Текст книги "Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3"

– Интересно получается, – начал негодовать не терпящий всяческую несправедливость Гриша. – Егор сам под барыжной статьей ходит и при этом смотряга, а Андрюша, который и так страдает от своей юношеской наивности и веры в человечество, полы должен мести?

– За Егора тоже очень авторитетный дядечка звонил и пояснял, что он сидит за грехи своей жены. Что когда их машину остановили и нашли в багажнике наркоту, которой та барыжила, то Егор всю вину на себя взял, чтобы свою любимую женщину защитить.

– А какая разница? Его жена торговала наркотой, и они с этих денег жили, значит, и он барыга! Так? – продолжал настаивать Тополев.

– Так, да не так! Есть такое выражение: «мужик за пилотку не в ответе»…

– За что?

– За «пилотку» – за бабу значит, – пояснил Саша. – Вот и получается, что, хоть и жил припеваючи на деньги от продажи наркотиков, но барыгой не считается, так как не отвечает за неправильные по понятиям действия своей жены.

– Бред какой-то! – фыркнул в ответ на всё услышанное Гриша.

– В тюрьме вообще всё можно перевернуть и развернуть, как хочешь, если у тебя язык хорошо подвешен, если ты силу в себе чувствуешь и если в блатных законах неплохо разбираешься. На вот тебе книжонку интересную почитать, – Саша протянул карманный фолиант под названием «Как выжить в зоне. Советы бывалого арестанта». – Только с возвратом!

Часа через два всех четверых вернули в камеру. Никто вопросов больше не задавал.

Вечером Гриша, как и решил вчера, набрал Рому. Тот, немного промямлив про «я тебе ничего не говорил», сказал, что Лариса хочет подавать на развод. Но это, мол, чисто формально, чтобы у неё не отняли недвижимость из-за тебя. И вообще, она очень на него обижена, и им надо серьёзно поговорить вдвоем, чтобы все выяснить. Что Гриша её в чем-то обманул, и теперь она не понимает, где правда, а где ложь. После Ромы он набрал Валеру Смирнова – своего близкого друга, на которого всегда мог рассчитывать. Валера не сильно обрадовался такому звонку. Сообщил, что с Ларисой не общается, что Серёжа Гнедков и Антон Животков помогать Грише не будут и даже знать его больше не хотят. Что сам Валера в долгах, как в шелках, поэтому даже триста рублей на телефон положить не сможет. Круг снова замкнулся на семье. Стало окончательно понятно, что ни на друзей со знакомыми, ни на жену рассчитывать не приходится. Только родственники могут, хотят и стремятся оставаться на орбите заключенного Тополева. На следующий же день в разговоре с Наташей спросил о возможности получения передачек с едой.

– Натуля, скажи, пожалуйста, вас не сильно обременит, если вы мне продукты в тюрьму купите?

– Конечно, нет! – завопила тётка в трубку. – О чем ты говоришь?! Совсем не обременит! Только как это сделать? Мы с Бадиком ездить в тюрьму и стоять в очередях не можем и домработницу отправлять не станем.

– И не надо ездить! Сейчас есть интернет-сайт при СИЗО, можно на нём заказ оформлять, оплачивать, а мне всё в камеру принесут.

– Вот и отлично! – твёрдо заключила Наталья. – Пришли мне список СМСкой, а я попрошу Оксану, чтобы она купила всё. Она с интернетом на «ты» в отличие от твоей тётки.

– Спасибо большое, Натулечка! Завтра обязательно пришлю тебе СМС со списком, – довольный ответом родственницы сказал Гриша.

– Можешь рассчитывать на десять тысяч рублей от нас с Бадиком ежемесячно! – заключила Наташа.

Сразу после разговора Григорий поделился приятной новостью с Аладдином, они вместе составили список необходимых товаров и продуктов, ночью отправили его сообщением на сотовый телефон тёти. Через два дня интернет-магазин доставил всё через кормушку в камеру адресату. Наконец появился стиральный порошок, шампунь и гель для душа, которые закончились ещё в конце декабря. Стало намного легче и веселее. Ведь одна из главных заповедей в местах лишения свободы – это строгое соблюдение личной гигиены. От этого зависит и твоё здоровье, и отношение окружающих к тебе. Если от тебя воняет, как от козла, и ты совсем за собой не следишь, за такое могут и в обиженку загнать за здорово живёшь!

