Текст книги "Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3"

Женя «Ташкент» – молодой русский парень, родившийся в Узбекистане и не имевший российского гражданства, работал на стройке в Москве. Крепкий, сбитой, среднего роста, с абсолютно квадратным и неулыбчивым лицом, но с очень большими кулаками. Он был каменщиком и разнорабочим, не гнушался никакой работы. Как часто бывает, на стройке стали задерживать зарплату. И однажды бригадир, приехавший убедить в очередной раз рабочих подождать ещё немного, дошёл до оскорблений и выяснения отношений. Евгений не выдержал и пробил бригадиру «двоечку»118118
  Приём в боксе, когда бьют быстро по очереди двумя руками


[Закрыть]. Того увезли на скорой с тяжелой черепно-мозговой травмой. Женю арестовали по сто одиннадцатой части второй – нанесение тяжких телесных повреждений. Он ждал суда почти полгода.

Денис – москвич, Акмал из Туркмении и Виталик «Хохол» из Львова сидели по 228-ой статье части 2 – наркотики – и были реальными наркоманами, которых повязали на закладках. Теперь они ждали приговора и срока, надеясь на три года лишения свободы.

Андрюха «Малой» в свои 19 лет был прилежным студентом одного из московских институтов, послушным сыном и хорошим другом. Парень занимался каратэ в местном спортивном клубе, вёл здоровый образ жизни – не курил и не пил, о наркотиках и речи не было. Однажды его знакомый зашёл гости и забыл у него пакет со свёртком. Обнаружив пропажу, он позвонил Андрюше и попросил его отнести тот пакетик на несколько этажей ниже – передать тому, кто откроет дверь. Наивный молодой парень так и сделал. В квартире его ожидала засада из оперативников Госнаркоконтроля. Поначалу Андрюше поверили: целый год он ходил к следователю, давал показания в качестве свидетеля. Но затем основной подозреваемый по делу – его забывчивый дружбан – оказался невменяемым, благодаря купленной справке. Делу понадобился новый реальный злодей, который и должен был пойти в тюрьму вместо новоиспечённого сумасшедшего. Лучшей кандидатуры чем Андрей не представилось. Он в одночасье превратился из свидетеля в подозреваемого, а затем и в обвиняемого. При этом Андрюшу сразу не арестовали, несмотря на всю строгость и опасность инкриминируемой ему статьи 228 часть 3, где только старт по сроку составлял восемь лет лишения свободы в строгих условиях. Он ходил на суд из дома с подпиской о невыезде, наивно рассчитывая на условное наказание. И судья, прекрасно понимая невиновность своего клиента, после заслушивания требования прокурора признать его виновным и назначить наказание в виде реального и немаленького срока, предложила перенести оглашение приговора на другую неделю, дав тем самым Андрею время, чтобы скрыться и уехать. Она несколько раз переспросила обвиняемого – придёт ли он на следующее заседание, не подастся ли в бега, тем самым активно намекая на эти самые действия. Однако Андрюша, уверовавший в условный срок, явился на последнее судебное заседание, чем сильно удивил всех там присутствовавших. И, естественно, из суда уехал на Бутырку с восьмериком. Это была не единственная ошибка Андрея. Как оказалось, он не рассказывал своим родителям о проблеме, они обо всем узнали лишь после его ареста. Поэтому ни своего адвоката, никакой другой поддержки у парня не было, что и привело к катастрофе. Теперь он ждал апелляции и продолжал надеяться на чудо.

«Колобок» Исраэль – ещё один плохо говорящий по-русски «пассажир» из Средней Азии. Статья 158 часть 2 – кража батона колбасы, буханки хлеба, сосисок и сыра из супермаркета «Пятёрочка». Пойман при выходе из магазина охраной. Сидит три месяца, ждёт суда. Работал на стройке, зарплату не платили, был очень голодным и пошёл на воровство. Оказался не настолько проворным, как остальные его сослуживцы, поэтому и попался.

