ряды двухярусных шконок. Площадь от «тормозов» до шконок и от «дальняка» до икон называлась «вокзалом». Сюда вновь приходящие или убывающие складывают свои вещи, здесь можно заниматься спортом и сюда же отправляют изгоев, лишённых всех прав порядочного арестанта. Влитой в пол длинный «дубок» – стол со скамьями по обе стороны, разумеется, был в хате главным. Металлический каркас и деревянная столешница с сиденьями позволяли одновременно принимать пищу до десяти человек. Тут не только ели, но и писали письма либо прошения, играли в азартные игры, пили чай, общались между собой и решали общие вопросы. Три блока по две сваренных друг с другом двухъярусные кровати, называемые «танком», разделялись между собой небольшим полуметровым проходом под названием «проходняк». «Проходняки» завешивались шторками, сделанными из положняковых простыней, закрывающими личное пространство «танка», названного так потому, что нижний ярус соединённых шконок обтягивался белой простынью вовнутрь для отражения света лампочки и одеялом наружу, образовывая фигуру, внешне напоминающую боевую военную машину. Это, конечно, запрещалось администрацией следственного изолятора и при шмонах нередко срывалось, но каждый раз восстанавливалось хозяевами, поскольку, во-первых, отлично держало тепло зимой и прохладу летом, во-вторых, позволяло отделиться ото всех и отдохнуть от вечного гула, стоящего в камере и днём, и ночью, и, в-третьих, вести разговоры не для чужих ушей.

Левый «танк» находился ближе к «вокзалу». За ним, в сторону окна, тянулись два ряда шконок. Они стояли параллельно «дубку» – головой к окну, ногами к выходу. Над «танками» под потолком были натянуты верёвки, на которых сушилось выстиранное после бани белье. Два огромнейших окна – метра три в высоту и полтора в ширину – были остеклены частично. Специально выбитые зэками форточки использовались для «дороги» в ночное время, а днем их затыкали подушками. Это добавляло холода в камере – температура иногда падала до отрицательных значений. Между окнами на специальной металлической площадке почти под потолком стоял маленький чёрный телевизор – размером не больше старого компьютерного монитора. Антенной для него служил чей-то металлический костыль, выставленный за окно и соединенный с телевизором куском провода. На эту самоделку ловили с десяток программ.

Решётки на окнах стояли в три ряда. Внутренняя, самая редко-ячеечная и с толстыми прутьями, крепилась в стену массивными винтами. Когда надо было снимать или ставить дополнительные оконные рамы весной или осенью, для её спуска на пол приглашались пять осужденных из «козлобанды»113113
  это осужденные, которые после вступления их приговоров в законную силу, остались в СИЗО в качестве обслуживающего персонала.


[Закрыть] – меньшее количество просто не справилось бы с большим весом решётки. Средняя решётка вросла в межоконные перекрытия, была выкрашена в белый цвет и была самой широкой. Через неё спокойно проходили «бандюки» по «дороге», поэтому резать её, как внутреннюю, не приходилось. Внешняя решётка была самой старой, наверняка еще девятнадцатого века. Она крепилась с лицевой стороны тюремного замка. Для свободного движения «дороги» внутреннюю «решку» – тюремное название решётки – разрезали самодельной пилкой, чтобы обеспечить необходимый размер отверстия под короб или сумку, которую привязывали к канату «дороги». Самодельная пилка – вообще отдельная история. Оказывается, обычная нитка, скрученная в несколько струн и натянутая с силой, позволяет разрезать металлические прутья как циркулярная пила. Один зэк за ночь может пропилить до четырёх прутьев решётки, несколько раз поменяв оборванные нити на новые.