15 января 2015 года ближе к пяти вечера за Григорием пришёл выводной и отвёл его в следственный блок – в ту часть, где находились «получасовые комнаты». Так назывались маленькие переговорные размером 2 на 4 метра, с одной стороны которых сидели клиенты тюрьмы, с другой – пришедшие к ним гости. Разделяла их тоненькая перегородка с большой прорезью в виде окошка для общения. Разговаривающие сидели на стульях по обе стороны и могли беспрепятственно общаться, обмениваться или подписывать документы и секретничать. Таких комнат было десять в ряд. Арестованные заходили в них с одной стороны через дверь в решётке, а визитёры с другой – с вольной стороны. Получасовыми они назывались потому, что нахождение в них лимитировалось по времени.

Гришу уже дожидался и, видимо, давно его адвокат Роман, который решил навестить своего подопечного в коротком режиме, поскольку у него оставалось время после предыдущего клиента. Он сообщил Тополеву, что подготовил пакет документов для подачи на АСПЭК – психиатрическую судебно-медицинскую экспертизу, пожаловался, что не может никак пересечься с новым следователем и обсудить дело. Он все ещё надеялся вытащить Гришу под домашний арест, развалить обвинение и добиться полной невиновности в суде. Писем от Ларисы, как в предыдущие встречи, он не принёс и сказал, что она была не настроена в этот раз. Григорий пояснил: ему стало известно, что его жена решила подавать на развод, поэтому прекращает общение. Эта новость вызвала удивление и негодование у Ромы. Он сказал, что этот шаг сильно осложнит их и без того зыбкие позиции в суде, и пообещал переговорить с ней на эту тему – попросить, чтобы повременила. На этом и расстались, договорившись встретиться снова через две недели.

20 января 2015 года в полдень Григория снова вызвали в получасовые. Рому он сегодня не ждал, поэтому сильно удивился этому и даже слегка напрягся – мало ли что ещё могло случиться. Напряжение росло пропорционально времени ожидания. Гриша ещё никогда не был один в адвокатских комнатах – его всегда приводили к уже ждавшему его Роману, а в этот раз ему пришлось сидеть в одиночестве довольно долго, прокручивая в голове разные вероятные события грядущей встречи. Неожиданно с другой стороны в комнатку зашел его молодой следак в кожанке и демонстративно рассыпал на столе три своих новомодных сотовых телефона и прямо с порога произнёс: «Я пришёл! Я сделал тебе одолжение! Давай сразу договоримся, что я не хочу терять времени, поэтому давай сразу по существу…»

– А разве с сотовыми телефонами можно сюда проходить? – перебил наглого следователя Гриша, указывая пальцем на россыпь гаджетов.

– Мне можно! – с гордостью и демонстративно-надменно ответил Сергей. – Итак, ты берёшь особый порядок, отказываешься от АСПЭК, а я завтра же готовлю дело на ознакомление и передаю его в прокуратуру и суд. В феврале отсудимся одним днём, получаешь условный срок или максимум за отсиженное и в худшем случае к майским будешь уже дома. Договорились?

– Звучит, конечно, заманчиво, – с недоверием произнёс Гриша. – Главный вопрос: особый порядок – это же полное признание вины! А в чём мне сознаваться-то? В попытке дачи взятки должностному лицу? Так по этой статье только старт восемь лет строгого режима. В обналичивании денежных средств? Тогда в моём деле появляется целая группа лиц, и это опять же минимум десятка строгача. Какое признание вы от меня ждёте?

– Об этом и речь, что никаких взяток, никаких обналов, никаких групп лиц не было! – приступил к объяснению тоном лучшего друга человечества Сергей. – А был обман с твоей стороны господина Южакова, пожелавшего с твоей помощью решить вопросы вверенных ему компаний в налоговой инспекции. Ты обманным путём убедил его, что можешь это сделать, взял с него деньги и потратил их на лечение своего больного ребёнка.

– Складно… – весело отреагировал Григорий. – И кто же придумал этот трагический сюжет?