Захид – ещё один азербайджанец – молодой, дерзкий, с пытливым взглядом и низким хриплым голосом. Перед Новым годом с двумя друзьями в кафе, недалеко от Усачевского рынка в Москве, повздорил с мужчинами, сидевшими за соседним столиком. Ссора произошла, естественно, из-за женщины, потом завязалась драка. Это оказались отдыхавшие в кафетерии оперативники ближайшего отделения полиции. Захида с товарищами жёстко скрутили, обвинили в хулиганстве и умышленном нанесении ущерба здоровью лёгкой степени. Причём единственными пострадавшими от побоев были Захид и его компания. Ребят доставили в следственный изолятор сильно помятыми, с отбитыми почками и многочисленными синяками. Захид первые дни в камере со шконки встать не мог и кровью мочился. Так менты показали, кто на районе хозяин. Да и очередную «палку» себе нарисовали по раскрываемости.

Юра «Львовский» – квартирный вор, приехавший на гастроли в Москву из обнищавшей, по его словам, Украины. Он был нестандартным специалистом – не умел открывать дверные замки отмычками или влезать в форточки. Его коньком было проникновение в открытые квартиры. К примеру, нерадивая хозяйка, выскочив к соседке ненадолго за луковицей или солью, оставляет дверь не закрытой на ключ. Ведь ненадолго и к соседке! Вот этого «ненадолго» Юре вполне хватало, чтобы вынести все деньги, ювелирные украшения и ценные вещи. Он настолько хорошо изучил психологию квартирантов, что мог за несколько часов нахождения в подъезде найти подходящий для работы объект, дождаться своего часа и забрать всё, что найдёт. А находил он немало, судя по двадцати томам его уголовного дела. При этом никаких взломов, отключений сигнализаций и прочей атрибутики! «Высшая лига!» – завидуя его таланту, говорил не раз Мага, знавший толк в квартирных кражах. Юра уже не раз сидел на Украине за воровство, но в России был осуждён впервые. Поэтому и чалился в одной камере с первоходами, но при этом не грузил остальных тюремной романтикой и воровским эпосом.

Коля «Цыган» был самым интересным и удивительным арестантом. Выглядел, как Баба Яга – лицо обезображено оспой, огромный рыхлый нос, торчащий изо рта коричневый длинный зуб, кучерявые, седые и вечно непромытые волосы. Он был маленького роста, но огромной души человек, прямо-таки сама доброта. Будучи абсолютно безграмотным, он наизусть знал много православных молитв и был очень набожным. Доверчивый, как ребёнок, смотрел в рот каждому, у кого было хотя бы восемь классов образования. А людей с вузовскими дипломами почитал за небожителей и преклонялся перед ними. Главным недостатком Колюни была любовь к выпивке, причём на халяву. Арестовали бедолагу на Белорусском вокзале, когда он возвращался из храма в свое общежитие. Незнакомый человек остановил его и попросил составить компанию в нехитром деле – в распитии бутылки водки. Ему было отчего-то очень плохо, требовался собутыльник и слушатель одновременно. Коля, естественно, согласился – любовь к спиртному и к историям чужих жизней были для него равнозначными удовольствиями. Встав за высоким столиком уличной палатки, Коля наблюдал, как его новый знакомец, достав кошелёк из своей сумки, расплатился за нехитрую закуску. Затем они выпили несколько раз, поели, после чего Колин собутыльник неожиданно схватился за живот и побежал в сторону вокзала, оставив сумку на столе. Ничего не подозревающий цыган схватил барсетку своего новоиспечённого друга и побежал за ним, желая вернуть забытую вещь. С этой сумкой он и был мгновенно задержан стоящими за соседним столом оперативниками. Оказалось, что мужик был подсадным и помогал сотрудникам полиции выполнить план по кражам за квартал. Ничего не понимающего Колю арестовали и бросили в Бутырку дожидаться суда. Его было искренне жаль всем жителям «хаты» 08, даже мало эмоциональному Женьке «Ташкенту».