Отодвинув шторку своего проходняка, кавказец запрыгнул в левый «танк» и сел по-турецки, облокотившись на подушку в изголовье кровати. После этого жестом пригласил новеньких запрыгивать к нему. Гриша и Аладдин сняли тапочки перед шторкой и залезли вглубь конструкции. За ними в проходняк зашёл взрослый седой кавказец и, закрыв за собой полотно из простыни, сел на край шконаря. В другом «танке» сидели ещё двое парней лет тридцати славянской внешности, которые при появлении гостей привстали и также присели нога на ногу. Внутри обоих «танков» горел свет. Самодельные светильники, которые делали из устройства от комаров «Фумитокс». В них вместо контейнеров с жидкостью были вкручены обычные лампы накаливания, которые кроме освещения ещё и грели своих хозяев.

– Меня зовут Мага, – начал бородатый черноволосый кавказец. – Я – смотрящий за этой хатой. Это Егор – смотрящий за общим, – он указал на коренастого русского парня в очках. – Это Аслан, мой близкий, – Мага посмотрел на седого сородича. – А это Кичал, Саша Павлов. Он – смотрящий за «запретами», – закончил представление главный и широко улыбнулся, посмотрев на молодого лысого парнишку с рязанской мордой. – А вы кто такие будете?

Гриша с Аладдином представились по очереди. После началось блиц-интервью. Вопросы задавали по очереди и наперебой: за что сидишь, откуда подняли, из какой «хаты», что там за положуха, кого из воров знаешь, уделял ли на общее и воровское? Григорий рассказал о проблемах с Валерой и Иванычем, о том, как они кинули Сашу Ткаченко на 100 тысяч рублей, о том, что на общее он уделил 25 тысяч, о разговоре с Гинзбургом и «Тростом» по конференцсвязи с участием Анзора и Руслана. Аладдин поведал о своих бедах и делах, отметив отдельно в рассказе нечистоплотность смотрящего за большим спецом Руслана. Выслушав очень внимательно, Мага сказал, чтобы новенькие ребята пока отдыхали, знакомились с «хатой», положухой, а вечером обещал разместить по шконарям.

Покинув проходняк блаткоммитета, Гриша столкнулся нос к носу с Сашей Ткаченко, который уже с нетерпением ждал его за «дубком». Ребята крепко обнялись и пожали друг другу руки. «Хоккеист» – такое погоняло получил Ткаченко в «хате» за то, что в прошлом профессионально занимался хоккеем – был несказанно рад этой встрече. Он сразу взял на себя опеку Григория и за чаем с конфетами, которые он достал из своих запасов, поделился с ним местными новостями и рассказал, кто есть кто в этой камере.

– В общем, смотри. Магомет или Мага – молодой вор из стремящихся. Сидит по воровской статье, сто пятьдесят восьмой. У них банда была, пять человек – квартиры богатых людей обносили. Его подельники тоже здесь, на Бутырке. Его уже осудили, семь с половиной лет общего режима дали, так как он первоход. Сейчас апелляцию ожидает. Вроде спокойный. Воровские традиции не навязывает, не беспредельничает. Нормальный, одним словом. Теперь Егор. У этого десять лет строгого за наркотики. Говорит, что взял на себя вину жены, которая приторговывала гашишем. Сам он не наркоша, поэтому, скорее всего, не врёт. Тоже апеляшку ждет. Аслан – мутный пассажир, никто про него ничего толком не знает. Сидит, якобы, за «три гуся»114114
  статья 222 УК РФ – незаконное хранение оружия