– Я! – удивляясь вопросу подопечного, ответил следак. – Подписываешь признательные показания, ходатайство на проведение следствия и суда в особом порядке и всё! Прокурор сказал, что в этом случае условный срок тебе обеспечен. Ты, главное, уговори своего адвоката, чтобы отдал мне обратно подписанное мной ходатайство на проведение психиатрической судебно-медицинской экспертизы.

– А когда он успел-то у тебя подмахнуть это? – перейдя на ты весело поинтересовался Гриша. – Пару дней назад он жаловался, что не может никак с тобой встретиться.

– Да вот, подловил меня вчера под вечер. Я уставший был и не сразу понял, что он от меня хочет и подписал, не глядя.

– Значит, предлагаешь всё миром решить?!

– Да! Ни мне, ни тебе эти затягивания дела не нужны. Ну просидишь ты в СИЗО года два в несознанке, ну, проведёшь ты эту экспертизу психиатрическую, ещё не факт, что тебя признают «невменько»120120
  невменяемым


[Закрыть], ну, заставите вы меня с адвокатом писаниной заняться – на все ваши запросы и ходатайства отвечать. Я, соответственно, тоже в ответ буду всякие гадости тебе делать – искать на тебя компромат, раскручивать по новым делам, таскать на допросы твоих близких, друзей и знакомых. Через местных оперов договорюсь, чтобы тебе невыносимые условия существования устроили. В общем, всячески буду изгаляться и пить твою кровь. В конце концов, всё равно всё закончится судом, который при вынесении решения учтёт твой срок заключения под стражей и добавит к нему столько, сколько положено. А суд и прокуратура в нашей стране очень не любят, когда подсудимый упирается, не идёт на сотрудничество со следствием и всячески пытается избежать неминуемого наказания. Поэтому суровость приговоров в таких случаях намного сильнее, чем при признании злодеем своей вины. Поэтому будь умнее своих учёных сокамерников, бери особый порядок и иди домой.

– Когда ты сможешь приехать ко мне закрывать дело? – строго спросил Тополев, пристально глядя в глаза своему следователю.

– Если мы договорились, то прямо завтра! – так же строго, не отводя глаз, отрезал Сергей.

– Приходи! Я постараюсь сегодня связаться с Ромой и всё обсудить, но ты тоже сам его набери и вызови на завтра – вдруг у меня не получится выйти в эфир. И не забудь свои многочисленные телефоны включить, когда из изолятора выйдешь! – сказал Гриша и снова пальцем указал на не подающую никаких сигналов кучку на столе. Следак улыбнулся и быстрым движением убрал все три трубки в один карман своей куртки.

– Договорились! – Сергей встал, протянул руку Грише и улыбнулся широкой, неподдельной улыбкой. После рукопожатия они простились и пообещали друг другу увидеться на следующий день.

Вернувшись в камеру, Гриша попросил Магу достать досрочно ТР и набрал номер Шахманова. Тот не был сильно занят и смог переговорить со своим клиентом. Изложив предложение следака, Тополев попросил срочно связаться с Сергеем и завтра прийти в Бутырку для проведения следственного действия. Решение было принято окончательно и бесповоротно. Решающим моментом в разговоре со следаком была его фраза о том, что деньги, взятые у Андрюши, пошли на лечение Ксении, о чем не так давно в разговоре упоминал его дед. Тополев сделал вывод, что действия и решения следователя согласованы с его семьёй, а значит, обещания об условном сроке вполне реальны и обоснованы. Тогда эта фраза про дочку показалась ему бредовой и лишённой какого-либо смысла, но теперь, после долгожданной встречи со следователем, всё встало на свои места и приобрело реальные очертания.

Около полудня 21 января 2015 года Григория снова вызвали. На этот раз его привели в большую, светлую комнату совершенно в другой части следственного корпуса, где его дожидался Сергей – следователь УВД ЦАО. Несколько таких переговорных располагались недалеко от входа в оперчасть СИЗО, куда Володя Клименко водил Гришу в ноябре прошлого года для знакомства. На столе стоял ноутбук и принтер, рядом лежали два тома уголовного дела.