Григорий, когда узнал историю Коли, сразу вспомнил про своего бывшего начальника и друга Антона Животкова, который тоже был добровольным помощником милиции и частенько по просьбе оперативников играл роль пьяного с торчащим кошельком из кармана на трамвайной остановке у метро Щукинская. Он провоцировал окружающих дурачков на лёгкую добычу. Если дураков не находилось, то он вставал и, роняя кошелек, уходил неровной походкой пьяницы в сторону лесопосадки. Кто-нибудь поднимал его портмоне с желанием вернуть растяпе, и в тот же момент доброхота брали с поличным ждущие своей жертвы опера. Таких лохов, как называл их Антон, он помог поймать аж трёх, и очень этим гордился. В красках описывал, как несчастные люди отпирались и оправдывались. Дальнейшая их судьба его не волновала, ему был интересен сам процесс игры и последующая после удачного задержания попойка с ментами. Теперь Григорий видел воочию, чем заканчивалась такие провокации – изломанными судьбами людей.

В восемь часов вечера на «тормоза» встал Вугар, которому больше, чем кому-либо, доверяли этот пост в самое неспокойное время суток. Острый слух позволял ему вовремя расслышать шевеления врагов на продоле, первым перекрыть своим могучим телом проход и сдержать первый натиск, дожидаясь подкрепления из «хаты». После его отмашки, утверждающей, что за пределами «хаты» всё в порядке, Кичал залез на плечи к Женьке и открыл вентиляционное окошко над входной дверью. Засунув туда руку почти по плечо и вывернувшись в пол-оборота, он достал полиэтиленовый пакет, перевязанный бечёвкой, и передал его Коле – смотрящему за общехатным телефоном. Затем, спрыгнув с Евгения, он закрылся в туалете, минут через пять вышел оттуда с двумя похожими свертками и направился в блатной проходняк, где, развязав верёвки, освободил телефонные трубки из пакетов. Белый айфон передал Маге, черный Сони отдал Егору. Затем проверил баланс ТР, прочитал входящие СМС и сообщил адресатам полученную информацию. Это были просьбы родственников и подельников из других централов связаться с ними.

– По нашим правилам первыми звонить имеют право судовые и новички! – объявил громко Николай и подошел с телефоном к Грише с Аладдином.

– Мне, если можно, после десяти часов дайте трубку, – попросил курд. – У меня жена раньше домой с работы не возвращается.

– Затачковано! – констатировал Коля и посмотрел на Григория.

– Я с удовольствием, – сказал Тополев и взял сотовый.

– Скажи, чтобы на этот номер положили триста рублей – это твой месячный взнос будет. Только пусть в комментарии к платежу напишут, что от тебя. Либо скажи, чтобы положили кривую сумму и назвали её тебе, чтобы я мог идентифицировать приход в тачковке. Лимит разговора – десять минут!

– Хорошо, скажу.

Ткаченко разрешил присесть на его шконку и Гриша набрал несложный номер телефона Ларисы, который знал наизусть. Через несколько гудков она ответила.

– Алё!

– Ларисочка, девочка моя, привет, родная! Это я, – тихим ласковым голосом начал разговор Григорий.

– Да, привет, – спокойно и даже как-то безразлично ответила Лариса.

– Меня сегодня перевели в общую камеру. Это мой номер, запиши его, пожалуйста. Я буду звонить тебе с 8 до 11 вечера.

– Я поняла. Очень рада, что у тебя всё хорошо, – так же сухо и холодно продолжала она. – Как у тебя дела? Что нового? Как прошли праздники? – так же с нежностью поинтересовался Гриша.

– Всё просто замечательно! – взорвалась ненавистью Куликова, повысив голос. – Сижу без денег! Твои друзья отказались мне помогать, пришлось перевестись из Красногорского Сбера обратно в Клин, а тут зарплата гораздо меньше. Домом никто без тебя не занимается, стройка встала окончательно, живу с родителями, которые пилят меня каждый день, что у меня муж уголовник! А так всё прекрасно – я просто счастлива!

– Я понял тебя, Лариса! Прости меня, что причинил тебе столько страданий, – подавленным голосом еле выдавил из себя Гриша.

– Ладно. Давай прощаться. У меня тут дел невпроворот по хозяйству. Я правда рада, что у тебя все хорошо. Если чего, звони. Пока, – и, не дожидаясь ответа от мужа, сбросила разговор.