[Закрыть], но говорят, что за ним опера ростовские приезжали и крутили его по убийству. Видно по нему, что человек бывалый и не раз в таких местах побывавший. Мага к нему часто за советом обращается и без него ни один вопрос не решает. Сашка Павлов или «Кичал», что в переводе с азербайджанского – лысый. Баламут и местный шут, ему здесь все рады, и ему всё можно. Постоянные шуточки, подколки и анекдоты. Но всё по-доброму, без жести и хамства. Он у нас за «запреты» отвечает. Достаёт с «курков» вечером Тэ-эРки, а утром прячет. У нас «запретов» сейчас три штуки: у Маги белый айфон 4S, у Егора и Кичала – Сони чёрный и общий хатный телефон Самсунг. Достаём их, как начинается «дорога», после восьми часов вечера. Убираем в семь утра. Разговаривать можно по 10 минут на человека по первому кругу. Занимаешь очередь у смотрящего за общим телефоном, его Колей зовут. Все между собой договариваются, кому как удобно, и звонят. У Коли, кстати, как и у нас с тобой, сто пятьдесят девятая часть четвертая – он тряс банкоматы Альфа-Банка в Москве. Второй круг после окончания первого, когда все поговорят. Обычно это уже после полуночи. Тут желающих мало, поэтому можно поболтать вдоволь. Скидываемся на телефон ежемесячно в первых числах по триста рублей. А каждое двадцатое число – от тысячи до трёх на общее. Кто сколько сможет.

Теперь про «дорогу» расскажу. В том понимании, что мы с тобой наблюдали на Бэ-эСе, это была жалкая пародия. В общих «хатах» всё по-серьёзному, с «тачковками» и ответственностью. Поэтому за «дорогой» закреплён специальный человек – дорожник, которому всегда почёт и уважуха. Каждый обязан накормить дорожника и всячески ему помогать, потому как эта работа тяжёлая и опасная. Ну, обо всём по порядку. Нашего дорожника зовут «Рыжий», он тоже мошенник, сидит по делу о кол-центре банды экстрасенсов. У него по делу проходят больше сорока человек, поэтому у них суд проходит не в районном суде, а Московском городском. Сам он просто на телефоне сидел и звонки принимал – пешка, в общем, но сидит тут больше года. А главарей всех в «Матроске» держат. Так вот Рыжий отвечает за сохранность «дороги» – каната. В случае, если его отшмонают, обязан обеспечить новым до восьми вечера. Между прочим, за «дорогу» полагается карцер. У нас тут перед Новым годом при большом шмоне отлетел как раз, так мы впятером ели успели к началу «дороги» новый сплести.

– А как плетут этот канат? – полюбопытствовал Григорий.

– Положняковые простыни рвут на длинные ленточки по три сантиметра в ширину и вяжут из них дорожный канат. Длина должна быть не менее двадцати пяти метров, поэтому на него четыре-пять простыней уходит. «Бандяк» – сумку для посылок – шьют из кожи, чтобы не обтиралась быстро. Кожу берём от курток или сумок.

– А тачковка что такое? – продолжал интересоваться Тополев.

– Такая записная книжечка, в которую записывают что, куда и во сколько было отправлено. Это очень важно, потому что если груз по дороге теряется, что случается нередко, то через эти тачковки можно выяснить, в какой «хате» он потерялся, и спросить с дорожника. Вот представь себе, дорогой телефон стоимостью пятьдесят тысяч отправляют по «дороге» с одной стороны тюрьмы на другую. «Запрет» до адресата не доходит. Получатель обращается к положенцу или смотрящему за корпусом и просит выяснить, что произошло. Если мусора оборвали «дорогу» с внешней стороны, то это форс-мажор, и никто не в ответе. А если нет, то собираются тачковки с дорожников, отслеживается путь груза, и если ты забыл записать или на тебе эта запись обрывается, то в ответе дорожник и должен возместить потери. Иногда наркота в бандюках идёт по «дороге» на сотни тысяч рублей! Так что у дорожника работка – будь здоров! Поэтому он весь день спит, а ночью неотрывно на «дороге». И не дай Бог помешать ему во время работы или отвлечь как-то… Не успеешь вздохнуть, как на тебя долг дорожника перевесят и привет! Либо деньгами, либо жопой отвечай.