– Добрый день! – поздоровался Григорий. – А где мой адвокат?

– Привет! – добродушно ответил Сергей. – Он сказал, что опоздает на час. Предлагаю начать без него. Возражений нет?

– Возражений нет! Всё равно без его подписи это всё будет незаконным…

– Хочешь верь мне, хочешь нет, но твой адвокат… – с видом заговорщика чуть тише, произнес Серёжа. – Ну, в общем, ты уверен, что он работает на тебя?!

– А почему ты спрашиваешь? – подойдя вплотную к следователю, спросил негромко Тополев.

– У меня сложилось такое впечатление, что твой Рома работает в интересах твоих компаньонов, а не в твоих. Я, кстати, от этих Животковых и Гнедкова просто в шоке, если честно. Они всё делают, чтобы ты срок побольше получил. А ты их выгораживаешь и один за всех отдуваешься.

– А можно поподробнее с этого места? – удивлённый и одновременно раздосадованный словами следака попросил Григорий.

– Нельзя! Я тебе один совет дам: будь осторожен с Шахмановым и на суде сам всё веди и контролируй. А то он тебя засадит далеко и надолго, – Следак пригласил Тополева присесть за стол и включил экран компьютера. – Читай с компа и, если что, исправляй сразу.

Гриша уткнулся в довольно большой монитор ультрасовременного ноутбука и стал изучать текст своих признательных показаний, заранее составленных Сергеем:

«Я Тополев Григорий Викторович в 2013 году познакомился с Южаковым Андреем Арнольдовичем, который впоследствии обратился ко мне за помощью с решением вопросов выездных проверок в компаниях, где он числился генеральным директором в налоговой инспекции. Я посоветовал ему перевести свои компании в ИФНС №34, так как у меня имелись знакомые, которые помогали быстро оформлять документы для данной инспекции. Лично я не был знаком с заместителем начальника данной налоговой инспекции Новиковой Еленой Михайловной, которая занималась выездными налоговыми проверками. Узнав от Южакова А. А. о проверках, я решил завладеть его денежными средствами для оплаты лечения своей дочери. На одной из встреч, примерно в начале лета 2014 года, я сообщил Южакову, что вопрос с выездными налоговыми проверками можно решить, однако для этого нужно передать через меня Новиковой Е. М. денежные средства в размере 50 000 евро. В ходе встреч с Южаковым я получил от него денежные средства в сумме один миллион девятьсот тысяч рублей, которыми распорядился по своему усмотрению, а в ходе передачи мне очередной суммы денежных средств в размере пятьсот тысяч рублей был задержан сотрудниками УЭБ и ПК ГУ МВД России по г. Москве. Свою вину признаю полностью, раскаиваюсь и прошу провести судебное заседание в особом порядке».

Прочитав до конца и перечитав потом ещё несколько раз, Гриша поднял глаза на следака и спросил: «Это всё?»

– Да! А чего распыляться-то? Ты самое главное из этих показаний увидел?

– Что именно?

– То, что по идее я мог бы тебе несколько эпизодов по сто пятьдесят девятой накрутить, так как ты деньги у терпилы четырьмя суммами получал. А, значит, это четыре эпизода и путём частичного сложения максимум по статье уже не десятка, а пятнашка, и срок минимум «пятрофан»! А я всё сделал так, что у тебя получается один эпизод и то незавершенный – ты ведь последнюю сумму не получил?! Тебя же с ней приняли?! А, значит, преступление незавершенное, то есть сто пятьдесят девятая через тридцатую статью Уголовного кодекса, а это значит максимум по статье получается семь лет, и срок может быть запросто условным!

Гриша согласился с логикой и утверждением следователя, взял ручку и, не дожидаясь приезда адвоката, подписал распечатанные листы своих показаний. Вскоре подошел запыхавшийся Роман. Он долго извинялся, клял почем зря московские пробки, после чего приступил к изучению новых показаний своего подзащитного и протокол об особом порядке. Делал он это долго, размеренно, внимательно вчитываясь в каждое слово.

– И что, ты со всем этим согласен?! – спросил Шахманов Гришу, дочитав всё до конца.

– Более того, я уже подписал свои показания и протокол, – утвердительно ответил Григорий. – Осталось только тебе свою закорючку поставить.