Тополев понял, что за этот месяц, что они не общались, произошло что-то такое, что резко изменило отношение жены. Естественно, обращаться к ней с просьбами о пополнении баланса хатного номера было бесполезно. Да она, скорее всего, отказала бы ему. Выяснять сейчас о случившемся он не решился, оставил вопрос пока открытым. Надо было обдумать, с кем это обсудить. Сегодня у него были более насущные проблемы, которые требовали оперативного вмешательства, поэтому он решился позвонить своей тётке Наталье, тем более что лимит в десять минут он ещё не выговорил.

– Натулечка, привет! Это я. Узнала?! – бодрым и даже весёлым голосом произнёс племянник.

– Гришка, привет! Ты откуда звонишь? – радостно воскликнула Наташа. – Бадик, иди сюда! Гриша звонит! – закричала она своему мужу и одновременно отчиму Тополева.

– Я бы с удовольствием ответил тебе, что я сбежал из тюрьмы и звоню тебе из Монако, но это не совсем так… Меня сегодня перевели в общую камеру, тут есть связь, поэтому теперь я смогу набирать вас часто.

– Ну, слава Богу! А то от Ромы о тебе никакой информации долго не было, поэтому мы уже начали волноваться. Тебе что-нибудь надо?

– Да, Натуля! Запиши, пожалуйста, мой номер телефона, я с него буду тебе звонить вечером после восьми. Поэтому в это время держи трубку всегда рядом, а если ты не услышишь звонок, то уже перезвонить тебе я, может, не смогу. Сама на этот номер не звони! Только в самом крайнем случае. Лучше пиши СМС. Поняла?

– Да, да, конечно, поняла! Как ты там?

– Все нормально. Жив, здоров, а это в тюрьме самое главное! Теперь просьба к тебе большая.

– Да, да, слушаю тебя внимательно.

– На этот номер телефона надо положить триста рублей, чтобы я мог и дальше общаться. Сможете?

– Конечно, сможем! – утвердительно и даже безапелляционно заявила тётя.

– И ещё. Тут в общей камере есть общак, куда ежемесячно все переводят деньги для закупки чая, сухарей, конфет, кофе и прочих необходимых вещей. Если вам нетрудно, то я бы попросил отправить на номер киви-кошелька, который я тебе сброшу СМСкой, две тысячи рублей с комментарием, что от Григория Тополева.

– Не вопрос! – так же убедительно ответила Наталья. – Завтра утром отправлю домработницу в торговый центр «Европейский», и она всё сделает. До завтра этот вопрос терпит?

– Конечно, терпит! – радостно сказал Гриша. – Спасибо вам огромное!

– Не за что! – с лёгкой усмешкой произнесла Наташа. – Тебе большой привет от дедушки с бабушкой. Я им сейчас всё расскажу, а завтра, если сможешь, позвони мне, я тебя с ними соединю. Для них услышать твой голос больше любой награды.

– Обязательно наберу! Ориентировочно в это же время – в начале девятого, хорошо?

– Будем ждать! Не волнуйся ни о чём. Деньги переведём завтра же. Держись там и помни, что мы тебя очень любим и ждём. Ты у нас единственный ребёнок на всех – какой ни есть. Поэтому не забывай об этом и звони почаще.

– Спасибо, Натулечка еще раз! Бадику привет, бабку с дедом целуй. Завтра наберу!

Гриша отдавал телефон следующему в очереди с улыбкой и спокойной душой. Он почувствовал, что не один, что может рассчитывать на помощь родных, а это уже было хорошим козырем в непростой и отчаянной игре, где ставкой была его жизнь.

В общей «хате», в отличии от камеры на Большом Спеце, вечером жизнь только начиналась. Обычно в это время в 288-ой камере все готовились ко сну, лежа смотрели телевизор, читали. Никто не бродил и тем более не повышал голос – полное спокойствие и тишина. Тут же, напротив, полным ходом шла движуха: дорожник гонял канаты из «хаты» в «хату», крича при этом в окно различные команды, люди говорили по телефонам, писали малявы, готовили ужин, занимались спортом на «вокзале». Хохол изготовлял заточку из оторванной от кровати прямоугольной металлической пластины, кто-то играл в нарды, другие просто общались, сидя за «дубком» или на шконках. Стоял громкий гул – словно разворошили улей, и пчелы никак не хотели успокоиться.