Так, дальше пошли. Все остальные кроме тех, о ком я тебе рассказал, в «хате» являются мужиками. «Шнырей» и «обиженных» у нас нет, поэтому убираемся и стоим на «тормозах» все по очереди. Мы разделились: одни на «тормозах», другие за уборкой. Один раз встал на «тормоза» – попал до конца отсидки, взялся за тряпку – так с ней и будешь, несмотря на все рассказы, что даже воры сами убираются у себя в проходняках. Но при этом заставлять никто не имеет права. Каждый должен приносить «хате» пользу иначе «опиздюлишься»115115
  Получить по морде


[Закрыть].

– Расскажи, пожалуйста, подробнее про уборку и «тормоза», – прервал его Гриша. – Мне ведь тоже выбор предстоит делать.

– С уборкой всё просто. Каждое утро бригада из четырёх человек делает влажную уборку камеры. Подметает, моет полы, «дальняк». Таких бригад три, поэтому уборщик работает только раз в три дня и где-то около часа, не больше. А на «тормозах» надо стоять каждый день по четыре часа. И ответственность у «тормозов» больше – если ты шмон проспишь и по твоей вине «запрет» отлетит, то тебя и на бабки могут поставить. Понял?

– Да. А ты на «тормозах» или в уборщиках?

– Я убираюсь. Мне так проще – подмёл с утра пораньше и дальше спать. Ладно, продолжим. Все решили, что в нашей камере «игровых» нет и не будет, поэтому смотрящего за игрой нет, и на игру в общак мы не отправляем. А в других «хатах», где есть игра, победитель обязан десять процентов от выигрыша отдать на общее. Игра в тюрьме очень приветствуется, потому что от неё самый большой доход идёт в общак. Поэтому спецом устраивают через мусоров игровые «хаты», куда собирают из разных камер желающих поиграть по-крупному. Все ставки до 5 тысяч рублей идут свободно, свыше – требуют разрешения от смотрящего за игрой «хаты». Если ставка особо крупная, то подключают смотрящего за игрой всей тюрьмы: он даёт своё согласие или, наоборот, запрещает – в зависимости от персоналии и его платежеспособности на воле. Карточный долг – дело святое, за отказ платить могут и на ножи поставить, и в обиженку отправить, перед этим членом по губам проведя. Я слышал, что недавно в такой игровой «хате» десять миллионов было разыграно. Проигравший единственную квартиру отписал, чтобы расплатиться, прямо с матерью и сестрой.

– Ужас какой! – выпучив глаза, выдохнул Григорий.

– Посидишь в общей пару месяцев, не такое узнаешь! Давай-ка я тебя лучше коллективу представлю. А то твой друг уже вовсю с нашими азербайджанцами закорешился, – сказал Саша, указывая на Аладдина, пьющего чай и что-то весело обсуждавшего не на русском языке с тремя коренными жителями хаты ноль-восемь.

Социальный и этнический срез населения восьмой камеры оказался более чем интересным. Тут был и бывший зам министра регионального развития Российской Федерации Роман Панов, проходящий по делу о хищении государственных средств при строительстве инфраструктуры острова Русский перед саммитом АТЭС116116
  Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество


[Закрыть], и маленький таджик по имени Рафшан, совсем не говорящий на русском языке, который украл в магазине «Ашан» тапочки и вот уже более трёх месяцев томился в ожидании приговора. Вадим Лойченко – собственник и генеральный директор юридической компании «ФИНАНСЫ И ПРАВО» – он в свои 45 выглядел далеко за полтинник. Его посадили за попытку дачи взятки сотруднику финансового департамента Министерства обороны России. У его клиента были тяжёлые финансовые проблемы с этим ведомством – слишком долго не платили за выполненную работу. Клиент обратился в компанию Вадима для юридического сопровождения и претензионной работы, во время которой Лойченко столкнулся с коррупционной составляющей со стороны чиновников и попробовал решить вопрос не совсем в юридическом русле. На встрече с сотрудником Минобороны в ресторане он на салфетке нарисовал «10 000$» и показал своему визави, тот одобрительно кивнул головой. Вадим достал из кармана свёрток с деньгами и положил их на стол. В следующий момент сотрудники ФСБ задержали его с поличным. Чиновник оказался подставным. Теперь Лойченко грозит минимум восемь лет строгого режима.