– Гриша! Не соглашайся на эту замануху! Давай будем бороться. Я уверяю тебя, что мы выиграем в суде это дело. Не в первой инстанции, так во второй, не во второй, так в третьей. В крайнем случае, до Верховного суда дойдем!

– А я всё это время сидеть буду?! – спокойно и очень рассудительно спросил Тополев. – Ты знаешь, сколько сегодня утром было градусов в моей камере?! Плюс три… Меня такая перспектива совсем не радует.

– Я тебя понимаю! – продолжил убеждать Роман. – Но надо бороться! Нельзя сдаваться! Они от тебя только этого и ждут! – указывая рукой на следователя, негромко произнес адвокат.

– Я бы с удовольствием потерпел, поборолся и не сдавался бы, только вот в чём главный вопрос: за чей счёт будет весь этот банкет? – Гриша округлил глаза и вопросительно уставился на Шахманова. – Если ты думаешь, что я смогу из рукава, сидя в СИЗО, достать несколько миллионов рублей на борьбу, то нет. Надежды на мою жену нет никакой – она разводится со мной, рассчитывать на родственников, друзей я тоже не могу. Мне обозначили лимит в двенадцать с половиной тысяч рублей в месяц, на который я могу рассчитывать, я и этому несказанно рад и просто счастлив. Поэтому о дополнительных расходах на суды ты можешь забыть. Или ты готов работать со мной бесплатно?

– Нет, не готов, – грустно ответил Роман.

– Тогда, подписывай, пожалуйста, все бумажки там, где надо и с чувством выполненного долга расстанемся до суда.

Шахманов резким движением схватил ручку со стола и размашисто стал ставить свои подписи под материалами уголовного дела.

– Дело-то читать будете? – спросил заскучавший Сергей, когда Рома закончил процесс.

– Да! Давайте хоть пролистаю, а то очень любопытно, что там внутри есть, – ответил Гриша и взял первый том своего дела из рук следователя.

Среди заявлений, рапортов, актов, постановлений и планов проведения оперативно-розыскных мероприятий Григорий увидел один документ, который заинтересовал его больше других. Это была справка с места работы, в которой на фирменном бланке компании чёрным по белому было написано, что он, Тополев Григорий, был плохим, малоинициативным работником, неудовлетворительно выполняющим свои должностные обязанности, склонным к вранью и мошенничеству. Справка была подписана генеральным директором ООО «Азимут-Гео» Животковым Антоном Александровичем. Шок, гнев, отвращение – всё и сразу налетело на Гришу, ввело его в короткий ступор. Рома, похоже, был в курсе этой характеристики, но всячески старался не выдавать себя.

– О! Хорошо, что ты увидел эту дрянь, – обратился к Григорию, с улыбкой глядя на адвоката, Сергей. – А то я про неё и позабыл. Пусть мне завтра до десяти утра новую характеристику привезут, положительную. Я эту выкину, а новую подошью. Для суда лучше, чтобы этой в деле не оставалось. Понятно? – громко произнёс следователь, стараясь тем самым вывести Гришу из оцепенения.

– Да, да! Я понял! – ответил подавленный Тополев.

– И обязательно до десяти, а то мне надо ещё дело прошить и до часу дня сдать в прокуратуру.

– Рома! – обратился к своему доверенному лицу Григорий. – Проследи, пожалуйста, чтобы эти «гондольеры» засунули свою гордость или страх, или что там у них впереди паровоза бежит, куда подальше и переделали характеристику на превосходную.

– Я постараюсь… Но тебе лучше по этому вопросу обратиться к Валере, он быстрее сможет решить этот вопрос.