После десяти часов Мага определил места отдыха для Григория и Аладдина. Грише досталась верхняя шконка, рядом с «вокзалом» над Халилом. Её он делил с Виталиком Хохлом, который не спал по ночам. Договорились, что с восьми вечера до восьми утра шконка в распоряжении Гриши, а в остальные двенадцать часов – под Виталиком. Матрасы с бельём меняли, перекладывая один на другой по очереди, и тем самым обеспечивали двойную мягкость и комфорт во время сна. Аладдин менялся спальным местом по такому же графику с «Ташкентом», который сидел ночью на «дороге», помогая Рыжему. Их «пальма» располагалась напротив Гришиной, через «дубок» над шконкой Вадима Лойченко, который считался в этой камере коренным жителем, отсидев уже больше года, дожидаясь суда.

Привыкнув к определённому режиму и распорядку дня, Тополев моментально уснул, не обращая внимания на бурную жизнь его новой общины. По соседству спал белобрысый Андрюха. Аладдин же, наоборот, долго крутился и приноравливался к постоянному гулу и громкому галдежу сокамерников. Утром Виталик растолкал Гришу в начале девятого, посетовав на то, что долго спит. В камере уже вовсю шла уборка. Дежурные орудовали вениками и мокрыми тряпками, отмывая грязь ночной жизни «хаты». «Дорога» уже была свёрнута, а все «запреты» спрятаны в «кАбуры» – тайники. Мамедов сидел за «дубком», заспанный и похожий на взъерошенного воробья. Ночные жители крепко спали в своих «танках», набираясь сил для следующего тюремного дня.

Григорий соскочил вниз со шконки, оделся в тренировочный костюм, помог Хохлу водрузить матрас с бельём поверх своего и отправился в санузел. Вчера он был уверен, что утром будет гигантская очередь из желающих облегчиться, но оказалось, что в это время здесь всегда свободно. И вообще, несмотря на перенаселение камеры, очереди в сортир практически никогда не было. Гриша, конечно, первым делом оценил всё неудобство здешнего туалета перед унитазом на БС. С его больным коленом танцы вприсядку были сложны и поначалу даже болезненны. С другой стороны, он отметил удивительную чистоту и ухоженность сантехники, а также полное отсутствие неприятных запахов – убирались дежурные на совесть. Жутко холодная вода из крана обжигала и резко приводила в чувства после крепкого сна. Полоскать рот после чистки зубов такой водой было, конечно, пыткой, поэтому в следующий раз Гриша решил брать с собой кипяток в стакане для большего комфорта. «Никакой дезодорант не нужен с такой ледяной водой, – подумал он, обмывая торс – все микробы умрут в таком холоде…».

Покинув сантехническую комнату, он повесил полотенце на спинку кровати, где уже мирно посапывал его сменщик, убрал мыльно-рыльное в свой баул и направился к столу, где его уже ожидал Аладдин, готовый к совместному завтраку. Сыр, колбаса, лаваш, масло, кофе в банке, помидоры и лук лежали на «дубке». Новый семейник Тополева жестом пригласил его к трапезе. Гриша не стал отказываться и с удовольствием принялся за изысканные деликатесы, причмокивая и постанывая от гастрономического наслаждения. Растягивая удовольствие, они так просидели до девяти часов. Потом помыли посуду и убрали за собой крошки со стола. Гриша решил обговорить с Мамедовым условия их семейничества с учётом непростой ситуации с деньгами.

– Послушай меня, Аладдин, – начал он. – Я хочу быть откровенным и до конца честным. Мне очень по душе наша с тобой дружба и тёплые семейные отношения, но, как всегда, есть нюансы… – Гриша пристально посмотрел на собеседника. Тот, как бы не обращая внимания на серьёзность текущего момента, даже не смотрел в сторону Григория и спокойно раскладывал на столе свои фирменные дорогущие нарды. – Я вчера по телефону беседовал с женой, и она дала мне понять, что её финансовое положение не даёт ей возможности оказывать мне помощь, – с трудом продолжил Григорий. – Сказала, что мои партнёры по бизнесу отказались от меня, и помощи от них тоже ждать не приходится. – Мамедов так же отстраненно продолжал медленно выстраивать фишечки на деревянном поле, как будто не слышал слов Гриши. – А ещё я набрал вчера своих родственников – отчима и тётю, и они сказали, что я могу обращаться к ним за помощью. Сегодня обещали положить денег на хатный телефон и на общак перевести. Но снова просить у них я как-то стесняюсь. Даже не стесняюсь, а, скорее, боюсь услышать отказ и тем самым оборвать последнюю ниточку, связывающую меня с домом.