Баха Памирец (Таджикистан) – молодой парень, чуть старше двадцати, недавно приехал с юной женой и ребёнком в Москву, устроился в компанию по продаже БАДов117117
  биоактивные добавки


[Закрыть], проработал три дня курьером и был арестован вместе со всеми сотрудниками фирмы по подозрению в мошенничестве. Как оказалось, кол-центр стал сильно конкурировать с аналогичным поставщиком добавок в центре Москвы, поэтому его кураторы, большие начальники в погонах с Лубянской площади, решили этот вопрос кардинально – нет конкурентов, нет проблемы. Всех людей посадили, а офис вместе с мебелью и оргтехникой прибрали себе. Преступления, которые инкриминировали всем арестованным, состояли в том, что сотрудники обзванивали клиентов, убеждали их покупать дорогостоящие БАДы и обещали исцеление практически от всех болезней. Просто хозяева именно этой компании не имели ФСБшной крыши, вот поэтому их бизнес стал мошенническим, а пришедшая им на смену компания с правильной «покрышкой» считается добросовестной бизнес-единицей.

Халил – невысокий, можно даже сказать маленький, уроженец города Баку, живущий в подмосковном поселке Московский. Его обвинили в убийстве одного и ранении другого сотрудников полиции. Суд над ним ещё не состоялся, однако уже поговаривали о пожизненном. Торговец из Азербайджана Халил Сарыев застрелил в апреле 2014 года из охотничьего карабина сотрудника УМВД Красногорского района Подмосковья капитана полиции Сергея Жадобкина. Последний вместе с коллегами пытался задержать в квартире Сарыева его знакомых, подозреваемых в убийстве земляка. Однако он, вместо того чтобы сдать предполагаемых преступников полиции, сам открыл стрельбу по оперативникам, когда те вошли в квартиру. В свою очередь на следствии и в суде Сарыев утверждал, что когда его знакомый, пришедший к нему в гости, открыл дверь, капитан Жадобкин якобы дважды выстрелил в него, но промахнулся. Именно этим обстоятельством Сарыев и объяснил, почему открыл встречную стрельбу. Он также утверждал, что никакого удостоверения оперативник Жадобкин ему не показывал. А его адвокаты настаивали, что это удостоверение, которое должно было послужить важным вещественным доказательством, вообще не приобщалось к делу. При этом они отмечали, что капитан, якобы, не имел следственного поручения на задержание подозреваемых. Халил очень боялся обвинительного приговора, поэтому делал всё, чтобы его избежать. Он попросил братьев, чтобы они продали всё его имущество и передали вырученные деньги какому-то высокопоставленному чинуше, который обещал решить его вопрос. Сумма оказалась внушительной – 750 тысяч долларов. Однако максимум, что сделал на эти деньги влиятельный земляк Халила – направление в Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии имени В.П.Сербского на освидетельствование о невменяемости, которое Сарыев успешно провалил и теперь ждал суда.

Вугар – огромных размеров азербайджанец, который в свои 37 лет был абсолютно седым и выглядел не меньше, чем на полтинник. Он работал водителем грузовика, и как-то раз вечером его наняли через интернет перевозить груз. Груз оказался краденным: Вугара задержали на месте погрузки и обвинили в воровстве. Он сидел здесь почти три месяца. За это время его ни разу не допросили и не вызвали на следственные действия, только гоняли на «продлёнки» в суд. Этот немаленький и очень добродушный человек сильно переживал за свою судьбу, проклинал тот день, когда согласился выехать на этот заработок, и каждый день ждал, что его выпустят на свободу.