По возвращению из камеры набрал Смирнова и рассказал об увиденном в деле документе. Валера пояснил, что ещё в декабре в офис приезжали два здоровых опера, наплели про Гришу разной гадости – что, мол, он вовсю даёт на Антона и Сережу показания и хочет утащить их за собой. После этого попросили дать отрицательную характеристику на него. Животков трухнул и дал им всё, что они требовали, лишь бы поскорее расстаться. Тополев попросил объяснить им, что всё это неправда и повлиять на них, чтобы сделали другую, положительную бумагу и завтра до десяти утра передали бы ее следаку в УВД ЦАО. Валера с неохотой согласился и обещал сделать всё, что в его силах. Вечером, после девяти, Гриша снова набрал номер Смирнова. Тот долго мямлил про тупость и непреклонность Антоши, про страх в глазах Гнедкова и прочую чушь. Короче переписывать характеристику они отказывались. Грише даже пришлось позвонить своей первой жене Оксане, которая после известия о разводе с Ларисой начала с ним общаться и даже помогала его тёте Наташе заказывать для него продукты в интернет-магазине следственного изолятора. Он попросил её поговорить с их соседом Сашей Животковым – отцом Антона, чтобы тот, в свою очередь, повлиял на сына и заставил его поменять характеристику. Но всё было тщетно. Ни в этот день, ни на следующий текст изменён не был. Так за Григорием и закрепилось звание «отрицательно характеризующегося по месту работы».

В «хате» ноль-восемь все жители старались приносить общественную пользу, кто-то по принуждению за свои огрехи и косяки, но большинство – по собственной воле и личному энтузиазму. Кроме блаткомитета в виде смотрящих, уборщиков, дорожников и дежурных по «тормозам», были и гражданские специальности. К примеру, Вадим Лойченко вместе с Романом Пановым гнали шикарный самогон по тюремному рецепту. Делали они это профессионально и не чаще, чем раз в месяц, после чего вся «хата» гуляла несколько дней. Но последний такой гон прямо перед Новым годом кончился печально – проверяющие учуяли запах браги, провели шмон и, естественно, всё вымели подчистую. В наказание из камеры забрали телевизор на две недели. Процессу самогоноварения предшествовали почти две недели подготовки. Необходимо было приготовить дрожжи, называемые в тюрьме «старт», из положнякового чёрного хлеба, который каждое утро приносил осужденный из «козлобанды» – отряда по обслуживанию контингента следственного изолятора. Остатки хлеба складывали в отдельный пакетик и хранили в тёплом месте, пока кусочки не покрывались плесенью. Затем в толстые большие мусорные пакеты наливали теплой кипяченой воды, добавляли много сахара, который заблаговременно вскладчину приобретали в интернет-магазине или получали в передачках с воли, сухофруктов, изюма и заплесневевший хлеб. Таких мешков с полуфабрикатом делали 4—5 штук и хорошенько прятали под шконки среди баулов, чтобы проверяющие не могли их увидеть или учуять запах. Жидкость периодически подогревали кипятильником по ночам для ускорения процесса брожения. Чтобы забродившая брага не рванула, в месте обвязки мешка вставляли корпус от шариковой ручки, чтобы через него, как через трубочку, выходили газы. Затем в день Х, когда жидкая субстанция в пакетах была готова к переходу в другое агрегатное состояние, ответственные исполнители собирали нехитрый самогонный аппарат из подручных средств: пластиковое ведро, круглый контейнер из-под солёных огурцов, резиновая трубка, твердый полиэтилен – обёртка от постельного белья из тюремного магазина и тяжёлая ржавая гайка. Контейнер подвешивали внутри ведра на верёвках на десять сантиметров ниже края, трубку вставляли в верхнюю часть контейнера и пропускали наружу через дырочку в ведре. В ведро наливали брагу и вставляли 2-киловаттный кипятильник, сверху на ведро, натягивали очень плотно полиэтилен, обвязывали верёвками края ведра, чтобы исключить попадание внутрь воздуха, и водружали сверху гайку. В процессе кипячения жидкости пар поднимался вверх и оседал на полиэтилене в виде капелек. Благодаря грузу эти капли скатывались к центру и падали в круглый контейнер. Когда уровень жидкости в контейнере поднималась до отверстия, то по трубочке выливался наружу в подставленную заранее пластиковую бутылку в виде уже готового самогона. Для более приятного и мягкого вкуса Вадим и Рома добавляли в продукт листы чая каркаде. За ночь они могли нагнать до десяти литров прекрасного 60-градусного напитка.