– От меня-то ты чего хочешь? – наконец ответил Аладдин, заглянув своими большими добрыми глазами прямо в душу Тополеву.

– Я хочу, чтобы ты знал: с моей стороны может не последовать денежных или продуктовых вливаний. По крайней мере, в ближайшее время, поэтому семейничество со мной может быть для тебя накладным, – сказал Григорий и отвёл глаза в сторону от прямого взгляда курда.

– Время покажет, – очень спокойно и рассудительно произнёс Аладдин. – Для меня и моей семьи необременительно покупать чуть больше продуктов, а радости от общения с тобой гораздо больше, чем финансовых затрат. Поэтому брось эти разговоры и эти мысли. Если я выбрал тебя в свои компаньоны, то, поверь мне, это был осмысленный шаг. И он никак не связан с твоими финансовыми возможностями или социальным статусом. Ты мне приятен как человек, как собеседник и как товарищ по несчастью. На этом предлагаю вопрос про еду закрыть и больше его не поднимать! Запомни – всё, что я положил на стол перед тобой – это наше общее.

– Спасибо тебе огромное! И за тёплые слова, и за душевное отношение. Для меня очень важно, чтобы между нами не было недоговорённости или непонимания. Очень хочется в тюрьме иметь друга, с которым можно было бы откровенно поговорить, обсудить проблемы, получить совет и просто быть самим собой.

– Это всегда пожалуйста! Я тебе один совет дам, раз ты меня выбрал в советчики. Постарайся прислушаться к нему. Не лишай своих близких людей права человеческого отношения к тебе. Не придумывай за них возможные ответы и решения. Не бойся прямо и честно задавать вопросы – это же твоя семья! Поверь мне, какие бы ни были у вас отношения с тётей и отчимом, они всегда останутся на твоей стороне, найдут возможность помочь, придумают нужные слова и облегчат страдания. Поэтому, когда будешь готов к разговору с ними, ничего не бойся. Не стесняйся и проси, что тебе надо. Дай им возможность почувствовать своё благородство и гордость от твоей потребности в них. Раньше, видимо, всё и все в твоей жизни зависели только от тебя. Ты не привык быть зависимым от других. Но теперь ты в неволе, а здесь всё встаёт с ног на голову, и надо привыкать и учиться жить по-новому. Не зря в народе говорят, что тюрьма – это университет жизни.

– Я подумаю над твоими словами. Мне действительно морально тяжело обращаться с просьбами даже к близким. Мне всегда казалось, что люди сами должны предлагать свою помощь, причём конкретную, чтобы облегчить учесть просящего.

– Люди вообще любят, чтобы их просили – это позволяет им казаться выше и великодушнее. Но в случае с родственниками – это выполнение родственного долга и проявление родственной любви. Так что думай, а пока давай лучше в нарды поиграем до проверки. Я покажу тебе, как курды умеют всех обыгрывать.

И действительно, кости слушались его, как служебные собаки охранников. Куши119119
  Одинаковые цифры на кубиках


[Закрыть] выпадали один за другим, а когда надо было закрыть Грише нужную ячейку, то кубики давали необходимые цифры как по мановению волшебной палочки. Три разгромных партии меньше, чем за полчаса, заставили восторгаться профессионализмом Аладдина. Да и сам он был рад почувствовать себя непревзойдённым мастером.