Аладдин вместе с Вадимом варили вкуснейшие супы в пластиковом десятилитровом ведре на всю хату несколько раз в неделю. Для этого незатейливого, на первый взгляд, процесса собирали продукты с тех, кто мог что-нибудь дать. Остальное бралось из баула с общими запасами из-под шконки Егора – смотрящего за общим. Называлось это «суп из топора», и под это название попадали и харчо, и рассольник, и борщ, и даже уха. До появления в камере Аладдина Вадик использовал в основном рецепты русской кухни. Но с приходом курда в рационе появились кавказские, турецкие и даже ближневосточные блюда. Начинали варить суп с утра. Все, кто мог, с удовольствием помогали штатным поварам – чистили овощи и нарезали траву. Затем большим кипятильником грели воду в ведре, добавляя туда по очереди ингредиенты будущего первого блюда, которое благодаря мясу частенько становилось одновременно и вторым. К шести вечера процесс варки старались закончить, чтобы за два часа до начала «дороги» все желающие в «хате» могли поесть всласть и вдоволь.

Особо рукодельные сокамерники делали заточки из деталей кровати, затачивая металлические пластины о стены камеры и отшлифовывая их о плитку пола. Ножи получались не только очень острыми, но и удобными для руки, даже симпатичными на вид. Те, кто умел шить, делали сумки для «дорожника», чехлы на кресла для «тормозов» и подушки на скамейки «дубка». Всей «хатой» проводили текущие ремонты, особенно после шмонов, заклеивая убогие стены камеры белыми листами из приговоров и обвинительных заключений местных сидельцев, сажая бумагу на клей собственного приготовления по старинному тюремному рецепту из «хозяйского» (тюремного) хлеба.

Григорий выбрал для себя должность «на тормозах» и время дежурства с 10 до 14. Перед первым рабочим днём его подробно проинструктировал Егор о всех его правах и обязанностях, контрольных фразах и ответственности.

– Значит, смотри! – начал инструктаж смотрящий. – «Тормоза» – это первый и самый главный рубеж нашей обороны. Никто, кроме дежурного рядом с «тормозами» находиться не должен. Поэтому, если что – гони оттуда любого, потому что это только твоя зона ответственности. Значит, отвечать, если что отлетит, тоже только тебе. Если кто-то подошел к «тормозам» с другой стороны, то отодвинь глазок через дырку и посмотри – кто там. Если это шмон, или тебе только кажется, что это шмон, или ты услышал характерный для шмона звук, то ори на всю «хату» «ПОЖАР!!!» – это будет для всех сигналом. Кому «запреты» припрятать, кому к «тормозам» бежать и сдерживать мусоров, как можно дольше. Ты же, когда зайдёт шмон, должен подбежать к окну и громко несколько раз крикнуть на улицу: «В ноль восемь пожар!!!». Это будет сигналом нашим соседям, что у нас шмон и что с нами в контакт входить нельзя. Это, во-первых, и, во-вторых – что и к ним могут после нас зайти или даже одновременно с нами. На время шмона всех, кроме смотрящего, выводят из «хаты» на «сборку». После того, как все вернутся, ты снова орёшь в окно «ноль восемь дома». Это значит, что шмон закончился и с нами можно связываться. Если же на продоле не шмон, а, к примеру, вернули кого-то от адвоката или из суда и вскоре будут открывать калитку, то кричишь «ТОРМОЗА!!!». Если ты проспал «пожар» или «тормоза» и при этом у кого-либо отлетел «запрет» – Тэ-эРка, заточка, «дорога», то ты должен будешь возместить ущерб в кратчайшие сроки. Если во время дежурства тебе понадобится отойти на «дальняк» или тебя вызовут «налегке», твоя задача найти себе замену. За время твоего отсутствия на «тормозах» вся ответственность ложится на заменяющего. Всё понятно? Вопросы есть?

– Один вопрос, – чисто для проформы ответил Григорий. – Читать на «тормозах» можно?

– Делай, что хочешь! Главное, чтобы одно твое ухо, а лучше оба были на продоле и своевременно реагировали на «шухер».

Гриша прекрасно понимал, что «тормоза» дело, конечно, нужное и полезное для окружаемого его социума, но для дальнейшей спокойной и безбедной жизни в камере этого явно будет мало. И он решил показать Маге фокус. Как-то вечером он забрался к смотрящему в «танк» и показал, как с помощью его айфона и незамысловатого приложения можно зарабатывать деньги на международном фондовом рынке. Магомет радовался, как ребёнок, его глаза горели, а белые зубы сверкали улыбой так, что чуть не заменяли освещение.

– Это что, мы так с тобой можем деньги в тюрьме зарабатывать? – не унимался взволнованный кавказец.

– Запросто! – уверенно ответил Григорий.

– И что для этого нужно?

– Открыть счета в банке и у брокера, положить денег и дать мне логин с паролем к торговой платформе. А дальше дело техники.

– А сколько надо денег? Какой минимальный вклад? – почесывая нервно бороду, продолжал расспрашивать Мага.

– В «Альфа-форекс» минимальная сумма для торговли сто долларов. Можем начать с этой суммы.

– Ага! Понял. Что от меня требуется?

– От тебя – твой телефон и клиенты, от меня – мои знания и мастерство. Делим прибыль пятьдесят процентов клиенту и по двадцать пять процентов нам с тобой. Выводить прибыль можем хоть каждый день.

– Нет, нет! Об этом даже речи быть не может – пятьдесят процентов клиенту?! По тридцать процентов каждому! И десять на общее, – рассудительно заключил смотрящий. – Деньги каждый дурак достать сможет, а вот такой башки, как у тебя, ни у кого нет. И такого телефончика, как у меня, тоже ни у кого нет. Поэтому всем поровну!

На том и порешили. Гриша пошёл ждать своего часа, а Мага стал искать деньги и клиентов. Благодаря такому заходу Тополев быстро переехал на другую персональную шконку и мог теперь валятся на ней сколько угодно над «танком» Магомеда, заменив уехавшего в конце января на этап Колю – смотрящего за хатным телефоном. Его служебное место занял Саша Ткаченко, который теперь больше не работал с совком и тряпкой, а следил за очередностью разговоров по ТР и тачковал приходы денег на счёт сим-карты.

Вскоре Николай вышел на связь из лагеря в Рыбинске и попросил Магу дать ему рекомендацию перед братвой. Ткаченко рассказал Грише, что Коля около двух месяцев обхаживал Магомета с Егором, чтобы они за него словечко замолвили, когда он доедет до зоны. Андрюха «Малой» тоже уехал этапом на строгий режим в Рязань. И довольно быстро проявился в социальных сетях и мессенджерах. Рассказывал, что лагерь полностью «воровской» – чёрный ход-пароход, со связью проблем нет, приняли хорошо. Родители постарались и с помощью денежных вливаний и авторитетных знакомых обеспечили сыну как быт, так и уважение блатных.

На место Андрюхи подняли с карантина алжирца по имени Дани. Он вообще не говорил по-русски, предпочитая общаться на французском или английском языках. Мага попросил Гришу выступить переводчиком на обязательных переговорах при заезде в «хату». Оказалось, что этот довольно симпатичный молодой араб был карманным воришкой и работал в московском метро, потрошил карманы российских граждан и гостей столицы на предмет мобильных телефонов и кошельков. Ему было всего 22 года, и он недавно приехал в Россию из Алжира как турист. На родине парень тоже промышлял мелкими кражами и даже сидел там в местной тюрьме. Бутырку он называл санаторием по сравнению со следственным изолятором на родине, а свой дневной куш в метро был сопоставим с годовым воровским заработком в Северо-Африканской стране. Поэтому жизнь в российской столице ему очень нравилась, и покидать наш благодатный город он не собирался. Поймали его сотрудники транспортной полиции в вагоне прямо во время кражи очередного мобильника у беззаботной молодой девушки. Дани действительно был профессионалом воровского дела – он так мастерски вынимал из карманов предметы, что даже бывалый Мага не заметил, как он увёл у него айфон. Алжирец не раз демонстрировал желающим своё умение и даже открыл обучающие курсы ловкости рук и гибкости пальцев. Основными его учениками были, конечно, ребята со статьей 228 – наркоманы, но их суставы так плохо работали от чрезмерного употребления дури, что Дани махнул на них рукой и прекратил преподавать.