В начале одиннадцатого дежурный на «тормозах» сообщил, что началась проверка на продоле, и сокамерники начали будить своих соседей. Когда дверь камеры открылась, все 25 человек высыпали на продол и построились в три шеренги. Офицер ФСИН выкрикивал фамилии заключённых, дожидался обратной реакции от вызываемого типа «я!» или «здесь!», всматривался в лицо ответившего, вспоминая знакомый образ или запоминая новенького, и переходил к следующей фамилии. Дочитав список до конца, поинтересовался, есть ли у присутствующих жалобы, просьбы или претензии. Услышал повседневный ответ «нет!» и разрешил всем вернуться в камеру, после чего закрыл дверь и отправился к следующей «хате».

Ночники тут же повалились спать дальше, а дневные жители продолжили заниматься своими повседневными делами. Кто-то кипятил воду в тазу большим двухкиловаттным кипятильником для стирки белья, несколько человек уселись на край скамейки и уставились в экран телевизора, кто-то читал книгу рядом с «тормозами». Гриша с Аладдином продолжили игру, а азербайджанская диаспора после водных процедур приступила к завтраку. «Началось в колхозе утро!», – подумал Григорий.

После 11 часов арестантов начали вызывать в следственный корпус к адвокатам и на допросы, каждый раз, открывая дверь, заставляли «тормозного» вскакивать и объявлять на всю «хату» «к нам заходят!».

День действительно пролетел намного быстрее, чем в тесной камере на Большом Спецу. После полудня желающим предложили выйти на прогулку в большой дворик. Почти половина личного состава с удовольствием оделись и стройным шагом в шеренге по одному направились в сопровождении двух выводных на часовую гулянку. Гриша с Аладдином, естественно, были в числе таких желающих. Они так привыкли видеть прогулочные дворики рано утром, когда ещё было темно, что сейчас при свете дня они показались им намного приятнее и уютней. Солнечный свет проникал через узкие щели между стенами и крышей, стелился ковром по полу двора и создавал эффект праздника – можно было нежиться в этом по-зимнему свежем, но почему-то тёплом излучении. Рома, зам министра, и Вадик-юрист вместе ходили быстрым шагом от стены к стене, считая вслух пройденное расстояние. Саша «Хоккеист» и Андрюха подтягивались по очереди на турнике, группка наркош покуривала сигаретки в углу, выпуская дым на улицу, чтобы не мешать спортсменам заниматься, остальные ходили по кругу, общаясь между собой или молча, думая о своём. Гуляли больше часа. Как выяснилось, желающих выходить на променад из общих камер намного меньше, чем на БС. Поэтому здесь и прогулки были длиннее, и дворики казались большими.

Затем принесли обед – довольно вкусный гороховый суп, картофельное пюре с селёдкой и компот. После трёх часов снова началась канитель с вызовами в корпус встреч с представителями Фемиды. Каждый, кто возвращался после таких свиданий, в подробностях рассказывал, кого встретил и что слышал в «стаканах», передавал по желанию подробности разговора с адвокатом или следаком, советовался, что делать дальше. Информационное наполнение было достаточным, чтобы пополнять свои тюремные познания, лексикон и правовые аспекты. Кроме того, это заметно ускоряло течение времени.

К вечеру вся «хата» была на ногах и нетерпеливо ждала наступления заветных восьми часов. Коля, просмотрев входящие СМСки в телефоне, подтвердил Грише поступление трёхсот рублей от его имени, а Егор лично подошёл и поблагодарил за пришедшие на киви-кошелёк 2 тысячи. Наташа своё обещание выполнила.

Она уже ждала его звонка, собрав рядом с собой всю семью. Он поблагодарил её за деньги, подтвердив, что всё дошло куда надо, рассказал, что с ним всё в порядке, после чего трубку взял дед. Он долго не мог поверить, что говорит с любимым внуком, не совсем понимая, как можно из камеры Бутырской тюрьмы разговаривать по сотовому телефону, если это запрещено законом. Просил держаться и не впадать в отчаяние, убеждал, что всё скоро закончится и что надо оставаться человеком даже в тюрьме. Слова его были слегка бессвязными, чувствовалось, что он сильно волнуется и переживает, особенно после его фразы о том, что следователю надо говорить о деньгах, которые инкриминируют Грише, как о взятых для лечения больной младшей дочки Ксенечки. После него трубку взял Бадик, который в свойственной ему манере стал шутить и всячески веселить любимого и единственного пасынка. Проговорили в общей сложности почти десять минут – весь временной лимит. Поэтому позвонить Ромке, Ларисиному зятю, чтобы выяснить, в чём причина такой смены настроения его жены, Гриша решил в другой раз.

Апогеем сегодняшнего дня стал скандал, который спровоцировал Захид, поднявший вопрос, кто от его имени и на его страничке в соцсети «ВКонтакте» переписывался с его девушкой. Мага с Егором подтянули к себе в проходняк Виталика и через некоторое время оттуда стали доноситься крики и звуки ударов. Потом «Хохол» выбежал на «вокзал», за ним гнались Мага и Егор. Смотрящий за «хатой» дубасил его палкой по голове, при этом кричал: «Зачем ты меня обманул?! Как ты посмел меня обманывать?!». Кровь лилась ручьём с головы несчастного украинца, он закрывался руками и громко стонал после каждого попадания. Григорий, который в этот момент уже лежал на своей верхней шконке и готовился ко сну, хотел было спрыгнуть вниз и защитить несчастного, но вовремя встретился взглядом с тоже уже отдыхавшим Аладдином, который качал головой и тем самым предостерегал семейника от вмешательства в разборку. После показательного наказания виновного Егор объявил во всеуслышание, что Виталик был наказан, и с сегодняшнего дня для предотвращения подобных ситуаций всем жителям «хаты» ноль-восемь запрещается пользоваться социальными сетями.

На следующий день у «Хохла» под глазами проявились приличные синяки, и на проверку ему пришлось выходить в тёмных очках, которые на время дал ему Магомед. Как назло, кроме продольного в коридоре присутствовал и Володя-опер, который сразу же заметил изменения внешности Виталика и поинтересовался причиной появления таких фингалов. Естественно, ответом было «упал ночью со шконки», что вызвало бурный смех не только у оперативника, но и у всех сокамерников. После проверки Володя зашел в «хату» и потребовал на допрос к себе Магу, Егора, Андрюху, ну и, конечно, обладателя солнцезащитных очков. Он также посмотрел на Гришу:

– Может быть, вы, Григорий Викторович, мне расскажете, что здесь произошло? – с вызовом спросил опер.

– Ну, что вы, Владимир! – начал так же пафосно Гриша. – Вы же меня знаете. Я то помню, то не помню. Одним словом, амнезия.

Владимир грустно посмотрел на Тополева, затем на Аладдина, окинул беглым взглядом камеру, развернулся и вышел, захлопнув за собой дверь.

– А Андрюху-то почему забрали? – спросил Гриша у Саши Ткаченко. – Он же к драке никакого отношения не имеет.

– Тут вот какое дело… – начал говорить чуть шёпотом Александр, приглашая Тополева присесть к нему на кровать, чтобы их не так было слышно остальным. – Недавно Андрюху очень жёстко избили за отказ платить дань на общее и воровское – за его барыжную статью требовали больше, чем он мог себе позволить. Он и так платит по пять тысяч в месяц, а тут с него тридцатку запросили. Он, естественно, отказался. Ему оплеуху Егор отвесил в своем «танке». Андрюха, будучи парнем дерзким, да ещё и каратистом, возьми и дай сдачи. А поднимать руку на смотрящего, пока у него тачковка, категорически запрещено! Отними тачковку, а потом и руку бросай, если сможешь обосновать старшим братьям причину своего поступка. Так вот, вытащили его на «вокзал» человек шесть и отметелили по полной программе. Били ногами, палками, чем под руку попадётся. Долго он потом в себя приходил. Всё тело синее, фингалы под глазами, кровью ссался с неделю. Естественно, на следующий день на проверке наш оперок не смог такого не заметить. Тоже таскал всех тех же к себе в кабинет, допрашивал, но так никого и не наказал. С того дня Андрюха стал бессменным уборщиком в «хате». Но он молодец, не приуныл. Нашел через родню выходы на каких-то воров и авторитетных жуликов, те вышли на Ибрагима и обосновали всё так, что от него отстали. Деньги больше никто не требует, но пользу для «хаты» в виде уборки оставили в качестве нагрузки.